Аннотация: Рецензия писательницы Яны Мамбетовой на книгу Емельяна Маркова "Волки купаются в Волге".
Яна Мамбетова
На обложке тряпочный волк
Рецензия на книгу
Емельяна Маркова
"Волки купаются в Волге"
Река -- предполагает отражение, пар, рыбу, уключину, гальку, остров и катер. Они родственны реке, равно как и другой берег, на котором может быть все, что угодно.
Река -- не предполагает волка, волк чужд реке и приходит к ней из сна.
Он выходит из-за сырого дачного дома, дорогу к которому уже отыскать невозможно, и идет из рассказа в рассказ, ускользающий как мираж, нигде не желанный. Он проходит мимо героев, занятых своими трудными душами, своими трудными днями.
Может быть, это один и тот же волк, может быть, он не волк вообще.
А Емельян Марков сидит за столом, ему знакомы и волки, и заросли, и длинные подземные переходы, и лопата, и разница четырех времен дня. Он как будто только вернулся из таинственного путешествия, где узнал то, чего не знают другие. Он разделяет мир для своих персонажей на "тогда" и "теперь", эти два измерения находятся неподалеку друг от друга, они видимы, но возвращение невозможно. Считают то в рублях и копейках, то в тысячах. Кто-то крадет лодку, а кто-то поджигает дом, чтобы получить страховку. В один миг пространство кажется заполненным счастьем до невозможности вдоха, а в следующий -- каждый дом навстречу, каждая очередь непонятно за чем, полны отчаяния.
Если разделять их по профессиям, этих персонажей, выходит, что все они: студенты, художники, сыновья художников, нищие, учителя и руководители кружков судомоделирования, редакторы или заместители редакторов. Кто-то еще медик, а кто-то метет церковный двор.
Если разделять их по именам, выходит, что их называют: дядя Коля, Гена, Кафтанов, Андрей и Юра, Толя Макаров, Михал Ляксеич, то есть Огоньков. Одни герои носят свои имена, как неудобные бумажные платья, скидывают их при первом случае; другие разжигают свои, как костры на берегу реки, и, повторяя их, недоуменные, относятся рекой куда-то прочь. Емельян Марков отделил своих героев друг от друга границами имен; и некоторые персонажи очерчены ясно, некоторые стремятся стать кем-то другим и имя на них не держится.
Они говорят серьезно и несентиментально. Они пришли в книгу с улиц, из подвалов, с тихих писательских дач, они оставили свои песочницы, длинные садовые участки, лодки, училища, велосипеды. Они пришли со своим языком, все они стали равны друг другу в том тревожном воздухе, который воссоздает и рисует Марков, но они не забыли свой язык, свои секретные ключи принадлежности к особенным, закрытым сообществам. Емельян Марков переводит их души в диалог, диалоги неторопливые, извилистые, если запоминаются, то накрепко.
"-- А тебя не беспокоит, что вдруг ты живешь в выдуманном мире?
-- А вот это уже глупо, царь. Все живут в выдуманном мире.
-- Да, это глупо. И какая у тебя цель в жизни? Мировая революция?
-- Ха-ха. Ну да. Но есть и более конкретные цели. Например, мое обучение в институте совершенно бессмысленно, но зато по окончании его я брошу гранату в Макдоналдс.
-- Я надеюсь, ночью?"
Текст Емельяна Маркова не существует без маяков, без условных знаков места и времени. А время между восьмидесятыми и девяностыми было опасное и яркое. И девяносто девятый год тоже был. Никто друг другу не был равен.
Порой Емельян Марков бывает совершенно невыносим. "...Ни тебе робких прикосновений, ни тебе обрывчатых признаний -- все сразу, все разом". В тексте, как и в деревне, бывает, что все становится прозрачным и ясным. И количество лирических открытий, совершенных мгновений, когда слово разламывает поверхность вещей, часто превышает некий допустимый предел. Хотя читательское сердце может выдержать больше, чем кажется, оно сильное и жаждет, чтобы кто-то унес его в бездну. Когда Марков говорит о мудрых бизнесменах, бывших редакторах и евроремонте, прорывов не бывает. Он забирает нас в бездну, когда начинает говорить о людях неустроенных, не умеющих как следует врасти в жизнь, о тех художниках, которые записывают свои старые картины, и о тех бездельниках, которые каждую свою минуту живут в красоте, такой сильной, что от нее даже умереть невозможно. Они чувствуют, что жизнь построена не на том, чтобы всем было друг с другом хорошо, они могут быть опрятные или опустившиеся, они внутренне неуютны. Совсем неясно, было ли что-то настоящее, будет ли что-то еще или ничего больше не будет. Волки купаются в Волге, -- говорит мальчик сквозь сон, волки подходят совсем близко, и река течет из рассказа в рассказ. В последней повести она разливается, умывает лодки, несет стылую рыбу и забирает все в свои рукава. Всех мальчиков, художников, военных стариков, их жен, учителей, и контролеров, и зайцев, и тех, кому билет не нужен, потому что все уже кончилось. Мы дочитали.