Аннотация: Статья известного критика Елены Сафроновой о романе Емельяна Маркова "Третий ход", опубликованная в литературном приложении "Независимой газеты" Ex libris (2011-04-14).
Елена Сафронова
Бесшабашные дети родины
Мифы Древнего совка, волк на опушке и Институт культуры речевых функций
Емельян Марков. Третий ход.- М.: Олимп, Астрель, 2010. - 288 с.
Емельян Марков - представитель поколения 30-40-летних авторов, лауреат Царскосельской художественной премии 2007 года. Первый всплеск внимания читающей общественности принесла Маркову книга "Волки купаются в Волге" (2007). И вот новый роман, который Евгений Попов в предисловии назвал "несомненной удачей писателя Емельяна Маркова", - "Третий ход".
Не могу удержаться от того, чтобы не процитировать отзыв глубоко уважаемого мною писателя Евгения Попова о "Третьем ходе": "...Здесь, в этой симпатичной прозе, для меня явны следы уроков, данных Маркову самыми разными, порой противоположно полярными мастерами: Лесков, Джойс, Добычин, Аксенов, Шукшин, Венедикт Ерофеев, Саша Соколов... Все это не стоило бы обсуждать, если бы речь здесь шла о подражательстве, а не ученичестве. Но все дело в том, что Емельян Марков стал вполне индивидуальной литературной персоной, которая теперь умеет если не все, то многое... Околоцерковные эти приземленные страсти и мистические воспарения, расстрел Белого дома, мифы и сказки Древнего совка, филологические изыски на фоне студенческого портвешка и редуцированного мата, дворники, менты, медсестры, поджоги и пожарники, шлюхи и лихие роженицы - все это наше, родное, "это родина моя"...
Да, наша родина такая. Может, и неприглядная, но... Не то чтобы "любимая" - это слово замылили ура-патриотическими плакатами, не то чтобы драгоценная, а просто какая она, такие и мы. Или наоборот: какие мы, такая и она. Мы одной крови - родина и ее бесшабашные дети. Можно отринуть быт и условия жизни, но от крови своей не откажешься... даже если она щедро разбавлена студенческим портвешком или причастным кагором.
Об этом, кажется мне, роман Емельяна Маркова с интригующим названием "Третий ход". Тайна названия открывается в аннотации. Третий ход, оказывается, рабочий сленг пожарных: возгорание сложной категории, на верхних этажах, когда тушителю надо лезть в окно... Но аннотация справедливо оговаривается: книга вовсе не о пожарных, хотя они появляются на сцене действия несколько раз и пожарным работает сквозной герой Митя Мятлев. "Третий ход" - это "золотая середина, выход между "да" и "нет", та лазейка, которая выводит к свободе".
Можно расшифровать роман "Третий ход" так, как советует аннотация. Можно как-либо иначе. Прелесть его в том, что он не задает никаких вопросов, не утверждает никаких ответов, не устанавливает никаких жизненных истин и правил. Роман "просто" фиксирует моменты очень русского, очень городского бытия. Фрагменты жизни дышат и шевелят крыльями... как бабочка на ладони, хотя этот образ слишком надуман и красив, диссонирует с художественной тканью романа.
И в этом "просто" я лично вижу еще одну идеологически-художественную предтечу романа Емельяна Маркова: короткие истории Василия Шукшина. Кстати, резко обрубленный финал романа, будто человек устал писать и махнул рукой на все, что будет дальше, - вполне в шукшинском духе. Что-нибудь да будет! Живы будем - не помрем!..
То, что Шукшин писал таким образом преимущественно о деревне, сути не меняет. В те же годы зарождался жанр городского "интеллигентского" романа. Когда-то городских романов было немного. Теперь их довольно весомый численный перевес над сугубо "почвеннической", деревенской то бишь, прозой. Конечно, в перемещении вектора общественно-культурной жизни с деревни на город состоит одна из драм российской современности... но роман "Третий ход" вовсе не об этом. Он "просто" городской роман, в котором так здорово угадывать философские смыслы и подсмыслы: например, на спор, на щелбаны, во время студенческой пирушки либо посиделок безнадежных гуманитариев, выпускников Института воспитания и культуры речевых функций, сколь забавного, столь и убедительного "креатива" Емельяна Маркова. А можно ничего не угадывать. Просто расслабиться, пуститься по волнам внимательного наблюдения, попутно радуясь метафоричному, цветистому языку Маркова, полному ненавязчивых аллюзий к мировому культурному контексту, - некий пароль и отзыв для интеллигенции: "Вверх по лестнице, ведущей вниз, келейка спящей красавицы в запыленном сарафане, с пылью на ресницах и русой косе, за окошком далече зубчатый еловый лес темнеет, где бурый волк, верный служака, рыщет, точнее, мысль о волке сродни опушке, сопричастна ей".
А три рассказа Емельяна Маркова, вошедшие в книгу "Третий ход", - "Голос свыше", "Сказители" и "Япония" - сродни роману и сопричастны ему настолько, что могли бы быть вставными новеллами в романе. Та же городская интеллектуальная прослойка, те же разговоры да споры, тот же назойливый поиск выхода - хоть опасного "третьего хода"! - из бесконечного, затянувшегося, ротационного, точно танец болеро, течения рутины...
Вот пример издательского либерализма, ибо опубликовать рассказы - проблема, но, выходит, можно, особенно если они концептуально совпадают с произведением большой формы. И вообще "Третий ход" во время чтения порадовал. Чем? Да вот черт его знает... Просто!