7. Обряд Печатей
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
Элиас окончательно проснулся уже только на следующий день. Он смутно помнил, как его два раза будили, чтобы он выпил кровь, как нервничал от присутствия чужих людей Дин, как Ида говорила что-то успокаивающее и как она поясняла, что Марта была такой заторможенной от выпитого снотворного... но совсем не помнил, как и когда с него сняли кандалы. Запястьям и щиколоткам было непривычно легко. Выходит, за все это время он уже свыкся с этой унизительной тяжестью и почти забыл как это - жить без оков. Каких-то несколько месяцев. Как только его тело окончательно восстановится, люди наверняка потребуют прежних правил. Но хоть так. И хорошо, что Ида избавлена от этого унижения - Марта уже давно настояла, чтобы кандалов на его сестре не было.
Завтрак прошел под щебетание Иды о каких-то пустяках. И если бы не присутствие Марты, можно было бы решить, что все как полгода назад: они с сестрой у себя дома, все хорошо и спокойно, только Дин снова переел яблочного пирога и недовольно шипит, что больше никогда к подобному не притронется, по крайней мере в ближайшие часы. Наваждение рассеялось окончательно, когда он увидел на руке Марты кольцо. Кольцо с сапфиром очень чистой воды. Оно когда-то принадлежало их матери. Сложись все иначе, его бы носила Фрея - Ида не любила синие камни. Марте же украшение шло, словно специально было сделано для ее руки. У Фреи пальцы более тонкие, на ее руке кольцо смотрелось бы хуже, но странно было видеть фамильную драгоценность на человеческой руке. Неправильно.
Ида поймала его взгляд и смутилась:
- Мы наткнулись на шкатулку в тайнике, и я рассказала Марте про украшения. Что мне раньше позволялось мерить их только при тебе или отце, а потом ты разрешал это делать вдвоем с Фреей.
Элиас кивнул. Судя по всему, женщина не слишком разозлилась, что драгоценности ей отдали не в первый день. Все нормально. Им с Идой эти безделушки уже все равно не понадобятся.
Сестра поняла, что он не сердится и продолжила более весело, мешая в кучу эмоции и воспоминания:
- Я рассказала, что у нас с Фреей даже были любимые украшения. Мне больше всего нравился гарнитур со светлыми изумрудами, а Фрея любила темные рубины. А этот сапфировый, - она кивнула в сторону Марты, - любила мама, поэтому с ним играть сначала не давали. Это был подарок на зачатие, когда мама собиралась родить Элиаса, - Ида хихикнула, - представляешь, Элиас, у людей нет такого понятия как период зачатия, они могут забеременеть круглый год. Ну, в смысле человеческие женщины. И ребенка они под сердцем носят всего девять месяцев, а не двенадцать! Представляешь?!
Вампир пожал плечами, не зная, что и делать - тему Ида выбрала "как раз для завтрака". И если бы она говорила с ним наедине, как с братом - куда ни шло. Или если наедине с Мартой - тоже, раз уж она к этой человеческой женщине как к приятельнице относится. Хотя и это... Отец бы собственноручно упокоил их за подобное. И был бы прав.
Марту же происходящее забавляло. Ну да, он же теперь считается не вампиром, не мужчиной, а просто нежитью. И нет ничего странного в обсуждении таких тем в его компании. Нет смысла одергивать Иду и напоминать ей о приличиях. Их с сестрой уже не касаются подобные вещи. Еще бы убедить в этом самого себя, чтобы не приходилось прятать под столом руки - не стоит Марте видеть, как он то и дело сжимает их в кулаки, не стоит. Он уже решил, что убить сестру не сможет. Он решил, что ему только и остается, что подлаживаться под людей, как бы омерзительно это ни было. Значит, надо сдержаться.
Ида его замешательство не заметила и продолжила как ни в чем не бывало:
- Я думала, это у всех так, что забеременеть можно только дюжину дней в году, но в этот период - наверняка. А у людей все так неопределенно... - она улыбнулась смеющейся Марте, - нет, правда! Вот ты говоришь, что люди дарят подарки на рождение ребенка, но ведь гораздо логичнее дарить на зачатие - на удачу! Чтобы все прошло гладко, чтобы ребенок родился в срок. Да и судьба его закладывается еще в утробе матери, значит, удача должна прийти еще до рождения. Верно?
Марта соглашалась с Идой сквозь смех, а Элиасу казалось, что он тут абсолютно лишний. Просто встать и уйти нельзя, Марта может обидеться. Неужели Иде не больно говорить на эту тему? Ведь ей самой уже вряд ли когда-то сделают такой подарок. Даже если когда-нибудь потом Марта отдаст Иду какому-нибудь вампиру в жены, разве будет ее жизнь счастливой? Разве будут вампиры относиться к его сестре как к ровне? Женщин среди вампиров мало, а продолжать род надо, но разве это жизнь, когда все вокруг воспринимают тебя лишь как средство для рождения нового вампира, а во всем остальном смотрят свысока?! А он, Элиас? Для него все тем более кончено. Так зачем говорить о древних обычаях, раз они к ним не имеют уже никакого отношения?!
Чтобы не вслушиваться в разговор сестры с Мартой, Элиас стал прокручивать в голове воспоминания о нападении - что-то резануло ему глаз в одежде разбойников, но он никак не мог вспомнить что, все воспоминания были как сквозь туман. Когда же нужная деталь вспомнилась, Элиас едва не вздрогнул. Надо бы поговорить об этом с Инквизитором, но сначала все как следует обдумать. Слишком плохой расклад выходит, слишком опасный. Но Иде об этом пока лучше не знать.
Сестра продолжала весело разговаривать с Мартой, похоже, им обеим было уже не до него: они обсуждали уже что-то другое и собирались подняться наверх, в облюбованный Мартой малый зал. Вот и прекрасно, у него будет время спокойно подумать.
* * *
Решение в голову пришло только одно, и Элиас не был в нем уверен. Всю вторую половину дня он провел в библиотеке, пытаясь найти либо подтверждение, либо опровержение своим мыслям, но только больше запутался. К приходу Инквизитора он уже весь извелся, стоит ли начинать разговор, но после ужина все-таки рискнул и попросил Инквизитора спуститься с ним в кладовую, проверить, все ли охранные заклинания действительно сняты. Инквизитор удивился этой просьбе, но проверить согласился.
Пока шли вниз, Элиас лихорадочно продумывал, как начать разговор и объяснить свои действия, но Инквизитор заговорил первым:
- Так о чем ты хотел поговорить со мной?
Такого начала Элиас не ожидал и поэтому растерялся, забыв весь продуманный разговор. Инквизитор окинул его скучающим взглядом, скрестил руки на груди и прислонился к стене:
- Снятие охранных заклинаний мы проверяли достаточно тщательно, значит, тебе был нужен предлог поговорить наедине. Я тебя слушаю, нежить.
- Инквизитор, вы выяснили, почему те трое хотели убить Марту?
Вопрос этот человека не удивил, он задумчиво покачал головой, словно решая, рассказывать ли Элиасу что-либо, потом холодно усмехнулся:
- Нет. Все, что удалось узнать, так это то, что им заплатил какой-то мужчина среднего роста, и что он был осведомлен о распорядке жизни Марты и о расположении комнат в замке. Солгать они не могли.
Элиас непроизвольно поежился от последней фразы - какими же методами выбивали правду, если он настолько уверен в правдивости слов тех разбойников.
Инквизитор явно заметил это движение, поморщился и пояснил:
- У меня было зелье, выпив которое человек не сможет солгать. Вампир, впрочем, тоже. Поэтому те трое говорили правду. Они действительно ничего не знали. Убийство мог планировать кто угодно... Ты удовлетворил свое любопытство? - добавил он после короткой паузы.
- Это не любопытство, господин Инквизитор. Я вспомнил, что мне показалось странным в одежде одного из них. У него на поясе был потертый кисет с характерной вышивкой металлическими нитями. Такую используют только вампиры. Я не думаю, что подобный человек мог купить такую вещь. Вампиры часто используют такие нити для украшения одежды. Не знаю, откуда это повелось, но кисеты с вышивкой редко делают на продажу и стоят они наверняка дорого, а вот в доме вампира таких может быть немало. Плативший за убийство мог просто взять первый попавшийся старый кисет и передать в нем деньги.
Взгляд Инквизитора стал тяжелым и цепким, опасным:
- Ты имеешь в виду, что это было подстроено кем-то из тех, кто дал анемит твоей сестре?
- Я не знаю, но это и неважно! - Элиас стал говорить быстрее, чтобы успеть высказать все свои соображения до того, как Инквизитор прервет его: - Я не знаю, кто именно их нанял, но думаю, что это был кто-то из вампиров. И я думаю, что это была лишь первая попытка. Значит, следующая вполне может быть сделана самими вампирами. Я не смогу продержаться и пары минут против даже одного - у меня нет ни прежней скорости, ни силы. И такого везения, как вчера, второй раз не будет - вы вряд ли случайно окажетесь тут настолько вовремя. Это я, к счастью, сначала рассуждал, а лишь потом на Марту набросился, те же долго разглагольствовать не будут, а просто нападут. И что вы сделаете с Идой и со мной, когда найдете полностью высушенный труп Марты с ранками на шее, мне и так ясно. И я очень хочу, чтобы этого не произошло.
Элиас перевел дух.
- Пока я не согласен в твоих рассуждениях только в одном, - Инквизитор усмехнулся уже доброжелательнее, но чуть иронично, - мой вчерашний приезд не был, как ты выразился, везением. Марта воспользовалась одним из своих амулетов, и я знал, что что-то случилось, но не смертельное для нее. Поэтому я взял троих охранников и тут же приехал сюда. Так что это не было простым совпадением... Но продолжай, я тебя внимательно слушаю.
Инквизитор снова вальяжно прислонился к стене и расслабился, но Элиас был готов поспорить, что расслабленность эта напускная.
- Я думаю, что Марте нужна охрана. То есть, вам надо бы ночевать именно в замке. Вы как-то говорили, что это невозможно. Значит, нужен другой вариант, - Элиас нервно сглотнул и выпалил на одном дыхании, - яхочучтобывыпровеливторойобряд.
Судя по недоумевающему взгляду, Инквизитор смысла фразы не понял, и Элиас повторил более членораздельно:
- Я хочу, чтобы вы провели второй обряд. Обряд Печатей. Я читал про него. И мне кажется, я понял разницу с тем, что вы уже сделали. Ваши клепки не дают мне напасть на Марту, на охранников, на вас, наконец. Эти клепки сдерживают мою силу и их можно использовать, чтобы причинить мне боль. Снять эти ваши клепки нельзя, но можно поставить поверх них другие. Которые позволят мне использовать мою силу, когда Марта мне это разрешит... Я не говорю, что смогу справиться со всеми, кто может напасть, но я смогу выиграть время, чтобы Ида и Марта успели спрятаться. Тем более, никто не ожидает, что у меня может быть прежняя сила - это даст мне фору!
- Чушь, ты сам не понимаешь, о чем говоришь, - перебил его Инквизитор, - ты прочел пару книг и считаешь себя знатоком, на самом же деле, ты просто бредишь, - он презрительно усмехнулся и пошел к лестнице.
Элиас нагнал его и схватил за руку, уже задним числом испугавшись, что за этот жест Инквизитор может его размазать по стенке, но сейчас главное было попытаться заставить человека выслушать:
- Я не брежу, господин Инквизитор. Я все понимаю. Временная свобода в обмен на выматывающий и болезненный обряд. Судя по описанию, он гораздо тяжелее того, что вы уже провели, но я молод и у меня хватит сил его выдержать. Я понимаю, что тогда и у Марты, и у вас будет надо мною больше власти, больше возможностей наказать за любое неповиновение, но я уверен, что она не станет этого делать попусту.
Он замолчал и убрал руку с запястья Инквизитора. По крайней мере, он попытался и сделал все, что мог. Человек может искать в его действиях подвох, не верить или считать просьбу неуместной. Но попытаться было необходимо. Ведь это хоть какой-то шанс оправдаться, если Марту все-таки убьют. А если и не оправдаться, то хотя бы попытаться выгородить Иду.
- То, что ты сказал, это именно бред. Ты не понимаешь главного, - Инквизитор нахмурился, - дело не в сложности Обряда Печатей и не в том, что после него у тебя будет возможность получить временную свободу. Если обряд с клепками лишь блокирует силу, то этот затрагивает магические нити гораздо глубже. Вампир должен полностью принять происходящее, обряд должен быть абсолютно добровольным. Если будет хоть какое-то внутреннее сопротивление, энергия обряда тебя уничтожит, поэтому вампиров, над которыми должен был быть произведен этот обряд, готовили годами. Иногда - с детства. Ведь задумано все это было для примирения между давно враждующими кланами, и в те времена, когда кланы насчитывали не меньше восьми дюжин вампиров, когда вражда могла тянуться десятилетиями. А ты просто не сможешь не сопротивляться, у тебя слишком упрямый и вздорный характер.
- Я смогу. Справлюсь. Господин Инквизитор, поверьте, я...
Аргументы Элиаса иссякли, доказать свою уверенность было нечем. Конечно, Инквизитор помнит только его сопротивление при первой попытке провести Обряд, помнит, как он огрызался и пытался оскорбить. Но ведь сейчас все иначе, сейчас он сам решил, что второй обряд необходим, почему же Инквизитор не хочет ему поверить?
Но, поднимаясь на верхний этаж, Инквизитор пообещал подумать. Еще не победа, но уже не полное поражение.
* * *
На следующий день Инквизитор сказал, что для начала можно сделать репетицию Обряда Печатей - у вампира будет возможность оценить свои силы. После ужина, во время которого Элиасу кусок в горло не лез, они спустились вниз. Инквизитор попросил Марту не беспокоить его, нужно еще раз проверить нижний этаж. Марта в это объяснение поверила с легкостью, Ида тоже.
Инквизитор еще раз осмотрел кладовую и остановился у двух колонн. Расстояние между ними было метра два с половиной - то, что надо. Элиас молча следовал указаниям Инквизитора, стараясь выглядеть спокойным. В конце концов, в своем решении он уверен. Когда же человек затянул последний ремень, Элиасу стало страшно. Даже нет, не страшно. Жутко. Жутко, как никогда раньше. И ощущение это возникало даже не от того, что он был обездвижен - подобное уже было, и во время Обряда, и в Подвалах. Жутко было от взгляда Инквизитора, прожигающего насквозь. Тот смотрел ему прямо в глаза, хотелось зажмуриться, но это было бы слишком явное признание своей слабости. Оставалось только смотреть в ответ и ждать удара.
Ремни, впивающиеся в запястья и лодыжки, - единственная опора. Тело растянуто в воздухе настолько, что невозможно пошевелиться. Ступни в нескольких сантиметрах от земли, но кажется, что под ним - пропасть.
Инквизитор усмехнулся чуть насмешливо:
- Ну и что ты думаешь теперь?
- То же, - Элиас не рискнул сказать что-то более длинное, голос может выдать.
Человек подошел почти вплотную, так и не отведя взгляда ни на секунду. С холодной улыбкой он начал описывать Обряд Печатей шаг за шагом, во всех подробностях. Отвечать на этот взгляд и спокойно кивать на фразы становилось все труднее. Инквизитор замолчал. Тишину нарушало только жалобное попискивание Дина. Элиас отстраненно подумал, что зря не прогнал мыша. Когда будет настоящий обряд, а не его подготовка, надо будет обязательно прогнать. Дин может запаниковать в самый неподходящий момент. Не забыть бы...
Инквизитор расстегнул ремни, удерживающие лодыжки, и Элиас попытался встать на ноги. Вышло не очень. Элиас мысленно выругался: сейчас Инквизитор освободит одну из рук, он рухнет, Дин замечется вокруг... Жалкое зрелище будет. Человек осторожно придержал Элиаса за плечо, не давая упасть. Освободив вторую руку, он усадил Элиаса у стены. Стена была успокаивающе-холодной. Дин тыкнулся в руку холодным носом и стал вылизывать запястья, ставшие багровыми. К утру пройдет. Никто и не заметит.
- Я думал, вы не только беседовать будете... раз уж решили проверить, выдержу ли я все это. Тем более... методы вы знаете.
Небрежно прислонившийся к противоположной стене Инквизитор хмыкнул:
- Смысл? Во время обряда тебе будет все равно больнее. Главное, чтобы ты морально был готов к тому, что произойдет. Чтобы ты реально оценил свои силы и еще раз подумал перед тем, как мы начнем всерьез. Если не передумаешь, послезавтра вечером я дам Марте и Иде снотворное, чтобы они не помешали. У тебя еще два дня, чтобы переменить свое решение.
* * *
Инквизитор оказался прав: второй раз оказаться растянутым между колоннами до полной неподвижности было уже не так страшно. Широкий ремень между зубов не даст сомкнуть зубы и заглушит крики, если он, Элиас, не сможет их сдержать. Кричать можно, нельзя сопротивляться. Даже в мыслях. Даже на грани сознания. Инквизитор в своем праве. Марта - тем более. Обряд доброволен, что бы ни стояло за этой "доброй волей". И обряд этот не вечен. Пройдет около часа, и все закончится.
- Дальше пути к отступлению у тебя не будет. Ты не передумал?
Элиас покачал головой. Скорей бы все началось. И закончилось.
- Я хочу завязать тебе глаза. Мне так будет проще. Чтобы ты не смотрел под руку.
Элиас кивнул. Так даже лучше. Лучше не смотреть.
Плотная лента ткани стянута узлом на затылке. Назад пути нет. Инквизитор коротко пожимает его плечо - от этого жеста Элиасу стало чуть спокойнее. Пара секунд напряженной тишины. Голос Инквизитора, читающего заклинание, звучит монотонно и холодно. Ледяные иглы вонзаются в спину вплотную к тем, что несколько недель назад образовали сдерживающие клепки. Они смыкаются в кольца так же болезненно, как и первые. Все правильно. Инквизитор в своем праве. Марта - тем более.
Голос Инквизитора становится громче, он проводит рукой по новым клепкам и они взрываются болью. Нельзя потерять сознание. Все только начинается. Он выдержит. Это не так долго. Все правильно. Позвоночник пульсирует огнем в такт словам заклинания, пока Инквизитор вонзает все новые иглы - в ступни, в ладони, в плечи. Эти ледяные иглы не оставят следов, они растворятся в его плоти, станут частью вампира. Они начинают растворяться практически сразу, вызывая новые волны боли и сковывая тело холодом. Все правильно. Так надо. Отдаться этой боли, стать ее частью.
Все тело как изо льда. Ударь - расколется. Только в позвоночнике пульсирует лава. Голос Инквизитора почти грохочет. Обряд Печатей искажает восприятие. Раскаленная рука Инквизитора скользит по клепкам на спине, и кажется, что они покрываются инеем. Становится трудно дышать. Так надо. Инквизитор в своем праве. Марта - тем более. Две ледяные иглы вонзаются в челюсть над иглами вампира. Они входят в кость так же легко, как в масло, которое вовремя достали из погреба. Ощущение как от соприкосновения с пломпой. Кажется, голос уже сорван криком. Неважно, скоро все закончится. Еще три иглы. Все правильно.
Одна игла вонзается под подбородок. Волна боли, и уже не вдохнуть - все заледенело. Голос Инквизитора заставляет вибрировать воздух вокруг. Инквизитор в своем праве. Две иглы одновременно вонзаются в виски. Мысли замирают, оставляя только одну: "Так надо". Боль взрывается изнутри, раскалывая тело на сотни мелких осколков льда. Мир погружается в красное марево.
* * *
Все вокруг черно-красное. Мир разделился на мертвое и живое. На бесполезное и пищу. Элиас помнит, что это неправильно. Но это так. Черное почти все. Но в нескольких метрах шевелится пища. Нападать нельзя, он это помнит четко. Но он знает, что нельзя не напасть.
Пища двигается слишком быстро, чтобы напасть. Наверное, так лучше - так он не нарушит Закон. Но в черно-красном мире Закон не действует. В черно-красном мире есть только бесполезное и пища. Он лежит на бесполезном лицом вниз. Не встать. Сил едва хватает на то, чтобы слегка приподнять голову.
Пища в нескольких метрах. Она движется. Все, что ближе - бесполезное. Пища подходит, до нее меньше метра. Надо собрать все силы и попытаться напасть. Но нападать нельзя. Пища останавливается совсем близко, до нее несколько сантиметров. Нападать нельзя. Неважно. Все равно сил на нападение нет. А пища большая, ее может хватить надолго. Но большая пища всегда сильная, она вырвется. Иглы высунуты до предела. Если бы пища пододвинулась чуть ближе, можно было бы попытаться напасть. Нападать нельзя.
Поздно - пища ушла. Теперь она снова в нескольких метрах. Больно. Очень. Надо вонзить иглы в пищу и поесть, тогда станет легче. Но пища далеко. И нападать нельзя. Пища снова подходит очень близко. Пища не боится, она не знает, что он может напасть. Живительная жилка находится в каком-то сантиметре от игл. На это движение его сил хватит. Но пища может вырваться. И нападать нельзя. Но до пищи так близко. Она такая живая. Нападать нельзя. Он не должен. Пища снова уходит и останавливается в нескольких метрах. То ли пища не видит в нем опасности, то ли дразнит. Черно-красный мир плывет перед глазами.
Кровь на губах. Очень свежая. Очень живая. Он все-таки напал. Ида. Будет плохо. Нападать было нельзя. Но теперь уже поздно. И пища все еще близко. Живительная жилка почти у самых губ. Он уже напал. Все равно будет плохо. Вонзить иглы в пищу, протыкая жилку. Кровь. Теплая. Живая. Глотать тяжело и больно. Но это жизнь. Солоноватая. Хорошо. Пища не вырывается. Испугалась. Потом будет плохо. Ида. С каждым глотком все страшнее. Нападать было нельзя. Хочется спать. Кровь. Теплая. Спать.
* * *
В голове тягучий гул. Во рту пересохло. Все тело горит и саднит. Хочется провалиться в спасительный сон, но не выходит. Слишком хочется пить. Запястья и лодыжки стянуты ремнями до боли. Но ведь Обряд закончился? Почему тогда... О Боги, он ведь... Он ведь напал на кого-то после Обряда. И вряд ли это был Инквизитор - тот бы не дал напасть. Скорее Марта.
Он себя не контролировал. Так вот как выглядит третья степень Жажды...
Ида. Что они сделали с ней? Инквизитор не знал, что после Обряда Печатей может быть так? Почему он пустил туда Марту? Она ведь не должна была знать об Обряде. Сколько прошло времени? Что с Идой? Ида не виновата...
- Ида... - он попытался позвать сестру, но вышел лишь хриплый шепот. Надо открыть глаза, но веки как из свинца.
Шаги. Тяжелые. Близко. Инквизитор. Надо открыть глаза. Надо попросить, чтобы Иду не тронули. Просить Инквизитора бесполезно. Марта...
- Ида спит. Сейчас еще ночь. После обряда прошла всего пара часов.
Инквизитор. Голос ровный. Без злобы. Если сказал, что Ида спит, значит с Идой все в порядке. Пара часов? Кажется, что несколько суток.
- Не бойся. К утру тебе должно стать лучше. Первые часы самые тяжелые, потом твое тело восстановится. Попытайся уснуть.
Инквизитор говорил спокойно, почти мягко. Может, то нападение просто пригрезилось? Может, ничего и не было? Но почему тогда...
- Ремни... Больно... - слова давались с трудом, словно он совсем разучился говорить.
- Ремни были нужны, чтобы ты не дернулся во время обряда. Боль скоро пройдет. Не бойся.
- Зачем... Сейчас...
- Сейчас у тебя еще не прошла Жажда. Ты чувствуешь боль острее, чем обычно. Это должно пройти в ближайшие часы.
Инквизитор отвечал терпеливо, как ребенку. От этого Элиасу стало немного спокойнее. Вампир попробовал пошевелить рукой. Она была непомерно тяжелой, но точно ничем не связанной. Выходит, ремни сняли, а боль осталась. Но если Инквизитор сказал, значит скоро пройдет - лгать бы Инквизитор не стал. Не об этом. Элиас обессиленно прикрыл глаза.
- Раз ты все равно не спишь, попробуй выпить крови, тебе от этого должно стать легче.
Инквизитор прав, от крови станет легче. Надо открыть глаза и привстать. Или хотя бы приподнять голову. Сейчас. Еще пару секунд, чтобы собраться с силами.
Горячая рука обхватила за плечи и помогла приподняться. Почти обжигающее тепло. Не человеческое. Но Инквизитор - человек, а больше никого в комнате не было. Жар просто мерещится. Инквизитор не раз говорил, что после Обряда Печатей какое-то время все воспринимается неправильно. Это должно пройти. Надо бы поблагодарить за помощь, но это означает говорить. Сил для этого нет. Темно. Ах да, надо открыть глаза. И взять фляжку с кровью, когда человек ее протянет. Нужно открыть глаза. Но веки слишком тяжелые - не поднять. Голова кружится, мысли рассыпаются осколками.
Тепло. Он взял мало, но пока ему больше не выпить. Надо зализать ранку, чтобы быстрее зажило. Через несколько часов и следа не будет. Кровь была вкусной. Надо заботиться об источнике.
Насмешливый голос Инквизитора окончательно вернул к реальности:
- Вот что я вряд ли когда-либо смогу понять, так это ваше вампирское чутье. Даже с закрытыми глазами, даже в полубессознательном состоянии, вы попадаете иглами точно в прежние ранки.
Элиас открыл глаза и отпрянул. Чувствовал он себя сейчас уже гораздо лучше, но было очень стыдно. До чего он докатился! Вылизывать руку Инквизитора, словно домашнее животное. Ведь одно дело, когда Дин, мыш неразумный, так себя ведет, слизывая виноградный сок с пальцев Инквизитора, а другое дело он... Вот он и стал "просто нежитью". Прирученным зверьком. И какая разница, что он себя в тот момент не контролировал и думал об этом человеке лишь как об "источнике крови".
Вампир почувствовал, что запутался окончательно. Ведь если он сейчас пришел в себя, вылизывая сгиб руки Инквизитора, значит пил он именно его кровь. И раз Инквизитор говорит о "прежних ранках", значит это уже не первый раз? И почему Инквизитор рассуждает так, словно речь не только об Элиасе? Но когда он еще мог пробовать кровь этого человека? Если только... Выходит, нападение примерещилось, но кровь - нет?
- Прежние - это несколько часов назад, сразу после обряда? - решился уточнить Элиас.
- И тебе "пожалуйста". Да, после обряда. Долго же с тобой возиться пришлось, пока ты снова стал соображать, как и куда кусать... Через пару часов тебе снова потребуется живая кровь, благо, всего пару глотков. К утру ты уже будешь в состоянии пить мертвую. А пока спи.
Элиас буркнул нечто, отдаленно напоминающее "спасибо": поблагодарить нормально не вышло, слишком он был растерян. Лучше вообще ничего не говорить, пока он не ляпнул чего-нибудь совсем уже нелепого, вроде того, что кровь Инквизитора была действительно вкусной. И что пить кровь Инквизитора было гораздо приятнее, чем у тех разбойников. Хотя и тогда, и сейчас кровь была живой. Но тогда бы ему не пришло в голову зализывать ранки от игл. До чего же стыдно... Да, сейчас он делал это не подумав, но... И до чего же гадко, что в тот момент все это казалось очень... естественным. Как само собой рразумеющееся.
Очень странно было слышать, как Инквизитор использует слова, которые люди употребляют редко. Живая и мертвая кровь. Кровь, выпитая из живого тела, хранящая на себе отпечаток жизненной силы. И кровь, которую пьешь из фляги - если первые несколько минут в ней еще чувствуется прежняя сила, то после она становится мертвой. Просто кровью. Жидкостью, которая вампирам необходима. Люди боялись, чтобы кровь пили прямо из них. Брать силой? На это шли далеко не все вампиры, отец Элиаса таких не уважал. А те люди, кто решался продавать живую кровь... нормальный вампир бы ими побрезговал. Да и невкусная она наверняка. Ведь это любой недотепа знает, что покупать кровь после городских или деревенских гуляний - себе во вред: и слабая она, и кислая, и сворачивается быстро. А уж если гуляние было многодневным, то вообще горчит, да и голова от нее заболеть может. А у Инквизитора...
Элиас мысленно выругался из-за своих мыслей. Хорошо еще, что Инквизитор их не слышит, а то бы совсем засмеял. А так, сидит себе спокойно в его, Элиаса, кресле, пьет что-то горячее. Выходит, они уже на жилом этаже замка. В его, Элиаса, комнате. Дойти бы сюда он сам не смог... Его отнес Инквизитор? Ну надо же.
Хотя в кладовой он закоченел бы сразу. И самому Инквизитору там присесть негде. Надо бы поблагодарить. Потом. Сейчас слишком слипаются глаза.
* * *
Проснулся он снова от того, что очень хотелось пить. Инквизитор дремал в кресле, откинув голову на высокую кожаную спинку. Расслабленная поза, полуулыбка во сне, безвольно свесившаяся с подлокотника кресла рука. Под распахнутым воротом рубахи видны какие-то амулеты, испещренный затейливым переплетением линий серебряный браслет охватывает запястье. Одежда все такая же, как два года назад - наверняка портной был в недоумении, зачем шить такие вещи, если в Радоме принято одеваться иначе. Забавно, его манера одеваться ближе к той, что принята у вампиров. А ведь охранник, Андреас, пытается подражать Инквизитору даже в этом. Какая ирония...
Элиас задумчиво разглядывал спящего человека, раздумывая, ждать ли дальше, или попытаться разбудить. Инквизитора считают сильнее любого вампира, а уж человека - и подавно, но тот наверняка устал за эту ночь. Проведение обряда требует много сил, да и потеря крови, насколько знал Элиас, еще никому из людей на пользу не шла. Элиас глубоко вздохнул: еще не хватало сочувствовать Инквизитору! Совсем рехнулся... Человек может быть опасен или нет, Инквизитор - тем более. Придет же в голову!
Вампир поморщился, злясь на самого себя. Ненавидеть Инквизитора за смерть отца было бессмысленно. Вина человека лишь в том, что он защищался - там все было подстроено. Мог ли Инквизитор лгать об убийствах тех вампиров? Вряд ли. Какой ему смысл лгать? Выгородить себя перед Мартой? Нет, он бы тогда для нее придумал какую-нибудь другую версию. Не было в этом человеке фальши. Ненависть к вампирам была, а вот лжи в его словах не было. Но Инквизитор провел Обряд над Идой, даже не разобравшись толком в произошедшем! Хотя в чем там мог разобраться человек... На это и рассчитывали.
Та неделя в Подвалах... Злиться за все случившееся на Инквизитора, все равно что злиться на клинок, что вонзает в тебя противник. Но ведь клинку позже не сочувствуешь? Хотя нет, отец рассказывал, что раньше, много сотен лет назад, когда кланы насчитывали дюжины дюжин вампиров, к захваченному в бою оружию относились с уважением, даже если от него полегли многие. Много сотен лет назад... когда враждующие кланы для примирения обменивались вампирами, прошедшими Обряд Печатей.
Элиас вздохнул и сел на кровати. К чему обманывать себя: он не боится, что Инквизитор накажет его или Иду за то, что разбудили. И списывать все на "благоразумность" глупо, но будить человека беспомощной просьбой "мне хочется пить" было стыдно. Стыдно было показывать свою зависимость и слабость. Неважно, что ни один вампир уже не признает его, Элиаса, ровней. Неважно, что и честь, и права остались там, в Подвалах. Но терять остатки гордости не хотелось, поэтому Элиас просто ждал, разглядывая спящего человека.
Наконец Инквизитор потянулся и потер лицо, сгоняя остатки сна. Элиас не выдержал и облизал пересохшие губы. Судя по усмешке, человек это, как назло, заметил.
- Давно не спишь? - спросил он, закатывая рукав.
- Не очень, - Элиас постарался пожать плачами как можно безразличнее, но при виде двух аккуратных ранок на сгибе руки Инквизитора мысль в голове осталась только одна: "кровь у этого человека вкусная".
Припасть к уже почти зажившим ранкам. Вскрыть их заново. Маленькими глотками брать чужую жизнь, чтобы не умереть самому. Вкусно. Но насыщаешься непривычно быстро. И все же правильнее зализать за собой те ранки, чтобы зажило быстрее. Это естественно.
- Это естественно.
Элиас вздрогнул. Ну не мог же Инквизитор прочитать его мысли? Вслух он точно ничего не сказал - по крайней мере потому, что рот был занят. Кажется, Инквизитор что-то говорил все это время, а он прослушал. Вот незадача...
- Ты зря морщишься, это действительно так. В природе вампиров гораздо больше животного начала, оно у вас более... многогранное. Отсюда и ваши возможности. Вы гораздо ближе оборотням и драконам, чем людям.
- Я не животное, - зло огрызнулся Элиас.
- Я этого и не говорил. Я сказал, что в твоей природе больше животного начала, чем у людей. Просто проявляется это все только во время Жажды - ты уже не можешь управлять своими Иглами, они высовываются сами по себе, а на последней стадии ты воспринимаешь мир как бесполезное и пищу.
Вампир молча отвернулся. Оттого, что Инквизитору известны такие подробности Жажды, было... обидно. Одно дело, когда люди знают внешнюю сторону, другое - когда им известно подобное.
- После Обряда Печатей, - продолжил Инквизитор, - все должно наладиться за день-два. Пока же ты действуешь во многом инстинктивно. Не пугайся своих реакций, сейчас они естественны. Но лучше просто больше спи. А вечером - поговорим.
Инквизитор ушел, и Элиас решил все-таки воспользоваться его советом - глаза снова слипались.
* * *
- Элиас, ты в порядке?!
Вид у Иды донельзя напуганный. Элиас встряхнул головой, пытаясь одновременно проснуться и проверить, есть ли в замке кто-то чужой. Нет, кроме них с Идой в замке только Марта.
- И тебе здравствуй. Конечно, в порядке, - он сел на кровати, не удержался и зевнул.
Ида прижалась к брату и разревелась, громко, навзрыд, как в детстве. Элиас растерялся - ну сейчас-то зачем переживать, если все уже закончилось и закончилось хорошо? Если не считать слабости, чувствовал он себя нормально, а через ночь он восстановится полностью. О чем рыдать?
Элиас как мог пытался успокоить ее, но выходило не очень. Наконец Ида перестала плакать и спросила очень тихо:
- Как же он заставил тебя согласиться на такое, Эль? Чем угрожал?.. Даже Марта сказала, что это было безумием. И если бы этот обряд был безопасным, Инквизитор бы не стал подсыпать ей снотворное.
- Это была не его, а моя идея, - мягко улыбнулся Элиас. - И уговорить Инквизитора было не так просто.
Ида отстранилась и ошарашенно уставилась на брата:
- Как это - твоя идея?! Ты совсем с ума сошел?! Это же самоубийство, Эль!
- Ты преувеличиваешь, Ида. Я же жив, - он вытер с ее щек дорожки от слез и потрепал сестру по волосам: - Пойми, этот обряд возвращает мне прежнюю силу. Пусть только на те моменты, когда это позволят Инквизитор и Марта, но... хоть так. Понимаешь?! Мне это очень важно. Да и случись что, я теперь смогу лучше защитить и тебя, и Марту. Как мог прежде. Не плачь, все хорошо. Правда.
Ида смотрела недоверчиво - слова ее не убеждали. Элиас решил доказать ей на деле и соскочил рывком с кровати, как делал это когда-то. В глазах резко потемнело, голову заполнил неприятный гул, и Элиас с трудом устоял на ногах.
- Ты совсем рехнулся, Эль... - Ида опять чуть не плакала, - ну зачем ты так... Ты... Ты специально убиться хочешь, да?..
Элиас даже не сразу понял, что сестра спрашивает всерьез. Ида не шутила. Она и вправду боялась, что он хочет свести счеты с жизнью. Глупенькая... Да разве посмел бы он решиться на такое, зная, что Ида осталась бы совершенно одна?!