Музей Орсе в Париже. Девятый час вечера, почти полтора часа до закрытия музея, странное количество часов после спуска с Эйфелевой башни, пара часов после музея Родена.
Время течет сквозь пальцы, безумно жаль, что нельзя провести в галерее еще не один день.
Коллекция импрессионистов завораживает. Мане - манит, Моне - меньше. Устав, сажусь на банкетку в одном из залов. Продолжаю разглядывать картины. Они прекрасны. Взгляд тормозит на сидящем рядом парнишке - красивый азиат, скорее китаец, чем японец. Странно, что не бегает как остальные с фотоаппаратом. Наверное, тоже выдохся и "перевпитал", как я.
- Это плохо или хорошо?
Вопрос настолько неожидан, что я теряюсь:
- Я не говорю по-французски.
- Я на английском. Про рисунки. Мои рисунки. Это плохо или хорошо? - полуусмешка-полусмущение.
Опускаю глаза на его руки - там веер русунков. Очень необычных. Это не импрессионизм, это нечто другое. Пастель и шариковая ручка. Грубые, небрежные мазки. Но стоит слегка сощурить глаза, словно отходя от рисунка на пару шагов, проступают портреты, очень живые. Почему шариковая ручка? Дань веку? Попытка нарисовать жестче? Не знаю. Улыбаюсь и говорю, что это очень необычно. Интересно и нОво. Такие естественные сейчас уже слова, что это здорово и что я такого еще не видела - я почему-то выдавить из себя не смогла. Впрочем, мои эмоции всегда видны у меня на лице. Азиат смущается, его рисунки разлетаются по полу, он их спешно сгребает. Неожиданно смущаюсь и я. Ощущаю себя прямо-таки подростком. Сбегаю, пожелав художнику удачи. И почему-то чувствую, что удача ему улыбнется.
Музей Орсе в Париже. Без четверти десять. Музей закрывают. Штудирую карту города у выхода из музея - дождь льет как из ведра, нам придется ехать сразу в отель.
- Это тебе - на удачу.
Почти машинально беру свиток и улыбаюсь уже вслед. Азиат ретировался быстрее, чем я могу реагировать после такого дня.
Уже в отеле разворачиваю бумажную трубочку. Два рисунка. Идеальный сувенир из Города Художников.