Аннотация: Эта маленькая история посвящается тому, кто воскресил меня из пепла.
Мир рассыпался. На части, мелкими колючими осколками стекла. Но это - только с одной стороны. С другой стороны было... пусто. Пусто, больно и бездушно. Серо, как в безвременном капкане осенних сумерек. Вот только в сумерках есть хотя бы ветер.
Корка неискоренимого, посыпанного мерзкой горькой солью снега скупо похрустывала под ногами. Наверное. Но это хорошо, что он был, этот снег. Спокойный, мертвенно безучастный... и тёплый. В отличие от людей. Облачко пара отлетело назад и быстро растаяло в воздухе, изморозью опав на кончиках остриженных недлинным каре волос. Тоска. И боль. Тянущее чувство в груди и глухая безразличная ярость ко всему. Устала. Я нервно скашиваю взгляд в сторону и чуть за спину. Идёт. Он всегда идёт. Не уходя, но и не приближаясь. Ждёт чего-то. Чего?
Тоска грызла сильнее. Сильнее и больше, с каждым днём. Упрямо, беззастенчиво. Неостановимо. И жутко. Хотя мне уже не было разницы - совсем. Хотелось плакать. Кричать. Ругаться и бить кого-нибудь. Больно. До крови. Посмертно. Я тоскливо уставилась себе под ноги, считая льдинки. Печаль. А разве она будет? Разве она нужна? И кто о ней вспомнит? Я ласково тепло улыбнулась в пустоту. Мама. Ей будет больно, она заплачет. Но это не продлиться долго. Это всего лишь боль. Она уходит. Или притупляется. Навечно. Я незаметно помотала головой и выдохнула морозный парок. И снова покосилась назад.
Он был там. Он всегда был там. Давно. Недели две назад. А может три? Не важно, но Он был. Просто шёл и смотрел. Не мешая, но и не вмешиваясь. Странный. Я улыбнулась чуть ярче, чуть открытей. Больно. Безумно больно. И страшно. Прямо как люди. Серый мир подёрнулся туманной дымкой безразличной ярости. Смерть. Так желанно. И так невозможно. Итог - ждать. Губы сжались в узкую тонкую линию. А чего ждать? Чего? Тоски? Нет. Боли? А смысл? А Он? А что - Он?
Февраль. Первые заморозки схлынули, оставив после себя только рыхлый, с пролежнями наста снег. Тепло и солнечно, если уж такие термины применимы к сырой зиме. Сырой во всех смыслах. Земля. Обычный московский двор в тихом районе Царицыно. Тишина. Насколько она возможна здесь в половину первого будним днём. И девочка, идущая домой из школы. Обычный, самый обычный ребёнок лет двенадцати - тринадцати от роду - шестой класс. Встрёпанные неопределённо - русые пряди недлинного каре, синий пуховик, клешёные джинсы и зимние сапоги. Обшарпанные до неприличия. И улыбка на лице. Ласковая, безмятежная, блуждающая, почти отрешённая. И пустая безучастность в усталых серо-голубых глазах. Тоска.
Она всегда торопливо ходит по улице, но не из-за холода, нет, скорее просто потому, что привыкла бегать. Но не сегодня. Не спеша, словно пытаясь что-то отсрочить, затормозить. На её губах играет усталая, но невозможно благожелательная улыбка, а в глазах рассыпается пустота. Медленно, непоправимо и безучастно. Но она верит. Она верит в то, что жизнь имеет какой-то смысл, хоть и неявный, странный - необходимый. Борется, даже сейчас, когда ни сил, ни возможностей, ни веры уже почти не осталась. Всегда - до последнего начала. Даже если уходит жизнь.
Вздох вырывается наружу, оседая густыми клочьями тумана. Девочка останавливается посередине двора и быстро бросает тревожный взгляд вокруг. Она решилась, она знает, что Он идёт за ней уже давно. Упорно, неукоснительно, неотрывно. И сейчас он закончит этот фарс. Его долгожданный шаг навстречу и её упрямый взгляд прямо в Его лицо, которого толком и не существует. Ласковая улыбка касается её губ, и волна доброжелательности потоком устремляется на шагнувшего к ней:
- Здравствуй. Тебе помочь?
Он стоит не шевелясь. Просто смотрит. Долго, испытывающе. А она улыбается. Просто ласково улыбается ему в ответ. Не боясь. Не желая сбежать или погибнуть, но и, не проявляя инициативы. Он молчит, пряча в глубинах души истеричные нотки смеха, и невесомо касается рукой её всклокоченных русых волос, всего лишь на мгновение гася призрачную боль и тоску её почти исчезнувшей души. Сущности, повисшей на грани Исхода. Но этого хватает, этого даже много, потому что она ЗНАЕТ, ЧТО Он сделал. И она улыбается, провожая взглядом растворяющийся в пустоте призрачный силуэт, невидимый ни для кого, кроме живых, живых по-настоящему. Таких, как она - дитя светлых, воскрешённого тьмой...
... и тогда потерянная жизнь начинает стоить жизни...