Зимин Д., Зимина Т. : другие произведения.

Тригинта. Меч Токугавы. гл 45-50

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  ГЛАВА 45
  
  
  
  НАОМИ
  
  
  
  
  
  Средиземное море.
  
  
  
  
  
   Прямо по курсу - небольшой остров. Бухта пестрит лодками всех цветов и размеров, пляж, как муравьями, заполнен крошечными фигурками.
  
  - Я думала, мы идем на Сицилию.
  
  - Это Лампедуза. Правда, красиво?
  
   Я фыркнула. На Средиземном море везде красиво: лазурные воды, живописные скалы, буйная зелень - кому это может не понравиться?
  
   Дон, стоя на мостике роскошной яхты в солнцезащитных очках, белой свободной рубашке навыпуск, светлых брюках и легких кожаных туфлях, похож на пожилого плейбоя.
  
  - Столько людей... - протянула я задумчиво.
  
  - Это беженцы. - он искоса глянул на меня и снова уставился на берег, облокотившись на поручни. - Остатки армии Аслама. Те, кого не успели обратить или пустить на корм. Яррист Проклятый уничтожил халифат.
  
  - Аслам хотел править всем миром.
  
  - Покорить. - Лучано всё так же смотрел на волны. - Ему не нужна была власть в общепринятом смысле. Но это в прошлом. - взмахом руки дон пресек мое следующее язвительное высказывание. - Шейха больше нет. А с ним, как вы знаете, не стало и всей его семьи. Освободились огромные территории: вскоре люди потянутся назад, чтобы занять пустующие земли... Будет очередная гражданская война. Ни одно начинание людей не обходится без войны.
  
  
  
   Мы обогнали огромную надувную лодку. Сверху были видны только головы в круглых тюрбанах: люди сидели, как икринки в рыбьем брюхе. Казалось, еще немного - и борта лопнут. Все лица - смуглые, изможденные, были повернуты к нам.
  
  - Как вы выжили? - я смотрела на Лучано. Теплый ветер теребил подол моего платья, взбивал отросшие волосы, бросая пряди в глаза. - Вас так легко убить...
  
  - Естественный отбор. Слышали небезынтересную гипотезу сэра Чарльза Дарвина об эволюции видов? Выживают сильнейшие.
  
  - Вы - всего лишь порождение мертвой магии. К вампирам не относится теория эволюции.
  
  - Когда-то нас было много. Тридцать независимых Домов, Тридцать!
  
  - По числу Печатей, да? Тех самых динариев, уплаченных за смерть...
  
  - Никто не платил за его смерть. - перебил Лучано сварливо. - Это придумали позже, чтобы оправдать чудовищный провал. Иегошуа, приняв в себя Благодати тридцати Архангелов, испытал преступное... как бы лучше выразиться... - головокружение от успехов. Сила опьянила его.
  
  - И чего Иегошуа добивался?
  
  Вампир усмехнулся.
  
  - Хотел потягаться с Создатьелем на его же поле... Как начинающий Демиург, он возмечтал всё изменить. Исправить то, в чём, по его мнению, ошибся Господь.
  
  - Так что пошло не так?
  
  - А с чего вы взяли, что что-то пошло не так? - он снял очки и стал протирать их полой рубашки. Такой человеческий жест...
  
  - С того, что на этом месте история обрывается. Нигде не говорится, что было дальше: Иегошуа, неся крест, взошел на Голгофу, затем его распяли, и... всё. Далее, как говорится, "глаз не зрит, а уши не внемлют".
  
  - Что же вы не спросили у своего друга, Ярриста Проклятого? - проворчал вампир.
  
  - А мой друг Яррист заявил, что его вообще там не было. Посему сведениями, что же произошло на самом деле, он не обладает.
  
  - Как интересно. - из уст Лучано прямо таки изливался сарказм.
  
  
  
   Миновав людную бухту, и обогнув остров, мы зашли в другую: сплошные черные скалы, вздымающиеся из воды резкими уступами...
  
  
  
   Иван тоже намекал, что Яррист со мной нечестен. Не знаю. Какой ему смысл? Почему надо непременно замалчивать какие-то события, случившиеся две тысячи лет назад? Две тысячи! Да я даже представить не могу, как давно это было.
  
  
  
  - Так что с Иегошуа? Я так понимаю, уж вы-то всё знаете из первых рук. - я надеялась поддеть Лучано, но он даже не повернул головы.
  
  - Он умер. - дон вновь снял очки и, без всякой надобности, принялся тереть линзы. - Тело для погребения отдали неким Иосифу из Аримафеи и Никодиму, по их же настоятельной просьбе.
  
  
  
   Я вдруг поразилась переменам, незаметно произошедшим во внешности Лучано: исчезли черепашьи веки, обрюзгшие щеки, кожа подтянулась, четко обозначив скулы и квадратный подбородок. Вся его фигура теперь излучала животную силу, я бы даже сказала, здоровье - не будь вампир окончательно и бесповоротно мертв.
  
  - Как у вас это выходит? Гламор? Еще какое-то внушение?
  
  Лучано хихикнул.
  
  - И никто не может сказать: бабочке ли сниться, что она - философ Чэнь, или же старику Чэню приснилось, что он - бабочка... Мне скоро понадобятся силы и я принял меры, только и всего. Давайте не будем отвлекаться, время поджимает.
  
  - Вы, кстати, в курсе, что Яррист будет меня искать? Он просеет по камушку всю планету. И узнав, что это вы...
  
  - Я так понимаю, вам неинтересно, что случилось дальше?
  
  - Откуда мне знать, что вы не врете? Вы - заинтересованная сторона.
  
  Он подошел очень близко, почти вплотную и навис надо мной.
  
  - Я хочу стать вашим другом, Наоми. Но, если вы мне не верите и не хотите слушать, что ж... - не дождавшись ответа, он пожал плечами и отвернулся. - Отдам команду швартоваться.
  
  Я оглядела берег: сплошная отвесная скала, вся в потеках железистых отложений и подсохших водорослях.
  
  - Стойте! Я... Хочу услышать, что там было. Пусть даже это будет ваша версия. О дружбе побеседуем позже, когда очнется Иван.
  
  Кивнув, вампир встал рядом. Был он теперь выше меня головы на две.
  
  - Вам наверняка говорили, что Господь истребил всех Рефаим, обозлившись на то, что они затеяли войну с братьями? - я кивнула. - Но видите ли... Он их не уничтожил. Просто запер, в своего рода тюрьме. Мир Рахвия, или, как его еще называют, Второе Небо. Охранять же Рефаим Он приставил своего самого доверенного ангела, Рафаэля.
  
  
  
   Дон вновь пристально смотрел в воду за бортом. Сквозь прозрачную толщу виднелись длинные плети водорослей, крупные вытянутые тени, косяки мелкой рыбешки...
  
  
  
  - Рахвия - очень суровый мир. Даже Рефаим смертны во Втором Небе... Земля для них - Потерянный рай. Они мечтают вернуться.
  
   Дон вздрогнул, будто очнулся от воспоминаний и продолжил:
  
  - В то самое время, когда ангелы, оставшиеся на Земле, по собственной глупости лишились Благодатей, одному из Рефаим удалось обмануть наивного Рафаэля и бежать из тюрьмы. Не буду утомлять вас подробностями, скажу одно: этот Рефаим убил пророка. Переодевшись центурионом, одним из тех, что охраняли место казни, он смог подобраться к самому подножию креста, и, когда прозвучал приказ, всадил копье под ребро Иегошуа.
  
  - Простым копьем ангела не убить.
  
  - Вы правы. Обычным копьем его не убить. Но то было копье Всевышнего, хотя внешне оно не слишком отличалось от пилумов других солдат. Гигант убил Иегошуа, и, вытянув, одну за другой, все Благодати, заключил их в монеты. Но воспользоваться артефактами, или просто унести - не успел. Рафаэль быстро обнаружил пропажу и вернул беглеца в тюрьму.
  
  - А Тригинта под шумок прибрала серебренники, и вовсю пользуется их силой...
  
  - Только малой частью. Скорее, их естественным излучением, так называемой эманацией. Сами Благодати остаются запечатанными.
  
  - Но... Почему их не может "распечатать" Никодим, например?
  
  - Только Он имеет достаточно сил, чтобы вернуть развоплощенных ангелов и вновь наделить их Благодатью.
  
  - Ну хорошо. Как тогда получилось, что Носителем может стать исключительно вампир?
  
  Лучано рассмеялся. Несмотря на преображение, стариковским скупым смехом.
  
  - С чего вы взяли, что Носители - только вампиры? А как же король Таранис? Коронация ведь уже состоялась, не так ли? А другие владетельные особы, сильные мира сего? Старик Оберон, Гейдерих... Отчего они живут столь долго, не старясь и только умножая свои силы?
  
  - Я думала, это Алкагест...
  
  На мгновение он вновь явил свой тот, второй, облик: рога, копыта, пламя из ноздрей... Я даже глазом не моргнула. Привыкла, наверное.
  
  - Не обольщайтесь, милое, наивное дитя. Все мы - Носители, члены Тригинты! По-сути, король Оберон ничем не отличается от меня! - дон прошелся взад-вперед по палубе. - Все, кому принадлежит власть в мире, являются заложниками Печатей. Рычаг, вот что такое! Тот самый, с помощью которого мир, под названием Земля, переворачивают, как блин на сковородке!
  
  
  
   ...Наконец яхта вошла в незаметную пещеру. Когда зажглись лампы, стало ясно, что это рукотворный док. Кто-то потратил уйму времени и средств, оборудуя на крошечном островке такое убежище.
  
  - Держите факел, мадемуазель, а я возьму Джованни. Дороги тут нет, придется нести его на руках.
  
  Иван сидел в коляске, которую мы стащили из госпиталя. Голову он держал прямо, но в глазах плескалась серая пустота.
  
  - Он к нам вернется? - спросила я.
  
  Вампир пожал плечами. Поверх легкой рубахи он накинул длинный плащ, подбитый белым шелком, легкие туфли сменил на высокие сапоги.
  
  - Всё зависит от вас, дитя, как это ни прискорбно. Впрочем... На всё воля Божья.
  
  
  
   Были ли у меня нехорошие предчувствия, когда я согласилась пойти с вампиром? Никаких. Моё тренированное чувство самосохранения отключилось. Возможно, наступил предел насыщения: я просто устала бояться, при этом прекрасно понимая, что Счастливчик мною манипулирует. Рассказывает сказочки, бросая крохи информации, как крошки черствой булочки...
  
  
  
   Через полчаса молчаливого спуска мы остановились передохнуть. Я обхватила плечи руками - холод пробирал до костей.
  
  - Долго еще?
  
  - Порядочно. - ответил дон, и, сняв плащ, заботливо укутал мне плечи. - Толща воды и вулканической породы служит достаточным препятствием для эманаций Печатей. Вы же знаете, синьорина, они меняют всё живое. Возможно поэтому нам, вампирам, намного легче совладать с их силой, управлять ею. Ведь мы уже мертвые.
  
   Если у него там целый схрон... Яррист говорил, что Орден владеет восемнадцатью динариями. Шесть принадлежат Семьям вампиров, по одной на каждого Мастера. Впрочем, уже пять - ведь Печать Аслама неизвестно, у кого. А остальные...
  
  - Вы думаете оживить Ростова с помощью Благодатей, да? И думаете, у меня получится их выпустить?
  
   Вампир молча взвалил на себя Ивана и отвернулся. Мы вновь пошли вниз.
  
  - Что такое Шехина?
  
  Наконец спросила я, устав от многократно отраженного от стен шарканья ног, собственного громкого сопения и рваных, мятущихся бликов огня. Не давала покоя одна мысль: что будет, если факел погаснет?
  
  - А я всё ждал, когда же вы вспомните... - он поудобнее перехватил Ростова. - Не что, а кто. Ш"хина - это наше всё. Надежда мира на Спасение. Говорят мудрецы: "Как солнце светит всем на Земле, так и Ш"хина..."
  
  - Стойте! - я схватила его за плечо. Холодное и твердое, будто высеченное из камня. - Ростов говорил, что Ш"хина - это душа мира, Квод-ха-Шем. Способность любить, сострадать всему живому. Но я - убийца. Я не даю жизнь!
  
  - Господь тоже отнимает. И наказывает. Но вместе с тем Он любит. Без смерти нет жизни - это прописная, уж простите, истина.
  
  
  
   Захотелось хорошенько стукнуться головой о стену.
  
  Детская книжка... Одна из первых, что я прочла самостоятельно. "Повелительница ангелов". Там была девушка по имени Шехина, и жила она в замке Квод-ха-Шем, а прислуживали ей ангелы, шестикрылые Серафим... Книжка попала ко мне задолго до того, как погибли бабушка и дедушка. Значит, они понимали, что меня ждет?
  
  - Лапуля! Не останавливайтесь, нам еще далеко.
  
  Но, сделав несколько шагов, я застыла вновь. Вспомнила, что говорилось о Ш'хине в той книжке.
  
  - Те потерянные Печати... Вы хотите, чтобы я передала их силу вам! - он только глянул через плечо, но шага не замедлил. - Кроме того, что я не хочу этого делать... Я не знаю, как! - только сейчас до меня дошло, что Счастливчик шагает в темноте, а факел освещает дорогу только для меня. - Подождите!
  
   Вампир остановился и бережно опустил Ростова на камни у своих ног. Распрямился, по-стариковски держась за поясницу.
  
  - Если б кто-нибудь знал... - наконец пробормотал он, как бы про себя. - Говорят, когда Бог удалился от Мира, Он оставил нам Ш'хину. Она - проводник между человеком и Богом. Исходя из этой гипотезы, Ш'хина обладает теми же знаниями, что и Господь. Придет нужный момент - и вы вспомните.
  
  Я бессильно рухнула рядом с Ростовым. Камень был холодным и влажным.
  
  - Иван сказал, что избранность - не привилегия, а обязанность. Что я никогда не принадлежала себе. И видимо, уже не буду. Ладно, с этим я могу согласиться. Но я всё равно не понимаю!
  
  - Это как крест. - он поджал губы и слегка наклонил голову. - И нести тяжело, и бросить нельзя.
  
   Повинуясь внезапному порыву, я спросила:
  
  - Дон Лупе... Что такое смерть?
  
  Вампир тяжело вздохнул, а затем устроился рядом.
  
  - Никто не знает. И в этом явлена мудрость Творца: обещая вечную жизнь после смерти, Он обращает эту тайну в орудие Победы. От нас лишь требуется доверять Ему. - мы посидели немного молча, а потом вампир поднялся и протянул руку: - Идемте. Нам еще далеко...
  
  
  
   Наконец, спустя целую вечность, мы оказались в просторной пещере. Гладкие своды её были оплавлены потоками магмы. В центре возвышался большой плоский камень, на который Лучано положил Ростова. Руки Ивана безвольно свесились вниз, ребра резко обозначились под рубашкой. Голова откинулась, на шее проступил острый кадык.
  
  - Никто не способен принять Благодать, кроме самих ангелов. - тихо и задумчиво сказал вампир. Как для человека тело является поместилищем духовной сущности, Божественного начала, так и Благодать для ангела.
  
  
  
  - Никто, кроме Ш'хины! Она - воплощение Силы Господней, значит, может распечатать монеты и принять Благодати.
  
  Последнюю фразу произнес Яррист.
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 46
  
  
  
  ЯРРИСТ БАРБАРОССА
  
  
  
  
  
  о. Лампедуза.
  
  
  
  Когда мы подошли к острову, его пляжи, берега и бухты кишели людьми. Беженцы. Они заполонили островок, прибывая на надувных лодках, шаландах и даже плотах. Своими бурыми, изможденными лицами и пыльными одеждами эти люди напоминали вшей на подсохших ранах. Сколько я их повидал за века...
  
  Что меня всегда удивляло: беженцы никогда не пытаются сами устроить свою дальнейшую судьбу. Покрываясь пылью, голодая, они сидят и ждут, пока кто-нибудь не придет и не позаботится о них...
  
  
  
  - Как мы её найдем? - Тристан оглядывал берега в бинокль.
  
  - Если честно - не знаю.
  
  Перед таким столпотворением я ощущал полное бессилие.
  
  - О как! - мой ученик опустил бинокль. - А я-то думал, ты сейчас снова "включишь архангела" и быстренько нащупаешь Шехину.
  
  - Я не могу её почувствовать! - еле сдержался, чтобы не врезать ему. Длинный язык ученика выводил из себя. - Её что-то скрывает. Остается просто верить, что она где-то здесь. Что всё это - неспроста.
  
  - Ну... Можем пройти вдоль всего побережья, осмотреть берега...
  
  Я пригляделся к Тристану повнимательнее.
  
  - А почему ты такой спокойный? Знаешь что-то, чего не знаю я? - ученик усмехнулся.
  
  - Нет. Не знаю. Но, в отличие от тебя, не могу, сбросив портки, взмыть в небо и проораться там всласть, изображая огнемет. Я не могу фонтанировать ихором, хлопать крыльями и стрелять перьями. Мне доступно только одно: встать на четвереньки и завыть. Но так низко еще ни один король сидхе не падал. Не дождетесь.
  
  - Простите, ваше величество.
  
  - Не стоит. Поверь: я тоже её люблю.
  
  
  
  ...Наконец в одной из бухт мы обнаружили пещеру - внутри, в обширном доке, на приколе стояла яхта. Рядом - небольшой катер.
  
  - Ну, теперь ты её чувствуешь? - спросил Тристан, спрыгивая на берег.
  
  - Да. Теперь - да. Мы должны поспешить.
  
  Из темноты раздался смешок. Затем... Нестерпимый блеск ослепил меня. Из глаз хлынули слёзы, внутри головы, под сводом черепа, раздалось пронзительное, изводящее жужжанье. Копье Всевышнего! Только оно может сиять так безжалостно для глаз ангела. Я пошатнулся, но почувствовал опору: Тристан подставил плечо.
  
  - Братец! Мы всегда встречаемся в самое неподходящее время. Отойди с дороги. - сказал он кому-то, кого я не видел.
  
  - С чего ты взял, что я тебя послушаюсь? - это был Дирг, судя по голосу.
  
  Тряхнув головой, я собрался с силами. Первый шок миновал.
  
  - Я - твой король.
  
  - А твоя девка убила нашу мать!
  
  Я почувствовал, как плечо Тристана каменеет.
  
  - Ты знал? - тихо спросил он меня.
  
  - Это важно?
  
  - Не сейчас. Ты можешь идти?
  
  - Да, если не буду смотреть на копье...
  
  - Тогда иди. - Тристан толкнул меня в сторону темного провала в стене.
  
  - Не давай ему даже притронуться к себе копьем! - возможно, это последний совет, который слышит от меня ученик.
  
  - Ни разу в жизни Диргу не удалось надрать мне задницу. - Тристан подмигнул и повернулся к брату.
  
  - Отца убил ты?
  
  - Не представляешь, как это было легко! А еще этого глупого вампира - шейха, и того белого волчару... Я и не знал, что так приятно убивать!
  
  - Ты не способен на убийство, Дирг, это копье управляет тобой. Брось его, и сразимся на равных. В последний раз.
  
  - Ха! Думаешь, я идиот? Я наконец покончу с тобой, братец, и королем провозгласят меня...
  
  
  
  Я шел во тьму, постепенно удаляясь от Тристана.
  
  Наверное, пора перестать называть его учеником...
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 47
  
  
  
   СЕМЪЯЗА.
  
  
  
   Яррист был в черных орденских доспехах. Огненного меча не видно, но придет время - и он появится, уж я-то знаю.
  
   Кинув короткий взгляд на Наоми, мой брат повернулся к вампиру:
  
  - Она не Ш'хина. Мы все ошиблись, Лучано. Отпусти девчонку.
  
  Вампир усмехнулся.
  
  - Ты никогда не умел блефовать, Проклятый.
  
  Наоми вышла вперед.
  
  - Наконец-то ты признал это. Хреново, да? Сознавать, что ошибся... - она повернулась к вампиру. - К сожалению, он прав, старик. Я - не Ш'хина. - Доволен? - она вновь смотрела на Ярриста. - Я не оправдала твоих надежд, и зачем... зачем ты тогда пришел? Посмеяться?
  
   Яррист покачал головой.
  
  - Я облажался, твоя правда. Прости. А теперь давай уйдем отсюда. - он требовательно протянул руку.
  
  - Она никуда не пойдет! - Лучано закрыл Наоми собой. - Мы заключили сделку, Проклятый. И тебе остается одно из двух: либо удалиться самому, либо...
  
   Из руки Ярриста вырос меч.
  
  - Уйди с дороги, Маккавей. - буднично предложил он. - Уйди, или я сожгу тебя.
  
  Лучано не двинулся с места.
  
  - Меч тебе не поможет, Проклятый. Девчонка пришла со мной. - он оглянулся на Наоми. - Со мной и останется. - Ну же! - вампир через плечо бросил горсть монет. - Выполни свою часть сделки, и тогда я выполню свою...
  
  - Не трогай их! - заорал Яррист из-за плеча вампира. - Наоми, что бы ни произошло, не прикасайся к монетам!
  
  - А то что? Я стану новым Носителем? Ну и пусть! Тристану пришлось взять Печать! Почему я не могу? С Печатью я хотя бы попытаюсь вернуть твоего брата, на которого тебе, похоже, наплевать!
  
  - Того, кого пометили копьем Всевышнего, невозможно оживить. - Яррист заговорил очень тихо, почти шепотом. - Даже Он не смог этого сделать, Наоми! Поверь мне, это невозможно. И еще: Тристан от Печати отказался. Он решил прожить только свой, человеческий век...
  
  
  
  - Ты знаешь, Проклятый, что она может это сделать! - перебил Ярриста Лучано.
  
  - Не может! Она - не Ш'хина, вампир. Поверь, я уже ошибался.
  
  - Так вот в чем дело... - Лучано задумчиво поджал губы и покивал. - Понимаю, понимаю. Не слушай его, девочка. - он подошел к Наоми и взял её за руку. - Проклятый хочет безраздельно владеть тобой. Он принимает собственнический инстинкт за любовь. Но любовь - это всегда жертва, вечное самоотречение. Чем ты пожертвуешь ради любви, Проклятый? Что ты отдашь взамен?
  
   Яррист молчал. Даже сейчас, стоя перед любимой женщиной, находясь на грани отчаяния, он не мог сказать...
  
   Лучано скорбно покачал головой.
  
  - Вот то-то и оно. Ангелы не умеют любить никого, кроме Отца! Это не их вина, Господь свидетель...
  
  - Неправда! - Яррист попытался обойти Лучано. - Я просто не мог иначе! Да, я всегда был связан долгом, но раз ты - не Ш'хина... Мы можем уйти. Вместе!
  
  - А если бы я оказалась ею, Яррист? - спросила Наоми. - Что тогда? Ты бы продолжал делать то, что велено? Выполнять план? Вампир прав! Любовь - это когда жертвуешь собой, не задумываясь.
  
   Она наклонилась и сгребла с пола Печати. Яррист бросился к ней, но Лучано взмахом руки отшвырнул его к стене. Огненный меч чиркнул по камню, высекая искры, лязгнули доспехи.
  
  
  
   Держа печати в ладонях, сложенных лодочкой, Наоми повернулась к Лучано.
  
  - Что я должна делать?
  
  Вампир обошел её кругом, как бы принюхиваясь, затем навис сзади, и прошептал:
  
  - Я не знаю, детка. Решать тебе.
  
  - Брось их! - Яррист поднялся и вновь ринулся к ней. - Ради Бога, брось их, Наоми! - вампир снова оттолкнул его.
  
   А Наоми подошла ко мне. Заглянула в глаза... Как бы я хотел подать ей знак! Хоть что-нибудь: трепет ресниц, дрожь пальцев, намек на дыхание... Невозможно. Тело - это клетка, из которой душа не в силах улететь.
  
  - Я верю, что вы живы, Иван. Я чувствую, как вы смотрите на меня, слушаете, что я говорю... Я верну вас. Я очень хочу, чтобы вы были.
  
  - Наоми! - Яррист пытался добраться до неё, но вампир не подпускал. Он возвышался над ангелом, как гора. Лучано вырос, раздался в плечах, голову увенчали изогнутые рога, а за спиной, вместо плаща, дыбились тяжелые чешуйчатые крылья. - Наоми! - Яррист обезумел от отчаяния. - Если ты распечатаешь Благодать, он выпьет её, затем призовет и обратит всех, что собрались наверху, на острове, и тогда...
  
  - Что тогда? - насмешливо переспросил вампир, глядя сверху вниз. - Смогу тебя победить? Если ты еще не понял, я могу сделать это прямо сейчас! Но есть другой выход... - Яррист замахнулся огненным мечом, но вампир остановил его пустой ладонью и оглянулся на меня. В глазах его плескалось неподдельное сожаление. - Копье! Принеси копье Всевышнего - я чувствую, оно где-то рядом. И закончи то, что начал мой прислужник там, в Омане. Тебе не привыкать убивать своих, Проклятый... Я заберу Благодать Семъязы - это не то же самое, что совокупная сила нескольких ангелов, но... девчонке не нужно будет мараться Печатями. И вы сможете уйти. Годы работы пойдут насмарку, она так и не станет тем, кем должна, но ты... Ты, как обычно, получишь свое.
  
   Теперь рассмеялся Яррист. Он, как и вампир, изменился: доспехи из черных сделались золотыми, в глазах плескался ихор, могучие крылья поднимали ветер. Голос трубно гремел под сводами.
  
  - Мне приходилось убивать своих, тут ты прав, вампир. Но Семъяза - мой брат!
  
   Он ринулся в атаку. Обмениваясь ударами, Гиганты взлетели под своды пещеры, воздух затрещал от разрядов. Яррист вился вокруг вампира, подобно огненному змею, но меч его, казалось, не причинял тому никакого вреда. Вампир взревывал, скребя крыльями по потолку. Текли минуты, противники то спускались к самому полу, то взмывали ввысь, в стороны летели раскаленные искры и плавили камень.
  
   Наоми пыталась их остановить. Она кричала, пока не сорвала голос, но Гиганты ничего не слышали. Тогда она села на камень рядом со мной и застыла. Когда на руку ей попала огненная искра, и прожгла кожу, она даже не шевельнулась.
  
   Наконец вампиру удалось, изловчившись, ударить Ярриста в грудь и пробить золотой доспех, вместе с грудиной. Насадив тело противника на руку, как на копье, он поднял его над головой и победно заревел. Из раны, прямо на вампира, хлынул ихор, и его чешуя начала обугливаться. Там, куда попадала кровь ангела, вспыхивали языки пламени. От вампира повалил черный дым. Лучано заметался, пытаясь сбросить Ярриста, но тот, оскалившись, крепко прижал вампира к себе, а затем еще и обнял своими ангельскими крылами. Лучано бессильно завыл. Так они и рухнули на пол, горя.
  
  
  
   Она попыталась подойти к ним, но жар был слишком силен.
  
   Окровавленная, с обожженными руками, Наоми ждала, когда пламя погаснет. Я видел, как слёзы чертят светлые дорожки на её щеках.
  
   Гиганты сплавились в единую ноздреватую черную глыбу. Остывая, они негромко потрескивали, испуская чадящий, удушливый дым.
  
   Наконец стало можно подступиться, и Наоми бросилась к Ярристу. Упав на колени, она бессильно скребла пальцами черную корку, и что-то говорила. Через несколько мучительных мгновений раздался оглушительный скрежет, скорее, хруст, и Яррист пошевелился. Наоми судорожно всхлипнула.
  
   Руки ангела разжались, он распахнул веки. Из обожженных дыр полыхнуло золотом.
  
   Вампир захрипел, тоже содрогнулся с головы до ног, в воздух поднялось облако черного пепла. Он повернул голову к невидящему, залитому ихором лицу Ярриста и с трудом произнес:
  
  - Мы... должны... верить.
  
  - Ха... - проскрежетал Яррист. - Веры... не существует.
  
  - Мы! Должны! Верить! - упрямо повторил вампир. Вместе со словами изо рта его вылетали хлопья сажи. - Смертию смерть... поправ... - не договорив, он застыл.
  
   Яррист долго молчал. Дыхание из его груди вырывалось с натужным, сухим свистом. Потом, сделав усилие, он поднес обгоревшую руку к лицу Наоми, прикоснулся к её щеке и уронил.
  
   Глаза его вспыхнули, а затем погасли.
  
  
  
   Через некоторое время Наоми встала, а затем наклонилась и осторожно извлекла из обгоревшей руки Ярриста потухший огненный меч. Он был такой же черный и обугленный, как и мертвый ангел. Держа его острием вниз, она подошла ко мне и заглянула в глаза. Лицо её было пустым, губы очень тихо, почти беззвучно шептали. Мне удалось расслышать: - "смертью смерть поправ... "
  
   Легко коснувшись губами моей щеки, она отошла, села на колени и приставила меч к груди. Я заметался, как безумный, внутри своей клетки.
  
  
  
  - Вот человек стоит на распутье, между жизнью и смертью. Как ему поступить? - спросила она, глядя мне в глаза. И всадила меч под грудь. Закричала, на подбородок её хлынула кровь.
  
   Втянув воздух сквозь зубы, выдохнула:
  
  - Нет жизни и смерти... - и повела острие вбок. Завалилась вперед, упершись рукоятью в пол, но выпрямилась. - Есть только Путь. - и дернула лезвие еще раз, раскроив живот наискось.
  
   Светло улыбнулась, будто и не было этой невозможной, чудовищной раны. А потом глаза её закатились, а голова упала на грудь.
  
   Кровь густым потоком стекала на пол, заливая рассыпанные динарии, вампира и ангела, сплавленных воедино, как бы соединяя их с нею, с Ш'хиной.
  
   А я ничего не мог сделать. Мне оставалось только ждать. И верить.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 48
  
  
  
  ГОЛЕМ
  
  
  
  о. Сицилия.
  
  
  
   Вглядываясь в рассветный горизонт, так же, как царь Эгей, ожидающий сына из опасного похода, я гадала, какой парус увижу: черный, или белый? Канул в Лету Эгей, вместе со своим сыном Тезеем, да и крутобокие корабли давно истлели на неведомом берегу... А я всё стою, всё жду своих героев.
  
   Яхта наконец причалила и они, один за другим, сошли на берег. Король Таранис, целый и невредимый, но с постаревшими на целую вечность глазами; Счастливчик Лучано - а ведь его прозвище вновь оправдало себя! Молодой, рыжий, топая по сходням, он вовсю ухмылялся щербатым ртом.
  
   Яррист нес на руках девушку. Голова её была запрокинута, ноги и руки безвольно покачивались в такт шагам. Я бросилась к ним, но Барбаросса, ревниво оттеснив меня плечом, не дал подойти. Архистратиг изменился. Волосы его поседели, один глаз стал мертв, черен, как потухший уголь, и пуст, да и во втором более не угадывался отблеск золотого ихора. Могучие плечи поникли под тяжестью оплавленных доспехов. А вот усмешка осталась прежней: вечная гримаса превосходства...
  
  - А вы, драгоценная, какими судьбами оказались так далеко от дома?
  
  Я отшатнулась, но взяла себя в руки. Ему многое можно простить. Сейчас - многое.
  
  - Встретить героев - честь для меня и неизменный долг. - я попыталась издалека заглянуть в лицо девушки, бледное и изможденное. - Она жива?
  
  - Мы не знаем. - обойдя меня, он ступил на узкие, вырубленные в скале ступени, ведущие наверх, в замок.
  
  
  
   А вот Рефаим, в отличие от остальных, казался таким же, как и на протяжении шести тысяч лет, что я его знала...
  
  - Рад вас видеть, Лилит. - Семъяза вежливо поклонился.
  
  - Почему вы так долго?
  
  - Они были мертвы, как высосанный досуха младенец. - рыжий разбойник притворно хлопнул себя по губам. - Прошу прощения, высокородная донна. Трудно вот так, сразу, отвыкнуть от старых привычек.
  
  - Помнится, в посмертии вы не были столь вульгарны, Иегуда. - заметил Семъяза.
  
  - Ах, мой бывший консильери... Долгие годы я был скучным стариком, и много ли мне было надо? - Счастливчик театрально развел руками. - Зато теперь я молод и безрассуден, как и в тот давний, трижды проклятый день, когда Гигант вошел в ворота отцовского дома в старом Ерушалайме. - тут он спохватился и заметил озабоченно: - Кстати, нужно незамедлительно принять меры безопасности. Как только Тригинта узнает, что я остался не у дел, слетятся стервятники. - и он тревожно оглядел небо, словно боялся, что птицы уже хищно парят над островом.
  
  - Тригинты больше не существует, Маккавей. - бросил Таранис, проходя мимо. - Ты запамятовал, что был единственным, уцелевшим из первой Тридцатки?
  
  - И то верно... - бывший вампир облегченно просветлел лицом.
  
  
  
   Я повернулась к Лучано:
  
  - Вы сказали, они были мертвы. Поясните, будьте добры.
  
  - Самим бы хотелось разобраться, великолепная донна. Но, кажется, мы все еще не в себе. - он передернул плечами, укрытыми черным, с белым подбоем плащом, удивительно ему не шедшим. - Предлагаю подняться в замок. Там должна остаться кое-какая еда... Я имею в виду кладовые, что мы держали для живых слуг. Две тысячи лет я жаждал отведать копченого окорока, две тысячи! Представлял ломоть горячего хлеба - всякий раз, когда городские пекарни разжигали печи, я испытывал голод, по силе не сравнимый даже с вампирской жаждой крови! Мечтал выпить бутылку хорошего вина... Вы знаете, донна, мы тут, на склонах Этны, развели замечательные виноградники. Пойдемте! - он оглядел всех по очереди. - Надеюсь, древняя распря не помешает вам насладиться моим гостеприимством. Тем более, что сей конфликт исчерпан до самого донышка.
  
  - Лично я проголодался, как волк. - откликнулся король Таранис. - Надеюсь, в ваших кладовых найдется добрый кусок сырого мяса?
  
  - Они в вашем распоряжении, э-э-э... ваше величество.
  
  Я смотрела в спину Ярристу, поднимавшемуся всё выше.
  
  - Позвольте проводить вас, Лилит. - предложил руку Семъяза и мы вместе направились к ступеням.
  
  - Что там произошло? - спросила я снова.
  
  - Из-за раны, полученной копьем Всевышнего, я никак не мог повлиять на ход событий...
  
  - Но вы видели!
  
  - В этом-то и трагедия, прекрасная Лилит. Видеть, как они умирают, как Наоми убивает себя, и ничего не в силах изменить...
  
  - Что вы сказали? - я вырвала руку из-под его локтя. - Ш'хина покончила с собой?
  
  - "Смертию смерть поправ". - помните, Иегошуа не раз повторял эти слова? - он посмотрел так, словно взглядом хотел передать какую-то мысль. Будто опасался высказать её вслух.
  
  - Умерев, он надеялся воскреснуть, тем самым сравниться с бессмертным Создателем... - задумчиво произнесла я. - Вы надеетесь, у нее получится? Исполнить предназначение?
  
  Он только пожал плечами и вновь взял меня под руку.
  
  
  
   Некоторое время мы поднимались в полной тишине. Затем я заметила:
  
  - Лучано стал человеком.
  
  - Наверное, это и было самым заветным, самым сокровенный желанием вампира. - кивнул Иван.
  
  - А Яррист? Что с ним?
  
  - Простите, Лилит, я и сам не понимаю. Кто знает, какие сюрпризы таятся в дарах Ш"хины? Я, например, обрел свободу. - Семъяза слегка пожал плечами. - Нас всех нашел король Таранис. После схватки с братом он спустился в пещеру...
  
  - Это оно? - мы одновременно взглянули вверх. Таранис поднимался по ступеням, небрежно опираясь на копье с длинным листовидным наконечником, испещренным древними знаками.
  
  - Маккавей отыскал его после исчезновения Форега, и хранил все эти годы. Не беспокойтесь, теперь копье в надежных руках.
  
  - Смертию смерть поправ. - задумчиво повторила я. - Вы думаете, она...
  
  - Ничего я не думаю! - оборвал меня Семъяза. - Но верю. И давайте не будем об этом.
  
  
  
   ...Счастливчик постарался на славу: стол ломился от яств. Блюдо с жареным фазаном, другое с молочным поросёнком, груды фруктов, источающие сдобный аромат хлеба... Даже несколько древних, в паутине и пыли, кувшинов с заплесневелыми боками и залитыми черным воском горлышками. На серебряных столовых приборах - отблески сотен свечей.
  
   Семъяза вышел к столу в черном смокинге, Лучано - в белоснежном фраке, король Таранис раздобыл где-то кожаную куртку с множеством замков и заклепок и такие же штаны - не иначе, порылся в гардеробе Вито.
  
   Один Яррист так и не снял оплавленных доспехов, только страшный мертвый глаз прикрыл черной повязкой.
  
  
  
   Спускаясь по лестнице, сидхе разглядывал череду портретов испанских грандов в костюмах разных эпох. Просмотрев все, король усмехнулся, и повернулся к Счастливчику.
  
  - А вы не лишены тщеславия, Маккавей. Вот начнет кто-нибудь изучать ваши семейные портреты, и уверует в переселение душ...
  
  - В моём замке, на протяжении веков, гостили самые разные люди. - пояснил бывший вампир. - Этот портрет, например, написал Караваджо - его сослали на Сицилию за какую-то мелкую провинность. А этот - Мазаччо, он гостил у меня несколько месяцев, лечился от чахотки... - Счастливчик скромно потупился. - Кое-что я, разумеется, выставляю в музеях, Прадо, Лувре и других, по всему миру. Но жемчужину коллекции - круговую фреску "Битва в долине Меггидо" - я не показываю никому, кроме избранных. Она написана на стенах Львиного зала, и, как вы понимаете, не может быть перенесена в другое место. Если пожелаете, ваше величество, позже мы поднимемся в башню. Пикассо был гением, согласитесь. Я даже предлагал сделать его вечным - ну вы меня понимаете... Но он отказался. Боялся, что перестав испытывать животный страх смерти, не сможет творить... Замок Крови Господней хранит множество реликвий. Заботу о некоторых я нижайше попрошу принять на себя Рыцарей ордена Святого Динария - дабы не оказались они в неподобающих руках; другие же... Возможно, настал день, когда чудеса моего замка предстоит явить миру. Но! - Счастливчик гостеприимно повел руками - прошу к столу!
  
  - Вы приготовили поистине царское угощение, дон Лучано! - я улыбнулась, принимая его руку.
  
  - Ну что вы, солнцеликая донна! Мне это доставило истинное наслаждение. И... маленькая просьба: не зовите меня больше доном. В роли хозяина Сангре-де-Диос я устраиваю последний прием.
  
   Яррист, проходя мимо нас, самым невежливым образом хрюкнул, затем, пинком подвинув тяжелое кресло, упал в него, схватил ближайший кувшин и, отбив горлышко о край стола, сделал могучий глоток.
  
   Семъяза сел рядом с ним.
  
  - Может, не следовало оставлять Ш'хину одну? - спросил он. - Если она очнется, хорошо бы, чтобы рядом кто-то был...
  
  - Всё еще пытаетесь давать советы, дорогой братец? - съязвил Барбаросса и отвернулся.
  
   Что-то с ним было не так. Будто разжалась, распрямилась тугая пружина, спрятанная в груди. В движениях, вместо выверенной точности, появились широта и размах, единственный глаз блестел какой-то новой, незнакомой мне страстью, и весь облик Первого Рыцаря стал будто проще, доступнее. Он больше не опалял.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 49
  
  
  
  ИЕГУДА МАККАВЕЙ
  
  
  
   Исповедь бывшего вампира
  
  
  
   ...Помню, как вошел он на наше подворье, кутаясь в серую плащаницу и нахлобучив капюшон до самого носа. Ростом Гигант на локоть превосходил любого, и, хотя плечи его были согбенны, а на спине дыбился горб, никто не принял бы его за недужного.
  
   Мы с братьями в тот час грузили телегу хлебами, чтобы везти на рынок - небо только начинало светлеть за Ярдэйном. Тихий это был, и покойный рассвет. Мулы негромко фыркали во сне о своей, вестимо тяжелой, мульей жизни, на заднем дворе, просыпаясь, хрюкали свиньи, а над крышами окрест разносился чистый, звонкий крик петуха.
  
   Когда он вошел и встал посредь двора, как истукан, показалось, что стихло всё не только у нас, а и во всём городе. Будто накрыли славный Ерушалайм железным ковшом, отделив твердь от небесного свода...
  
   Лишь с заднего двора слышалось, как ругается птичница Салмонея: споткнувшись о свиную поилку, она рассыпала зерно.
  
  
  
   Узнав Рефаим, мы удивились: давненько никого из них не встречалось средь людей. Да что я говорю! Еще прадед наш, бен Ахав, рассказывал бате, когда тот был маленьким, как его отец видал последнего Гиганта: заросшего диким волосом, голого и босого, в цепях, его водили по площадям, дабы простой люд мог подивиться на бывшего тирана...
  
   Но это был точно он: ни от кого иного не становилось так пакостно, как от Рефаим: под кожей будто бегали полчища красных песчаных мурашей, а в черепе, вместо мозгов, копошились мучные черви... А еще говорили, если Гигант долго стоит на одном месте, то земля под его ногами сама собой начинает превращаться в соль и на ней больше ничего не растет. Но это уже были сказки, как мы в скором времени убедились.
  
  
  
   Старший мой брат Илия шепнул Марку, чтобы тот бежал за отцом, а сам, подхватив ближайшую краюху, двинулся к Гиганту. Я, не растерявшись, зачерпнул ковшом водицы и пошел вслед за ним. Разломав краюху - от белого, пухлого излома шел такой аромат, что потекли слюнки, - Илия протянул кусок Пришедшему.
  
   Рефаим, выпростав из-под одеяния черную свою клешню, принял хлеб, запил его водой и мы вздохнули свободней. К тому времени отец, предупрежденный Марком, вылетел из дому и распростерся ниц, повторяя древние слова подчинения. За ним повалился и Илия, вторя отцу: его, как старшего, обучали тайным премудростям. Мы с Марком тоже бухнулись на колени - по примеру.
  
   На рынок в тот день так и не поехали...
  
  
  
   Далее было вот что: пришлый назвался Форегъом, предводителем Падших. Как ему удалось вырваться из Рахвии, он не сказал, помянул только вскользь пристрастие Рафаэля к азартным играм;
  
   Он поведал, что явился в Ассию, - так он называл наш мир - с тем, чтобы взять наконец причитающееся им, ангелам, по праву рождения. Мы с Марком почти ничего не поняли, но старший братец - бледный, с безумным горящим взором, ни разу не евший с тех пор, как явился этот новоявленный Сатан"а - шепнул, что Гигант желает захватить власть, и мы должны ему в этом помочь. Страх овладел нами, мною и Марком, но отец прикрикнул, что это - шанс для Маккавеев возвыситься, вернуть былое величие и славу, как нам и прочилось во времена пра-пра-прадеда Елиазара. А вот Илия боялся, как и мы: его умные глаза лихорадочно сверкали, а худые пальцы не останавливались ни на миг, то сплетая, то расплетая ремешки кожаного пояса...
  
   Нас с Марком гоняли по всему городу с тайными поручениями: найти то, принести другое, а батя со старшим братом неусыпно пребывали при особе Гиганта. Всё время они совещались, забравшись в подклеть, подальше от всех, нещадно паля драгоценное кедровое масло - то самое, что отец жалился жечь даже и на Хануку, предпочитая топленое сало; зато сейчас в расход шел второй кувшин...
  
   Мать, сестер и дворовых он вскоре услал из города, к дяде нашему Евсевию в Галилею. И наказал оставаться там, пока он сам не позовет. Так что на нас с Марком обрушились еще и хозяйственные заботы: задать корму скоту, вычистить птичники и конюшни, да состряпать обед, да постирать... словом, крутились мы, как ишаки на мельнице, и о чем шептались Форегъ с батей и Илией, толком не слышали. Знали только, что вознамерился Гигант пойти перед праздником опресноков на лобное место и убить там некоего Иегошуа, которого и так уже собирались казнить.
  
   Мы, конечно, удивлялись: зачем убивать того, кто вот-вот помрет в муках на кресте? Но, посуетившись, по приказу бати раздобыли в казармах и балтеус, и птеруги, и калиги; накидку же принесли белую, а не красную: белых будет много больше и Гигант будет незаметен среди рослых центурионов... Тяжелый солдатский пилум тоже приперли, но Форегъ наказал приладить к нему, вместо обычного, наконечник, который даст он.
  
   Когда мы, на нашей кузне, развернули кожи, в первую очередь восхитились блеском и красотой филигранного клинка, а потом брат Илия сказал, что это - то самое оружие, каким сражались меж собой Рефаим и Серафим в давней доПотопной войне.
  
   Марк заметил, что боязно прикасаться к подобной красоте: а ну как повредим? На что Илия рассмеялся, подхватил самый большой молот и со всей дури ахнул по лезвию. Молот так и вылетел из руки умника, чуть не выдернув тому плечо, а клинку хоть бы что.
  
  
  
   ...Мы с Марком, конечно, слышали о новом пророке, да только нам до него дела не было: ну ходит по рынкам какой-то блаженненький, талдычит о своём... Да мало ли таких в окрестностях Ерушалайма, на каждого внимание обращать?
  
   Однако батя крепко невзлюбил этого Иегошуа еще до появления Форег'а, так что ему планы Гиганта были как благовонное мирро, пролитое на сердце. Он же всё время ворчал: и исцеляет-де этот ахухим аид даже по субботам, когда все праведники должны только читать Предание; и пьет по вечерам с мытарями и женщинами; и ест, вишь ли, с немытыми руками... И самое главное: Иегошуа утверждал, что был он, "эго эйми" - прежде, чем Авраам!
  
   Хотели даже камнями побить на рынке, да пророк сбежал.
  
  
  
   Иегошуа, между прочим, обещался, умерев на кресте, затем воскреснуть, чем и явить "Чудо Господне" - во что он сам искренне верил, в отличие от других.
  
   А отец бормотал себе под нос, что, мол, не грех и соломки подстелить: а ну как сможет извернуться этот мошенник и сделать вид, что помер, дабы потом представить и в самом деле как бы чудо... народ-то у нас легковерный, падкий на душещипательные зрелища. Не ровен час, и впрямь сделают его царем Иудеи, а Закон ведь гласит, что власть должна быть только у Бога...
  
   Мы же с Марком про себя гадали: если пророк такой мошенник, на кой ляд понадобилось убивать его непременно ангельским клинком, да еще чтобы сделал это сам Рефаим?
  
  
  
   Перед самой пятницей Форегъ велел привести к нему тридцать человек для ритуала, да чтобы это были самые, что ни на есть, надежные люди. Отец воспротивился: он-то уж уверился, что слава сподвижников Царя Царей достанется только нам, Маккавеям! Форегъ был непреклонен: нужно тридцать.
  
   Батя тогда решил схитрить: послал тайно нас с братом к одному человеку, Ноем его звали, и тот подобрал нам людей - якобы, рабов с виноградников. Среди них были и нубийцы с прободенным кольцом носом и черноусые сарацины, и турки; даже несколько рыжебородых варваров из-за моря, и один мореход из Персии... словом, всякой твари по паре. Народец подобрался породистый и с норовом.
  
   Батя рассудил так: после ритуала лишних можно будет под разными предлогами устранить, чтобы не путались под ногами, но: если это будут люди из знатных семей, по городу пойдут кривотолки. Если же под нож пойдут пришлые и никому не знакомые, плакать по ним не станут.
  
  
  
   К тому времени, как настала пятница, мы с Марком, да и Илия тоже, просто с ног сбились, подготавливая всё, как того хотелось Гиганту. Наконец во двор, вкруг выкопанной ямы, в которой горел огонь, вывели двадцать шесть рабов: отмытых, накормленных до отвала и одетых в хорошую одежду, чтобы Рефаим не заметил подмены.
  
   Перед тем как выйти с подворья, наряженный римским центурионом Форегъ лично обошел каждого из нас и вручил по серебряному динарию, доставая монеты из просторного кожаного кошеля: якобы заранее решил наградить преданных ему людей... Где он взял деньги, было неизвестно: Илия клялся потом, что в наших сундуках ничего не пропало.
  
  
  
   И вот началось: несколько часов мы стояли и пели. Нужно было дождаться особого знака: когда время придет, в небо ударит свет, хорошо видимый на ночном небосклоне. Каким образом Форегъ собирался добиться света, мы себе не представляли, да и не наша то была забота. Будет свет - сделаем, как он говорит, не будет - тоже ничего страшного. Во всяком случае, так думали мы с Марком, потому что нам до отцовых обид было как до нашествия парфян, случившегося сорок лет назад...
  
   Вот мы и рассуждали: постоим, рты пораззеваем, монетки в руках повертим... Выйти из круга не можно было и помыслить: отец, скорый на суд, запорет до смерти. Мы и не дергались. Вторили прилежно брату Илии, так же, как и рабы, коим за радение обещали вольную...
  
   Был ли в небе обещанный свет, мы так и не узнали: в один миг - солнце к тому времени давно скрылось и на небе сияли звезды - монеты в руках разогрелись до нестерпимого жара. Я хотел бросить свою, да она уже успела прикипеть к пальцам. У остальных - то же самое.
  
   Так и повалились наземь, кто где стоял, в страшных корчах. У брата Марка пена пошла ртом, Илия светился весь - казалось, видны кости, даже сквозь одежду и кожу... В середине круга, там, где горел костер из драгоценных сандаловых поленьев, пламя взметнулось выше крыш, опаляя нас, беспомощных. В последний миг, перед смертью, я успел услышать мольбу отца: "простите, дети мои..."
  
  
  
   ...Бывший вампир устало откинулся в кресле. Вытер платком лоб, затем взял кубок с водой, жадно отпил.
  
  - Что же было потом? - не выдержал Таранис.
  
  Счастливчик пожал плечами.
  
  - В воскресение мы очнулись. Подворье было заперто, всем соседям заранее сказали, что на праздники мы подались к родным в деревню, так что никто ничего не заподозрил.
  
  - Ну, а как же Форегъ?
  
  Счастливчик рассмеялся.
  
  - В этом-то и весь цимес: он не успел. Рафаэль, падкий, как и говорил Гигант, на азартные игры, поставил немало на то, что у Никодима ничего не выйдет из его затеи. Разумеется, он тоже был на месте казни... И в тот миг, когда Гигант пронзал грудь Иегошуа, архангел распознал блеск Небесного оружия и догадался, что кто-то из его подопечных дал деру из Рахвии, оставленной без присмотра. Одно мгновение ока понадобилось, чтобы восстановить порядок.
  
   А оказавшись вновь в тюрьме, Форегъ, естественно, не смог воспользоваться плодами своего труда...
  
   Вероятно, после казни он хотел вернуться на наше подворье, по-тихому собрать Печати, и только потом показаться Рафаэлю - с благодатями тридцати архангелов он разнес бы Второе Небо на атомы... А уж потом вернуться на Землю и прибрать к рукам всё сущее.
  
   Но Гигант просто не успел: Рафаэль вовремя спохватился. И ведь никому ни единым словом не обмолвился, подлец, о своем упущении, пока не стало слишком поздно...
  
  - А вы, значит, ожили на третий день, как и обещал Иегошуа. - пробормотал Тристан. Маккавей покачал головой.
  
  - Иегошуа обещал Воскресение! Чудо Господне, явление сколь волшебное, столь и удивительное. Мы же - просто восстали, будучи при этом мертвыми. Отец, посчитав, что это Божий промысел, решил податься в странники. Взял самую завалящую котомку и ушел. Больше мы его не видели.
  
   В первые дни была сущая неразбериха: мы и сами не понимали, что умерли; только отчего-то всё время мучила жажда, как во время лихорадки, и воротило от пищи. Первым догадался Илия, не зря он был самый умный... Вычитал в древних папирусах из Айгюптоса о так называемых "живых убитых" - рабах, отличавшихся выносливостью, силой и живучестью; их использовали на постройке пирамид и поили человеческой кровью... А кем являлись правители Та-Кем? Ну конечно! Пирожок за догадливость. Нашими разлюбезными ангелами...
  
  
  
  - И что ты будешь делать теперь, став человеком? - спросил Таранис.
  
  - Искупать. - на рябой физиономии Счастливчика проступила детская улыбка. - Буду ходить, говорить с людьми - авось, кто-то да и послушает старика... Я был мертв две тысячи лет, а теперь жив - не это ли проявление Божьего провидения?
  
  - Скорее, попущения. - буркнул Яррист. Он был совершенно пьян - впервые, наверное, в жизни. - Твои бывшие сородичи затравят тебя, как бродячую псину, Маккавей. Просто чтобы доказать, что везение твое кончилось.
  
  Счастливчик вздохнул.
  
  - Очень хотелось бы заявить, что отныне вампиры - не моя проблема, но... - он вновь улыбнулся - поживем, увидим.
  
  
  
  
  
  
  ЭПИЛОГ
  
  
  
  
  
   ...Когда я увидел её, исхудавшую, с жестким, сведенным судорогой ртом и помертвелыми глазами - заплакал.
  
   Я думал: вот передо мной дочь моя, единственная, которую я люблю. Я её вырастил и воспитал, и научил всему, что, как я полагал, поможет ей в трудную минуту.
  
   Знал ли я, что это не сделает девочку счастливой? Конечно. Но счастье преходяще, а своей судьбы не может избежать никто.
  
   Сейчас же, стоя над нею, глядя в изможденное её лицо, на израненное тело, которому даже я не могу принести исцеления, сомневаюсь: был ли я прав, возлагая право решать на себя одного? Когда-то я остановил руку Авраама... Не смог взять на себя ответственность за чужое дитя. Обречь на муки дитя своё, родное, любимое - во много раз горше. И всё равно я пошел на это. Кто же станет судьей мне?
  
  
  
  
  
  НАОМИ
  
  
  
   ...Ощутив под боком теплый, пушистый комок, опустила руку и почувствовала тельце с шелковистой шерсткой. Кошка...
  
   Открывать глаза было страшно, но в какой-то момент оставаться в неизвестности сделалось невмоготу.
  
   Напротив, на стене - потемневший гобелен: огромное дерево с золотыми листьями и цветами, а под ним крошечные олени, зайцы, лисы...
  
   Показалось, я в госпитале Ордена, на Мальте... но нет. Запах не тот: известь, ржавчина, и, почему-то, апельсины. Сицилия! Вампиры! - я судорожно забилась в одеяле, пытаясь встать, но, увидев рядом с собой знакомую фигуру, затихла.
  
   Он совсем не изменился: тот же взгляд печальных мудрых глаз, седые и редковатые, до плеч, волосы, темное морщинистое лицо. Добрая улыбка.
  
  - Здравствуй, блудная дочь. - сказал он.
  
  - Никодим. Ты пришел...
  
  Я вновь попыталась сесть, но Учитель не позволил.
  
  - Не двигайся, тебе нужно прийти в себя. Набраться сил... - отеческим жестом он поправил мне подушку и укрыл одеялом до самого подбородка.
  
  
  
   Вспомнив обожженное лицо Ярриста, мертвые глаза Ивана, дикую, ни с чем не сравнимую боль, причиняемую мечом серафим, я застонала. Стало страшно: вдруг, откинув одеяло, я увижу распоротый живот и вываливающиеся кишки? Слёзы закипели в глазах.
  
   Он протянул руку и погладил меня по щеке. Теплая, мозолистая, такая родная ладонь...
  
  - Не плачь, дочка! Ты умница. Я горжусь тобой. - он пересел на кровать и обнял меня.
  
   Окунувшись в знакомый запах, тепло его рук, его присутствие, я почувствовала, как страх уходит.
  
  - Я люблю тебя, Никодим.
  
  Никогда я этого ему не говорила. Никогда...
  
  - Я тоже тебя люблю. И я тебя не заслуживаю. - сказал Никодим и поцеловал меня в лоб. - Ты - часть меня, моё продолжение. Ты намного лучше меня. Ты - сильнее.
  
  - Я? Да я же всё испортила! Яррист мёртв, Иван... - слёзы забулькали в горле, говорить стало невозможно.
  
  - Да нет же, нет! - он взял меня за плечи и внимательно посмотрел в лицо. - Они живы! Свет души моей, единственная моя, ты справилась! Ты всё сделала правильно. Смертию смерть поправ...
  
   Я затрясла головой, пытаясь изгнать из памяти зрелище обожженных, сплавившихся в единый черный уголь ангела и демона.
  
  
  
  - Они здесь! Скоро ты их увидишь. - сказал Никодим. - Но сначала я хочу кое-что сделать. Попросить прощения.
  
  Я нервно сглотнула. Сколько раз я представляла, что встретив наконец Учителя, предъявлю ему счет? Вытрясу всю душу? Узнаю все тайны...
  
  - За что?
  
  - За всё, как это странно бы ни звучало. Прости меня, дочка.
  
  
  
   Несмотря на слабость, на смятение, я разозлилась. Против воли просунула руку под одеяло, и нащупала на животе тонкий, жесткий шрам: слева направо под ребрами, наискосок к левому бедру, и, назад, к правому...
  
   Перед глазами пронеслась вся жизнь. дополненная тем пониманием, что пришло в последние дни... И теперь он вот так, запросто, приходит, и просит прощения? Не слишком ли всё просто?
  
   Это что, значит: любой, кто совершит ошибку, или даже преступление - может просто попросить прощения?
  
   Вспомнились серые, абсолютно пустые глаза Ростова. Он меня не бросил. Даже когда я оттолкнула его, наговорила гадостей, он продолжал меня защищать. Он мне простил. И Яррист... Ведь он спустился за мной в пещеру, он отдал свою вечную жизнь! Кто я такая, чтобы судить?
  
   Хватит быть ребенком. Хватит перекладывать вину за свои поступки на других. Моя жизнь - это только моя ответственность, мои поступки - только мои.
  
   Взглянув в глаза Учителю, я улыбнулась. Вдруг стало легко, как после летнего дождика. Сев и обняв Учителя крепко-крепко, я поцеловала его в щеку.
  
  - Я люблю тебя, Никодим. - сказала я. - И тебе не за что просить прощения. Всё, чему было суждено случиться - случилось.
  
  Он обнял меня в ответ и мы так просидели, наверное, целую минуту. Но потом Учитель нарушил молчание.
  
  - Всё-таки, есть за что. За самое последнее... Видишь ли, я ухожу. - я на всякий случай кивнула. - Мне пора. - пояснил Никодим. - Моё время вышло. Теперь всё в твоих руках. Отдыхай, набирайся сил... Впереди еще много работы. - отпустив меня, он поднялся, но потом снова сел.
  
  - Совсем забыл! У меня есть подарок. - Учитель достал сверток, длинный и тонкий, и положил мне на колени. - Эту вещь когда-то создал я. - он улыбнулся почти виновато. - Менялась форма, размер, даже предназначение. Она пребывает вне времени и будет существовать всегда, потому что остается подлинной вещью и вещью в себе. Теперь это по праву принадлежит тебе.
  
   Он поцеловал меня в лоб, поднялся и направился к двери.
  
  - А ты куда? - я всё еще не понимала.
  
  - Благодаря тебе, мне удалось примириться с собой, и... Я вам больше не нужен. Прощай, блудная дочь.
  
   Он помахал рукой и вышел.
  
  
  
   В комнату в тот же миг влетел Тристан. Он должен был столкнуться с Никодимом, но этого не случилось. Сидхе вел себя так, будто никого не видел.
  
   Бросился ко мне, обнял.
  
  - "Ты жива!" - шептал он, покрывая поцелуями моё лицо, руки, волосы... - "Ты жива"...
  
   А я никак не могла поверить.
  
  
  
   Он сказал: "Я вам больше не нужен". Он сказал: "теперь всё в твоих руках." Он сказал: "эту вещь создал Я..."
  
   Отстранив Тристана, я потянулась к оставленному Учителем свертку. Провела рукой по ткани, не решаясь развернуть.
  
   Понимание настигло внезапно, как вспышка молнии, как падение в ледяную воду.
  
   И вот передо мною меч: ремень, обтягивающий рукоять, истерся, хорошо бы починить... кисточки поблекли и разлохматились. На ножнах, покрытых филигранной резьбой, несколько новых выбоин.
  
   Но вытащив клинок, подставив лезвие под солнечный луч, я залюбовалась яркими бликами. Он совсем не изменился.
  
   Остался подлинной вещью и вещью в себе. Дланью Господа.
  
  
  
  
  
  КОНЕЦ
  
  
   Алма-Ата, 2016 - 2018г.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"