Здравствуй снова. Знаешь, я ведь эту безумную неделю выдержала только благодаря мыслям о тебе. Воскресаю по утрам, раскрываю шторы и вижу все тоже свинцовое, тяжелое небо. Голова болит все сильнее, а левый глаз к вечеру перестает видеть. Боль такая, что откинуть волосы со лба - мучение. Я выхожу из офиса, надеваю наушники, шагаю на остановку, где снова люди, но никого не вижу и не слышу. Остаешься только ты и музыка.
У меня всего сорок минут на свидания с тобой. Закрываю глаза и...
Здравствуй! Обнимаешь меня при встрече, наклоняешься, целуешь тепло и нежно. Что мы делаем сегодня? Пьем кофе и смеемся в уютном, светлом кафе? Дразнишь меня, подтруниваешь, отбирая чашку с горячим латте, кормишь с ложки тирамису, как капризное дитя.
Ночь на излете, в этот час город еще не проснулся, даже такси на дорогах - редкость. Идем по середине дороги, держась за руки, как первоклашки. Цокот моих каблуков отражается эхом, мечется между домами. Все тоже пепельное небо над головой, только на западе, над сопками, тщится пробиться солнечный луч. Стоим на площадке над заливом, возле памятника Ждущей. Ограда усыпана разноцветными замочками, символами чьей-то любви. Я жмурюсь как кошка, глядя на бликующую воду. Обнимаешь меня сзади, закрываешь собой от стылого, совсем не летнего ветра, целуешь висок, поправляешь волосы. Мы почти не разговариваем, боясь нарушить то хрупкое равновесие в мире неловкой фразой. Поворачиваюсь к тебе, прячу лицо на твоей широченной груди, утыкаясь носом в шероховатую ткань джемпера, такого же серого, как это небо и вода в заливе. Гладишь меня по спине, вдыхаешь аромат волос, а потом поднимаешь меня на руки, легко, как пушинку. Само собой, я же рядом с тобой крошечная, даже на каблуках.
Осыпаешь лицо поцелуями, шепчешь мое имя на выдохе, как заклинание, как призыв о спасении. Обвиваю руками тебя за шею и целую в губы, чувствуя, что растворяюсь в твоем тепле и ласке. Боль на ненадолго отступает и, кажется, я готова прожить еще один день.
Изредка я вижу тебя в реальной жизни. Улыбаюсь глазами, здороваюсь. Знал бы ты, милый, как много свиданий у нас уже было. Спасибо тебе за это, пусть ты и не знаешь ни о чем. Спасибо за то, что ты есть.
***
И снова здравствуй, радость моя. Раскрываешь мне объятья, нежно касаешься губами моей макушки, скользишь по рукам. Моя ладонь утопает в твоей. Длинные рукава скрывают красоту твоих рук - жилистых, загорелых, покрытых татуировками. Я однажды спросила, что означают эти тату. Ты серьезно взглянул на меня, без улыбки и сказал, что это не тату вовсе, это аллергия.
Я оторопела на мгновение, растерялась, а потом поняла, что ты пошутил. Не выдержала первой, фыркнула от смеха. Ты кивнул, ехидно ухмыляясь.
Город завернут в серую хмарь как в кокон. Липкая паутина дождя льнет к лицу холодным шелком. Бегу за тобой, едва поспевая за широкими шагами. Ты накрываешь меня полой своей кожаной куртки. Дождь глухо барабанит по коже.
Кинотеатр почти пуст, не слишком много желающих нашлось в такую погоду ехать на окраину города, на последний сеанс. Тем лучше для нас. Садимся в самом центре зала. Уютно устраиваюсь в твоих руках, нежусь в тепле, вдыхаю терпкий аромат парфюма и кожи. Мне так хорошо, что хочется остаться в этом мгновении навсегда.
Открываю глаза. Стена дождя за стеклом автобуса искажает реальность, перемешивая серые дома с зеленью рябин. В наушниках поет о разбитом сердце Rixton. Свидание окончено на сегодня. Усмехаюсь самой себе, выхожу из автобуса в дождь, окунаюсь в настоящее. Твой силуэт выцветает на задворках сознания. До завтра.
***
Дорога наматывается петлями на колеса служебного авто. Иссиня-серые тучи подсвечивает солнце. Эта такая редкость - солнечный день, а еще реже - вечер. Люблю ездить по области - в дороге есть несколько часов наедине с собой. Водитель тоже устал, и молча следит за дорогой. Надеваю наушники, ухожу в себя. Мысли текут неторопливой рекой, застревая в затонах памяти, снова и снова возвращаются к тебе. Открываю тебя, как любимую книгу, где каждое пятнышко на странице - свидетельство живого интереса.
Здравствуй, мой желанный!
Маленький бар забит до отказа толпой. Разноцветные лучи танцуют на стенах, на лицах посетителей, на полу. Волны транса качают крошечный танцпол. Ты сидишь за столиком в самом темном углу на полосатом диване, поставив локти на стол, едва ли притронувшись к кружке с пивом. Я танцую, как обычно, только для тебя. Знаю, что ты наблюдаешь за мной, даже когда я закрываю глаза и не вижу. Меня всегда это заводило, подстегивало к совершенствованию техники танца. Сколько часов я провела перед зеркалом, отрабатывая движения, не сосчитать. Ты делаешь глоток из кружки, отодвигаешь ее в сторону, поднимаешься и идешь ко мне. Каждый раз, глядя на твою походку, я удивляюсь грации и легкости, что так не вяжется с твоими размерами. Ведь, казалось бы, громадный человек и ходить должен тяжело и основательно, чтобы земля дрожала и прогибалась. Улыбаюсь тебе, поднимая глаза. Ты танцуешь так же как ходишь - непринужденно, легко и умело. Обнимаешь меня сзади, кладя крупные ладони на бедра, прижимаешь к своей широкой, рельефной груди. Мое сердце стучит как бешенное от такой близости. Движения становятся более плавными, синхронными. Я не люблю медленные танцы, с трудом играю в команде, не умею подчиняться партнеру и веду сама, но тебе удается подчинить меня, подстроиться. Мы двигаемся в унисон, растворяясь в музыке, и друг друге, не замечая никого вокруг. Опустошение, растерянность, жажда - вот что я чувствую, когда ты оставляешь меня ненадолго, выходишь на улицу покурить. Иду к нашему столику, делаю жадный глоток воды из бутылки. Кто-то обнимает меня сзади. Руки чужие, дыхание разит алкогольными парами. Резко оборачиваюсь, упираюсь в грудь нахала, но отступить некуда, мешает стол. Парень тянет меня к себе, пытается поцеловать. Отбиваюсь, но он явно сильнее меня. Я начинаю сатанеть от злости, из груди вырывается низкий рык, и я наотмашь бью его ладонью по лицу. Парень на автомате отвечает мне тем же. Удар силен настолько, что я лечу спиной на стол, чудом не зацепив посуду с напитками. Ты вырастаешь за спиной ублюдка, хватаешь его за шиворот, разворачиваешь к себе и бьешь в солнечное сплетение. Парень сгибается пополам, тщетно хватая воздух ртом. Ох, какой неприятный удар, уж я то знаю. Однажды, я получила такой удар в школьной столовке от какого-то малолетки. Пацан был настолько "крут", что отрабатывал приемы на девчонках. Надеюсь, этот говнюк получил своё так же, как получает сейчас этот наглец, посмевший ко мне прикоснуться. Твое колено врезается в лицо парня. Музыка становится громче, все вокруг двигаются как в замедленной съемке. Ты хватаешь меня за руку и тянешь к выходу. Я едва успеваю сдернуть свою сумку с дивана. В поднявшейся кутерьме мы проскальзываем к лестнице и бежим вниз. Ты толкаешь тяжелую, окованную металлом дверь, и мы оказываемся на улице, в густом влажном сумраке. Мы бежим дальше, моя ладонь - в твоей, и я лечу, не чувствуя земли под собой, так стремительно, что ветер свистит в ушах.
Ты резко останавливаешься. Я влетаю в твои объятья, и мы хохочем как сумасшедшие. Смех мечется между домами, дробится и рассыпается на осколки. Отсмеявшись, ты прижимаешь меня к себе, нежно касаешься губами макушки, таким привычным и любимым мною жестом. Да, давно я не сбегала из бара. И я точно знаю, что это не трусость, а шалость, ведь ты владеешь боевыми искусствами, и запросто мог вырубить с десяток пьяных морд. Вот только кому это надо - портить вечер себе и другим? Я много раз видела драки, и видела в драках тебя. Люди ведут себя по-разному, но большинство лиц перекашивают злость, ярость, агрессия. Я - не исключение, в драке я теряю рассудок, как берсерк. Твое лицо остается бесстрастным, только глаза выдают раздражение. И эта твоя невозмутимость, добродушие и легкость мне импонируют чертовски. Поднимаю глаза, прикасаюсь к твоему лицу пальцами, пробегаю по плечам и шее. Ты наклоняешься ко мне, а в глазах пляшут бесенята. Хватаешь меня подмышки, как ребенка, поднимаешь вверх. Я взвизгиваю от восторга и страха, цепляясь за ткань твоей футболки. Ты же знаешь, я боюсь высоты! Опускаешь меня на себя, прижимаешь покрепче и шепчешь, что никогда не дашь мне упасть...
Кажется, я задремала под шуршание дороги. Indila в наушниках томным, сочным голосом на французском поет о танцах с ветром и дождем, о последнем танце, и любви к Парижу. Я снова оказываюсь в той реальности, где ты не со мной. Там, где ты даже не знаешь о моей любви к тебе, и никогда не узнаешь. Я не хочу увидеть в твоих круглых как у кота, темных глазах жалость или насмешку, и поэтому, только улыбаюсь и киваю при встрече. И пустота внутри заполняется теплом. Переключаю песню, посылаю в мыслях воздушный поцелуй твоему тающему образу.
До нового свидания, мой милый.
**
И снова здравствуй.
Закрываю глаза, прячась от накатывающей волнами тошноты и усталости. Давно не виделись с тобой, мой мальчик. Я запрещала себе думать, гнала прочь все мысли и чувства, цепляясь за каждую мелочь, привязывающую меня к реальности. Помнишь, я говорила, что страшусь увидеть в твоих глазах жалость? Воистину, наши худшие страхи становятся явью. Ты все понял правильно. Меня не спасла ни привычная маска ехидства, ни нарочитая грубость и раскованность. Я дрожала как осиновый лист на ветру, прикасаясь к тебе, заглядывая снизу вверх, в твои круглые глаза, скалясь в злой, негодующей усмешке. Ты сказал: "Погоди"... Да не стала я тебя слушать, и ждать не стала. Ты отводишь виноватые глаза, не смотришь на меня больше. А я... А я до сих пор помню, какой ты теплый и живой. Помню, как упиралась ладонями тебе в живот, запрокинув голову, смотрела на тебя, как ты наклонялся, почти инстинктивно, стараясь сократить разницу в росте, оправдывался, нападая.
С тех пор прошло три недели. Я не видела тебя, кажется, целую вечность, и столько же старалась не думать. Обманываю себя. Чуть ослабеет контроль, разум смывает цунами. Сдаюсь. Что с того, что теперь ты знаешь о моей любви в этой реальности? Ничего не изменилось, и я по-прежнему могу приходить на свидания. JoJo надрывается в наушниках, убеждая, что спасать душу поздновато.
Прячу ухмылку, уставившись незрячими глазами в черноту за лобовым стеклом. Стекло залива расцвечено сигнальными огнями судов, тусклым отсветом городских фонарей и окон, а в безоблачном ледяном небе мерцают звезды, и пляшет северное сияние.
Сегодня мне не хочется видеть людей, мой милый. Давай, просто посидим в машине на заброшенном причале. Магнитола бубнит едва различимо актуальной попсой, и мне хочется кричать, вторя Адаму Ламберту: "Let me out of this dream!"
Я просто хочу сидеть здесь, погасив фары, выключив двигатель, смотреть в ночь, на первобытные, завораживающие танцы авроры бореалис, и чувствовать твое тепло. Обнимаешь меня одной рукой, а я прислоняюсь к тебе, безучастная и замороженная, словно эта студеная ночь.
Касаешься моего виска теплыми, мягкими губами словно невзначай. На двоих одно желание - умчаться подальше от этой осени. Шорох шин по асфальту, мелькание теней в свете фар, случайный выбор песен, и твой профиль в полутьме. Протягиваю руку, кладу на твой затылок и глажу, а кинестетик во мне мурлыкает от наслаждения контрастом - теплая, гладкая кожа и жесткий ежик сбритых почти под ноль волос. К чертям все слова! Быть рядом с тобой, прикасаться к тебе в любой момент, смеяться или молчать, злиться или целовать, главное, С ТОБОЙ. Утолять эту ненасытную жажду...
Вздрагиваю, возвращаясь под эхо последних отзвуков песни. Я задремала в собственной постели, наушники больно натирают ухо, прижатое подушкой. Сегодня, в этой реальности, я осталась дома. А в той, где мы вместе, я мчусь по ночной дороге, вдоль глянцевой ленты залива, любуясь тобой. Я больше ничего не боюсь. До новых свиданий во сне и наяву, мой ненаглядный.
Здравствуй, душа моя.
Почти год не писала тебе писем. Старалась забыть, стереть, вычеркнуть, но раз за разом случайные или не случайные встречи сталкивают меня с тобой. Ты подчеркнуто вежлив и холоден, как эти бездушные звезды в сегодняшнем темно-синем небе. Я ловлю твой взгляд, брошенный украдкой, ты отводишь глаза. Между нами - бездна, словно черная, маслянисто поблескивающая, похожая на нефть вода залива в эту ночь. Я так остро ощущаю твое безразличие и твое присутствие, что хочется закричать или сотворить нечто безумное. Любуюсь танцующим в небе льдисто-зеленым северным сиянием. Привычно бормочет радио, урчит двигатель авто. Белые пальцы лежат на черной коже руля. Взгляд цепляется за эту контрастную картинку. Я научилась искать якоря в море реальности, когда накрывает волной черноты и тоски по тебе.
Знаешь, пытаюсь забыться, отчаянно охотясь, но азарт от игры выдыхается так же быстро, как пузырьки в шампанском. И с каждым разом все труднее улыбаться. Вокруг меня - безбрежное море чужих лиц, но только твое мне кажется по-настоящему красивым. Думаю, я могла бы всю жизнь смотреть на эти острые скулы, гладить их взглядом. Тонуть в твоих глазах, скользить по лунному шелку волос и таять, прижимаясь к твердокаменному телу.
Я невольно вспоминаю, как ты подшучивал надо мной, подмигивал и корчил рожи, как нежно касался спины, проходя мимо меня. Вспоминаю, как сладко и страшно было впервые прикасаться к тебе в танце.
Я болею тобой. Много лет болею только тобой. Хронически. Неизлечимо. Живут же люди с неизлечимыми болезнями. Вот и я живу. Сроднилась с болью и тоской, ловлю моменты счастья, когда вижу тебя. Пусть ты не смотришь в мою сторону. Пусть, холоден и неприветлив. Я знаю, что ты исподволь бросаешь взгляд. Я знаю, что ты чувствуешь мое присутствие не менее остро. Меня нет в твоей жизни, но я присутствую в мелочах. А мне достаточно того, что ты жив и здоров.
Здравствуй, моё прошлое.
Я позорно сбежала. От себя, от тебя, от этой бестолковой, безвыходной тоски. Только ведь от себя не убежишь. Город новый и люди другие, а я всё так же тщетно ищу в незнакомых лицах тебя. За прошедшие полгода я привыкла отгораживаться от суеты вокруг: затыкаешь наушниками уши, и ты уже в собственном мире. Не смотришь в глаза людям и превращаешься в невидимку. Законы выживания в этом мире неизменны, не важно, лисица ты, волк или человек. Ты не представляешь угрозы, если не бросаешь вызов. Я не бросаю. Сдулась. Устала плыть против течения, барахтаться, захлебываться бессильным криком. Я вливаюсь в толпу каждое утро - безликая кукла - спускаюсь в метро и смотрю в пустоту. Вижу лица и не вижу за ними людей. Чужие глаза равнодушно скользят мимо, такие же куклы, чьи желания и мысли глубоко спрятаны под масками. Помнишь, как я спасалась от черноты, поднимающейся из глубин моей души, убегая на наши не случившиеся свидания? Я стараюсь не думать о тебе, не чувствовать, а проблески гашу безжалостно, будто окурки в пепельнице: тонкая струйка дыма и огонёк под слоем серого пепла сминается, тускнеет и умирает, расплющиваясь о стекло.
Заметил, как много слов с приставкой 'без/с': бестолковый, безвыходный, бессильный, безликий, безжалостный? А еще - бесчувственный, бессловесный, безумный. Это все потому, что я БЕЗ тебя.
Мне всё кажется, что однажды я подниму голову и увижу тебя на ступенях эскалатора, идущего вверх из шумных недр метро. Я буду смотреть во все глаза и думать, что это обман зрения, глюк, грёзы наяву. Может, ущипну себя за руку и ойкну, а может, застыну в немом изумлении. Несколько ударов сердца, несколько мгновений до того, как мы поравняемся и разъедемся в разные стороны. Ты улыбнёшься той фирменной, скупой полуулыбкой, наклонив голову и глядя исподлобья, одними губами скажешь: 'Привет', а потом я приду в себя, и видение развеется. Ты за тысячи километров от меня. Так безнадежно (еще одно слово с приставкой) далеко. И ты давно обо мне забыл...
Я все это написала так давно. Уже не ищу тебя повсюду, не помню и не вздрагиваю от звука твоего имени. Это последнее бессмысленное письмо. Ненужный поток сознания, исторгнутый в попытке заземлиться, обрести точку опоры и отыскать верное направление. Знаешь, говорят, надо сжигать не корабли и мосты, а города и порты. Я сожгла свои города вместе с кораблями, мостами и тобой, развеяла пепел по ветру и вздохнула чистый воздух свободы. Прощай, нелюбимый мой.