И люди той далёкой земли, лежащей к востоку от большой излучины славной реки Ра, любили звонкие песни и светлые росы. И небесный свет щедро лился на их поля, наполняя полновесной силой трепетную и могучую волну, что легко мчит от края до края по зелёно-золотому полдневному мареву чистых ржаных колосьев, чутко внемлющих нежному шёпоту Матери-Земли да весёлой песне жаворонка. И мир их духа наполнял спокойствием их сердца, а лесные птицы и звери не опасались брать пищу из их рук и вольные скакуны, что могли бы обогнать даже вспышки зарниц, внезапным проблеском убегающие в полночную даль, без страха позволяли им оседлать себя.

Но время неотступно совершает свой круг: тёплые дни сменяются бесприютным холодом, и тогда он тревожит ум, и внезапно обжигает сердце неутолимой тоской. И отчего-то слабеет рука, и смущается дух даже самого храброго воина,... словно настигла стрела, у переправы через глубокую и светлую как печаль, мудрую реку Ра.

И задумались люди, и собрались искусные в ремёслах, мастерства которых никто бы не смог превзойти. И решили они сделать венец из тысячи камней, прозрачных, как вода из великой реки Ра. И в камнях тех сокрыть Нерукотворный Свет, и оправить их в золото, и принести этот дар трём своим лучшим войнам - трём братьям, правившим той землёй. Чтобы каждые три лета, трижды переходил он от одного брата к другому, и Нерукотворный Свет был бы подспорьем владеющему им, озаряя путь, в сумраке льдистой ночи, волком крадущейся по земле. Чтобы тьма не могла смутить ум его, а свирепый холод не сковал бы его руки перед битвой с нежданным врагом.

И как было задумано, так и сделано. И венец, что был выкован тайными мастерами на берегу священной реки Ра, озарял братьям путь, и не смутился их ум, и рука не дрогнула в битве. Но дивились тому их соседи, страшась и исполнившись зависти. И собравшись однажды вместе, все решили разом напасть, дабы завладеть Нерукотворным Светом земли, что лежит у излучины древней реки Ра.

Но братья, чей путь озарил Нерукотворный Свет, не смутились в битве. И тверда была их рука, и не отступили воины, шедшие за ними на смерть. А враги их, поняв, что не в силах их одолеть, обратились не медля в бегство. И осталась свободной земля, что лежала к востоку от светлого Ра. Но венец, что сиял им в ночи, был потерян в той битве и судьба его оставалась неизвестной.

Говорили, что теперь скрыт он за тысячу вёрст, в сердце дикой пустыни, лежащей поодаль от свободной и гордой земли у излучины вечного Ра.

Проходило время, и солнце стало светить уже не так ярко, а вода уже не была такой прозрачной как прежде. И жаркий огонь в людских сердцах отчего-то сменился тлеющими угольками. И тогда исполнились их мысли печалью. Стали всё чаще они говорить: "Нет более счастья в нашей земле, что лежит у сверкающей солнцем излучины древнего Ра! Если б только нашёлся храбрец, что сумел бы вернуть негасимый наш свет, то не стали б мы больше страдать, снова радость вернулась бы к нам!"

И тогда вышел Великан, и сказал:

- Я самый могучий из вас, только мне под силу перейти пустыню и отыскать чудесный венец, что спрятан за тысячу вёрст.

- Но тебе нельзя идти одному, что ты станешь делать, если ночью к тебе подкрадутся враги, пока ты будешь спать? - возразили Великану люди.

- Если есть среди вас те, что смогли бы пройти по пустыне тысячу вёрст, пусть один из них идёт со мной, - ответил им Великан.

Но не нашлось среди них того, кто сумел бы пройти тысячу вёрст.

И вышел тогда Карлик, и сказал:

- Я отправлюсь с тобой, Великан! Ты посадишь меня к себе на плечо, и днём мы будем идти через пески, а ночью я буду хранить огонь костра и следить, чтобы лихо не застало нас врасплох.

- Да будет так! - ответил ему Великан.

И как они решили, так и сделали: днём шли через пески, а ночью Карлик разжигал костёр и следил, чтобы лихо не подкралось к ним незамеченным. И так прошли они тысячу вёрст, попав в самое сердце мёртвой пустыни. И там отыскали сокрытый в пещере венец, сделанный из тысячи оправленных в золото самоцветных камней - прозрачных, будто слёзы юных дев, упавшие в глубокие синие воды печального Ра.

Трудна была обратная дорога: северный ветер злобно трепал их выгоревшие на жестоком пустынном солнце одежды и швырял им в лица колючие струи срывающегося с вершин барханов песка. Карлику всё труднее было поддерживать огонь по ночам, потому что он, хоть и сидел всю дорогу на плече Великана, но всё равно выбился из сил, которых у него и так было не много. А Великан, хоть и был могуч и силён, но даже ему пустыня грозила смертью за то, что тот отважился пересечь её. Да и завелась меж ними ссора, потому что не могли они решить, как разделить славу, которая им достанется по возвращении. Великан говорил, что Нерукотворный Свет был найден лишь благодаря его силе, отваге и бесстрашию. И потому все почести должны по праву достаться ему. Карлик же настаивал, что только его осторожность и мудрость позволили им остаться в живых и не сгинуть во тьме пустынных ночей. И поэтому он тоже должен получить награду, не меньшую, чем у Великана.

И так они всё брели, споря и препираясь друг с другом, пока наконец, с большим трудом вскарабкавшись на очередной холм, не увидели, как золотом и самоцветом блеснула на горизонте голубая излучина могучего и грозного Ра.

И тогда Великан снял Карлика со своего плеча и, поставив его рядом с собой, сказал:

- Мне надоело спорить с тобой! И теперь ты сам можешь добраться до дома. Ступай же в своё селение, и как следует отдохни с дороги. Я же отправлюсь в Город, чтобы дать людям Нерукотворный Свет, которого они так давно ждут!

И с этими словами, Великан побрёл в направлении Города, очень стараясь не споткнуться и не потерять равновесие, поскольку силы его были на исходе. А Карлик, проклиная судьбу и размазывая по щекам грязь, получившуюся из дорожной пыли, смоченной слезой, поплёлся следом, собираясь вскоре свернуть на тропинку, ведущую к его родному дому. А что ещё ему оставалось?

Увидев городскую стену, белеющую уже совсем недалеко, Великан приободрился и пошёл по дороге быстрее. Ему казалось, что он уже видит перед собой толпу ликующих горожан, воспевающих его подвиг. Он будто уже слышал приветственную речь городского головы, только что принявшего из рук Великана Нерукотворный Свет, и уже пославшего своих слуг открывать сундуки с золотом и распечатывать бочки с дорогим вином, как вдруг...

На дороге лежал большой серый булыжник - с одного боку круглый, с другого отколотый и слегка вымазанный засохшей дорожной грязью. Словом, такой, каким и положено быть порядочному камню средней увесистости. Великан совсем не заметил его, он вообще прежде не обращал внимания на такие пустяки, как булыжники, мешающиеся под ногами. Но теперь вышло иначе: Великан совсем обессилел после своего мучительного перехода и, споткнувшись о совсем не такой уж большой, по великанским меркам, камушек, рухнул на дорогу, будто сноп сломы, свалившийся с крестьянской телеги. Перед глазами у него запрыгали цветные круги, а по разбитому виску побежала горячая струйка крови. Великан сделал усилие чтобы подняться, но почувствовал, что не в силах этого сделать. Потом попробовал снова, и опять у него ничего не вышло. Наконец, он сделал отчаянную попытку позвать на помощь Карлика, но голос его был теперь хриплым и слабым, а Карлик так далеко отстал от Великана, ковыляя где-то позади на своих кривеньких ножках, что вряд ли бы услышал его, даже если бы тот кричал изо всех сил.

Карлик уныло брёл вперёд, совсем один. Сейчас бы хорошо было встретить какую-нибудь попутную повозку, но дорога была пустынна. Вдруг он остановился как вкопанный - впереди, на дороге лежал Великан. Глаза его были закрыты, а потемневшее лицо напоминало цветом дорогу, на которой он лежал. Великан был мёртв. В руке он сжимал венец Нерукотворного Света, переливающийся и мерцающий таинственными искрами.

Поборов внезапное оцепенение, Карлик бросился к Великану, вырвал у него из рук заветный венец и во всю мочь своих коротких ножек помчался к Городу, до которого оставалась не более одной версты. Он вбежал в городские ворота, подняв над головой свою драгоценную реликвию и крича что-то восторженное и нелепое. Однако Город, казалось, даже на внешний вид стал мрачнее, за то время, пока Великан и Карлик странствовали в своих поисках. Стены были серы, жители угрюмы, каждый занимался своими делами, и никто не обращал внимания на Карлика. Но тот добрался, наконец, до главной площади и, взобравшись на старый постамент, оставшийся на ней от какого-то древнего памятника, стал размахивать ярко блистающим венцом и звать на площадь всех, кто только оказался поблизости. Люди отрывались от своих дел очень неохотно, и, глядя на Карлика, никак не могли взять в толк, кто он такой и чего хочет. Но когда их глаз достигало сияние Нерукотворного Света, они будто мгновенно преображались и неуверенно, словно загипнотизированные, начинали двигаться к центру площади.

Вскоре собралась огромная толпа. Карлик ликовал: давно отвыкшие от Нерукотворного Света люди, едва увидев его, как будто бы теряли разум и толпились вокруг, протягивая вперёд руки и отчаянно стремясь дотянуться до реликвии. Толпа колыхалась, как взволнованное ураганом озеро. Кто-то начал карабкаться на постамент, где танцевал от счастья ликующий Карлик. Чьи-то руки протянулись вперёд и грубо вырвали венец из маленьких узловатых пальчиков коротышки. Кто-то из горожан вспрыгнул наверх, и его маленькая нелепая фигурка полетела вниз, на головы толпы, смешно размахивая руками и дёргая кривоватыми ножками. Сборище бушевало и гудело - каждый рвался к венцу, желая ухватить для себя кусочек чудесного сияния. С десяток рук одновременно вцепилось в него. И вдруг что-то произошло - блеснула короткая яркая вспышка, и терзаемый со всех сторон венец разлетелся по площади тысячей сверкающих огней. Все горожане, будто по команде, рухнули на колени и начали отыскивать и прятать в карманы самоцветы, горящие ярким нездешним огнём. Как будто выплеснулась на мостовую и застыла дрожащими осколками, сияющая полуденным солнцем, синяя гладь непостижимого, предвечного Ра.

Быть может, когда-нибудь вы будете проезжать мимо широкой спокойной реки, что неторопливо течёт в далёкое море, возле суровой пустыни, протянувшейся на тысячу вёрст. И возможно, вы остановитесь в Городе, жители которого приветливы, умны, гостеприимны. И фасады их домов всегда опрятны, а газоны аккуратно подстрижены. Их торговля всегда процветает. Их женщины очень милы и всегда одеваются с безупречным вкусом. А их дети всегда веселы и довольны, и никогда не прогуливают уроков.

При более пристальном взгляде на обитателей Города, вы можете заметить одну особенность: многие из них носят какие-либо украшения - перстни, броши, золотые медальоны. И в каждом из них вы увидите по одному, довольно тусклому, крупному бриллианту, имеющему странный голубоватый оттенок. Если вы спросите об этих камнях, то вам расскажут легенду о том, что это талисманы, хранящие Город от бед и дарящие ему процветание. И ещё легенда гласит, что каждый из этих камней добыт предком того или иного горожанина, завоевавшим свой амулет в схватке с каким-нибудь драконом, змеем или иным чудищем, прятавшим волшебный камень от людей. И потому каждый горожанин изрядно горд тем, что является потомком одного из победителей драконов.

Но вы не верьте этой легенде - никогда не верьте. Потому что на самом деле, Нерукотворный Свет был принесён в Город Карликом и Великаном, которые прошли тысячу вёрст по мёртвым пескам, но так и не нашли своего счастья, к которому так отчаянно и безнадёжно стремились.