Аннотация: Взгляд с изнанки на десятилетнюю войну. ЗАКОНЧЕНО.
Часть 1. Императрица.
Две недели назад всё закончилось. Десятилетняя война завершилась выстраданной победой в приграничном сражении. На следующий день прямо на поле боя был подписан мирный договор, и все смогли вздохнуть свободно. Все, кроме неё.
Сегодня они вернулись в столицу. Громкими криками их встречали люди, эти оголодавшие сломленные люди, в которых вера то угасала, то разгоралась вновь, приветствовали победителей, приветствовали свою Императрицу, которая не смогла отсиживаться в замке, как прочая знать.
В мятых доспехах, со склеенными кровью волосами, придерживая выбитое плечо, она прошла прямо в тронный зал. В дороге у них не было времени на долгие остановки и приведение себя в порядок, всё, чего они хотели - вернуться домой. Вот её корона. Простой железный обруч с узкими острыми зубцами. Острыми настолько, что она проколола палец, лишь дотронувшись до одного из них.
В чём был смысл этой войны? Она так и не поняла. Первая женщина на троне Империи, существующей без малого семь сотен лет. Это не нравилось никому: ни простым жителям, ни дворянам, ни соседним государствам. Неужели её нельзя было просто убить? Ведь покушения на Императоров происходили с завидной регулярностью, а иногда даже увенчивались успехом. Но нет. Гораздо проще разобрать страну, доставшуюся молодой девчонке, на части. Как всё началось? Банально. Её в ультимативной форме предложили отдать соляные шахты на юге Империи, а она отказалась. Она посмела отказаться. На следующий день на границу напали.
Десять чертовых лет она защищала эти шахты: на суше и на море, на юге и на востоке. И вот, после последней битвы, над ними снова реет её флаг, а её народ начал её уважать. Её народ принял её, как Императрицу. Но стоило ли это десяти лет? Сотен тысяч смертей в сражениях, от голода и болезней. Сотен тысяч её личных потерь. Сотен тысяч людей, которых она не смогла защитить. Её страна залита кровью, догорает в кострах и задыхается от пепла, который, не переставая, сыплется с неба. Стоило ли это всё каких-то шахт? Она точно знает ответ: да, стоило. Потому что это её Империя, и никто не смеет пытаться отнять у неё то, что по праву принадлежит ей. Но здравый смысл абсолютно не заглушает чувство вины.
Она в раздражении бросила корону в стену, и, выйдя из тронного зала, приказала срочно созвать совет, не дав никому возможности привести себя в порядок. Есть дела поважнее - пора решать, как поднимать еле живую Империю с колен.
Её война еще в самом разгаре.
Часть 2.Командующий Её Императорского Величества.
Месяц назад всё закончилось. Империя одержала победу в десятилетней войне, так и не позволив этим южным шакалам оторвать от себя хоть кусок.
И вот он, верноподданный командующий Её Императорского Величества, возвращался домой почти поседевшим, тридцатисемилетним, хромым и разукрашенный шрамами, как дерево, в которое юнцы метают кинжалы на пикниках. Домой, откуда не приходит писем уже полгода, а он грешит на военные действия и частые смерти почтовых гонцов. Домой, где за эти годы он был раз шесть, при перебросках армии с одной точки на другую. Домой, где, как он надеялся, в него всё ещё верят, его всё ещё любят и всё ещё ждут.
Он ехал и вспоминал свою красавицу жену, которой недавно исполнилось двадцать восемь, которая в день их свадьбы была похожа на ангела, её теплые нежные руки, её любовь и ту безграничную преданность и веру в то, что он вернется. Его маленького сына, которому исполнился всего годик, когда его вызвали в столицу по срочному приказу и который сейчас, несомненно, уже большой мальчуган. А ещё знал, что его ждет дочь, ещё совсем маленькая, которую он ни разу в жизни не видел, но точно знал, что она самая прекрасная девочка на свете - плод его последнего посещения дома. Он просто не мог подвести их, не мог не вернуться.
Вот он въехал на территорию замка, не обращая внимания на пепел, падающий с неба, и мертвую тишину. Спешил вперед, к черной мрачной громадине, которая благодаря его жене была похожа на рай. Предвкушал, как въедет на главный двор, и все кинутся к нему - ведь они знают, что война окончена, а значит, ждут.
Но чем ближе он подъезжал, тем мрачнее становился, а когда стало видно, что окна зияют черными обгоревшими провалами, а стены крошатся, пустит лошадь галопом и в считанные минуты оказался на месте.
Его никто не ждал. Он спешился, забежал внутрь и обо что-то споткнулся. Кости, всюду обгоревшие кости и пепел, много пепла. В темноте что-то блеснуло, он поднял с пола предметы, отряхнул их от пыли, и его ноги подкосились. Три кольца, одно из которых на длинной цепочке, которые носят дети до семи лет. Три кольца с соколом. Три кольца с его гербом. Три точных копии того, которое он носит на безымянном пальце правой руки.
Его крик вспугнул стаю воронов, сидящих на разрушенной крыше, а он упал. Все те силы, которые остались в нём после войны покидали его дорожками слёз на запыленных щеках. Он плакал. Впервые в своей сознательной жизни. Его никто не ждал. Не потому что его перестали любить. А потому что их просто больше не было.
Был лишь старый замок, многие века передававшийся старшему сыну. Единственный, кто дождался его - полуразрушенный, заживо сожженный, черный замок. И он выжил в этой войне, чтобы остаться на его ледяном, покрытом пеплом полу с останками тех, кого он любил, навсегда.
Часть 3. Жена моряка
Полгода назад закончилась война. Война, в которой горели города и люди. Которая не оставила ни единой целой семьи. Которая не оставила ничего, кроме голода и смрада.
С того самого дня, как было объявлено о победе, она каждый день брала свою дочь за руку и ходила на пристань ждать появления кораблей на горизонте. Они ждали. Маленькая женщина и маленькая девушка ждали мужа и отца. А еще сотни таких же покинутых женщин.
Флот был призван позже, чем остальная армия, потому что сражения на море начались лишь на пятый год. И тогда почти все мужчины и юноши ушли из их небольшого портового городка. Им повезло, что с этой стороны страны почти не было сражений, лишь изредка вражеские корабли обстреливали берег из пушек. А они пытались делать вид, что ничего не происходит, и жить как раньше. Только вот не получалось. После того как мужчины покинули город, запасов почти не осталось, но они терпели. Терпели голод и болезни. Терпели смерти родных, теряли надежду, винили знать в этой войне, плакали, умирали, но продолжали ждать. Кто-то может сказать, что им повезло - оказались так далеко от боевых действий. Но они так не считают. Нет ничего хуже ожидания.
После окончания войны лучше почти не стало. Всё тот же голод, всё те же болезни. Лишь пепел ушел месяце на третьем, и море перестало пахнуть кровью. Зиму пережили не все, не потому что не хватало еды, они просто не выдерживали. Иногда приходили корабли. Они привозили тех, кто остался жив, раненых, разбитых и постаревших, но им были рады: и те, к кому они вернулись, и те, к кому вернулись раньше, и те, к кому еще не вернулись. Здесь не было места зависти - они выжили лишь потому, что верили, верили вместе. И каждая из них заслужила, чтоб к ней вернулся муж, сын, отец, брат.
Однажды, во время её ежедневного бессменного дежурства на причале, вдали показался корабль. Она стояла впереди и стискивала руку дочери, про себя молясь, чтобы он, наконец, вернулся, когда он пришвартовался. Вот они сошли на землю: одиннадцать человек, поседевших больше, чем положено за какие-то пять лет. Но его среди них снова не было.
К ней подошел мужчина, в котором она узнала своего соседа, чьи родители умерли давно, а жены он так и не завел, сбежавшего на войну больше от одиночества, чем из-за чувства долга. Протянул руку и молча вложил ей в ладонь деревянный оберег на простой нити. Именно в момент соприкосновения влажного от крови дерева с её кожей она поняла, что всё кончено, что в её мире только что испустила последний вдох надежда, которая умирала долго и мучительно.
Сейчас главное держать себя в руках. Она должна быть сильной и как-то сказать девочке, что папа не вернется. Она должна жить, ей есть ради кого, ведь у неё осталась тихая не по годам дочь, которая смотрит на мир карими глазами, точь в точь как у своего отца, который нашел свой последний приют на песчаном дне в глубине моря, слишком соленого от женских слез.