Его почти не было видно. (Для прогулок ещё не время, но какая разница, всё равно бессонница). Он шёл по чужёму, маленькому городу, в тёмно-синих джинсах и в такой же тёмно-синей джинсовой куртке ранним ноябрьским утром. Эта полу-ночь прятала его в своём тёмно-синем цвете. Он ощущал эту свою невидимость и думал, что со стороны его действительно сейчас трудно заметить. Где-то на расстоянии 7-8 шагов уж точно. Он шёл и представлял себя привидением.
Как это: идти по городу и ощущать, что тебя нету?
На улицах было пусто.
Ответ не приходил.
___
1
Он подошёл к бирже труда. Было закрыто. Он был одним из первых. Обычно когда открыто, стоит уже длинная очередь. Стояло ещё несколько таких же "привидений", они о чём-то общались.
"Нужно занять очередь. Ни в коем случае ни с кем не общаться! Как хочется стать привидением на самом деле!"
Но никто не заговаривал с ним, а это значит, что можно расслабиться и занять время, думая о чём-то.
"Надо покурить, потом придумать, как бы согреться. Потом вспомнить что-нибудь из Грибоедова, это всегда помогает расслабить голову".
Вот он уже третий. То есть, через двух человек его очередь. Это значит, что работу на эту неделю он получил. Только придётся говорить. Это не сложно. Он знает несколько фраз, которые подходят ко всем ситуациям.
И зачем учить их язык, когда ты обходишься этими фразами?
Всё равно общаться так, как ему бы хотелось, здесь не с кем.
Так он думал.
Он покажет свой пасспорт, его спросят, какую из работ он выбирает, нужно будет сосредоточиться и выбрать.
Вот он уже второй.
Хотя какая разница? Что выбирется, то будет. Заодно и посмотрим, какой "знак судьбы" получится. Это откуда? "Алхимик", Коэльё.
Первым делом он положил в окошко пасспорт. Мужчина в окошке, подходивший скорее к работе грузчика, посмотрел на него, потом взял пасспорт и рассматривал его будто это был Плэйбой. Потом попытался выговорить его имя и ухмыльнулся, будто имя это звучало как ругательство. Сзади тоже были смешки. Потом какие-то разговоры прямо в ухо. Похоже было, что ему сочувствуют, мол, как это жить с таким именем. Он повернулся и посмотрел на стоящего сзади. Тот улыбался, смотря совершенно стеклянным взглядом, который даже большие очки не делали живее.
Он повернулся в окошко и помотал в воздухе пальцем, желая ускорить эти его мучение. Грузчик начал заполнять какаие-то бланки. Стоявший в очках заговорил громче. В очереди нашлось несколько его болельщиков. Он начал толкаться и что-то кричать в окошко. Грузчик кричал в ответ. Потом спросил что-то и ждал ответа.
- О.К, - был ответ, подходящий ко всем ситуациям.
Из окошка были возвращены бумажки, он расписался где показали и опять повернулся к "очкам". Тот разошёлся: кричал уже каким-то утробным басом и, вообще, был явно не доволен этим своим утром. Из очереди слышалась ещё пара таких же басов.
Получив свою работу, он всё ещё стоял у окошка биржи труда, только спиной к нему. Специально не пуская кричащего. Обладатель больших очков схватил его бумажки и, продолжая кричать, стал вырывать их из рук. В окошко он тоже что-то кричал. Грузчик принялся больно тыкать в спину карандашом из окошка. Всё вокруг кричало. Бумаги были готовы порваться. Тогда он свободной рукой снял с кричащего очки. Тот отпустил бумаги, но был уже готов ко всему. Но его очки были аккуратно положены к окошку. Воспользовавшись получившимся замешательством, он вдохнул поглубже и громко выругался, смотря в стеклянные глаза нового знакомого. Ругался он на своём языке и с большим удовольствием. Складывая бумаги вдвое и кладя их во внутренний карман, он произносил такие словосочетания, каких сам в жизни ещё не слышал.
Никто не понимал ни слова - все его слушали.
Одевший очки стал говорить тише и толкаться помягче.
Наругавшись до отдышки, он вышел на улицу. Уже вышло солнце. Камнями в спину продолжали лететь в него незнакомые слова. Он выругался ещё раз. Это не помогло.
День начинался.
2
"Все попытки сближения в этом новом мире заканчивались ничем ещё не начавшись. Просто несколько слов, несколько взглядов, после которых становилось ясно, что можно дальше не стараться, потому что даже обыденного знакомства не получится. А если начать себя уверять, что на этот раз надо закрыть глаза и попытаться увидеть своего нового знакомого таким, какой он есть, и не пытаться его переделать, даже в своём воображении, а просто отнестись к человеку по-человечески, то добъёшся как раз того, что твой новый знакомый убежит от тебя не оглянувшись. Предварительно поблагадарив тебя за доброту и внимание".
Это и было одно из его последних открытий в области человеческих отношений.
Мысли, наконец, обрели форму какой-то стены. Белые, блестящие мешки с морской солью лежали, как кирпичи, друг на друге и ждали его. Словно кто-то построил барикаду. Словно его ждали, чтобы не пропустить, поставив перед ним эту соляную преграду.
Кроме него и соли вокруг больше никого не было, но его не покидало ощущение, что кто-то за ним наблюдает. Тайно смотрит, ухмыляется и хочет посмотреть, как он преодолеет эту стену из соли.
Оказалось что мешки нужно сносить с улицы в подвал аквапарка, где находится весь скрытый механизм, приводящий в движение этот водяной праздник. После этого надо было наполнить солью из мешков большой бак до краёв. Оттуда она поступала в соленой бассейн, поддерживая нужную концентрацию соли в этом бескрайнем море 10 на 15 метров. И всё.
На 27-ом мешке: "Ни в коем случае нельзя говорить людям о своём к ним тёплом отношении, это всегда действует разрушительно и быстро, как серная кислота. Может это связанно с той ложью, которую мы повседневно слушаем с удовольствием? Но ведь должно быть наоборот! Хотя бы по обыкновенной логике. Наверное, мы разучились быть благодарными, а стало быть честными перед нами самими. Забыли первоначальное значение слова "благодарность". Или не знали его никогда. Надо будет полистать толковый словарь", - думал он, разрезая очередной мешок соли и высыпая её в бак высотой до плеч.
Когда битва с солью закончилась, тело ощущалось во всех своих изгибах и неровностях. Единственное желание было лечь на мягкую кровать и уснуть. Сейчас бы это получилось без проблем. Единственная мысль, едко сверлящяя голову, была о том, что в следующий раз надо будет брать с собой питьё и бутерброды. Единственная цель была - деньги за работу и домой.
Главный по технической части аквапарка, осмотрев площадку где несколько часов назад стояла стена из мешков, проверив нужное наличие соли в баке и внимательно посмотрев на человека, который один с этим всем справился, сказал: "О.К.". И потом ещё какие-то слова.
Площадка под открытым небом, на которой и находился тот самый соленой бассейн и ещё два других поменьше, нуждалась в срочном и обязательном уходе, а именно: скошенную с площадки траву нужно было собирать в кучи, а потом в мешки для мусора. Именно это занятие и предложил технический хозяин аквапарка, сказав, что так можно отработать двойную порцию и потом ещё что-то. Для этого нужно будет просто отметить двойное время в бланке, выданном грузчиком в окошке.
"Двойная порция" звучала заманчиво. Всё тело противилось этому предложению, а голова хитрила, убеждая что можно поддаться такому испытанию. А чтобы не так сильно ощущать голод и усталость, надо просто вспоминать все тексты, когда-то заученные наизусть.
Через пол часа новой работы он упал на траву и расхохотался. Представление себя со стороны дало сбой в нервной системе. Ничего в этом представлении не было особенно смешного. Во всяком случае для сытого человека. Просто человек, машащий граблями и декламирующий вслух монолог "Французик из Бордо" Грибоедова, оказался смешной до истерики. Для которой хватило только поймать взгляд отдыхающих людей, сидящих в кастрюле с солёной водой 10 на 15 метров. Их общий взгляд был уже привычно стеклянный и слегка удивлённый, но на этот раз уж очень не страшный, а жутко смешной. Несколко пожилых людей, непонятного пола, сидели в воде по плечи и, повернувшись в сторону "Чацкого" с граблями в руках, смотрели на него, как загипнотизированные - не моргая и будто слегка опечаленно.
Весь этот импровизированный уличный театр - Чацкий, сгребающий скошенную траву, и зрители, сидящие в солёном растворе - был его последним самым сильным эмоциональным впечатлением.
А потом он плакал.
В своей маленькой комнате этого большого серого общежития. Расшвыряв свою обувь и вещи, от бессилия что-либо изменить в своей, как ему казалось, очень странной жизни в новой стране, он скрежетал зубами и плакал. Хотелось выплакаться до обморока и упасть без чувств.
Его намеренно обидели и будут обижать так каждый день.
Так он думал.
Просто произошло то, что происходит с нами каждый день, если не каждую минуту - непонимание. В котором никто не виноват. Он думал что его сегодняшним трудам будет двойная награда, а на самом деле заработал всего лишь один выходной на завтра. Только и всего.
Отплакавшись и напившись из под крана воды, он стал одеваться. Он понял, что ему сейчас нужно и собирался.
Дверь хлопнула, он ушёл. В комнате остался единственный и настоящий её обитатель последних тринадцати месяцев - тишина.
3
Придя на вокзал, он купил в уже закрывающимся вокзальном магазине пива и, подойдя к телефонному автомату, первым делом выпил всю бутылку. Для храбрости. Когда же он собрался звонить, то понял что у него нет телефонной карточки и побежал её покупать в тот же магазин. Продавщица уже ничего не хотела слышать, она закрывала магазин. К тому же оказалось что до полной суммы у него не хватало десяти центов.
Продавщица что-то громко говорила ему, а он стоял и смотрел сквозь неё. Такой оплошности он от себя не ожидал совсем. Он медленно оглядел магазин, потом посмотрел на говорящую продавщицу, потом он почувствовал что-то вроде удара током и увидел вспышку перед собой. Продавщица смолкла, увидев что посетитель схватился за сердце. Она быстро дала ему карточку, за так, мол, завтра расплатишся.
Это было совсем неожиданно, но задумываться о проишедшем голова не хотела.
В предвкушении того, что он сейчас окажется там, где ему очень хочется быть, он вспоминал нужный телефон по памяти, но набрать его не получалось. Дрожали руки. Этот звонок был той отдушиной, где он бы мог почерпнуть сил для дальнейшего выживания, свободно вздохнуть и прогнать на время разговора тишину, которая съедала его снаружи со зверским аппетитом.
... я опять видел тебя.
Ты ждала меня.
Ты не хотела показывать свою грусть, но потом, чуть не плача, обняла меня и сказала: "Я люблю тебя, но я не хочу жить там".
Я не знал радоваться или плакать.
Я говорил: "Не бойся, я же буду с тобой".
Потом ты сказала: "Я знаю, как тебе было тяжело, но уже всё закончилось и забудится, как страшный сон".
А потом я просыпался...
Деньги на табло начали таять - обычное дело при международных звонках из телефонного автомата - значит номер уже набран...
- Привет. Это я. Приве-ет. Вот. Слышимость, как всегда с опозданием.
Как ты?
А родители как? Да, нормально. Сегодня в бассейне подрабатывал.
Прикольно.
Как животное? А на работе всё так же?..
долгая пауза
А что вы думали на... Что, серьёзно?
Класс. И когда? Супер.
А что вы?.. Так ещё не долго. А-а.
Ну, хорошо.
Ты не болеешь? Ну, слава Б-гу. Послушай...
Время вышло.
Самого главного не сказал.
Как всегда.
Руки тряслись. Силы не почерпнулись, а наоборот. Хочется есть, но вряд ли сейчас получится.
Больно внутри.
От того что что его там уже нет? А есть ли он здесь?
На вокзальный холл высыпало людей из только подошедшего поезда, как рассыпавшийся бисер.
На воздух! Главное не думать!..
4
В ночном городе дошёл он до улицы где с одной стороны светились витрины и доносился шум из бара, а на другой стороне была автозаправка. Слева от входа в бар, под витриной с большой рекламной фотогрфией, изображающей семейную идилию, стояла на коленях и просила милостыню молодая и красивая девушка. Одета она была неопрятно и смотрела перед собой, вытянув руку в перчатке без пальцев.
Сердце кольнуло от такого зрелища, и он остановился.
Лицо девушки было очень холодным и привлекательным. Она смотрела внутрь себя, защищяясь от унижения. Казалось, что вот-вот и она расплачется.
Он сходил в магазин на автозаправке и купил хлеба - оставалась ещё мелочь - подошёл к к ней, она не отмерла. Тогда он сел рядом с ней на асфальт и долго любовался искоса её красивым лицом, так не соответствующим этому её занятию.
Она не двигалась.
"Какая нелюбовь её сюда вытолкнула?"
Она не была ни наркоманкой, ни алкоголичкой - это видно сразу. Она была очень красива и просила милостыню.
Спустя некоторое время она опустила руку, осунулась и посмотрела на него. Он опустил глаза и показал хлеб. Она достала откуда-то железную флягу и показала, что у неё тоже что-то есть. Он протянул ей хлеб. Она подсела к нему поближе, он поднял взгляд. Перед ним были сияющие глаза на очень серъёзном лице. Он дёрнулся, хотел привстать, но она взяла его за край куртки, и он сел. Она прижала к своим губам тыльную сторону свободной ладони, дав понять что не хочет говорить. Тогда он осмелел и прикоснулся ладонью к её щеке. По её щеке скатилась слеза. Он взял её лицо запястиями обеих рук, в одной из которых был хлеб. Ему хотелось запомнить это лицо на всю жизнь. Ему было страшно отпускать это ощущения родства и это тепло, для которого не понадобилось ни стандартного знакомства, ни слов. Это счастье было сейчас в его руках. Она обняла его крепко и заплакала взахлёб. Он гладил её чёрные волосы и улыбался. Они обнимались так будто были давними любовниками и будто умрут в следующую секунду. Они душили до друг друга, держа за спинами друг друга хлеб и флягу.
Потом она прекратила плакать и посмотрела в его счастливые глаза. Её глаза улыбались. Он стал гладить её мокрые щёки своими, будто хотел утонуть в её слезах. На вкус чужая соль была совсем как своя. Она закрыла ему рукой глаза и поцеловала. Он ответил. Нежно и ласково, потом жадно и грубо... Он целовал её лицо и глаза, она его шею и руки...
Время пролетало шумом из бара.
Семья на фотографии светилась жёлто-розовым цветом.
Потом они ели хлеб, запивая вином из фляги. Маленькими глотками. Было хорошо: хлеб, слёзы, вино и объятья. Не хватало банальной сигареты. Он положил ей в карман пальто всю свою оставшуюся мелочь, взяв только 30 центов на две сигареты поштучно, показал ей что сейчас вернётся и пошёл в магазин на заправке.
Когда вышел, её уже не было.
Мысли суетились, не желая принимать никакие формы.
"Что-то кончилось". Это откуда? Хименгуей, кажется... Да ну, эти книги!.. "
___
Ранним ноябрьским утром он шёл по городу и его почти не было видно в темноте. Но с некоторого расстояния его всё-таки можно было бы заметить: пустая фляга, оставленная ею, поблескивала время от времени из темноты. Он нёс её в руках и не мог налюбоваться.
На улицах было пусто.
А потом он пришёл в свою комнату и, открыв балконную дверь, упал на кровать и заснул.