"Г**но - Пластилин? Г**но - Пластилин?" - гадал в известном анекдоте наивный Чебурашка, разминая в ладошках, проверяя на запах и вкус кусочек коричневой субстанции, поднятой с земли. Миронычу злоумышленники выбора не оставили. Да и наивным, как Чебурашка, назвать его было трудно. "Г**но! Однозначно г**но!" Впрочем, по - порядку. Сварщик Мироныч мужик был недобрый, вредный был мужик. Людей он, можно сказать, не любил. Людей вообще, а студентов в частности. Принципиально не любил. В принципе эту его нелюбовь, понять было можно. Студенты появлялись на стройке, где Мироныч дорабатывал до пенсии, регулярно. Раз в год, на протяжении последних десяти лет. На летнюю производственную практику. На те четыре недели, что молодёжь должна была, приобщаясь к труду, овладевать строительными профессиями, Мироныч старался исчезнуть в отпуск. Удавалось это ему далеко не всегда. Практиковались студенты исключительно летом, а где ж это видано, чтоб рядового сварщика, - не члена партии/профкома/месткома, но зато с очень тяжёлым характером, - регулярно отпускали в отпуск летом ? Пытался он брать больничный на это время, но и этот номер прошёл у него всего один раз - начальство раскусило. Слава богу, ещё, что в числе рабочих профессий, которыми, по замыслу институтской профессуры, должны были овладевать студенты, профессия сварщика не числилась. Таким образом, прямого контакта между Миронычем и подрастающим поколением быть было не должно и сверхзадача его на время пребывания практикующей молодёжи на стройке сводилась к элементарному выживанию. Но и эта задача, - восемь часов изображать человека - невидимку, - была не из лёгких. Потому, что методы морального и физического воздействия на аборигена стройплощадки племя младое практиковало совершенно изощрённые. Самым безобидным из них был выключение трансформатора. Стоял этот сварочный трансформатор обычно на земле, а от него электрические кабели тянулись за Миронычем "всё выше и выше" на этажи возводимого здания. По утру Мироныч поворачивал рубильник трансформатора в положение "ВКЛ" и, прихватив маску и рукавицы, поднимался на этаж, физически ощущая ссутуленной спиной взгляды молодых пакостников, будущих инженеров- строителей, и от того сутулясь ещё больше. Поднявшись на этаж, несколько раз тяжело вздохнув, начинал варить. Тяжёлые его вздохи объяснялись двумя причинами - возрастом (с годами ступени давались всё тяжелее) и предчувствием очередной пакости со стороны изображавших внизу бурную трудовую деятельность студентов. Пакость долго ждать себя не заставляла . Весёлое потрескивание электрической дуги под электродом вдруг прекращалось и в наступившей тишине с площадки внизу доносилось сдавленное хихиканье практикантов. Грязно выругавшись и вздохнув ещё более тяжело , чем перед началом работы, сняв маску и рукавицы, Мироныч отправлялся вниз, возвращать к жизни выключенный трансформатор, который к его приходу оказывался обычно вновь включённым. Мироныч снова вздыхал и снова поднимался на этаж. И снова спускался. И снова поднимался. Обычно старика хватало на три - четыре цикла этого аттракциона. Потом он отбрасывал в отчаянии маску с рукавицами, усаживался в каком - нибудь тихом месте ( благо на любой стройке таких мест достаточно ) и досиживал так до конца рабочего дня. Единственное о чём Мироныч мог думать в такие часы - это о том как отомстить засранцам. Но в голову, к сожалению, ничего экстраординарного не приходило. Засранцы были бдительны. Время шло вперёд, а игра - в одни ворота. Каждый год на протяжении этих кошмарных недель Мироныч забывал что такое дневная норма и, соответственно, что такое месячная премия. Дома бурчала недовольная безденежьем супруга. К окончанию этого ежегодного кошмара Мироныч обычно лишь отдалённо напоминал себя прежнего и по убытии студентов восвояси ещё с пару месяцев приходил в себя. Поколения студентов сменяли одно другое, "передавая" Мироныча, традиции и способы издевательства над ним по наследству. Просветов не было, свет в конце тоннеля не наблюдался и неизвестно на сколько бы ещё хватило миронычева долготерпения, если бы очередной студенческий десант не решил, что называется, приподнять планку, повысив качественный уровень издевательств. День первый пребывания "десантников" на стройке прошёл, к изумлению Мироныча, без единой диверсии. Обычно наученный горьким опытом Мироныч первый раз брал в руки зажим с электродом, не надевая рукавиц, - а чего их надевать, ежели гадёныши всё равно уже трансформатор выключили. Делал первое пробное касание. Работает? Только услышав знакомый треск , надевал маску, всовывал руки в рукавицы, и приступал к полноценной работе. Разумеется , до ближайшей студенческой гадости. В этот же день трансформатор работал без перебоев с первого включения и до последнего. Мироныч сильно удивился. Когда ни одной пакости не произошло и на следующий день Мироныч удивился ещё сильнее. А уж на третий спокойный день он окончательно расслабился, пустил слюни и даже проявил робкие, не свойственные ему, признаки человеколюбия по отношению к студентам, угостив их яблоками с собственной дачи. И напрасно проявил. Всё вернулось на круги своя на четвёртый день. Работать Мироныч в этот день должен был начинать на четвёртом этаже здания будущей школы. Включив стоявший, как обычно на земле, трансформатор Мироныч поднялся на свой четвёртый этаж, сделав короткий перекур на втором и поздоровавшись по пути с парой таких же, как он сам работяг, которые сильно тому удивились (обычно такой вежливости за угрюмым Миронычем не замечалось). Созревший за последние три дня, чтобы поверить в добро, сварщик вставил в зажим свежий электрод и, без пробных касаний, надел маску и сунул руку в рукавицу. По выработавшейся за долгие годы привычке сначала Мироныч всегда одевал правую рукавицу. Подсохшая за летнюю южно - украинскую ночь рукавица встречала огрубевшую кожу миронычевой ладони сухой прохладой. Обычно! В этот же раз рука погрузилась в что - то мягкое, тёплое. Ещё не успев понять, что произошло, Мироныч инстинктивно выдернул руку обратно. Как уже было отмечено в начале рассказа, Мироныч был менее наивен, чем Чебурашка (а может более опытен); одного взгляда на извлечённую из рукавицы руку хватило ему, чтобы понять что произошло. "Подставился! " - почему - то вслух произнёс Мироныч реплику подстреленного положительного героя из какого-то теле-боевика. Старый дурак! Рука была испачкана явно не пластилином. На несколько минут Мироныч впал в ступор. Просто стоял и смотрел на испачканную руку. Он просто не мог поверить, что с ним, в его 60 с плюсом, такое сотворили. И кто? Какие - то сопляки! Они ж ему во внуки годятся! Хотя ... с другой стороны... Как будто, если б в рукавицу нагадил кто-то постарше, ему было бы легче? Вокруг было подозрительно для этого часа тихо. Студентов тоже не было слышно. И видно тоже не было. Только слышно. Подленькое такое хихиканье по-за углами.
Нужно было что-то делать. "Попал в говно, так не чирикай!" - принял решение Мироныч и отправился мыть руки. Злость и сознание собственного бессилия переполняли душу пожилого человека. Вымыв руки, он зачем-то опять поднялся на четвёртый этаж. Посмотрел по сторонам. На краю площадки у недостроенной стены стоял наполовину заполненный поддон с кирпичами. Мироныч подошёл к кирпичам и посмотрел вниз. Студенты, уже совсем потеряв осторожность, прошло полчаса, а жертва ни как на пакость не отреагировала, веселились внизу, праздновали победу. У Мироныча закружилась голова, слегка потемнело в глазах. Инстинктивно опёрся на кирпичи. Поддон качнулся. Наверное, Мироныч даже не успел толком подумать, взвесить "за" и "против". Мысль уронить поддон с кирпичами на головы студентов пришла автоматически. Нет, не пришла! И не мысль это была вообще. Не думал он, наверное, совсем. Мироныч вообще не злоупотреблял этим делом - думать. Может это инстинкт, какой? Инстинкт мести, скажем? Мироныч просто ещё раз бросил взгляд на веселящихся под стеной студентов и ещё раз качнул поддон. Дорогой силикатный кирпич тихо заскользил вниз. Слой за слоем. Почти сразу снизу раздались вопли, мат. "Главное чтоб человек хороший подвернулся", - почему-то вспомнился Миронычу древний анекдот. Необычно быстро приехали скорая и милиция. Всем сильно повезло - и студентам, и Миронычу, оказавшемуся неважным снайпером. Пострадавших оказалось всего двое. Одному студенту кирпич сломал ключицу, а другому, зачем-то наклонившемуся за секунду до встречи с дефицитным силикатным кирпичом, - ребро. Мироныча даже ни в чём не обвиняли - со стороны всё выглядело как производственная авария с, по счастью, не тяжёлыми последствиями. Пострадавших отправили в травматологию, Мироныча, после составления стандартных протоколов, - домой. Дома Мироныч никому ничего не рассказал о происшедшем, только удивил супругу, ответив на обычное "как дела?" невесть почему вспомнившейся фразой из "Маугли" (когда-то, 100 лет назад, читал внуку) "Акелла промахнулся". Вечером, после без аппетита съеденного ужина и стакана ( в место традиционной рюмки ) водки, во время просмотра по телевизору новостей (не менее хреновых, чем прошедший день) , Мироныча хватил удар. Студенты - экспериментаторы об этом не узнали. "Ну, не вышел старый пердун на работу и хрен с ним! Завтра практика заканчивается". В последний путь Мироныча, кроме семьи, провожали только несколько стариков - доминошников, соседей по двору и представитель месткома треста. Был Мироныч и не стало