Ангелина вяло потянулась в постели и открыла глаза. Убегающий сон оставил ощущение чего-то жуткого, потустороннего. Она машинально протянула руку, чтобы как обычно поздороваться с любимым котом, который дожидался её пробуждения, дремля на стуле, стоявшем рядом с кроватью. Но стул оказался пуст. Лишь на его спинке висела её вчерашняя одежда. Её вид снова всколыхнул в памяти отголосок чего-то нереального.
Но где Злыдень? Или мама режет рыбу на кухне, что маловероятно в семь утра, или... проспала! Часы на тумбочке благодушно показывали 7:10. Фу! Сегодня контрольная, и проспать было бы попросту самоубийством.
Гелька сунула ноги в пушистые тапки - предмет ревности Злыдня, который считал, что пушистым в этом доме может быть только он, и отправилась на разведку.
- Мам! - позвала она хриплым спросонья голосом, направляясь на кухню, как вдруг, в полутёмном коридоре что-то с диким шипением бросилось у неё из-под ног.
- Ох! Злыдень! Ты что?! Ну и напугал!
На шум из ванной выглянула мама.
- Что случилось?
Из комнаты сзади высунулась всклоченная голова старшего брата.
- Чего вы шумите? Спать не дают!
Нина Михайловна тут же отреагировала:
- Тебе тоже пора вставать!
- Угу, - рыжая шевелюра тотчас скрылась за дверью.
В другое время Гелька помогла бы маме вытащить засоню из кровати, но сейчас её куда больше волновало поведение кота.
- Мама, что со Злыднюсей? Он какой-то насмерть перепуганный! - Ангелина пыталась выколупать котяру из-под тумбочки для обуви. Кот упирался всеми лапами и даже, слыханное ли дело, кусался!
- Может, я ему на хвост нечаянно наступила?
- Не знаю, - мама торопливо прошла из ванной в их с папой спальню - по
совместительству, гостиную. - Я убегаю. Ты этого соню подыми и сама, смотри, в школу не опоздай.
- Всё! - она вернулась в прихожую с сумочкой, чмокнула Гелю в щёку, и уже с порога крикнула: "Позавтракать не забудьте!" - так, чтобы донеслось до дрыхнущего сына. В последний момент в исчезающую дверную щель успел проскочить взъерошенный кот, мелькнув в проёме рыжей вздыбленной шерстью.
Ангелина всплеснула руками.
- Надеюсь, он не взбесился!
- Гоша, вставай! - по привычке заорала она в сторону братовой спальни и направилась в ванную, бормоча по дороге. - Каждый день одно и то же.
Однако что-то было не так. Она внимательно посмотрела на себя в зеркало: каштановые (кто-то сказал бы - рыжеватые) прямые волосы, открывающие шею, серо-зелёные глаза, загорелое с лета, но сегодня слегка бледное лицо с несколькими большими золотистыми веснушками.
Гельке показалось, что освещение нынче в ванной комнате было какое-то мрачное, тусклое. Свет лампочки при этом резал глаза, странно мерцая кольцами.
Может, она заболела? Только этого не хватало!
Ангелина решительно выдавила на щётку зубную пасту. Сегодня
контрольная по химии. Есть хоть какой-то шанс списать. Те, кто не явятся сегодня, будут переписывать позже - тогда уже никаких шансов! А если назначат отработки, ещё хуже!
Через пятнадцать минут, прихватив яблоко - не было желания завтракать, и наплевав на брата, похрапывающего в своей комнате, Ангелина уже обувалась в прихожей, когда раздался бодрый стук в дверь. На пороге оказалась подруга Янка со Злыднем на руках.
- А я за тобой! Вы что, кота из дома выгнали?
При виде Гельки, Злыдень взвился у Янки на руках, шипя и плюясь, выпустил все свои когти, но, к счастью, рванул не на улицу, а в родительскую спальню - под кровать.
- Что это с ним? - ошеломлённо спросила Янка, потирая оцарапанную руку. Геля лишь расстроено пожала плечами.
- Идём, а то опоздаем.
Уже на пороге квартиры, держа ключ в поднятой руке, Ангелина попыталась ухватить за хвост ускользающее воспоминание. Взгляд её пробежал вверх по лестнице: чердак... что-то связанное с чердаком... убегающий кот...
- Ты что? Забыла что-то? - Янка уже спустилась на пролёт вниз.
- Нет-нет, - Геле удалось сунуть дрожащей рукой ключ в замок.
***
***
Ангелина первой вернулась домой после школы.
Злыдень не вышел её встречать. Завтрак на столе стоял не тронутым. По-видимому, брат, проснувшись ко второй паре, галопом побежал на занятия.
С отвращением глянув на остывшую еду, Гелька прошла в свою комнату и упала на кровать. Перед глазами мелькали серебристые спирали.
День прошёл на редкость бездарно. Контрольная вспоминалась, как в
тумане. Если ей и удалось что-то написать, то только чудом! Нельзя сказать, что она в химии "полный дуб", но и те крохи знаний, которые зацепились у неё в голове во время уроков, сегодня она донести до бумаги, кажется, не смогла.
Её отвлекали необычные явления: растекающийся матовый свет из окон, ярко-синие полосы на фоне ламп дневного света и, она готова поклясться!, красные зигзаги, которые метали время от времени глаза химички Тамары Семёновны.
Заболела! Точно. Правда, таких симптомов у неё ещё никогда не бывало. Мама наверняка спишет всё на осенние вирусы и сунет ей под мышку градусник.
Брат, вернувшись с занятий, застал её в бреду.
***
Время от времени из небытия всплывали лица: испуганная мама, помаргивающая
зелёными искрами, встревоженный брат, незнакомый доктор, с ровным гудящим
свечением вокруг головы, папочка...
Негромко жужжит в голове. Нет, это голоса за дверью.
- Она спит, первый раз за всё время, - взволнованно говорила мама кому-то.
- Скоро день рождения Лариски. - Послышался грустный Янкин голос. - Она так хотела пойти...
Раздался мамин вздох.
День рождения? Уже? Сколько же она провалялась в постели?
- Мам, - из сухого горла вырвался лишь сиплый шёпот. Гелька откашлялась. Тут же дверь в комнату приоткрылась, превратив щёлку света в золотистый квадрат.
- Детка? - мама быстро прошла к кровати и включила ночник. Ангелина судорожно зажмурилась, потом приоткрыла глаза. Ну, так и есть.
- Мам, ты золотая, - язык с трудом ворочался во рту, - а искры из глаз - зелёные.
- Чш-ш-ш, - мама положила тёплую ладонь ей на лоб, - спи, дорогая, завтра всё пройдёт.
- Угу, я хочу на день рождения к Ларисе. - Геля отвернулась к стене.
В дверном проёме маячила, не решающаяся зайти, Янка.
На следующее утро Ангелина проснулась очень рано: часы на тумбочке показывали только начало шестого. На стуле уютно мурлыкал Злыдень.
- Киска. - Гелька запустила руку в тёплую кошачью шерсть. Кот вздрогнул, но замурлыкал сильнее. - Киска...
Она схватилась за край кровати и с трудом села в постели. Тапочек рядом с кроватью нащупать не удалось, а заглядывать под кровать было выше её сил.
Прошлёпав босыми ногами до двери, она схватилась за косяк, чтобы передохнуть. Затем, пошатываясь, по стеночке, добралась до зеркала в ванной. Конечно, зеркало было и в прихожей, и на дверце шкафа в её же комнате, но она привыкла сверять своё самочувствие с внешним видом именно у этого зеркала.
Она уже была уверена, что загадочно, необъяснимо изменилась. Её кошмары в бреду намертво связали чердак и "нечто", там обитающее, с неведомой магией, превратившей обычные вещи и даже её близких в непонятные электрические явления.
Гельке было тревожно и любопытно: высветившиеся ей, скрытые свойства обычных предметов, словно добавляли цельности той картине мира, которую позволяли воспринимать обычные пять человеческих чувств.
Опершись на раковину умывальника и тяжело дыша, она решилась, наконец, поднять глаза к зеркалу. Дыхание у неё перехватило. Это была она и... не
она: её лицо, странно белое и похудевшее, волосы, ставшие ярче и как будто
искрящиеся, но самое главное - глаза: странно пристальный горящий взгляд, который тяжело было выдержать даже ей самой, но от которого невозможно было оторваться.
Чтобы унять нервную дрожь, Гелька иронично хмыкнула: "Воспламеняющая взглядом", и поплелась к себе в комнату досыпать, бормоча по дороге:
- Спасибо, что глаза не светятся... Возьму и пойду завтра в школу.
Словно попытка жить, как ни в чём не бывало, давала ей перевес над невидимым врагом, решившим её уморить.
Никуда, конечно, на следующий день она не пошла, тем более, что настало
воскресенье, но смогла выйти к завтраку, чем очень порадовала родителей.
Правда, маме, забросившей работу из-за её болезни, нужно было обязательно отлучиться - её ждала постоянная клиентка, с которой Нина Михайловна договорилась о встрече ещё накануне, рассчитывая на папу и его выходной.
Аркадию Петровичу же до смерти хотелось вырваться в свою лабораторию, где почти без его участия уже вторую неделю крутился интереснейший, по его словам, физический эксперимент. Поэтому родители, удовлетворённые состоянием "больной", взяли с её брата страшную клятву ни на минуту не отлучаться из дома, быть бдительным, не спускать с "пациентки" глаз, и снабдили сына целой кучей телефонных номеров, по которым нужно было звонить "в случае
чего".
Теперь основательно "нагруженный" Гоша досыпал в своей комнате (воскресенье
- святое дело), а папа с мамой пили чай, то и дело поглядывая на часы.
Ты голодная? - с надеждой спросила мама.
Ангелина понимала, что ответить отрицательно, значит расстроить родителей и
нарушить их планы. Все начнут бегать, суетиться, щупать тебе лоб. Когда ты без сознания, то вытерпеть это не сложно, но, когда на ногах и мечтаешь "вернуться в строй", - просто не выносимо. Поэтому она кивнула головой.
- Хочешь, я тебе манной каши сварю? - радостно спросила мама, глянув на часы.
- Нет-нет, что вы тут едите? Ты же знаешь, после болезни не очень хочется есть. Ты иди, мам, мы тут сами справимся.
- Да? - мама обеспокоенно посмотрела на Гелю, на мужа, на часы. - Ну, тогда я побежала.
Она чмокнула дочку в макушку, хотела что-то сказать, но передумала и, выбегая из кухни, крикнула:
- Кота я кормила!
- Пап, - вспомнила Геля, - а как наш Злыдень? Он не болел?
Папа задумчиво оторвался от журнала.
- Злыдень? Нет-нет... так, мяукает иногда.
Мяукает? Девочка озадаченно мазала маслом хлеб. Но уточнять ничего не стала. Если сейчас опять оторвать папу от научной статьи и спросить, почему он сказал, что их кот мяукает, он будет только растерянно хлопать глазами, не понимая, зачем от него требуют подтвердить, что коты мяукают, собаки гавкают, а небо - голубеет.
Решив на счёт странностей кота расспросить позже брата, Ангелина принялась за бутерброд, с интересом разглядывая улицу за окном.
Стоял чудесный тихий воскресный день. Солнце золотило, и без того
уже золотые, жёлтые и багряные листья, так, что слепило глаза. Прохожих не было, и окно выглядело рамой для осеннего пейзажа. От этой картины веяло покоем и умиротворением. Даже сам воздух, прозрачный и прохладный в это время года, казался сонным этим утром, скованным солнечными лучами.
- Как давно я не была на улице... - подумала Гелька, мечтая о прогулках с
подругами.
- Хочешь, я тебе чаю налью? - встрепенулся вдруг папа.
Гелька рассмеялась.
- Папа, расслабься, я же не... (больная - хотела сказать она и прикусила язык).
- Да я и ничего... ты же знаешь, это мама. Считает, раз... ну, и...
- Что считает? - рассеянно переспросила Ангелина.
- Да, в общем... ой, время уже. Пора. - Папа смущённо топтался у стола.
- Слушай, - девочка выпрямилась на стуле, - мне же в школу справка понадобится.
Папа сорвался с места и выбежал из кухни.
- Пап, можно я к Янке зайду? - крикнула Ангелина вслед отцу. После его ухода, Гелька задумчиво помыла чашки, решив, пока Гоша спит, сходить к подруге, которая жила этажом выше. Но не удержалась, прошла в родительскую спальню и вышла на балкон, чтобы вдохнуть чистого и прохладного осеннего воздуха.
Странно, но она уже так привыкла к световым эффектам своего зрения, что почти перестала их замечать. К тому же, при солнечном свете они не так уж бросались в глаза, а электрические провода, выглядевшие вибрирующими толстыми колбасками из красного света, осенний пейзаж ничуть не портили.
- Гелька! - радостно завопила Янка на всю парадную, распахивая дверь и бросаясь
подруге на шею. - Наконец-то! Как ты? А в школе все пристают: "где Леонова?", да "чем она так больна?". А я, говорю, откуда знаю? Диагноз не известен! Ну,
рассказывай!
- Мне-то что рассказывать? "Упал, потерял сознание, очнулся - гипс". Я же почти месяц в постели провалялась. У тебя-то какие новости?
- Да какие там новости? - Янка махнула рукой. - Лорка с Тимофеевым ходит.
- Да?
- Да, то с ним, то с Поповым, ещё не выбрала. Химичка меня пилит, про алгебру вообще молчу.
Девочки зашли к Янке в комнату. На столе лежали раскрытыми почти
все учебники. На застеленной тахте - журналы и какое-то шитьё, подозрительно
напоминающее сарафан Янкиной мамы.
- Это я так... скомбинировать хочу. - Янка схватила распоротое платье и сунула в шкаф. - Садись.
Геля поняла, что подруга пытается выдумать себе обновку к Лориному дню рождения, поэтому предложила:
- Знаешь, этот цвет, наверное, будет хорошо смотреться с моей сиреневой
водолазкой.
- Правда? - Янка одновременно смутилась и обрадовалась. - Ты как, уже совсем хорошо себя чувствуешь? Давай к Лоре вместе пойдём! Не хочу там одна торчать, - Лорка будет со своими парнями...
- Как? С обоими?
Янка засомневалась.
- Кто её знает? По-моему, ей нравится вокруг себя страсти мексиканские
устраивать. Если она одного пригласит, другой, глядишь, сам её бросит, а так, - оба под боком. Ещё, глядишь, разборку устроят, - будет тогда о чём поговорить всей школе: два дона из-за неё готовы друг друга в клочья порвать.
- Я постараюсь пойти, чтобы не пропустить. - Улыбнулась Ангелина. - А как же Нюся? Её не забыли позвать?
Нюся, т. е. Нюра, т. е. Аня, была человеком странным - не от мира сего - этакой школьной "белой вороной". Но, неизвестно как, она зацепилась в их маленькой компании. Возможно, потому что Гелька ценила её индивидуальность, а Лариса любила окружать себя красивыми людьми. Хотя в отношении Нюси понятия привлекательности не существовало - настолько она была необычна. По крайней мере, ни один парень из их класса не смог бы сказать, красивая она или нет - он бы лишь повертел пальцем у головы и сказал: "Ты чё? Это же Нюська!" Зато у неё были удивительные длинные белые волосы! К тому же, она была почти на полтора года старше подружек (по каким-то обстоятельствам родители отдали её в школу на год позже), что добавляло её авторитета в глазах подруг.
Ну, а Янке - той было всё равно. Заведись в их компании хоть крокодил, и к нему она смогла бы прикипеть душой.
- Конечно, как же без неё? Правда, без тебя, если честно, наша компания
разваливаться начала. Мы почти не виделись, да ещё эти Лорины мальчики...
Яна вздохнула.
Гелька ничего не сказала Янке о своих "побочных эффектах". Ахи и охи ей были не к чему - надо сначала самой разобраться.
Когда Ангелина вернулась домой с расписанием на завтра и домашним заданием за полмесяца, Гоша сидел на кухне с большим бутербродом в одной руке и папиным журналом в другой.
- А я тебя ищу! - С возмущением заявил он и задрал ноги на свободный стул. - Как за тобой смотреть, если ты неизвестно, где бегаешь?
- Да-а? И где же ты меня искал? - ехидно поинтересовалась Гелька. Но нахала это не смутило.
- Здесь... и там, и в ванной... вообще-то я догадался, что ты наверх побежала. - Подмигнул ей Гоша, а потом взглянул с прищуром. - Тебя что, мама в рыжий цвет выкрасила?
- Сдурел? - испугалась Гелька, хватаясь за волосы, и побежала в ванную -
смотреться. - Рыжий у нас ты!
- Ты как, - крикнул брат вдогонку, - завтра в школу или опять родителей пугать будешь?
- В школу. - Сердито заявила Ангелина, возвращаясь из ванной и усаживаясь за стол. - Вовсе я не рыжая!
- А выглядишь, как...
Гелька выхватила у брата журнал и треснула его им по голове. Гоша дурашливо отмахнулся.
- Послушай, а что с тобой всё-таки было? - заговорщицки наклонился он к ней через стол. Гелька пожала плечами.
- Откуда я знаю? Я же не помню ничего.
Она оценивающе посмотрела на брата. Рассказать Гоше? Нет, потом. Сейчас и без того полно хлопот.
- Ну, всё-таки, - допытывался Гоша, - что у тебя болело?
- Не помню.
- Видок у тебя был тот ещё, - брат покачал головой, потирая шею, - как в фильмах ужасов.
Видимо, на лице у Ангелины промелькнуло что-то, потому что он тут же схватил её за руку и с жаром кинулся утешать.
- Ну, не так, чтоб очень! Представь: ты в горячке, доктора - ноль. Сама понимаешь - сумасшедший дом! - радостно закончил он. Потом посерьёзнел, смущённо и ласково потрепал её по плечу, взял за руку и сосредоточенно уставился в потолок.
- Так, пульс нормальный. Живы будем - не помрём!
- Да ну тебя! - Гелька выдернула свою руку и ушла в комнату готовиться к школе.
На следующий день пойти в школу опять не получилось. Пришлось идти в поликлинику - показываться доктору.
Только на улице Ангелина поняла, как долго лежала. В ногах была странная неустойчивость - ей приходилось то и дело хвататься за папу.
После воздуха в помещении, свежий ветерок казался безжалостным шалуном, норовящим запутаться в ногах, толкнуть в бок, силой влиться в горло, пройтись морозом по коже и спутать мысли.
Пока она отлёживалась, прохожие успели сменить майки на плащи и куртки, а природа - зелень на золотистое одеяние.
Унылые очереди в коридорах поликлиники способны были вогнать в тоску и здорового человека. Чтобы развлечься, Ангелина разглядывала посетителей, а именно - их внутреннее сияние. Девочка заметила, что если внимательно вглядываться в человека, то световая картина становится отчётливее: неясное свечение разбивается на отдельные цветные лучики и очаги, а стоит отвлечься или тряхнуть головой - всё видение исчезает. Ещё, она обнаружила, что свечение, хотя и разное у разных людей, но похожее у людей, сидящих в очереди в один и тот же кабинет. Например, в очереди к ЛОРу, кабинет которого находился неподалёку, у всех больных наблюдалась красная игла, направленная из груди вверх к голове, которая заканчивалась у многих размытым бордовым
очагом. А у медиков, торопливо проходящих по коридору, помимо прочего,
- Что ж, если завалю экзамены, пойду в экстрасенсы. - С сарказмом пообещала себе Ангелина.
Пожилой врач - Лев Иванович, к которому её водили ещё с пелёнок, с любопытством (насколько позволяла ожидающая его в перспективе очередь из пациентов) и некоторой растерянностью, осмотрел её и заявил:
- Ну-у, я никаких отклонений от нормы не нахожу. Так, я вам выпишу рецептик, попьёте укрепляющие витамины... хорошо бы закаливание, прогулки на свежем воздухе...
- Да-да, мы бы ещё хотели получить справку для школы. - Вмешался папа.
- Ну, конечно, конечно... секундочку... - доктор поднял телефонную трубку, - Борис Витальевич, вы не зайдёте ко мне на минуточку?
Появился врач, с которым Лев Ваныч стал шептаться о чём-то, показывая свои
бумажки, Причём, этот новоприбывший всё время сверлил Гельку пристальным взглядом. Потом он прошёл к столу, бросив Льву Ивановичу: "Ну, напишите "...неизвестной
этиологии", опёрся на стол, нависнув над ним, и спросил с расстановкой:
- Вас что-нибудь беспокоит?
- Не-ет, - протянула Гелька, с опаской глядя ему в глаза.
- Вы уверены?
Она лишь кивнула.
- Хорошо.
Борис Витальевич отвернулся от стола.
- Лев Иванович, собираетесь назначить повторное обследование через полмесяца, кажется? Пригласите меня.
И он не оглядываясь, и не прощаясь, вышел.
Фу... Ангелина с облегчением выдохнула и подумала: "Ну, и тип! Можно подумать, он её в чём-то подозревает - в краже государственных секретов, не иначе! Обследование через две недели - как же! Она скорее ногу сломает.
- Мой коллега настаивал на госпитализации и полном обследовании, но я не вижу необходимости.
Папа, до сих пор смирно сидевший на стуле, обеспокоенно задвигался:
- Что-то не в порядке?
- Нет-нет, вот я вам выписываю справочку, придёте ко мне на приём недельки через две. Ну, конечно, - тут он взглянул на Гельку, - в случае каких-нибудь жалоб - добро пожаловать! Но лучше не болейте.
- Мозговая дисфункция, вызванная заболеванием неизвестной этиологии! - с чувством прочитала Ангелина, шествуя по больничному коридору. - Отпад!
Дома мама лишь поджала губы, прочитав диагноз, который значился в справке. Брат, конечно, поупражнялся в остроумии, окрестив её "заразой неизвестной этиологии с мозговой дисфункцией, сдвинутой по фазе".
- Как это меня в больницу не упрятали с таким диагнозом? - спросила Гелька, задумчиво поглаживая кота, когда брат получил своё.
- Да ты что! Тут такое было! Родители быстро скумекали, что врачи в твоей болячке ни бум-бум. Мама папу за грудки, говорит: "неизвестно какие болезни" они "неизвестно как" лечат! К тому же, никто не был уверен, не опасно ли тебя
перевозить. Тебе крупно повезло, что ты в их истериках участия не принимала,
только лежала и страдала.
Девочка поёжилась, но мысли её уже приняли другое направление:
- Завтра я в школе настрадаюсь!
Дома, как будто, было всё, как прежде, и всё не так. Мама была на нервах: ей не нравился диагноз, не нравилась Гелькина бледность и блеск глаз, не нравилась эта странная болезнь, которая неизвестно от чего началась и неизвестно, чем аукнется.
А, если мама на нервах, то и всё не в порядке. Гелька уже сейчас беспокоилась, удастся ли ей отвертеться от грядущего обследования, учитывая мамины настроения.
***
В школу на следующий день Ангелина шла с бьющимся сердцем. В классе её, конечно, сразу обступили подруги, но кое-кто из одноклассников вообще не заметил её появления; некоторые приветствовали чем-то вроде "давно мы тебя не видели".
В целом, те же лица, та же атмосфера зубрёжки, разгильдяйства, когда учитель не может организовать класс, или паники, когда он водит пальцем по списку, выбирая себе жертву, мигом настроили её на нужный лад. Только то, что спрашивали её теперь чаще, а знала она меньше, напоминало о пропущенных днях.
Даже её новоприобретённые свойства как-то стушевались и ничуть ей не докучали.
Гелька сходу получила приглашение на день рождения от Ларисы. Та, хотя сидела с Нюсей, но благосклонно принимала знаки внимания от Тимофеева, сидящего сразу перед ней, в виде записочек, щедро выставленных для списывания тетрадей и обожающих взглядов, когда ему удавалось повернуться спиной к доске. На географии, например, он умудрился провести в такой позе большую часть урока, ничуть не реагируя на просьбы географички сесть к ней лицом, к "лесу" задом; впрочем, на географичку никто никогда не реагировал.
Всю неделю Ангелина возвращалась домой измотанная до предела. Учителя, объясняя урок, взяли манеру обращаться только к ней, что сильно напрягало и не давало возможности отвлечься на подругу.
Чтобы догнать класс по физике, химии и алгебре, ей пришлось взять за горло брата.
Тот отбивался, как мог, причитая, что у него своих заданий хватает, но,
притиснутый мамой, сдался и теперь по вечерам нудил не хуже географички,
втолковывая в их пустые головы (иногда к ним присоединялась и Янка) "общеизвестные истины". Можно было попросить и папу, но он объяснял школьную программу в терминах высшей математики и квантовой физики, так что после его объяснений всё равно приходилось обращаться к брату, имея при этом квадратную голову и сознание собственной бесконечной тупости.
Гоша, недаром учился уже на втором курсе Политеха, объяснял хорошо, как для кретинок - на пальцах:
"Переворачиваем конус вверх ногами, - говорил он, - и что мы видим снизу? Ну? Нет, не окружность, тупицы. Правильно, круг. А чему у нас равна площадь круга?" И тогда обе они наглядно видели, что от них требуется в этом задании.
- Учитесь! Пока я живой, - неизменно добавлял Гоша и ржал, отбиваясь от лупящей по нему тетрадкой Ангелины, пыхтящей: "Сейчас мы это исправим!"