Перехватив по радио сообщение местной полиции - "Геноцид домашних животных!.." - "Мустанг" с троицей осатаневших ньюморализаторов резко свернул прямо перед гастролирующей фурой-овцевозкой "Ranetky" и помчался туда, где тру-анималы устроили кровавую распрю над одомашненными собратьями.
Южная Пэтляндия - гламурный сидяче-спальный район, раковой опухолью подобравшийся к сердцу ГринГласс - оглушил путешественников тявканием агонизирующих йоркширских терьеров, худосочных левреток, лысых мексиканских собачек и прочих наручных гаджетов-паразитов.
Рахитичные тельца в крохотных вязаных комбинезонах устилали улицы на сколько хватало взгляда, и их жиденькая, с парфюмерным душком, кровь застывала на асфальте следами волков, тигров и гризли.
Дикая природа уничтожала квартирных отщепенцев.
Дикая природа брезгливо морщилась и даже в рот не брала.
Всего за неделю, сведя в могилу тысячи недоумевающих зоологов со всего мира, настоящие анималы переплыли, перелетели, перебрались через заливы, моря, горы и равнины... Кондоры и альбатросы везли ласок и песцов, моржи-тягачи толкали айсберги с белыми мишками, аллигаторы плюнули на зебр и антилоп и, не отставая от комодских варанов, заторопились в Пэтляндию - рассадник нежизнеспособного декора и унижения.
Троица, ошалевшая от апокалипсиса для домашних животных, медленно объезжала аистов, долбящих черепа чихуахуа. Гиппократа достала фотоаппарат и запечатлила парочку кугуаров, терзающих свиней с особым смаком: на серебрящейся шерсти хищников выбрито - "Хороший пэт - дохлый пэт". Не успел стихнуть предсмертный свинячий визг, что напомнил Морхольду о великолепном скриминге Дэнни Филфа, как в сцену вмешался черный прямоходящий котяра в бабочке. Пушистые лапы держали ствол огнемета. "Napalm Death" - блестела надпись на баллоне за спиной кота. Поджарив тушки со свиноранчо "Бушмен и Ко", кот отплясал джигу, пробормотал что-то на старомосковском и нырнул в сумку стройной, с неповторимым цветом глаз, девушки, которая впоследствии на фото не отпечаталась...
Вандербой усиленно тер глаза.
С верхних этажей многоэтажки выстрелила из окна в воздух тысяча и одна кошка, а позже вылетел и сам Хухлачев собственной котофильской персоной. Выглянув из того разбитого окна, белый мишка рыкнул; из клыкастой пасти выпала канарейка с атрофированными крыльями. Шмякнувшись на капот "Мустанга", она прочирикала нечто нецензурное и отдала небу душонку, истомившуюся в клетке.
Последний оплот домашних животных - кинологический клуб имени Джерри Ли - держался словно Козельск, осажденный татаро-монгольским игом. Пара львов с искаженными от предсмертного ужаса пастями валялись перед стаей бультерьеров. Там же полегли крокодилы, по неосторожности проглотившие бойцовских собак и выеденные ими изнутри.
- Сегодня, - траурно произнес Морхольд первое за весь день слово, - нам, кажись, не стоит вмешиваться.
Вандербой и Гиппократа кивнули, чувствуя себя не в том месте и не в то время.
К неприступному клубу подошла птица-секретарь, неся в клюве пакт, выкусанный на гладкой коже фараоновой кошки. Пакт о присвоении бультерьерам статуса тру-анималов...
Когда декоративных любимцев не осталось, заревели буйволы, напоминая цирковым слонам и гориллам о первородных джунглях и саванне. Визжали цирковые зеваки, перебрасываемые хоботами через обручи с огнем и кинжалами. Тигры гоняли по кругу дрессировщиков, заставляя их жрать консервированные мясопродукты от Микояна.
Мишки-на-льду отдали коньки организаторам шоу и принудили танцевать; кто упал - тот пропал.
В спешном порядке по всей Пэтляндии сооружались хомопарки, и ржали лемуры над людьми за решеткой. Подкидывали сено, фотографировались, тянули лапы гориллы; павианы наглядно показывали, что людям в клетке уже пора совокупляться...
Не потратив ни единого боеприпаса, "Мустанг" покидал городские джунгли Пэтляндии...
- Воистину мать-природа сама во всем разберется... - глубокомысленно изрек по радио некто Малахов, гуру уринотерапии...