Сначала в комнате стало просто немного сумрачно, и на это она даже не обратила внимания.
Потом строки сообщений на экране пошли титрами - они мелькали быстро, ярко, ослепительно. Но она решила, что это неполадки со связью или самим компьютером, и попыталась настроить изображение.
Не вышло. Взгляд заволакивало туманом, слева и справа вспыхивали, ослепляя, желтые искры, и она уже почти ничего не видела.
Ей приходилось терять зрение и раньше, но раньше это было не так.
Медленно сглотнув, девушка, рассчитывая больше на память рук, чем на зрение, выключила компьютер и встала из-за стола. Она все уже поняла, но не было ни истерического страха, ни последней надежды. Она была абсолютно спокойна, не смотря на то, что уже почти не видела предметов вокруг - только общие очертания. Но она даже не шаталась в сгущавшейся тьме.
Это ощущение спокойствия было похоже на безропотное, абсолютное приятие своей судьбы. Но чем оно было на самом деле - она не знала.
Сказка о не сказанных словах
Медленно - не на ощупь, просто очень медленно, по памяти, - выйдя в зал, она внимательно посмотрела на балконную дверь - на контуры пяти балконных дверей - и у самых своих ног услышала истошный крик кота. Был у нее маленький, но чрезвычайно беспокойный котенок. И его полный ужаса вопль заставил ее улыбнуться.
"Испугался?" - тихо усмехнулась она, пройдя мимо кота и, приблизившись к балкону, ощупала дверь.
Все-таки, она была одна. Девушка облегченно вздохнула и так же медленно, почти не поднимая ног, прошла к большому мягкому креслу и устало опустилась в него, ссутулившись и сплетя пальцы на коленях. Она чувствовала, как котенок, тревожно и жалобно мяуча, трется о ее ноги и нюхает пальцы. Это было забавно.
Чувствовать, не видя. Мгновение назад свет погас совсем.
"Не бойся, малыш, - вздохнула она и, откинувшись на спинку кресла, закрыла веками незрячие глаза, - Просто дай мне посидеть так".
Но котенок кричал, как плакал, и терся о ее ноги, и это не давало девушке сосредоточиться на главной мысли.
"Прости, малыш, посиди один..." - произнесла она совсем тихо и, поднявшись на ноги, очень медленно вышла в двери спальни.
Странно, но она отлично ориентировалась в темноте. В абсолютной, в чернильной темноте она ощущала свое тело совершенно иначе. Она словно видела, как контуры ее рук высвечиваются во тьме серебристым сиянием, когда она скользит ладонями по стенам и мебели.
Уперевшись ногами в кровать, она опустилась на край и, посидев так некоторое время, легла на спину.
Она не закрывала глаз. Смотреть в темноту было совсем не страшно, даже интересно.
Смотреть в темноту - это совсем не то, что лежать с закрытыми глазами, или когда в комнате просто темно. В первом случае человек не видит темноты - свет проникает сквозь веки, окрашивая ее в золотой и розовый - и это уже не темнота. А во втором она настолько прозрачна и невесома, что ее никак нельзя - даже отдаленно - сравнить с этой абсолютно непроницаемой для света липкой чернильной бездной.
Она лежала и смотрела, и думала. Все сходится. Интересно, как долго еще она сможет сознавать себя объективно? Когда для нее наступит точка невозврата? И когда ее обнаружат?
Ее обнаружат. Девушка моргнула, осененная этой мыслью. Когда-нибудь, но ее обязательно обнаружат, и это "когда-нибудь" будет утром, скорее всего. Целая ночь.
Интересно, какой они найдут ее? Еще живой или... Или? Девушка насмешливо улыбнулась. Она насмехалась над собственной глупостью. Ей будет уже все равно. Она даже не сможет сказать ни слова.
Больше ни слова. Резко выпрямившись, она сжала кулаки. Больше ни слова!
Ни слова извинения, ни слова любви. А ведь она еще не наверняка умрет. Но никто больше не услышит их от нее. Не узнает, что, какой бы она ни была, но она любила, любит, будет любить! И она никогда уже не попросит прощения. За все.
Никто. Но один человек должен знать это!
Она впервые потеряла равновесие, когда, поднявшись с кровати, стала судорожно нашаривать ручку и тетрадь. Не важно, что она не видит. Она напишет это, если ей этого уже не сказать.
В непроглядной чернильной темноте со скрипом движется по бумаге перо шариковой ручки. И горячие слова любви, как горячие слезы на ее губах, одно за другим ложатся на бумагу. Ровно ли они легли? Можно ли это прочесть? Не важно. Тот, для кого это написано, прочтет их сердцем, а не глазами. Так, как она написала это письмо. Может быть, последнее письмо. Наверное, последнее.
Поставив последнюю точку, она положила лист на подушку и легла рядом. Если утром она уже не сможет сказать ни слова, останутся эти слова.
Теперь - все. И ей все еще не страшно. Странно, правда? Впервые она закрыла глаза, и темнота стала уже не такой ослепляющей. И вдруг до боли захотелось просто услышать голос.
Нашарив сотовый телефон на кровати рядом с собой, она вслепую нажала кнопку быстрого вызова - этот номер стоял в списке первым - и сказала с беспечной улыбкой, как всегда: "Привет!"