...Такая тишина бывает только в реанимации, когда стихает болтовня медсестер и санитарок, и внезапно становится настолько тихо, что слышно, как в капельнице срываются с носика капли лекарства.
Ее кровь почти остыла.
Мужчина в белом халате сидел на стуле рядом с койкой больной. Он не отрывал от нее взгляда уже несколько часов, и никто не решался его прогнать.
Она не решилась на операцию. Слишком опасно.
Они договорились еще тогда, шесть лет назад, что не станут искушать судьбу и проживут то, что им назначено. Это еще не приговор.
Она говорила: "Приговор с отсрочкой". И, вот, их время вышло.
Сжав голову руками, мужчина склонился к коленям, чтобы не видеть ее бледное умиротворенное лицо.
Она всегда умела рассуждать об этом спокойно. О том, как этот инсульт убьет ее мозг, и ее разум не возродится уже никогда. Прекрасный невролог, она могла расписать гибель мозга по часам. Спокойно. Четко. Невозмутимо. Она знала, что это будет так и с ней тоже, как с сотнями других.
Она знала, что однажды она оставит его, своих родителей и брата, всех, кого любила, и кто любил ее. И уйдет. Она знала, что это "однажды" наступит очень скоро. Она предпочитала его безвольному существованию.
Но она была не из тех, кто обрывал жизнь из страха перед болью. Она прожила все.
Ее кровь почти остыла.
С трудом подняв налившиеся тяжестью веки, женщина посмотрела на него, и он увидел ее глаза. Гигантские темные зрачки, и взгляд еще такой осмысленный. Вытерев слезы, мужчина поднялся на ноги и склонился к ней.
Почему она смотрит на него сейчас с такой жалостью?
Короткая судорога свела тело женщины, и оно обмякло. Темные веки закрыли светлые глаза - теперь уже насовсем.
Ее кровь остыла.
...Такая тишина бывает только в реанимации, когда за смехом санитарок вдруг обрывается дыхание.