С этого места обычно я наблюдаю ваш мир и вашу жизнь.
Люди, которые приходят к ней, часто говорят про меня, что я ненастоящий кот. Я, скорее, ее верный пес, говорят они. Кошек таких не бывает.
Люди, которые говорят все это, ничего не понимают в нашей с ней жизни.
1
Нас было пятеро. И сначала мне было тепло и уютно, и очень спокойно рядом с мамой, хотя я почти ничего не видел в то время. Мама вылизывала нас по-очереди и кормила, и иногда разбрасывала в стороны, если мы очень копошились.
Потом четверых взяли люди. Это я уже мог видеть. Люди положили их в мешок и вынесли в другую комнату. И впервые мама оттолкнула меня от себя. А у меня в желудке стало почему-то холодно и мерзко. Впервые в жизни я испытал страх. Я ничего не видел. Но мне кажется, я видел все, и иногда тот день снится мне и поныне - худший день моей короткой кошачьей жизни.
Люди не причинили мне вреда. Мне одному повезло выжить, потому что я был абсолютно черный, а людям кажется, что это красиво. Будь я абсолютно белым или рыжим, они бы тоже не тронули меня. Они считали почему-то, что, оставляя маме одного из пятерых, они унимают ее тоску. Но именно с того дня мама невзлюбила меня. И рядом с ней мне уже не было ни спокойно, ни уютно. Не знаю почему.
Те люди относились ко мне хорошо. Два месяца они заботились обо мне, недеясь отдать меня, как вы говорите, в добрые руки. Но добрых рук для меня все не находилось, а их я ненавидел все сильнее с каждым днем. Но я был очень маленький, я не мог отомстить за свой страх. И, может быть, они уже обдумывали план моего уничтожения, потому что маме больше я не был нужен.
Мне повезло во второй раз в тот день, когда к ним пришел большой человек, холодный и мокрый (я тогда не знал еще, что такое зима и снег). Он засунул меня под куртку, и очень долго я ничего не видел и почти ничего не слышал. Как в детстве. Мне даже не было страшно. Только холодно.
А потом сразу вдруг стало светло, и я упал на что-то твердое, но теплое. И услышал ее голос.
Я не понимал слов. Наверное, это были хорошие слова, потому что она взяла меня в ладони и подняла к своему лицу, и я увидел ее глаза и почувствовал, как потрясающе приятно она пахнет. Люди не пахнут так. И я сразу понял, что она не человек.
Она отогрела и накормила меня, и весь день до самой ночи была со мной, болтая что-то совершенно несуразное и ласковое. И я тоже мурлыкал в ответ на ее слова, тоже бессмысленно и уже - преданно.
Ночью мне снова стало страшно, хотя больше уже бояться было нечего. Все в доме были мне рады, я не знаю почему. Меня кормили и ласкали. Здесь мне не причинили бы вреда. И все-таки мне было одиноко и страшно в ту, первую, ночь. Я не хотел спать один, хотя в том, другом, доме я уже успел привыкнуть к одиночеству. Но здесь ведь все было иначе.
И я запрыгнул к ней на кровать, боясь быть сброшенным на пол, боясь быть наказанным, я все-таки сделал это и осторожно прокрался к изголовью. Я был еще очень маленький и легкий, я не разбудил ее. Она быстро засыпает и крепко спит. И еще - она спит очень красиво. Никогда в своей жизни я не видел женщины более похожей на кошку. В каждом движении и каждой позе. И ее волосы совсем закрывали ей лицо.
Я сделал еще один шаг и осторожно понюхал их. Даже кошки так не пахнут! С этого момента я больше не мог уйти. Я свернулся клубочком у ее лица и стал тихонько нюхать.
Она спит крепко, я уже говорил. И она спит чутко.
В какое-то мгновение я понял, что вижу ее озорной серый глаз. Куда мне было деваться? Но, наверное, я ей очень понравился, потому что она не сбросила меня и не стала ругаться. Она рассмеялась и стянула меня пониже - дальше от лица. И снова закрыла глаза.
Я был тогда очень маленьким и считался чистым. И спал в ее волосах целый месяц - самый беззаботный месяц моей короткой кошачьей жизни.
2
Она запретила мне спать у своего лица, когда меня впервые вырвало. В тот день они обнаружили у меня глист.
Сначала я не очень переживал из-за этого. Подумаешь! А у кого из кошачьих их нет? Но люди всерьез обеспокоились этой проблемой. Они стали изучать меня и осматривать, и, конечно, нашли еще и блох, а у некоторых из них началась на меня аллергия. Я длинношерстный, и, видимо, это вышло из-за моей шерсти.
У нее тоже была аллергия. Она тоже боялась подцепить от меня какую-нибудь заразу, как вы выражаетесь. Но когда вопрос встал о том, чтобы вернуть меня обратно, она не соглашалась несколько дней. Она согласилась вернуть меня только когда ужаснейшая аллергия замучала хозяйку.
Но при этом она так ласкала меня, и ее серые глаза так влажно блестели...
Она ушла. А когда она вернется меня уже не будет в доме. Это я отлично понимал. Она выбрала того, кто ей дороже. Я лежал на полу и смотрел на эту женщину снизу вверх, пытаясь понять, что за власть дана ей. А она собралась и тоже ушла, оставив меня совсем одного. Мне оставалось только ждать хозяина. Он принес меня в этот дом, и он вернет меня обратно.
Хозяйка вернулась очень скоро. В последние несколько дней глаза у нее были красные и из носа текло. И все по моей вине, как оказалось. Она бросила на меня короткий взгляд и ушла на кухню. Скоро она отвела туда и меня. На столе стояли какие-то баночки, но тогда я не обратил на них внимания. Еда была даже вкуснее обычного, и я с удовольствием поел. Хозяйку это, кажется, удивило. Она взяла баночку со стола и стала ее близко разглядывать, недоуменно бормоча себе под нос.
Потом она взяла другую баночку. Когда я понял, что это предназначается мне, хозяйка уже втирала мне в шерсть что-то липкое и вонючее и приговаривала что-то. Она была очень довольна.
Когда она вернулась домой, я лежал на своем обычном месте. Но она не обрадовалась мне. Кажется, она даже немного расстроилась. Хозяйка ответила что-то на ее вопросы, и я впервые увидел, как люди бросаются друг другу на шею.
Глисты у меня пропали довольно быстро, а вот с блохами пришлось повозиться, и меня еще не раз мазали этой гадостью из баночки. Но зато уже с того памятного дня я снова спал с ней и мог хоть всю ночь напролет нюхать ее потрясающие волосы.
Аллергия у хозяйки прошла. Но ее забота обо мне не проходит по сей день. И это намного надежнее, чем забота моей матери, как оказалось.
3
Люди, которые ничего не понимают в нашей с ней жизни, думают, что меня воспитали как собаку. Она не переносит собак. Она любит кошек, точнее, она любит одного кота, и это я.
Я знаю собачьи команды и фокусы. Когда я был маленьким и чистым, я часто забавлял ее ими. Она так смеется - как я мурлычу.
Я знаю, какие она любит книги, и за что она любит их. Наизусть знаю ее любимые стихи. Она читает их - как я урчу.
Я знаю, я люблю ее любимую музыку. Она танцует - как я играю. И часто мы танцуем вместе.
Я знаю ее настроения. Они так часто у нас совпадают. Может быть, она и не кошка, но для меня она - не человек.
Сейчас я большой и больше уже не считаюсь чистым. Теперь мое место - у ее ног. Но иногда, когда она сушит волосы, я запрыгиваю на спинку кресла, и она снова смеется - сейчас как тогда, - когда я нюхаю их.
Никто в мире так не пахнет!