Батый Ирина. 
Две столицы: Санкт-Петербург и Москва. 
Стихотворения. 2004 - 2010 г.г.
 

 
  
Содержание. 
 
Две столицы: Санкт-Петербург и Москва. 4 
Цикл "Санкт-Петербург" 5 
Цикл "Москва" 21 

  
Две столицы: Санкт-Петербург и Москва 
 
Диалог столиц фактически уже начался, когда на месте будущего города  
Санкт-Петербурга не было забито ни одной сваи. Смутные чертежи иных  
картин мира и нового устройства определялись в характере и в поведении  
юного московского царя Петра. Новая культура возникала как игра. Должно  
было пройти много событий, чтобы Пётр узнал московскую жизнь с худшей  
стороны, исполнился к ней сначала страхом, а потом ненавистью и  
презреньем. Когда царь подрос, а его занятия из сферы прекрасной  
бесполезности перешли в разряд государственного деяния, всякая игра  
закончилась.  
14 (27) мая 1703 года основывается новый город. Петербург -  
осуществлённая утопия, макет мировой столицы (претендующий встать в  
ряд Иерусалима, Рима, Константинополя, Москвы). Петербург - город  
повышенной знаковости. А посему Петербург - город-декорация, фасад  
империи, город-театр, обитатели которого призваны к ролевому поведению.  
Черты города-выскочки всегда раздражали древнюю столицу Москву с её  
естественным и народным характером.  
Замысел Петра осуществлялся наперекор традиции и в облике  
Петербурга проявляется поединок цивилизации и природы. Петербург возник  
как памятник цивилизаторского энтузиазма. Преобразование "натуры" в  
человеческое гнездо может мыслиться при этом как пересоздание  
национального типа характера и стиля жизни. Петербург задал убыстрение  
исторического времени. Идеи прогресса, просвещения стали оцениваться  
положительно.  
В борьбе за приоритеты Москва родила новую мифологию города- 
феникса, который горит и не сгорает, погибает и возрождается. За  
Петербургом же прочно установилась мифология "Обречённого града",  
"Города-Вавилона", "Чужого города".  
Несмотря на исторический спор двух городов, провинциалы оба города  
воспринимают как столицы, прекрасные и привлекательные. Обычные  
стереотипы: Москва - сердце России, Петербург - город ума, золотое  
Эльдорадо. Но попадая туда, люди испытывают одиночество в толпе. В  
замысле космической громады хаоса Города - погубить всякую малую  
частность и всякого маленького человека, который испытывает  
томительную любовь-страсть к великому городу.  
 
 
Цикл "Санкт-Петербург" 



БЕЛЫЕ НОЧИ

А в Ленинграде
лету не рады,
вот тебе крест!
В городе ночью
видно воочью
местность окрест.

Как на картине.
Нет и в помине
дня. Но где ж ночь?
В сумраке белом
ночь улетела,
крадучись, прочь.

Белые ночи
станут короче.
Ну, а пока
светится что-то,
красит болота
сквозь облака.

В этих болотах
в вечных заботах,
глуп и нелеп,
столь энергичный
город столичный
будто ослеп.

Окна промыты,
ставни закрыты,
нет в них огня.
В грёзах витает
и ожидает
нового дня.


В САДУ ТАВРИЧЕСКОМ

 

Весь день в саду Таврическом,
На месте историческом
Толпится петербургский люд.
Найти не просто в Питере
В его всегдашней кутерьме
отдохновения уют.

Жизнь лишь в саду Таврическом.
Вовне - в сне летаргическом
Недвижны, мрачны острова.
Вдоль улиц тянутся дома,
Как скучной повести тома.
И веет холодом Нева.

Пройтись в саду Таврическом
Ветрам назло нордическим
Является народ толпой.
Гнушаясь беспорядками,
Бредёт по саду с грядками
Извилистой тропой.

Покой в саду Таврическом.
Тут весь народ нервический
Утешиться на время рад.
Забыть о сумрачных домах,
О бедных, тощих закромах...
Забыть суровый Петроград.

Века в саду Таврическом
В манере поэтической
Плетут из зелени венки.
Ах, как сей мир не украшай,
Всё будет копия, не Рай.
Не Вечность, краткие деньки. 
 

ВЕСНА В ПЕТЕРБУРГЕ


Уходит Весна 
из России не разом,
по северным землям
скитаясь печально.
Здесь только в июне 
сиреневым газом
наполнится сад, как
в сосуде хрустальном.
Любви аромат 
над землею струится,
дурманит, тревожит
суровые души.
Кто жить по-весеннему,
вновь не боится,
Любовной горячкой
покой свой нарушит.
От моря потянет 
легчайшим туманом.
И северный ветер 
повеет остудой.
Цветы опадут,
оказавшись обманом,
волшебной Весны
мимолетной причудой.
Останется в сердце
неясное чувство.
И, взглядом склоняясь
к садовой сирени,
припомним цветенья 
весеннее буйство
и глупость о счастье
напрасных молений.


ПАМЯТНИКУ ЕКАТЕРИНЫ В ПЕТЕРБУРГЕ



В неверном сумерке мерцают
В столичном сквере фонари.
И что-то тайное скрывают,
И тускло светят до зари.

Из тьмы полночи проступают
Лишь серого полутона
И темным цветом тень сгущают
Екатеринина столпа.

На трон избранная судьбою,
Одна царица в вышине.
Никто не равнится с тобою,
Лишь ветер шепчет в тишине.

Благих сподвижников - когорта.
У ног царицу сторожат.
Имен придворных позолота
Вся, без обмана, хороша.

Ах, жизнь царицы стала пьесой!
Бывает, и цветы несут.
И за туманною завесой
С волнением чего-то ждут.

Сквер, словно сцена, перед нею
В партере лавочки стоят.
На Невском ярус каменеет,
А в нем огни, увы, горят.

И, как с галерки, прилетает
С чердачных сумрачных углов
Под утро к ней воронья стая
И топчется поверх голов.


МОСТЫ ПЕТЕРБУРГА



А в Петербурге - острова.
Темны речные рукава.
Соединяют берега
Мосты, стоящие века.
За парапетом спит Нева.
И не жива, и не мертва.
Бронь из хрустального стекла
Возводит над рекою мгла.
Сурова северная ночь.
Так нравна, что терпеть не в мочь.
Бегут трамваи по мосту,
А птицы мерзнут на лету.
На Небо через Млечный путь
Пройду и я когда-нибудь.
Ну, а пока на острова
Везёт меня ночной трамвай.
Трудяга на виду у звёзд
Со звоном выедет на мост.
И по указке фонарей
Покатит под уклон скорей.
Привык держаться колеи,
Не отрываясь от земли.
Опасливо он тормозит,
С моста по рельсу вниз скользит
На острова, на острова...
Хоть стелет вьюга покрова,
Ничто не отвлечёт уж прочь
От цели в эту злую ночь.
Там старый петербургский дом 
Завален снегом, скован льдом.
В окне чуть светится огонь.
Вези меня к нему, вагон


СКВЕР МАЯКОВСКОГО



Если в дебри углубиться
центра северной столицы
по разбитой мостовой,

между Невским и Невой
есть на стыке улиц тёмных
уголок один укромный.

Дом здесь был, теперь снесён.
Но культурою спасён
посреди пустого места,

с выражением протеста,
Маяковский. Тут - лицо,
тут - фамилии литьё.

Вдоль возделанной аллейки
в два ряда стоят скамейки.
На скамейках старичьё.
Одинокое, ничьё.

Где-то в сумрачном покое
прячут небо голубое
от столичных стариков
груды серых облаков.

Боже, дай ты всем терпенья!
На какое-то мгновенье
солнце вышло в пору дня, 
долгожданный луч даря.



КАТЕРКОМ

Катерком мы пройдёмся студёной водою,
По каналам, под сводами низких мостов.
Нам под шум полуволн ход Фонтанки готов
Ряд фасадов явить за оградой литою.

От Петра тут история вся во дворцах.
И от острова к острову мост как звено.
Мы - в цепи всех времён, всех знамён. Решено:
Якорям Петербурга быть в наших сердцах.

Петербург, мы матросы твои навсегда.
Всех свистать! Примем ветер с залива на грудь.
В океане волн, Господи, с нами Ты будь...
Пусть нам светит Твоя путевая звезда.


ПЕТЕРБУРГСКИЕ ФОНАРИ



Когда закатною порою
приеду в Петербург, мой друг,
то как шкатулку приоткрою,
найду ль сокровища вокруг?

Фонарь в чугунном одеяньи
и парой хрупких куполов
дарил нам тёплое сиянье...
На мостике поверх голов

горит ли он, как в прошлом веке?
Ах, петербургские огни,
погасли, видно, без опеки.
Забыты прежней славы дни.

И новь теснит её остатки,
сжимает словно бы кольцом.
И оступает в жёсткой схватке
былое, меркнет пред концом.

 
НА ВАСИЛЬЕВСКОМ
 


А на Васильевском - трамвайчики звенят. 
А на Васильевском - десяток Линий в ряд. 
С залива ветер и опять идут дожди. 
Ты у метро меня под зонтиком дождись! 

В домах приземистых в ночи огни горят. 
И репродукторы невнятно говорят. 
Под песни Баскова, младенца плач и брань 
Всё пьют в квартирах водку пары Зин и Вань. 

Опасно в Питере... Со мною ты. Не бойсь! 
По лужам шлёпаем. Простужены насквозь. 
Предатель-эхо вторит без обиняков 
В аркаде врат пугливый цокот каблуков. 

В колодце дома бьётся ветер в западне, 
Листву пожухлую кружит на самом дне. 
Пришли. И что же это, если не любовь, 
Коль провожаешь ты до дому вновь и вновь?  
 


ЗАПЛУТАЛА ОСЕНЬ



В Питере в улочках тихих бывает: 
Осень в колодцах дворов заплутает. 
Плачет потерянно в сизом тумане.  
Тонет в рекой отражённом обмане. 
 
Мечется, хлопает дверью парадной. 
Треплет прохожих рукою прохладной. 
На тратуар сбросит жёлтую шаль, 
Ветхую ткань бытия ей не жаль. 
 
Хочешь, приду я к тебе под зонтом? 
Будем искать одиночеству дом. 
Нам пообнимет стан ветер-вития, 
Нашей тоски бесприютной стихия. 
 
Кто-то волшебный зажжёт фонари. 
Мост разведёт над Невой до зари. 
Жаль! Очевидно, на той стороне 
Замок стоит, предназначенный мне. 
 

ПИТЕР, Я ПРИЕХАЛА
 
 

Питер, я приехала, а ты меня не ждал! 
И спросонья жмурится твой старенький вокзал. 
На платформу вышла я на самый дальний край. 
Ветер, снег и отовсюду в уши бьёт вороний грай. 
 
Питер, я приехала, - вздохну, пойду в метро. 
Не успели свидеться, а надо мне в нутро... 
Эскалатор круто катит в сумрачный подвал, 
И толпу приезжих бьёт в час пик девятый вал. 
 
Питер, я приехала, а ты меня не ждал! 
Холодок различия меж нами пробежал. 
Притулюсь в общаге я средь равной лимиты. 
Где удобства нищим нам, а где дворцы и ты! 
 
 

 
МИЛОСТЫНИ
 
В городе жёлтых громад, "Идиотов", кликуш 
Чуждо и холодно, ветер с залива с дождём. 
И на окраине Питера вряд ли мы ждём 
Встретить приют иль спасение собственных душ. 
 
Здесь, на пригорке церквушка за кронами лип. 
Нищая будто, темна деревянная стать. 
Тут, на виду, обездоленной питеркой встать 
Что позаставило? Мокнет под дождика всхлип. 
 
Жалок её во смирении бедности лик. 
В сердце стучит проходящим и едущим всем. 
Но мимоходом уносит потоком, меж тем, 
Добрых и злых далеко всех... Ведь Питер велик. 
 
 
КСЕНИЯ ПЕТЕРБУРЖСКАЯ

Пришла в черёд пора весенняя.
Новят листву деревья на кладбИще.
Толпа людей, святая Ксения,
Опять придёт к тебе на пепелище.

Ты здесь жила, бродила меж оград,
Как птицы ныне, крохи собирая.
Ценила милость выше всех наград,
Милующих молитвой отдаряя.

Немою ночью в диком, чистом поле
Видала в небе ангелов полёты,
Послушных вестников о вышней воле,
И ближним людям вторила её ты.

От мира отрекшись, всех благ его,
Ступала по земле ногой босою.
Раба смиренная Властителя всего
Стремилась в мир иной ты всей душою.

Была людьми гонима, но не злой.
Жестокости и смех, и поношенья,
Чинимые мальчишеской толпой,
Терпела, помня Божии лишенья...

Опять настал день Воскресения.
Живые люди к кладбищу идут,
Чтобы молить тебя, святая Ксения,
И милости любви от Неба ждут.


НА РУССКОМ СЕВЕРЕ

На русском Севере 
просторы широки.
Здесь много воздуха
и реки глубоки.

Куда не кинешь взгляд -
сугробы белые.
Увязли в них дома,
стоят несмелые.

В краю суровом снег
лилейной чистоты.
А в душах русичей
довольно простоты.

На русском Севере,
униженном нуждой,
отходят в мир иной
страдания тропой.

До Бога ближе здесь:
слышнее глас мольбы
голодной братии,
посконной голытьбы.

Стоит церквушечка,
одна на тыщу вёрст.
Везут к ней издали
отживших на погост. 

На русском Севере 
просторы широки.
Здесь много воздуха
и реки глубоки. 


ПЕТЕРБУРГСКАЯ ПОГОДА



О, как знакома мне печаль
старинных улиц петербургских:
ряды домов скрывают даль,
сплошная тень в проулках узких...

Туман клубится над землёй,
и ветер рвёт его на клочья.
Трамвай тащится колеёй,
одним путём - и днём, и ночью.

Рыдает небо, и с утра
вздыхает, хлопая, парадная.
Я знаю в городе Петра
одну погоду - безотрадную!


ФЕВРАЛЬ В ПЕТЕРБУРГЕ

Мёрзнет голая сирень.
Нет на ней цветов и листьев.
Ах, от них была бы тень
и спускались долу кисти.

Если б месяц - не февраль!
Если б город - да не Питер!
Если б стаял лёд-хрусталь,
и не нужен был бы свитер...

То цвела б сирень, цвела!
А сейчас представить трудно,
что краса её цела
в спячке зимней, беспробудной. 

ТАЛАНТ НЕКРАСОВА



Когда жила я в Петербурге
в трущобе, в Свечном переулке,
саму себя мне было жалко
в стенах убогой коммуналки.

Когда-то, в позапрошлом веке,
Некрасов юный, без опеки,
скитался тут, нуждаясь остро,
а не пропал в столице пёстрой!

Ему порок отца сгодился, 
он за картёжный стол садился.
Всегда доволен был раскладом.
Шла козырная масть, как надо.

В среде столичной разночинцев
Некрасов - туз средь проходимцев.
Дивитесь-ка его талантам -
он из трущобы вышел франтом.

А став успешным журналистом,
Писал и много, и цветисто.
И, богатея год от года,
Чурался бедного народа.

Но демократ по убежденьям,
Не упускал в стихотвореньях
Вздыхать о русском он народе
И сердцем чаемой свободе.



ГРУСТНОЕ



В розовеющем свете Нева
огибает гранит парапета.
Жизнь натянута как тетива,
и стрелою летят дни из лета.

Что с того, что пришел новый день?
Он погаснет как в бурю зарница.
И близка уж осенняя тень,
и ступает нога на границу.

Моей жизни теченье - Нева -
застывает внутри парапетов.
Истлевает узоров канва...
Покидаю вас, племя поэтов!


КОГДА РАЗВОДИТЬ НАЧИНАЮТ МОСТЫ

Царевна ночная обходит посты,
листает страницу истории,
когда разводить начинают мосты
над гордой Невы акваторией.

Мы ехали мимо и было темно,
дремала в авто делегация.
Одна я вперилась глазами в окно.
Столичная иллюминация

в ночи озаряла дворцов силуэт,
и блеск куполов Исаакия.
Ах, как влюблена, ведь душой я - поэт,
в творения гениев, в всякия.

Мы ехали мимо, спеша в монастырь,
красу обделяя вниманием.
Проспект словно трасса, а площадь - пустырь.
Ненужных строений собрание.

Подруги-"монашки" мечтали с утра
к гробам приложиться, сподобиться.
А мне, покидая столицу Петра,
грустится, почти нездоровится.



НА НЕВСКОМ

На Невском круглый год,
весной или зимой,
гуляющий народ
слоняется толпой.
В театре, ровно в семь,
есть дело у меня.
Иду навстречу всем,
проспекта гладь пеня.
Ажжиатация.
Я убыстряю шаг.
Иллюминация
мне освещает мрак.

 
ИСААКИЙ
 


1. Великан над Невой - Исаакий. 
Его видеть в окно может всякий. 
Храм так дивно-темно золотится, 
Сквозь туман, полумрак смотрит в лица. 
 Люд вокруг великана толпится, 
В гроты красных колонн им бы влиться. 
Тайный мир подсмотреть там, внутри. 
Да целы ли святынь алтари? 
  
2. Для того только стоит попасть в храм, 
Чтоб в огромном пространстве, как в Нотр-дам, 
Ощутить себя малым зерном во Вселенной, 
Той травой, что без счёта мрёт тленной. 
 И, взирая на лики святых в вышине, 
Вдруг увериться - те только люди вполне. 
Коль захочется встать со угодником вровень, 
Остановит музея табличка "Не тронь их!". 
 
3. "О, храм мой - молитвы храмом наречётся", 
Кто поверит девизу - едва ль ошибётся. 
Не бывает святыня унижена столь, 
Чтоб отвергнуть свидетельства боль. 
 Бог во всем - и в кресте в вышине над Невой. 
В злате купола, что окружён синевой. 
В белых лилиях, млеющих у образов. 
И в раскрытых объятьях Христа - нам это зов... 
 
 
 
МОРЯЧОК ИЗ ПИТЕРА
 
В Петербурге моряк - не в диковину. 
Твоё судно в порту, как бутыль вину, 
Но пока не заполнится - плавает. 
Ведь еще не течёт днище ржавое. 
Если завтра в поход, то из Гавани 
Под бравурный уйдёшь марш от пристани. 
А пока выходной, ты штанами-клёш 
Тратуары у набережной метёшь. 
 
Дата круглая нынче в истории. 
Череда кораблей в акватории. 
Над Невой в честь парада - огни ракет. 
У Невы - толкотня, карнавал, банкет. 
Безкозырки взлетают под крик: "Ура!" 
Нынче праздник и чествуют град Петра. 
Морячок! Видит Бог, Петербург всегда 
Твоя пристань родная через года. 
 
 

 
Цикл стихотворений "МОСКВА" 
 


***В московском дворике***

Не о любви ли 
голубки воркуют, 
те, что, кружась, 
облетают наш двор? 
В небо взмывая, 
их пары танцуют, 
не о любви ль их, 
Бог весть, разговор?

Не о любви ль 
под окном пишет мелом 
рыжий мальчишка 
подружке своей, 
чувства шифруя 
в посланье несмелом? 
- Выйди во двор ! - 
ей кричит - Поскорей!

Радостно цокают 
туфелек гвозди 
вниз по ступенькам, 
на встречу спеша. 
Дарит влюблённый 
мальчишечка грозди 
белой сирени, 
с волненьем дыша. 

Белые грозди 
душистой сирени 
вспенили воздух 
пьянящей волной. 
Хочется верить 
любви откровеньям 
в юную пору, 
волшебной весной. 



***Весной - простуда и любовь***

Промочил парнишке ноги
вдруг растаявший снежок.
Разухабились дороги,
в лужах тонет сапожок.

Треплет у девчонки юбки
бойкий, свежий ветерок.
Солнца луч целует в губки,
Да не греет свитерок.

От всего урон здоровью
по прошествию зимы.
Сколько пар по Подмосковью,
где возлюбленный, увы,

простудился ненароком.
Воспаление в груди.
И таким несчастным роком
на свиданье нет пути.

Иль Она вдруг захворает!
От любви Он сам не свой,
жар в груди его пылает,
ровно стал он сам больной.

Ах, весенняя простуда -
вездесущая любовь,
то сезонная причуда,
заразившаяся кровь.

 


***Дом опустел в дни первомая***

Дом пустой. В нём одиноко.
Праздный разбрелся народ
до положенного срока,
кто в село, кто в огород.

В дебрях каменного дома
не услышишь нынче ты
ни полстука, ни полслова,
ни ругни, ни суеты.

Я открою настежь раму.
Тёплый май к себе пущу.
Внемля птиц поющих гаму,
позабуду, что грущу.

Мне в окно черёмух ветки
бросит ветерка порыв.
Постучится дождик редкий
и сбежит, меня забыв.

 
***Столичное созвездье***
 
Утро встретим под рокот 
идущих на взлёт самолётов. 
Умываясь не свежей, 
а мёртвой водой из-под крана, 
Мой знакомый, москвич 
собирает себя для полётов 
И стартует в столичном 
созвездьи из Тёплого Стана. 

Автономен, как спутник 
Земли на орбите далёкой, 
Он в круженьи по кольцам 
к обыденным целям стремиться. 
День за днём повторяя 
маршрут бытия одинокой, 
Не внесённой в реестр 
звездочётов, небес единицы. 

Он на связи мобильной, 
доступен друзьям и начальству. 
Он привык быть в пути, 
вычитая дорогу из жизни. 
Он в броню заключён и 
закрыт астероидов хамству. 
Он в ракете крылатой 
пилот от рожденья до тризны. 
 
 

 
Ах, отпусти, столица! 
 
Зеркальные витрины - 
в их отраженьи мнимом  
Увижу вдруг особу - 
в кругу недопустимом. 
Неведомым эффектом - 
моё изображенье 
Среди рекламных чучел - 
ох, наше вам почтенье! 
"С иголки" манекены - 
в нарядах от Кардена, 
Но почему-то босы - 
и в головах их пена. 
Подсвечены неярко - 
фонариком глазастым. 
Улыбками слащаво - 
всё врут зевакам частым. 
Ах, отпусти, столица! - 
здесь как-бы не напиться. 
И в миражах бульварных - 
совсем не заблудиться... 
Я с головою целой - 
да в каблучках точёных 
Поеду цокать звонко - 
в свой городок учёных 
  
 
Лгут белые цветы 
 
1. Платаны на Калининском в цвету. 
Красуются нарядом во чаду. 
У стен громад бетонных на проспекте 
Весеннюю их нежность пожалейте! 
Им б на Крещатик в ридну Украину, 
А их судьба забросила в чужбину. 
И лгут прохожим белые цветы, 
Кивая ласково средь суеты...  

2. Девчонки на Калининском цветут, 
Нарядом и улыбкою влекут. 
И взгляды всех мужчин к ним неотрывно. 
Для них огни витрин горят призывно. 
Девчонке б нужен кавалер, как даме, 
А ей - в метро, в район, в высотку, к маме. 
И лгут прохожим девичьи улыбки! 
О, как Москвы проспекты зыбки... 
 
 
  
Аллилуйя! 
 
Пришлось однажды поздно мне пешком идти 
Уныло в стылых сумерках домой брести. 
Чу, слышу вдруг вдали церковные напевы, 
Как "Аллилуйя!" восклицают в хоре девы. 
 
Так дивно звуков торжество в простом том гимне. 
В безлюдной местности окрест одной слышны мне 
Священника милующего гласы: "Мир всем!" 
Всё смолкнет разом, завершится службы ход в семь. 
 
Тихонько, покаянно белый снег идёт. 
Деревья бьют поклоны, воронье орёт. 
Как хочется услышать вновь мне: "Аллилуйя!" 
О, церковь бедная! К тебе опять приду я... 
 
 
  
В метро 
 
Фигурка хрупкая в метро 
К колонне мраморной прижалась. 
То эшафот её иль трон? 
Положен ей почёт иль жалость? 
 
Водоворот людской кружит, 
Об ту колонну разбиваясь. 
А под ногами пол дрожит. 
Грохочет поезд, удаляясь. 
 
И только миг толпа взирает 
На девушку. Её где ж друг? 
Не он с букетом в зал вбегает, 
Быть может к ней, в объятья рук? 
 
Пусть совпадёт со сказкой время! 
Метро покажется дворцом. 
Будь свитой, пассажиров племя! 
Он - паладином, не юнцом! 
 
 
  
 
Аттракцион Москва. 
 
Забава русичей, аттракцион "Москва" включён,  
И в круге карусели жизни всяк верхом на кляче. 
И всяк в одной позиции в ряду, не смей иначе. 
И всяк судьбою в канитель невольно вовлечён. 
 
Столичный житель катит в круговую с криком: о! 
Дружок, поглубже в кресло карусели ты лепись 
И, рот раззявив, крепче ты за поручни держись! 
А то - сорвёт и улетишь за третие кольцо... 
 
И ждёт беда: под яркой краской - прах, гнилой металл. 
Не верь глазам, снаряду карусели много лет, 
И не надейся на гарантии реклам, их нет. 
Авария сметёт аттракциона пьедестал. 
 
 
  
Бессонница. 
 
Когда все выпито, и надоест усобица,  
У алкашей в ночи случается бессоница. 
И выползают из лачуг дышать они во двор, 
Опять о выпивке ведут по кругу разговор. 
 
Все тут, один лишь брат в милицию изъят. 
Но не о нём здесь виноводочно бубнят. 
О том, как денег на бутылку б раздобыть, 
И чарочке последней быть сегодня, иль не быть? 
 
Для публики такой "налить и выпить" как обряд. 
Да ничего "не светит", и сидят на лавке в ряд, 
В карманах пусто, а некчёмных звёзд - немерянно. 
- За четвертинкой бы послать, - твердят потерянно. 
 
Глядят: как окна гаснут по программе энтиви. 
Да вот еще: расставшись наконец-то с визави, 
Домой к себе последние прохожие спешат, 
И алкоголиков любовные затеи их смешат. 
 
К помойке мимо кот крадётся, как интеллигент, 
С дубинкой на скандал спешит знакомый мент. 
И слышен далеко в ночи разбег шальных такси, 
Что пьяных игроков везёт от казино "Максим". 
 
Подымутся, потянутся к себе. Встречай, лачуга! 
Соседский шелудивый пес затявкает с испуга. 
А там - все выпито, ни самогонки, ни винца,  
В стаканах лишь трезвящая бессонница. 
 
 
Авария.

 
 
Всё чередою шло своею, чином. 
И жизнь полна была как бак бензином. 
Проспекта тракт был гладок, как всегда. 
Откуда ж эта "батюшке" беда? 
 
К вечерней службе ехал нынче в спешке 
Тревога пряталась в его усмешке. 
Сигналил: расступись, народ! Ей Богу! 
Но с ним делить не стал никто дорогу. 
 
Визг тормозов и три удара в ряд... 
Виновник - поп, страдальцев же - отряд. 
И "плакали" тут бедных баб рубли, 
Ведь "батюшка" их в "суд да дело" влип. 
 
Служители теперь не имут сраму, 
Поп безмятежно внемлет "битых" гаму. 
А после исповедь ему ещё вести, 
Старушечьих грехов - не разгребсти! 
 

Золотая Москва
 
Бред золотых чарований, Москва,  
Ты нам представишь, а верим едва: 
"Дружба народов". О чём вы, ей Богу! 
Каждый шагает своею дорогой. 
Роскошь цветущей державы в обличьи. 
В воспоминаньях и грёзах - величье. 
Струи фонтанов бубнят несчастливо. 
Идолам прошлого велиречиво 
Льстят и их блеск золотой отражают. 
Но обожаньем толпу не сражают. 
 
 
 
г. Саров, Нижегородской области. 
Батый Ирина (Мамаева Ек.) Две столицы. Стихотворения. 
2004 -2008 г.