|
Нет в мире ничего приятней теплой ванны с нежной душистой пеной после ночного дежурства. Говорю вам это не для красного словца. Уже пять лет, я работаю слесарем - раз в четыре дня у меня ночное дежурство - на целлюлозно-бумажном комбинате. Как вы понимаете, работка не пыльная - ходи по цеху да гайки подкручивай. Но одно дело днем двадцать раз сбегать на другой конец цеха, влезть на эстакаду, и отрегулировать ход вала, другое - то же самое проделать ночью. Нет, проделать, конечно, можно, но только такие ночные прогулки изрядно выматывают. К утру чувствуешь себя совершенно разбитым. И лучший способ излечиться от такой хандры, принять теплую ванну. Ну а ванна в сочетании с бутылочкой пива это, надо вам сказать, кайф неописуемый.
Я к чему, собственно говоря, клоню-то. История со мной однажды в ванной приключилась прескверная. Как сейчас помню... Третье марта. Весна. Лежу я в ванной, пивко попиваю, песенку под нос мурлычу - настроение наипрекраснейшее. А надо вам сказать, что в таком приподнятом настроении была у меня дурная привычка ковырять в кране пальцем правой ноги. Почему именно правой? Сам не знаю - привычка, и все тут.
И, конечно же, в тот злополучный день, палец моей правой ноги застрял в узком отверстии крана. Сперва я даже не предал этому обстоятельству особого значения. Видимо на уровне подсознания понимал - рано или поздно нечто подобное должно произойти. Однако когда все мои попытки извлечь палец из крана ни к чему не привели, я не на шутку перепугался. Слава богу, под рукой оказался радиотелефон - еще одна привычка. Схватил я телефон и давай 911 набирать. И только когда в трубке пошли короткие гудки, я вспомнил, что в нашем занюханном провинциальном городишке нет никакой службы спасения.
Я в сердцах плюнул и выматерился. Куда же звонить? В милицию? Эти пошлют подальше и имянейм не спросят. В скорую? Тоже не стоит. Отрежут нахрен палец. Остается пожарная. Но я ведь не горю. И даже совсем на оборот - отмокаю по полной программе. От отчаянья я чуть не взвыл. Что делать? Кто мне, убежденному холостяку поможет? Пожалуй, в первый раз в жизни я пожалел, что не женат. Все, - решительно сказал я сам себе. - Если выберусь, сделаю Нинке предложение.
И тут меня осенило. Черт возьми! Как я мог позабыть. Схватив отброшенный в приступе безысходности телефон, я стал набирать телефон Сашки Бафрума моего приятеля из соседнего подъезда.
Трубку подняли после десятого гудка.
-Але! - послышался сонный голос Бафрума.
- Саня привет! Это Вирт! - я готов был его расцеловать.
- Вирт ты че тряхабрямнулся?! - зло спросил Саня. - В нормальных домах Лондона и Парижа звонить до полудня людям, находящимся в отпуске, не принято!
Я настолько был рад слышать живого человека, что пропустил Санькину грубость мимо ушей.
- Ты понимаешь, Саня, - у меня тут такая история...- и я, перепрыгивая с пятого на десятое, объяснил суть своей проблемы.
Заканчивал рассказ я под неудержимый хохот.
- Ну, ты Вирт даешь, ты бы еще туда свой ... запихал! - веселью моего товарища не было предела.
- Да пошел ты, - обиделся я. - К нему...
- Да ладно не дуйся, - перебил Сашка. - Я сейчас мигом. У тебя дверь открыта?
И тут меня прорвало во второй раз: громогласно, витиевато, с перчинкой.
- А форточка открытая есть? - деловито поинтересовался Саня, когда я закончил поминать всех чертовых матерей и их прабабушек.
- Есть! - обрадовался я. - В комнате, которая с торца дома.
- Вот и о кей! Никуда не уходи - скоро буду! - сказал он, гоготнул над своей неуместной шуткой и бросил трубку.
Минуты через три послышался страшный грохот и звон стекла. А еще через минуту в ванную вошел Санек. На нем были потертые сиреневые спортивки, и зеленая футболка с нелепо разинувшей пасть Масяней. Улыбаясь во все лицо, Саня потирал рукой ушибленное при падении плечо.
- Черт возьми, чуть стекло не вышиб. Ну что тут у нас? - деловито, словно врач, осведомился он и присел на край ванны.
- Вот, - как можно невинней произнес я, выпучив глаза на застрявший в кране палец. Хочу довести до вашего сведения, что пальцы, застрявшие в кранах, живут своей особенной жизнью - вы уж мне поверьте на слово, и лучше не проверяйте. Ко времени Сашкиного прихода, мой средний с правой опух в два раза против обычного, и начал синеть.
- Да-а! хреново дело! - заключил Бафрум, ознакомившись со всех сторон с застрявшей конечностью.
- Еще как хреново, - уныло согласился я. - Даже жениться решил.
- Не понял?
Пришлось объяснять моему непонятливому другу, каким образом застрявший в кране палец, приводит к мыслям о необходимости бракосочетания.
- Ну, ты даешь? - восхищенно произнес Санек, как только уловил суть моих измышлений.
- Тебя бы так, - немного зло кинул я. - Что делать-то бум?
Саня почесал затылок.
- С мылом пробовал?
- Конечно, пробовал! Нихрена не помогло, - тоже мне блин помощник. - Ты смотри, как он опух-то! Теперь хоть с мылом хоть с вазелином!
- А может, воду включим, и его напором выдавит!
- Каким нахрен напором? Ты когда в наших трубопроводах напор видел!? Сплошные запоры! - я уже почти орал.
- Да ты не кипятись Вирт, - стал успокаивать меня Санек. - Чего-нибудь да придумаем!
- Ты уж думай побыстрей, - попросил я немного успокоившись. - Палец пухнет, да и вода остывает.
Саня снова принялся усиленно массировать затылок.
Две минуты мы сидели молча. Палец синел и ширился.
И тут Санька осенило.
- Эврика! - закричал он.
Интересно, а если бы у Архимеда палец в кране застрял, открыл бы он свой великий закон? Не думаю. Зато наверняка нашел бы способ быстрого извлечения пальцев из кранов (с таким-то умищем!). Да, жаль, что он не застрял в кране - куда больше пользы было бы. Но я отвлекся...
- Эврика! - закричал Санек и просиял. - Есть у меня сантехник один знакомый - золотые руки! Он твой палец в раз извлечет!
- Ура!!! - обрадовался я, хотя и с трудом представлял как слова "сантехник" и "золотые руки" могут характеризовать одного и того же человека. Тот, кто сталкивался с российскими сантехниками, меня поймет.... Хотя, как говориться: "из каждого правила есть исключение". С этим-то исключением мне и предстояло повстречаться. - Давай зови его сюда! Пока я совсем не опух.
И тут Саня принялся чесать свой череп за правым ухом. Отчего за правым? Да это вы у него сами спросите.
На меня словно ковш холодной воды вылили. Если Саня чешет череп за правым ухом, значит, в этом мире не все так просто как кажется.
- Что Сашенька? - дрогнувшим голосом спросил я, чуя неминуемую беду.
- Понимаешь Вирт. Он к тебе не пойдет, - сказал Бафрум и шмыгнул носом. Словно именно он, а не я, сидел в ванной с пальцем в кране и пеной на ушах.
- Как не пойдет? Ты ему ситуацию обрисуй и денег предложи!
- Да не в этом дело, - смущенно признался мой друг. - Он с утра вообще никуда не ходит.
Саня многозначительно щелкнул пальцами у горла.
Хоть одно утешение, - подумал я. - Сантехник все же пьющий - значит мужик нормальный. Не спрашивайте, откуда такая логика, сам не пойму. Подозреваю причастность к этому таких понятий как хреновая зарплата, грязная работа, и традиция. Короче если сантехник не пьет он полный псих, а если пьет - значит, обычный мужик, с обычными нервами. И нечего тут особо рассуждать.
- Так он че сутра неподъемный? - спросил я, все еще надеясь на чудо.
- Еще как подъемный. Но только до магазина и обратно. Пока жбан не засадит, за работу не принимается - трясучка. А жбан он только к обеду приговаривает. У него это дело строго по расписанию.
- Черт подери! - я вновь разволновался. - И что теперь делать! К обеду мне ногу по самое не балуй можно будет ампутировать.
- А ты еще разок попробуй, потяни его, - предложил Саня, кивая на палец. - Может и выйдет.
Верите, нет, но я послушался этого идиота - потянул. От боли у меня чуть глаза на лоб не выскочили. Матерился я на этот раз до хрипоты, и заткнулся только тогда, когда Саня вдруг неожиданно встал и вышел. Перепугался, скажу я вам, до смерти. Неужели Сашка обиделся и кинул меня одного? Вот гад! Я собрался крикнуть что-нибудь обидное ему вслед, но тут дверь в ванную отворилась.
На пороге стоял Саня, и коварно улыбаясь, подкидывал в руках ножовку по металлу.
- Ну что будем резать, - ехидно спросил он. - По самое не балуй?
- Ты че? Сдурел?- заорал я.
- Ладно, расслабься, кран пилить будем.
- Да ты мне полпальца отхреначишь! - по поводу слесарных способностей Бафрума я не
имел никаких иллюзий.
- Не боись, я на пяток сантиметров повыше возьму, - успокоил меня Саня.
- Ну и толку-то?
-Очень даже много. Ты сможешь вылезти из ванной и своими ножками потопаешь до Василия Петровича.
- До кого? - не понял я.
- До кого? До кого? До сантехника моего, Василия Петровича! Сено к лошади не ходит.
Процитировав народную мудрость, Сашка пристроился у крана и с видом профессионала пальцеизвлекателя принялся орудовать ножовкой. Надо отдать ему должное - работал он старательно. Не прошло и десяти минут, а я уже стоял на кафельном полу и, подрагивая от холода, обтирался махровым полотенцем. Лишь небольшая металлическая загогулина, впившаяся в средний палец моей правой ноги, напоминала о моем недавнем заточении.
Пока я обтирался и одевался Сашка Бафрум сбегал к себе домой и переоделся. Я как раз размышлял о том, что же одеть на правую "пленную" ногу, когда он вернулся.
- Ну? Готов? - спросил он, вваливаясь в прихожую.
- Че с ногой-то делать?
- У тебя же сланцы есть. Накинь их, - посоветовал Саня. - Тут не далеко метров триста. Надев на левую ногу зимний ботинок, а на правую летний сланец (спасибо Бафруму, без него бы ни в жизнь не управился) я накинул толстовку, и мы вышли на улицу.
Никогда не думал, что для того чтобы обрести свободу одного единственного пальца мне придется пройти через столько испытаний. Триста метров до дома Василия Петровича показались мне вечностью.
Я краснел и кипел от ярости, когда мимо нас с гоготом пробегали подростки (некоторые особо одаренные гаденыши еще и возвращались); бледнел и шептал смущенно "Здрасте!" встречая знакомых; приходил в полное замешательство видя в глазах людей понимание и сочувствие. А когда Саня забежал в магазин за водкой для Василия Петровича я чуть не сгорел от стыда потому как одна сердобольная бабуля, причитая на всю округу, пыталась всучить мне десятку. Я даже не понял зачем? Похоже, люди "горя желанием помочь ближнему", не особо вдаются в подробности этого самого "горя". Им достаточно быть уверенными в том, что они не такие черствые и жадные как все.
И все-таки я преодолел эти триста метров. Войдя в обычную панельную пятиэтажку мы поднялись на второй этаж и остановились у обшарпанной деревянной двери.
- Так, слушай сюда, - сказал Саня, придерживая меня за рукав. - Петрович, он мужик не простой. Ты ему ногу свою сразу под нос не суй, может и послать. Он понимаешь, пофилософствовать любит. Ты слушай и не перечь. Понял?
Я согласно кивнул. После испытанного мной потрясения я мог пережить и сантехника-философа - где наша не пропадала.
- Тогда пошли!? - Саня весело подмигнул мне, мол: "знай наших!", и толкнул дверь в квартиру.
- Он придерживается правила академика Сахарова: "Зачем закрываться? Позвонят, все равно откроешь!" - сказал Бафрум, словно прочитал мои мысли.
Однокомнатная квартира Василия Петровича произвела на меня удручающее впечатление. Желтые потолки, старые затертые до дыр обои, древняя почти разваливающаяся мебель и затхлый скребущий горло запах.
Хозяина мы застали на кухне.
- Можно в гости!? - спросил Саня, обращаясь к здоровому детине сидящему на табурете у окна. На столе перед ним стояла бутылка "Столичной" и наполненный на четверть граненый стакан.
Василий Петрович медленно повернул голову и посмотрел на Сашку узкими щелочками глаз. Прошло несколько секунд, прежде чем он узнал гостя.
- А! Александер! - наконец-то произнес он, и покрытые густой щетиной щеки расплылись в дружественной улыбке. - Проходи! С кем это ты?
- Это друг мой Виталик. Но ты Петрович зови его Виртом, он так привык.
Василий Петрович скользнул по мне взглядом, наткнулся на впившийся в палец кран, ухмыльнулся и сказал:
- Что же проходите, садитесь.
Мы придвинули табуретки и уселись к столу. Сашка тут же извлек из кармана бутылку "Столичной" и копченую селедку.
- Гуманист! - изрек Петрович, увидев рыбину. - Ценю.
Нарезав сельдь, и налив нам с Сашкой по четверти стакана Петрович произнес:
- Давайте за любовь пацаны! Дай бог вам не обжечься как мне!
Мы выпили. Я хотел, было сразу перейти к делу, но Бафрум меня опередил.
- Ну, как жизня Петрович? Что нового? - спросил он, подцепляя с блюдца кусочек сельди.
- Да какая тут жизня Санек! Так проживалки. Вчера какой-то ухарь приходил весь понтовенький. Морщился, корежился, чуть ли не блевал. Вы, - говорит. - Василий Петрович слесарных дел мастер будете? А сам нос воротит...
- Ну и? - осклабился Сашка, предчувствуя развязку.
- Да вышвырнул я его! - гоготнул Петрович и вслед за Сашкой подцепил кусок сельди. - Взял за шкварник и вышвырнул. Воротит его, видите ли. А меня вот может при виде таких как он воротит - пидарасы манерные!
- Да уж, - согласился Саня, вновь заговорщицки мне подмигнул и наполнил стаканы на четверть.
- Давайте за то чтобы все они передохли, и мы их на мусоровозах за город вывезли! - предложил Бафрум и поднял стакан. Мы снова выпили. Новую дозу организм принял гораздо охотней предыдущей. В голове приятно зашумело, и я с удовольствием отметил, что мне стало гораздо легче.
- Я тут вот о чем подумал, - сказал Петрович, обтерев рукой рот и поставив стакан на стол. - Ведь состояние покоя может быть равносильно равноускоренному движению, не так ли.
- Это почему же? - впервые с момента прихода к Петровичу, я вступил в разговор.
- Ну, судите сами. Если в абсолютной пустоте тело движется равноускоренно, и так же движется наблюдатель этого тела, то друг для друга они находятся в состоянии покоя. Других же тел для опровержения данного утверждения не существует - логично?
- Ну, да, - почти одновременно сказали мы с Сашкой. Воцарилась пауза. Петрович, воспользовавшись нашим молчанием наполнил бокалы.
- Ну и чего из этого следует? - не вытерпел я. Думать после столь ударной дозы алкоголя мне не хотелось, но зато я достиг состояния располагающего к общению.
- Все! - улыбнулся мне Петрович. - А в частности то, что покой может быть равноускоренным движением всех наблюдаемых тел. Или то, что нет в мире никакого состояния покоя. Как говорили древние: движение - это жизнь. А покой выдумка, сказка, эпос древнего человека. Нет его, ничто в мире не стоит на месте. А раз в мире нет состояния покоя, то нет в нем и движения. Ибо понятие движения рождалось из ложной предпосылки о существовании состояния покоя, а значит в корне неправильно. Но этой проблемой займутся наши потомки - нынешнее племя еще слишком молодо для этого.
Надо признаться, я был немного ошарашен потоком информации вываленным на мою голову, и странной, отдающей стариной, манерой Петровича разговаривать. Но зато я, как мне показалось, уловил, откуда в этом человеке есть столь огромное безразличие к себе. Было в его философии нечто фатальное.
- И вообще! - громогласно добавил вдруг Петрович. - Запомните пострелята. Нет никакого мира, или как её там - вселенной! Нет ничего. Все это наебка умников, которым нужно чтобы вы пахали на них. Поверьте старому сантехнику. Мир возникает в день вашего рождения, и умирает вместе с вами, а до и после нет ничего - абсолютный пиздец! Но для вас это слишком жестко. Вам лучше считать, что мир существует только из-за того, что рождаются и умирают в нем не одновременно!
Петрович взял бутылку и добавил в стаканы до половины.
- За мир!
-За мир! - переглянувшись согласились мы.
Вот теперь совсем окосел, - подумал я, пытаясь подцепить кусок сельди.
На голодный желудок, да после ночной - не мудрено. А вот Сашка от выпитого лишь раздобрел, и, похоже, напрочь забыл о том, зачем мы пришли. Положение спас Петрович.
- Вы Сашка собственно чего пришли-то? По делу?
- А-а! - спохватился Бафрум и кивнул на меня. - Вон у Вирта палец в кране застрял. Вытащить не может.
- Всего-то? - удивился Петрович.
Он нагнулся к моей ноге, а в следующую секунду я держал в руках злополучный фланец. Я и испугаться, толком не успел. И самое главное не почувствовал никакой боли.
- В нашем деле главное что? - улыбаясь, спросил Петрович. Похоже, наши вытянутые от удивления лица доставляли ему истинное наслаждение.
- Что? - словно попугай переспросил я.
- В нашем деле главное наркоз! - гоготнул хозяин и дружески похлопал меня по плечу. А потом немного грустно добавил. - Жаль, не всем помогает.
|