Ох, письма от друзей о Насте!
Прочёл их - кругом голова:
теперь не мне подруга страсти
меня любившая вдова...

По пьянке, знать, она, лесничий,
сошлась-то с ним, со стариком:
он любит выпить. А обычай:
коль по дрова, то со жбанком.

И я с ней выпивал, бывало,
нырнув в избу, как в норку мышь,
пока однажды не сказала:
"Нельзя пить, пóд сердцем малыш".

Ох, письма от друзей о Насте!
Прочёл их - кругом голова:
теперь не мне подруга страсти
меня любившая вдова...

Я злюсь, ругаю Настю. Но ведь
права, ведь я крутил вола,
ведь начинал я прекословить,
когда о загсе речь вела.

И - ссорились мы, разводились,
делили поровну детей,
опять кой-как в избе ютились.
Но было мне по сердцу с ней.

Едва горят дрова сырые,
а долежатся до поры
да в печку попадут, такие -
весь разомлеешь от жары.

Но и вдову, и угол бедный,
и деток всех, что я нажил
прибрал к рукам старик бездетный,
пока я в армии служил.

Ох, письма от друзей о Насте!
Прочёл их - кругом голова:
не мне, не мне подруга страсти
меня любившая вдова...

Не нравлюсь командирам в штабе:
ведь плачусь, отпуск я прошу,
солдат ли я, коль так о бабе
тужу, как чумовой брожу...

Но отпуск дали. Злобным еду.
Вошёл в дом, глянул на кровать - 
и понял я, что Настю к деду
не стоило мне ревновать.

Мне главного не написали,
что чуть не при смерти вдова:
в неё, в лесничего, стреляли
два вора, кравшие дрова.

Ох, письма от друзей о Насте!
Прочёл их - кругом голова.
А Настеньке-то не до страсти.
А Настенька-то чуть жива...

1957.