Ласкарий действительно собирался ехать в Пирен к Черному Герцогу. Еще до того, как к Эймуду подошли войска этого проклятого Ксандра, юный граф, взяв с собой преданного Лазерса, первый десяток личной графской сотни с бароном Арадисом во главе и пару слуг, тайно покинул свою столицу. Сопротивляться врагу и погибнуть с мечом в руке? Но это глупо. Ему всего восемнадцать лет и вся жизнь впереди! Пусть гибнут солдаты - они за это получают деньги. Тем более чернь, из которой набирались наемники (а любой не дворянин - это чернь) жизнь не ценит, как и она их.
Правда, были еще немногочисленные дворяне и аристократы. Но это глупцы, вбившие в свои тупые головы такие скудоумные понятия, как верность и честь. Он, Ласкарий, не собирается повторять незадачливую судьбу отца и дяди. Недоставало еще попасть в плен к ларцам, с этого Ксандра станется - возьмет и казнит, как казнил граф Волан его отца.
Но тот хоть убил его по-благородному, казнив мечом, а этот негодяй Ксандр привык вешать аристократов, как будто это самая ничтожная чернь. Правда, сам Ласкарий этой зимой и весной велел схватить наиболее богатых и уважаемых аристократов графства. Вместе с семьями. Только двоих, кажется, казнили мечом, а на остальных, баронах и их семьях, Ласкарий вместе с его неизменным Лазерсом перепробовали всевозможные виды казней. Но ведь Ласкарий не Ксандр, не ничтожество, вылезшее из рабов, да прямо в графы. Он - потомок древнего рода и будущий король Лоэрна, первое лицо Атлантиса.
Действительно, разве можно сравнивать ничтожного бывшего раба и его, Ласкария Первого? Вот и его любимец Лазерс никогда не упускал случая, чтобы не посмеяться над ларцами и каркельцами, у которых такие правители. Хотя Дарберн Ларский, действительно, самого древнего рода в Атлантисе, но ведь обменялся кровью с грязным мучным рабом? Обменялся, значит, тоже стал ничтожеством. Лазерс всегда удачно шутил про безрукого придурка и его братца, лизавшего в свою рабскую бытность ноги хозяевам. Лизать ноги - удел только ничтожеств. Ласкарий, смеясь, любил часто это повторять.
Ласкарий даже объявил награду в один золотой тому, кто придумает, что следует сделать, когда бывший раб Ксандр попадет к нему в плен. Определить победителя не успели из-за ларского вторжения, но Ласкарий уже решил для себя, что вначале он посадит Ксандра в клетку на цепь и будет показывать в Лоэрне во время своей коронации. И вот такая незадача. Теперь ему самому приходится бежать и бояться, как бы не очутиться в плену у Ксандра.
Бояться, конечно, не очень благородно, но ведь глупо какое-то благородство ставить выше его жизни! Но скрываться и ехать по проселочным, а то и лесным дорогам по ночам, ночуя днем в стогах сена? Это удел черни! Поэтому Ласкарий построил свой путь так, чтобы всегда засветло быть в очередной придорожной гостинице, к тому же хорошей.
И на третий день пути его маленький отряд нарвался на вражеский разъезд. Тридцать всадников с гербом Ларска на щитах. И не скрыться, не спрятаться, так неожиданно из-за поворота те появились. Барон Арадис, командир его гвардейцев, а сейчас их было всего десять человек из всей сотни (хотя в действительности, личная сотня графа по-прежнему насчитывала всего двадцать человек), не растерялся и бросил своих людей на ларцев, тоже быстро изготовившихся к бою.
Ласкарий, не дожидаясь, чем закончится неравная для эймудцев схватка, развернул коня и бросился в обратную сторону. Вслед за ним поскакали Лазерс и оба слуги. Свернув в лес и отъехав на приличное расстояние, юный граф послал одного из слуг посмотреть, чем закончилась схватка. Через час тот принес неутешительное известие: все его гвардейцы погибли, но и численность ларского разъезда уменьшилась вдвое.
Продолжать путь на восток в Пирен было опасно. Возвращаться обратно к своей столице тоже было нельзя. Оставался только путь на юг, в Хаммий. Через пустыню! Зато в Хаммие можно неплохо устроиться, были бы деньги, а деньги у Ласкария теперь были. Перед бегством из Эймуда он забрал с собой всю казну графства, которая неплохо пополнилась после умело организованной продажи схваченных людей в Хаммий, а в последний месяц и в главный храм Ужасного Паа.
Мешок с золотом приятно тяжелил его дорожную сумку. Больше пятисот золотых монет - и это только за первые месяцы его правления! Еще несколько сот монет ему остались должны хаммийские купцы и храмовники - у тех не оказалось всей суммы денег, купцы никак не ожидали, что пленных будет так много. Ждать, пока те привезут деньги? Но пленных надо сторожить и кормить. И не несколько человек, речь шла о тысячах. Вот и пришлось отдавать в долг. Теперь вернуть деньги будет сложно. Особенно после того, как он потерял солдат охраны. И за ним, эймудским графом и будущим лоэрнским королем, наверняка будет погоня, объявят награду за поимку. А с ним никого, кроме Лазерса и двух слуг. Как бы ни выдали его, польстившись на награду. Хотя Лазерс на это не пойдет. Ведь он стал бароном, значит, тоже за ним будут охотиться.
А вот слуги - те могут. И не мешало бы переодеться. В этой одежде ходят только благородные, причем, очень богатые. Схватят и ограбят. Поэтому после ночевки в стогу сена - какая гадость! - Ласкарий, пока слуги готовили завтрак, пошептался с Лазерсом. И после завтрака каждый, выбрав по слуге, их аккуратно зарезал. Аккуратно потому что пришлось, брезгливо скорчив лицо, напялить одежду слуг. Зато теперь никто не примет их за тех, кто они на самом деле. То ли слуги, то ли что-то вроде приказчиков, а то и просто странные, но небедные горожане.
Одежду, оружие и своих коней пришлось продать на большом постоялом дворе, расположившемся на самой границе с пустыней, дорога через которую вела в Хаммий. Жалко было отдавать за полцены такие вещи и прекрасных коней, от вида которых у торговца алчно загорелись глаза. Но дорога не безопасная, недаром торговцы всегда собирались в караваны. Вот и сейчас большой караван готовился выехать на юг. Пристроились к нему и Ласкарий с Лазерсом.
По словам трактирщика, число хаммийских купцов, ныне покидающих Эймуд, было как никогда большим. Их наплыв произошел из-за ларского вторжения. Все знали, с какой неприязнью каркельский граф Ксандр относится к работорговцам. А все купцы, собравшиеся выехать на юг, вели с собой большие колонны рабов: крепких мужчин, молодых девушек и детей, в основном подросткового возраста. Почти все были снурскими крестьянами, недавно захваченными солдатами Ласкария. За них купцы давали больше, чем предлагали орки-храмовники. Зато тем доставались менее ценные рабы. Ведь жрецам без разницы, кого приносить в жертву: крепкого мужчину или старика, красивую девушку или ребенка.
Поездка измучила Ласкария. Несколько седмиц по каменистой, дышащей жаром пустыне - к такому он не привык. Хотя он не был слабым юношей. Широкие плечи, крепкие руки с хорошо развитой мускулатурой - все это от многих часов занятий с мечом и другим оружием, которое с раннего детства брал в руки маленький виконт Ласкарий. Но одно дело занятия с мечом, после которых можно было напиться душистого дорогого и крепкого эля, а затем лежать в прохладной воде, любуясь бедрами голых служанок, которые в обязательном порядке должны были ему прислуживать. И другое дело сейчас. Жара, липкий пот, обильно текущий по спине, теплая вода, которую хватало только для того, чтобы немного утолить жажду. И ночлеги на быстро остывающих камнях. Все это Ласкарий возненавидел уже в первые сутки поездки.
Когда через пару седмиц показалась зеленая полоска, тянущаяся за горизонт, а где-то вдали можно было разглядеть серебристую ленту воды, Ласкарий не утерпел и, оторвавшись от неторопливо движущегося каравана, направил коня в сторону оазиса. Юный граф немного ошибся, приняв за большой оазис земли собственно Хаммия, теперь непрерывно тянущиеся до моря.
На постоялом дворе он потребовал самый дорогой номер, большой чан воды и, ткнув в сторону понравившейся девушки, затребовал и ее.
- Это моя племянница, - хмуро ответил хозяин двора.
- Мне это не интересно. Я хочу ее.
Хозяин только хмуро покачал головой.
- Тогда я покупаю ее. Сколько хочешь? Золотой? Лазерс, тащи сумку.
- Она моя племянница, - уже громче повторил хозяин.
- Ну и что? Я плачу.
Ласкарий вытащил из сумки мешок с деньгами, развязал его, сунул внутрь руку и вытащил горсть золотых монет.
- Сколько, говори!
Хозяин постоялого двора молча взирал на богатство, находящееся в обычной дорожной сумке.
- Ты что, оглох?
- Нет, но...
- Я покупаю эту девку!
- И... за сколько?
- Золотой.
- Десять золотых.
- Что?! Это цена барона. Бери золотой и будь рад, что я ее выбрал.
- Пять золотых.
- По цене баронета?
- Три.
- Рыцаря? Ха-ха-ха! Девка - рыцарь!
- Два...
- Лазерс! Мы отсюда уезжаем! Немедленно!
- Хорошо, пусть будет один золотой.
- Лазерс, он меня рассердил. Заплати ему десять, нет, восемь серебрянок и забери девку.
- Хорошо, пусть восемь серебрянок.
- Лазерс, вот видишь, как нужно общаться с этой чернью... - расслышал хозяин двора слова поднимающегося на второй этаж молодого наглеца.
Если бы не его угроза незамедлительного отъезда, он ни за что не отдал бы свою племянницу Бару этому молодому хлыщу. Но как иначе оставить его на ночь? С такими деньгами!
Когда через час на постоялый двор стали въезжать купеческие повозки, хозяин, делая кислое лицо, всем сообщал, что весь второй этаж гостиницы, к его великому сожалению, занят. Он может только предложить комнаты в пристройке. Но там же всегда размещают слуг? Купцы морщились и... соглашались.
Когда полностью стемнело, хозяин постоялого двора в сопровождении двух крепких слуг поднялся на второй этаж и, подойдя к двери комнаты, где остановились двое приезжих, громко постучался. Через несколько мгновений открылась дверь, в свете маленького факела, который держал в руках хозяин, можно было рассмотреть зареванную физиономию его племянницы.
- Дядя! - только смогла та вымолвить.
- Иди к себе! - приказал тот.
Зайдя в комнату, хозяин огляделся. Оба постояльца лежали на кроватях полностью обнаженными. Кивнув на них слугам, которые, достав приготовленные веревки, стали связывать молодых людей, сам хозяин нашел то, что его больше всех интересовало. Кожаную сумку! Раскрыл ее, сунул внутрь руку, довольно хмыкнул и, подхватив ее, направился к выходу из комнаты. За ним следом слуги несли связанных сонных постояльцев.
- Не забудьте там все прибрать. И промойте кувшин и кружки!
Пятьсот двадцать три золотых монеты! Пара коней, которые, если спросят люди из пришедшего каравана, он купил. И двое крепких рабов, которых нужно незаметно отправить в ближайший городок и там продать. Хотя нет, лучше отвезти в портовый город, это всего двадцать верст, там цены на такой товар выше.
Остается решить дело с племянницей. Вот здесь получилось плохо. Девственность потеряла, теперь трудно будет выгодно отдать в жены. На этом он потеряет ползолотого. Как жалко денег! Впрочем, он компенсирует их одеждой приезжих. На много не потянет, но вот сапоги у парней откуда-то дорогие, он это сразу заприметил. Такие сапоги только аристократам носить.
На рассвете из ворот двора выехала крытая подвода, в которой кроме возницы ехал и помощник хозяина. Что было внутри подводы, никто увидеть ничего не смог. Впрочем, в такое раннее время бодрствовало только несколько надсмотрщиков, охранявших загон с новыми хаммийскими рабами, прибывшими с севера.
Во второй половине того же дня в один из сараев, принадлежащих Ратзану, уважаемому торговцу живым товаром, сгрузили двух новых пленников, все еще не очнувшихся от сонного зелья, подсыпанного им в кувшин с вином на постоялом дворе. На следующее утро дверь сарая открылась, и на пороге появился уважаемый Ратзан в сопровождении двух тучных надсмотрщиков. Один из них вошел внутрь и ударами ноги разбудил проспавших свою свободу парней.
- Ах ты, дерьмо! Велю дать плетей, - сонный голос был явно недоволен своим пробуждением. - Ты кто? Пошел вон, жирная скотина!
Раздался свист плети и последовавший за этим визг человека.
- А ну выходите, ублюдки!
- Где это мы?
Вслед за этим наивным вопросом из дверей сарая один за другим вылетели, упав на землю перед уважаемым Ратзаном оба парня. Следом вышел надсмотрщик, вышвырнувший парней во двор.
Парни ошарашенно озирались, ничего не понимая.
Уважаемый Ратзан выставил вперед ногу, а надсмотрщик, стоявший рядом с ним, сказал младшему парню:
- Целуй ногу хозяину.
- Что?! Да я тебя плетьми...
Стоявший за спиной парней надсмотрщик щелкнул кнутом, и парень заорал, повалившись на землю. Когда он немного прокричался, знакомство с хозяином продолжилось.
- Целуй!
Новый свист, новый визг и молодой парень, извиваясь от боли, пополз в сторону уважаемого работорговца, начав исступлённо целовать и даже лизать тому ногу, одетую в легкую сандалию.
- Теперь ты.
Лазерсу не стоило повторять дважды. Урок, только что преподнесенный Ласкарию, он моментально усвоил.
- Ну, вот то-то. Запомните: теперь вы рабы, ничтожества, удел которых лизать хозяину ноги.
Уважаемый Ратзан не знал, что он почти слово в слово повторил любимые слова Лазерса, которые тот частенько под смех своего милорда с удовольствием произносил, говоря о графе Ксандре. Да и сам Ласкарий их тоже повторял вслед за своим фаворитом.
- Ты, - Ратзан ткнул пальцем в сторону Ласкария. - Ты кто был?
Ласкарий, испуганно дернувшийся, когда палец хозяина двинулся в его сторону, нервно сглотнул.
- Я - король Лоэрна.
Раздался свист плети, а затем голос надсмотрщика.
- Когда раб обращается к хозяину, он должен добавлять слово "господин".
- Ты был кто? - снова повторил Ратзан.
- К-король Л-лоэрна, господин.
Новый удар плетью и новый вопль.
- Негодяй, издеваться вздумал. А ты кто? - задал вопрос хозяин Лазерсу.
- Барон, ваша милость.
Теперь настала очередь орать Лазерсу.
- Запорю. Обоих!
- Нет, нет, не надо, ваша светлость. Я не барон, я... простой слуга.
- А этот?
- Он тоже, мой господин!
- Сигал, - обратился Ратзан к надсмотрщику, - вот этому, который барон, дай одну порцию, а королю... королю всегда больше, а то ведь он обидится. Дай две. Только не перебарщивай, товар не попорть...
Лазерс отходил от плетей седмицу, Ласкарий - две. Поэтому Лазерс был выставлен на торги раньше, чем его граф. Барону явно не повезло, в тот день за новым товаром прибыл помощник владельца шахты. Он приезжал частенько - там рабы долго не выдерживали, скоротечно умирая друг за другом. Он и купил молодого раба, а вместе с ним еще дюжину других смертников.
Ласкария выставили на продажу на несколько дней позже. Молодого парня, которому, кстати, на днях исполнилось девятнадцать лет, приметил владелец галеры.
- Рекомендую - очень крепкий, хорошие мускулы.
- Мускулы вижу, но вижу и жир. Какой из него гребец?
- Жир исчезнет через пару седмиц. Будет худым и поджарым, как и все гребцы. А мускулы останутся.
- Откуда он?
- Был слугой.
- Хм. Слугой? Не очень-то на слугу похож.
- Это потому что нет одежды.
- А зачем гребцу одежда? Набедренная повязка - и всё. О, гляжу над ним хорошо поработали. Упрямый?
- Нет, что вы. Видели бы вы, как он лизал мне ноги. Они все стали мокрыми.
- А плети почему?
- Шутник. Сказал, что он король Лоэрна. К тому же невежа, он не знает, что настоящий король Пургес не молод, а этот раб - молокосос.
- Потешиться, значит, решил. Пусть только попробует потешиться надо мной, ваши плети он будет считать легким поглаживанием. Король! Пусть зовется королем. Теперь я буду потешаться.
Ласкарий надеялся, что как только его кто-то купит, он сразу сообщит, кто он на самом деле. Ведь Черный Герцог его обязательно выкупит. За сколько? Сто золотых? Или больше? Он, будущий король Лоэрна стоил, конечно, намного больше. Скажем, пятьсот золотых монет. Или даже тысячу. Да, правильно, тысячу. Ведь только украденных у него денег, которые он заработал за несколько месяцев своего правления, было больше пятисот. И еще несколько сотен золотых ему оставались должны. Хаммийцы, кстати, тоже, как и эти. Ласкарий не сомневался, что как только купивший его хаммиец узнает от него правду, тот сразу же обрадуется выгодной покупке.
Ласкарий решил, что половину долга, который ему должны хаммийские купцы, ему придется отдать купившему. А на остальные он здесь неплохо устроится. А потом поедет с эскортом в Пирен. Тогда держись жалкий Ксандр!
Но слова капитана корабля его вмиг отрезвили. Если признаться, что он - Ласкарий, тот и в самом деле устроит ему нечто ужасное, раз обещал, что плети работорговца - мелочь по сравнению с тем, что придумает капитан.
Через два часа Ласкарий, бывший эймудский граф, а теперь галерный раб по кличке Король, обживал свое новое место жительства - скамью, к которой его приковали.
А еще через час он стал свидетелем торга капитана галеры с молодым человеком, однозначно, не простолюдином. Это было видно и по его одежде и по тому, как тот держался.
- И куда господин желает, чтобы его доставили?
- На берег поближе к Диким землям.
- Как? И вас туда же?!
- А что, я не первый?
- Я только что вернулся оттуда.
- Кто это был?
Капитан замялся.
- Ну, смелее, уважаемый. Вы же хотите, чтобы я выбрал вашу галеру?
- Три десятка человек. Явно солдаты. Старший - лет тридцати пяти-сорока, хорошо одет. Меч на поясе. Думаю, аристократ.
- Он высадился поблизости от Диких земель?
- Да.
- А обратно?
- Сколько я ни вожу таких вот непонятных людей на запад, обратно никто ехать не подряжается.
- То есть, это не единственные? Гм. Даже так... Тогда высадите нас рядом с тем местом.
- Десять золотых.
- Я знаю, сколько стоит такая поездка, - усмехнулся молодой человек. - Всего пять золотых. Я плачу шесть.
- Но господин хочет попасть в то же место, а не высадиться непонятно где. Другие капитаны не знают того места.
- Вот потому я и плачу шесть, а не пять монет.
- Семь!
- В принципе я могу высадиться в любом месте неподалеку от Диких земель. Пойдем, Серри.
Молодой человек повернулся, увлекая за собой второго парня, немного моложе и одетого не так хорошо. Но тоже с мечом на поясе.
- Хорошо! Пусть будет шесть. Но задаток - две монеты.
- Одна. И выезжаем завтра утром. Погрузка через час после рассвета.
- Э... господин... А много вещей?
- Тридцать человек, кони, несколько подвод, вещи. Есть тяжелые.
- Мне столько не увезти.
- Полноте, я хорошо разглядел вашу галеру. Большая, всё поместится.
Эйгель, а это был он, слегка кивнул капитану на прощание и ушел в гостиницу, где разместился его отряд. Он спешил к очередному сбору листьев хачху. Скоро начнется сезон дождей и нужно успеть дойти до заветного места, пока дороги не превратятся в непролазную грязь. Раньше он всегда добирался до Диких земель по суше, проезжая через Амарис, Гендован и далее вплоть до Лакаска. Но неожиданное охлаждение отношений между Ларском и Гендованом нарушили заведенный порядок и заставили изменить маршрут. Конечно, Гендован не станет ссориться с Ларском, а тем более воевать. Но...
Нет, внешне все оставалось по-прежнему, однако несколько странных нападений на ларских купцов, произошедших этой весной на земле Гендована, заставили задуматься. Да и сам Эйгель, возвращавшийся в это же самое время после очередного сезона сборки урожая, заметил неладное. За ним явно следили и только решительный вид тридцати опытных солдат, одетых в кольчуги и со шлемами на голове не позволили большой группе людей, явно бандитской внешности, напасть на его отряд. То, что это были бандиты - можно не так уж и удивляться, хотя такими большими группами собирались крайне редко. Но странным было другое - Эйгель и его люди заметили среди них несколько человек совсем другого круга, один из которых мог быть даже аристократом. Вот это и дало повод всерьез задуматься об изменении маршрута.
Эйгель вместе со своим неизменным другом Серри вот уже два года ездил на Дикие земли, привозя оттуда по десять-двенадцать мешков с листьями. Первые партии пошли в графское хранилище, они пригодятся в борьбе с самозванцем Тареном, у которого тоже есть такие листья. Излишки, а к ним относился урожай последних сборов, шли на продажу, неплохо пополняя графскую казну. При продаже серьезно отслеживали, куда уходят листья. И если появлялись сообщения о странном ажиотаже, поставки в тот регион сразу прекращались. Дарберну и Ксандру совсем не нужно, чтобы листья приобретались герцогами для собственных солдат.
Эйгель выбрал маршрут морем. Не надо ехать через весь Атлантис, делая крюк на юг, объезжая подозрительные места. Морем быстрее и спокойнее. И вот не очень приятное известие. Тридцать человек, явно солдаты, выехали в то же место, куда направляется и его отряд, обогнав на несколько седмиц. Кто они? И зачем едут? Эйгель сразу вспомнил, что несколько раз, когда возвращался в район сгоревшего форта, он подмечал, что здесь до него были люди. Ну, были и были. Может, беглые крестьяне или, наоборот, барон из Лакаска решил наведаться на южные земли? Или дикие люди, о которых говорил Эрник, тоже всегда сопровождающий Эйгеля за листьями. Эрник стал взрослым, все также преданно служа Ларску.
Теперь же у Эйгеля в свете сообщения капитана галеры мнение о неизвестных, навещавших сгоревший форт, изменилось. Два года назад он застал в форте снурского графа со своей личной охраной. Никто живым не ушел. Дикие земли, конечно, обширны и тридцать солдат, что накануне туда перевез капитан, могли направиться вовсе не к разрушенному форту, близ которого находится плантация листьев. Но куда чужаки ушли, следовало выяснить. И при этом не попасть в ловушку. И успеть к сбору листьев.
Еще находясь на галере, Эйгель решил, как он поступит. Он разделит отряд на три части. Даже не разделит, а выделит из него две тройки солдат, которые уйдут вперед, выдерживая достаточное расстояние между собой. Если передовая тройка нарвется на ту неизвестную группу, то вторая тройка сумеет сообщить об этом основному отряду.
А если неизвестные устроят засаду-заслон, который пропустит первую группу, ничем себя не выдав, то после того, как первая нарвется на основную часть группы неизвестных, солдаты заслона будут вынуждены напасть на вторую тройку, иначе она скроется. Идущий следом основной ларский отряд обязательно заметит неладное, а дальше... дальше Эйгель будет действовать по обстоятельствам. В конце концов, с ним будет двадцать четыре хороших солдата и одна каноне, уложенная на подводу. Как сделать прицельный выстрел, не сгружая орудие на землю, Эйгель и его солдаты уже умеют, зря, что ли целый свободный месяц между поездками за листьями, они обучались премудростям стрельбы из этого чудесного оружия?
Эйгель собирался высадиться не в том самом месте, где сошел на берег неизвестный отряд, а в полуверсте в стороне. Но его план оказался невыполнимым. Берег оказался высоким и обрывистым. На эти скалы даже кошка, наверное, не заберется, уж на что она умелица лазанья по деревьям. В бухточке, в которую вошла галера, было только одно относительно нормальное место для высадки, и именно здесь выгрузился отряд, за которым они решили проследить.
Пришлось выгружаться здесь. А ведь с ними были кони, несколько телег и одна каноне с припасом ядер. Эйгелю пришлось развязать свой кошелек и выдать по серебрянке каждому члену команды галеры. Но таких было немного. Основную массу команды составляли рабы, прикованные к своим скамейкам. Их никто не трогал, понимая, что иначе к концу дня недосчитаются части из них. Вот и получается, что нашлось всего восемь помощников. Только поздним вечером закончили разгрузку, забравшись наверх обрывистого берега. Здесь же и заночевали, выставив караулы. А на утро посланные вперед разведчики быстро нашли следы примятой травы, порубленных ветвей, мешавших движению преследуемой ими группе. Две тройки вышли вперед, а за ними на постоянно державшейся дистанции двинулись и все остальные.
Плотный и запутанный лес закончился следующим утром. Дальше простиралось густое непаханое поле. Следы в виде примятой травы шли на север, в том же направлении находилась и плантация, куда нужно было двигаться отряду Эйгеля. Расстояние между тройками и основной группой сразу же увеличили.
Через несколько дней на горизонте появились небольшие горы, значит, уже близка конечная цель экспедиции. Точной дороги до разрушенного форта Эйгель не знал. Когда выбирал этот маршрут, он думал, добравшись по подножия гор, свернуть влево и таким образом рано или поздно его отряд должен был выйти к цели. Сейчас же, следуя за неизвестными людьми, он шел как раз в нужном ему направлении. Получалось, что чужаки интересуются тем же самым районом, что и он.
На третий день показались знакомые очертания гор. Значит, форт близко. Эйгель отдал приказ передней тройке увеличить разрыв от остальных и быть предельно бдительными. А еще через пару часов оттуда прискакал солдат первой тройки.
- Господин, мы видели форт. И там идет бой.
- Бой?
- Да. Кто-то засел в развалинах и отстреливается. Нападавшие тоже стреляют.
- Солдаты?
- Нападавшие - нет. Может быть, местные... Мы не разглядели, помня ваш приказ быть осторожным. Но это точно не солдаты.
Эйгель задумался. В самом деле, что делать? Если он появится перед фортом, то его солдатам тоже придется вступить в бой, вероятно, даже не предполагая с кем. Есть ли среди двух противоборствующих сторон ему союзники? Или те и другие ему враждебны? Итак, подождать еще несколько часов, дождавшись победы одной из сторон или выступить к форту немедля?
Эйгель, так и не выбрав ни один из вариантов, решил сам лично съездить в сторону форта и все проверить. А отряду велел, соблюдая осторожность, не спеша продвигаться за ним следом. И держать наготове каноне, чтобы при внезапной опасности можно было ее быстро зарядить, прицелиться и успеть выстрелить. С подводы, где она сейчас лежала, второго выстрела не успеть сделать, эту истину он усвоил еще в Ларске во время обучения навыкам стрельбы из нового и опасного для их врагов оружия.
Добравшись с солдатом до двух передовых дозорных, Эйгель увидел, что несколько десятков всадников скачут, выдерживая расстояние, вокруг лежащего в развалинах форта, время от времени пуская стрелы. В ответ тоже летели стрелы, но гораздо реже. Или обороняющихся было мало, либо те берегли припасы.
С коня он слез еще задолго до подхода к головному дозору, сейчас он, взяв одного из солдат, немного пригибаясь, побежал в сторону форта, желая разглядеть бой с более близкого расстояния.
Вблизи многое прояснилось. Нападающими оказались голые по пояс бронзовокожие люди, очень похожие по описанию Эрника на дикарей, что напали несколько лет назад на лагерь старателей и солдат, которые находились там. Эти солдаты старателей пленили, а затем пытали. Эрник еще говорил, что дикари срезали кожу с головы всех, кто не был чисто обрит. Опять, значит, эти дикари?
Разглядеть обороняющихся Эйгелю не удалось, но то, что те понесли значительные потери, он рассмотрел. Несколько неподвижных тел одетых в куртки людей лежало невдалеке от форта. Да и с обгорелых и разрушенных стен свисало несколько таких же тел. Без сомнения, должны быть и другие погибшие, которых Эйгель не заметил.
Если это те самые чужаки, по следам которых шел его отряд, то их численность в три десятка солдат должна была изрядно поубавиться. Дикари тоже несли потери. Только подстреленных лошадей было, наверное, десятка полтора. Да и какая-то часть дикарей тоже должна была быть перебита солдатами.
Тем временем нападающие, устроившие карусель вокруг форта, умело отвлекали внимание от их сородичей, споро пробирающихся, чуть ли не на четвереньках, в сторону форта. Хотят тайно подобраться и вступить в рукопашную схватку - догадаться о намерениях дикарей было не сложно. Если они перебьют всех защитников, то он, Эйгель, так и не узнает, кто эти чужаки и зачем, с какой целью сюда прибыли. А с дикарями все равно придется драться. Те, если уж сюда наведались, теперь не отстанут, но когда дикари, используя внезапность, появятся в следующий раз, то ларские солдаты окажутся не готовыми к нападению. Значит, в этот раз или в другой, но все равно придется разбираться с дикарями. Поэтому нужно вступить в бой сейчас, когда у ларских солдат преимущество во внезапности.
Эйгель бросился в обратную сторону, на полдороге встретив свой основной отряд. Приказал готовиться к бою, тем временем шесть передовых солдат уже разошлись в разные стороны от вектора движения ларцев, скрывшись в густой траве. Коней он отослал в тыл, а телегу с каноне развернул стволом орудия в сторону направления ожидаемой атаки.
Всем этим премудростям боя его обучил его светлость граф Ксандр, во время приездов милорда в Ларск к семье и брату, графу Дарберну Ларскому. Теперь уроки пригодились - дикари нарвутся на хорошо подготовленную засаду. В Атлантисе другие командиры таких отрядов, как отряд Эйгеля, действовали бы иначе. Не задумываясь, они открыто повели бы своих солдат к месту боя. Да, это красиво и очень благородно, но добились бы победы? Маловероятно. Почему? На это ответил ход начавшегося боя.
Дикари, увидев подошедшее к обороняющимся подкрепление (а они решили, что отряд Эйгеля пришел на помощь солдатам) с визгом и улюканьем бросились в сторону ларцев, размахивая небольшими топориками, блестевшими на солнце. Почти одновременно из зарослей травы вылетело шесть стрел. Передовой шестерке ларцев удалось выстрелить еще раз, прежде чем дикари начали стрелять в ответ. Огонь их был настолько плотен, что не позволял ларцам приподнять голову для прицельного выстрела. Возможно, дикари даже подстрелили кого-нибудь из той шестерки. Но и сами после выстрелов ларцев потеряли восьмерых своих сородичей.
Тем временем основная группа бронзовокожих воинов приблизилась на расстояние, нужного для выстрела каноне. Эйгель в последний момент решил заменить картечное ядро на ядро с земляным маслом. Как только дикари оказались в районе возможного падения ядра, Эйгель скомандовал, орудие громко ухнуло, в сторону дикарей полетело ядро, которое ударившись о землю, взорвалось тысячами огненных брызг.
Обезумели от горящей, прилипшей к телу, жидкости кони, вставая на дыбы, сбрасывая наездников и в галопе бросившиеся далеко в стороны. Катались по горящей земле люди, пытаясь потушить пылающую одежду и горящую кожу. Уцелевшие и не попавшие под брызги земляного масла дикари поворачивали вспять коней и мчались в обратную от ларцев сторону, огибая развалины форта и удаляясь с места боя. Вслед дикарям полетели запоздалые стрелы - сами ларцы совсем не ожидали такой отдачи от одного единственного выстрела.
Соблюдая осторожность, солдаты двинулись вперед. И почти сразу неприятная неожиданность. Когда достигли мест, где находились шестеро передовых ларских солдат, увидели, что двое из них убиты, а трое ранены, правда, к счастью, ранения оказались легкими. Какие же меткие стрелки эти дикари, если сумели подстрелить пятерых из шести солдат, прятавшихся в густой траве!
Догадываясь, что сталось с людьми, засевшими в развалинах форта, солдаты Эйгеля вскоре добрались и до них. Живых нашли только двух человек, убитых насчитали двадцать шесть. Один из десятников обратил внимание Эйгеля на раны погибших. Большинство погибло от стрел, но у семерых раны оказались колото-резаными. Это сделали топориками те дикари, что подкрались к форту.
Оба раненых пострадали тоже от стрел. Один был без сознания, зато другой со стрелой в правом плече мог помочь прояснить тайну появления чужаков в этом месте.
Эйгель, подойдя к раненому, которого уже перевязали, начал расспрос.
- Кому служишь?
Чужак, мрачно нахмурив брови, молчал.
- Напрасно. Будем пытать. И тогда всё затянется.
- Если скажу - отпустите?
Эйгель покачал головой.
- А право на выкуп? Получу?
- Вот здесь не знаю.
- Не ты решаешь?
- Здесь - я.
- А сами - чьи?
- Здесь вопросы задаю я. Огонь разжечь?
Чужак сжал губы, а потом вздохнул.
- Не надо.
- Тогда говори.
- Из Пирена мы.
- Что-то в этом роде я и предполагал. Сколько вас всего было?
- Тридцать.
Тридцать? Но здесь - двадцать шесть убитых и двое раненых, итого двадцать восемь.
- Кто старший?
- Баронет Павчун.
- Какой из этих? - Эйгель показал на выложенный ряд погибших.
- Нет его.
- Здесь двадцать восемь. Нет баронета и еще одного. Кого? И где они могли спрятаться? Убежище под землей? Говори, ведь все равно найдем.
- Нет никакого убежища под землей. Я о таком не слышал. Баронет как раз ушел в горы. И с ним двое солдат, Парфан и Риска.
- То есть вас было тридцать без баронета. Он - тридцать первый?
- Все так.
- Давно ушли в горы?
- Сегодня утром. Уже вторая седмица, как баронет уходит.
- Зачем, знаешь?
Солдат покачал головой.
- Придется разжечь огонь.
- Нет, я, правда, не знаю. На второй день Парфан и Риска кирки взяли. Возвращались без них. Что делали в горах - молчали.
- В какую сторону они сегодня ушли?
Пиренец рукой показал направление. Эйгель нахмурился. Как раз в той стороне располагалась плантация хачху.
- Они были пешие или на конях.
- На конях.
А это уже интересней. Дело в том, что на самый верх, подняться вместе с конем, конечно, можно, только далеко не уйти, кругом обрывы, осыпи. Уйти через долину пиренцы не могли, иначе пришлось оказаться на виду у дикарей. Пеший мог бы, пригибаясь, уйти, обойдя стороной форт, но кони - заметны.
- Два десятка остаются здесь, обустраиваются, первый десяток едет со мной.
Солнце стояло еще высоко, поэтому Эйгель рассчитывал найти следы пиренцев еще засветло. Трех оседланных коней обнаружили рядом с входом в пещеру, где Эйгель с Серри и Эрником временно хранили собранные листья хачху. В пещере никого не нашли, зато увидели, что она почти вся перекопана. Вот для чего солдаты взяли с собой кирки. Что-то искали. Но что? И нашли ли искомое? Скорее всего, нет. Иначе, зачем изо дня в день подниматься наверх?
Пиренйцев искали несколько дней, обойдя все плоскогорье, но те исчезли, как будто испарились. Эйгель сделал вывод, что пиренцы, заметив бой и видя, что напавшие на форт дикари имеют явное превосходство и скоро перебьют в долине всех пиренцев, решили, не дожидаясь появления дикарей в горах, уйти из опасного места. Оседлали коней, но поняли, что конными выбраться не удастся. Поэтому оставили рядом с пещерой лошадей и уходили либо по горам, либо пользуясь тем, что в горячке боя нападающие не смотрели в сторону гор, ушли, спустившись вниз и минуя район форта.
Но что пиренцы искали в пещере, Эйгель так и не узнал. Откуда ему было знать, что Черный Герцог с помощью черного магического шара смог вызвать картинку, где находится разыскиваемый им череп. Картинка вначале показала черноту пещеры, а когда сместилась к выходу, изображение стало немного светлеть. Наконец, картинка выплыла наружу, показав вход в пещеру, затем стала подниматься вверх, и с высоты птичьего полета Черный Герцог увидел развалины форта, о котором ему сообщил его лучший оперативник Зорг.
Баронет Павчун безуспешно потратил целую седмицу времени на перекапывание земли в пещере. В день, когда оставался не раскопанным дальний угол пещеры, на пиренский лагерь как раз и напали дикари. В тот самый момент, когда в не ожидавших нападения солдат полетели стрелы, кирка Парфана глухо обо что-то звякнула. Баронет, помня инструкции своего герцога, выгнал из пещеры обоих солдат и дрожащими от нетерпения руками, вытащил спрятанный предмет. В свете факела показался странный серебряный череп - как раз то, зачем Черный Герцог его посылал.
Павчун еле успел спрятать драгоценную находку в припасенный кожаный мешок, как на пороге пещеры показался солдат.
- Милорд! На наш лагерь кто-то напал...
Первым желанием баронета было броситься вниз в долину на помощь своим солдатам. Но он опомнился.
- Жизнь твоих солдат и твоя тоже ничего не стоят по сравнению с тем, что вы будете искать, - слова Черного Герцога намертво впились в его мозг.
Баронет посмотрел на уже оседланных коней и приказал солдатам.