Аннотация: Четыре Жизни. Два Мира. Две стороны. Одна Война, в которой главная цена: мир и человеские души.
По Гроб Жизни!
Пролог.
Пламя переливалось по перчатке, будто нечто легкое, невесомое и безнадежно прилипшее к сероватой коже, обхватив ее со всех сторон, но не делая попыток причинить ей вреда или перекинуться выше по руке, которая была в эту перчатку продета. Было в нем нечто картинное. Карикатурное. Будто бы искусный художник несколькими штрихами обозначил пляшущие языки пламени, а потом раскрасил. Но забыл вложить в творение душу. От этого вся красота настоящего, живого огня исчезла. В нем не было жизни. Впрочем, это ему было не нужно - главным предназначением этого сгустка была смерть. Он нес ее каждым своим движением. Каждым карикатурным языком красно-оранжевого цвета. Смерть недобрую и, по возможности, не быструю. Но пока оно не имело возможности причинить кому-то вред. Ровно до той поры, пока хозяин руки не захочет обратного.
А он хотел. Этот мужчина в шляпе и коричневом плаще с закатанным левым рукавом. Именно той руки, что сейчас держала пламенный сгусток. Она была отведена чуть в сторону, словно в инстинктивном жесте - держать огонь подальше от тела. От этого свет, несомый пламенем, имел возможность худо-бедно осветить полутемное подвальное помещение, в котором, судя по обстановке, кто-то жил.
Легкие сполохи освещали серые каменные стены и деревянный пол. Из мебели здесь были только стол, пара стульев и небольшая деревянная колыбель. Всю левую стену занимала большая каменная печь. Возможно, здесь находились еще какие-то предметы, но их было не разглядеть в пляшущих тенях. Колыбель стояла у дальней стены, прямо под решетчатым окном, в которое сейчас уже проглядывали звезды. Между колыбелью и мужчиной, закрывая спиной маленькое ложе, стояла женщина. Наверное, ее можно было назвать красивой - бледное узкое лицо, зеленые глаза, черные волосы, заплетенные в косу. И пара небольших клыков, выступающих из-под верхней губы. Одета в обычную простую юбку из мешковины и легкую рубашку. Все-таки она очень красива. Вот только всполохи сдерживаемого в руке пламени, бросали на лицо женщины тени и, казалось, будто бы под ее глазами темнели синяки, а сами глаза казались черными провалами в черепе. Ее губы в неверном освещении были скорее черного цвета.
У стены справа, рядом со столом, в нелепой позе сломанной куклы лежал мужчина. Глаза его были закрыты, а возле головы растеклось большое темное пятно, особо четко выделяясь в неверном освещении. Из-под верхней губы мужчины так же выбивалось два острых клыка.
- Ты понимаешь, за что? - прорезал тишину спокойный, даже безразличный голос. Говоривший чуть повел перед собой рукой со сгустком пламени.
- Пощади... - просипела женщина, словно пытаясь протолкнуть слово через сжатое судорогой горло. - Понимаю... Месть...
- А ты понимаешь, что из мести я должен убить и тебя? И твоего ребенка? И твоего пока еще не очнувшегося муженька? - вопросы явно были риторическими. Похоже, что мужчине просто захотелось поговорить, перед тем, как свершить намеченное.
- Пощади... - снова сип, в котором теперь проскальзывает страх.
- А что ты будешь делать, если пощажу? - новый вопрос. Новая порция равнодушия.
- Убью. - теперь женщина уже не сипит. Ее голос мягкий, грудной. Он полон обреченности и даже некоторой покорности.
- Вот видишь? - лениво и все так же безразлично спрашивает незнакомец.
Спрашивает - и тут же нагибается, пропуская над головой один из стульев. Очнувшийся муж уже стоит рядом с женой, держа в руках еще один стул и даже не думая развивать успех. Все это бесполезно. Настолько, насколько вообще может быть бесполезной попытка убить скалу. Все это лишь жест отчаяния. Желание отвлечь смерть от жены и ребенка. Хотя бы от ребенка.
- Глупо. - констатирует факт выпрямившийся мужчина. - Но для меня так удобнее. Не надо будет убивать поодиночке.
И тут же отправляет огненный сгусток в грудь женщине, которая бросается вперед, в слепой попытке защитить свое дитя. Дать мужу унести дочь.
И лишь легкий пепел оседает на пол. Все происходит почти мгновенно: легкая вспышка - и вот уже на месте кинувшейся вперед женщины кружится серый, быстро остывающий на холодном ночном воздухе пепел.
А следом приходит очередь мужчины, склонившегося над колыбелью. Снова коротко полыхает и над кроваткой лишь дым и пепел.
- Смерть за смерть... - равнодушно изрекает убийца, подходя к колыбели. - Смерть за смерть.
Но почему-то в его руке не появляется нового смертоносного сгустка. Серая перчатка сжимает край маленькой кроватки, а серые глаза мужчины встречаются с зеленым глазами проснувшейся девочки. Краткий миг убийца смотрит в глаза ребенку, а потом отворачивается и отпускает край колыбели. Короткий вдох. Мужчина уходит куда-то вглубь комнаты, скрывшись в полумраке. Через некоторое время доносится бульканье и плеск чего-то. И снова незнакомец появляется возле колыбели. После нескольких секунд созерцания, он решительно наклоняется и берет ее на руки.
На фоне ярко горящего дома стоит мужчина с немолодым уже лицом и усталыми серыми глазами. Он одет в коричневый, запыленный плащ, шляпу, мешковатые штаны и черную рубаху. На левой руке, там, где рукав плаща закатан по плечо, надета серая перчатка, соединенная с легким наручем, охватывающим все предплечье до локтя. Каштанового цвета волосы, длинной по плечи, в свете пожара выглядят почти черными.
На руках незнакомец держит сверток с мирно спящим ребенком.
- Кровь за кровь. - медленно и очень тихо произносит он, после чего достает свободной рукой какую-то пластинку и подносит к губам. - Али? Я все. Все - меня здесь больше ничего не держит. Да. Я в твоем полном распоряжении. Только... у меня здесь дочь...