Мы были знакомы четыре года. Мы - это я и Светка, или Светка и я, и она для меня всегда была важнее, чем я для неё. Так совпало, что наша первая и наша последняя встречи случились летом, в Москве.
Четыре года - это немало и немного, но вполне достаточно для того, чтобы узнать человека. А Светку я так и не узнал. Поняв это, я понял и то, что для нас будет лучше никогда больше не встречаться.
Прошло ещё какое-то время, раздельное, которое каждый меряет по своим особым часам - по временам года или по мгновениям счастья. Сейчас Светка, должно быть, совсем взрослая женщина, наверное, вышла замуж, родила детей, у неё свой дом и своя машина - её жизнь. Но если бы я встретил её даже сегодня, то всё равно не смог бы назвать её иначе, как "Светка" или даже, по-сербски, "Цветка". Цветка, Цветок, Цветочек. Светленькая...
Я не могу думать о ней серьёзно, что совсем на меня не похоже. Стоит только про себя произнести "Светка", так что нижняя губа на миг цепляется за верхние зубы, точно стараясь удержать слово, а имя называется и улетает из клетки рта, и сразу же хочется улыбнуться и рассмеяться. Правда, улыбка и смех у меня в последние годы грустные. Как говорит один мой друг, "на остроумие не хватает времени, а если есть время - то желания, а если есть желание - то сил".
2.
Познакомил нас общий учитель. Я помню, как он приводит в кабинет, где я сидел и скорее не делал ничего, чем делал что-то, настоящую девочку-припевочку, ромашечку такую, будто переведённую с картинки. Почти блондинка, высокая, худенькая, ноги от ушей растут, даже каблуки носить не надо, хорошенькая до невозможности. Стреляет глазками. Щёчки-яблочки. При знакомстве раскраснелась как клубничка.
- Вот, познакомьтесь. Света - Володя.
- Очень приятно.
- Очень взаимно.
- А насколько это "очень"? Четверть приятного? Приятного наполовину?
- Ха-ха-ха, хи-хи-хи!...
Этот прыск смеха - первое, что вошло в меня от неё и обрело через звук цельный образ, цвет, запах, вкус, всё то, благодаря чему мы узнаём именно этого человека и уже не ошибаемся ни в себе, ни в нём, одно проявление одного его качества, становящееся нашей с ним связкой. Переливчатый смех, почти детский, голубой, как колокольчик, точно это сама Светка собрала руку в горсть и звонит в неё, словно в ладошке спрятан маленький весёлый зверёк. Такой звук идёт из детства, от велосипедных звонков, пыльной дороги, бездонного неба...
- Володя, ну что ты, в самом деле! Я же по делу вас познакомил. Света, говоря честно, очень много прогуляла. И это ещё мягко выражаясь - у Светы одни пересдачи и хвосты, но главное - курсовая. Знаешь Сидорович? Так вот, Света у неё завалила курсовую. Тема? Света, какая там у тебя была тема?
- "Остров Самос в V в. до н. э. по Геродоту". Во, название выучила!
- Умница дочка! Володь, скажу прямо: можешь за Светку курсовую написать? К завтрашнему дню?
Правду сказать, меня немного передёрнуло от сроков выполнения заказа, но посмотрев сперва на нашего учителя, а потом на Светку, заглянув в её огромные зелёно-синие, цвета морской волны, глаза и увидев в них немую мольбу - ну как можно обидеть ребёнка! - я, конечно, согласился.
Сказано - сделано. "Если мы ещё мужчины, мы кое в чём сильны" и всё такое прочее. Пока молодой... Думая об этом, я любую работу делаю почти с радостным чувством, а ту, что не получается, выполняю механически, просто ни о чём не размышляя.
А здесь - здесь я думал о прекрасной девушке, которая, конечно, найдёт способ достойно отблагодарить меня. Не то чтобы я думал о ней, так, задумывался. И всё же...
Вот ведь какая штука: обычно, если мы не обращаем внимание на какое-то событие, то через некоторое время оно словно выскакивает перед нами как чёрт из табакерки - и тут уж зачихаешься так зачихаешься и не оторвёшься от того, что, как нам казалось, и значения никакого не имеет и роли никакой не играет.
Я не пожалел о своём решении, нет, совсем нет, ну, разве что самую малую малость... Правда, мне пришлось сутки не спать, не есть и не пить, так как дома компьютер сломался и вот этакой роковой силой судьбы я вынужден был остаться на ночь в институте.
Ночью мимо кабинета, как мне чудилось, прошли строем в колонне по трое все мёртвые и живые, кто хоть раз бывал в этом месте. И каждый раз я вздрагивал от звука шагов и выключал свет. Вот так, в постоянной тревоге и полутьме, сонный и голодный, поминутно прерываемый прямо-таки чем-то таким посторонним, я и написал добрых пять страниц курсовой работы.
Результат получился донельзя соответствующий. "Удовлетворительно", причём скорее через букву "а", чем через "о". Итак, примерно полторы страницы моего текста оцениваются в целый балл. Что ж, я считаю, совсем даже неплохо для выпускника престижного столичного ВУЗа.
И Светка нашла способ достойно отблагодарить меня. Коробочкой "Рафаэлло". Не нужно слов... И комментарии излишни. Ну да, конечно, дела, больше дела и даже тела, желательно женского. И действий. И уж совсем не нужно "Рафаэлло". Хоть я, как и всякий настоящий мужчина, очень люблю сладкое.
3.
Я думаю, нет, я даже уверен, что не мне одному в мою бедовую голову явилась такая шальная мысль. Нечто подобное где-то в потаённой глубине души жаждет испытать каждый мужчина. Я имею виду донельзя банальную ситуацию: встречаются двое, он старше, она младше, она воспринимает его как учителя, себя как ученицу, в итоге - чистый "Пигмалион", вот только история происходит с живыми людьми, а не с ожившей статуей. Сделать девушку такой, чтобы к ней можно было обратиться "Моя прекрасная леди" или что-нибудь в этом духе... Ведь не случайно про это снято так много порнофильмов!
И ещё мне кажется, что мужчина именно так проигрывает свои отношения с учительницами. Это, впрочем, тоже имеет отношение к соответствующему кино, которым я, кстати, прошу заметить, не увлекаюсь.
И вот в моих руках оказался на редкость прекрасный материал для ваяния, если хотите - каррарский мрамор пополам с паросским, бело-голубой и трепетный, как небо, на котором бы солнечными буквами и написать историю любви с восклицательными знаками. Вот только я не достиг высот Фидия или Микеланджело... И если уж продолжать сравнение, то и Светка, наверное, не захотела бы повторить путь Фрины.
Началось с того, что у моей подопечной, то ли от скуки, то ли от внезапно пробудившегося интереса, вдруг возникло острое желание чего-нибудь почитать. Желание, трудно объяснимое для неё. Поясню: она не читала ничего вообще. Нет, не совсем так: книги она, конечно, открывала и даже заглядывала, но чтобы читать - нет.
"Не хлебом единым...", и вот, желая показать мне своё доверие, Светка попросила у меня совета - что бы такого ей почитать? Я, не долго думая, даю "Сто лет одиночества". Проглотила в восторге. Что ж, как я с радостью понял, если ей нравится такие вещи, то Светка далеко не безнадёжна. Через какое-то время пришёл черёд "Игры в классики".
Часа в четыре утра раздаётся телефонный звонок. Снимаю трубку злой, как собака. На том конце провода - всхлипывания и рыдания. Узнаю Светкин голос. "В-о-о-о-в, я не знала, что можно так писать о любви!..."
4.
Мне кажется, что у меня со Светкой с самой первой встречи установились слишком дружеские отношения, слишком я был учителем, а она - ученицей. Наверное, мы исполняли определённые роли в определённой игре, вот только в какой-то момент забыли о том, что должны играть мы только в начале знакомства, просто чтобы войти в образ и понравиться друг другу.
Светка почти сразу стала рассказывать мне о своих кавалерах. И дураку ясно, что это - проявление доверия, а ещё - чисто дружеское отношение, свободное от всякой примеси.
Меняла она их... всё же не так часто, как, скажем, колготки на своих чудесных ножках.
И вот прямо о каждом жизненно необходимо было поговорить со мной, обсудить все его достоинства и недостатки. Даже фотографии показывала: "Вот, это мы с Саней, это с Серым, это Валерик и Толик, а это Валя. Он, конечно, страшненький, зато тело у него - улёт. И он первый мужчина, который подарил мне позолоченные серёжки, почти настоящее золото, представляешь? А вот это - Ровный и Юрец. Правда, крутые?".
Так я узнал многое о её жизни - такие детали, которые, должно быть, не очень-то отличаются от тех же самых мелочей у прочих представительниц прекрасного пола, знаете ли, таких чисто женских деталей и мелочей, как любят говорить они сами - особенностей. А мужчины скажут, что вот такие особенности и не особенности вовсе, а самые настоящие характерности.
Или ещё может быть так, что это только на первый взгляд нечто особенное, а на самом деле - характерное, то есть элемент какой-то женской игры, что нам, мужчинам, не всегда понятно, и даже почти всегда непонятно. И одной из таких особенностей - или характерностей - у Светки и были рассказы о её похождениях. Признаться, запутался я в них весьма быстро и безнадёжно, как огромная неуклюжая рыба в сетях у умелого рыбака, намертво. В пору грустно воскликнуть: "О, женские чары!".
Дело в том, что у меня слишком уж развитое воображение. И вот, кроме того, что этих самых кавалеров было действительно многовато для меня, беспросветного неуча по математике, я, на свою беду, представлял себя в роли очередной Светкиной жертвы чересчур уж ярко, со всеми подробностями.
Все знают, как это бывает. Кто-то просто думает, а почему бы и нет, кто-то просто устал от одиночества, кто-то просто вообще ничего и ни о чём не думает - и все они в один прекрасный день осознают, что влюблены в своих давнишних знакомых, а иногда даже и в близких подруг, а порой - и в близких подруг своих жён. И происходит это прямо совсем помимо воли. Буквально в одну какую-ту минуту - вот так, сразу, взял и за минуту влюбился. По самые уши. И хоть ты тресни!
Несмотря ни на что, я представлял себе Светку чистой, непорочной, подобной белому целомудренному цветку, с ещё нераскрывшимся бутоном, брошенному в грязную лужу. А даже если на ней и оставили след какие-то её прежние связи, то сейчас это уже совсем не важно - ведь люблю-то её я, а не кто-нибудь другой, и ведь мне она ответит взаимностью. Моя любовь спасёт её, она очистится от прежней скверны. Я должен подобрать цветок из грязи, должен беречь его и лелеять. "Дама с белым цветком", как сказал поэт.
5.
Это ж надо такому было случиться - Светка пригласила меня на день рождения! Круглая дата, двадцатилетний юбилей, замечательное и знаменательное событие и всё такое прочее...
Я не очень-то хотел идти, будто предчувствие меня останавливало. Вообще-то я не слишком верю в такие вещи, но ведь случается же!
И это как невидимая стенка, сквозь которую пытаешься прорваться к заветной цели, но каждый раз наталкиваешься на неодолимую преграду. Правда, вот такие предчувствия вдруг возникают исключительно перед чем-то, что должно быть хорошим, даже прямо не может не быть хорошим, точно они сами норовят испортить праздник, свинью, так сказать, под стол праздничный подложить.
Приехал я, значит, на это самое торжество. И вдруг грустно так мне стало - от того, что все гости пришли-приехали только за тем, чтобы поржать, пожрать и в хлам нажраться, наутро проблеваться, похмелиться и нажраться. Грустно это, грустно и печально тоскливо. И, главное, что обидно до боли, настоящего-то, русского застолья никто и не знает - ни тостов там тебе, ни песен застольных.
Может, это у меня разница в возрасте сказываться начинает, как говорится, прожитое и пережитое, что я вот так брюзжу и ворчу, клевещу и поклёп возвожу на молодёжь, и вообще, слюной брызжу.
В общем, так сказать, не знаю, вот только так и прошёл день рождения. Я, конечно, словеса красивые сплёл и сказал. И подарок сделал - стих. Не свой, правда - переписал из поэта там какого-то, уж и не помню, у кого точно. А что в этом такого? Он тоже порадуется, что его, как говорится, помнят и ещё живо помнят и в разных любовных делах на руку себе использует.
Ну, я ж тоже выпить не дурак, а вот в тот день почти не пил, как говорится, для почину только и принял, а так, чтоб прямо закладывать - нет, совершенно ничего подобного у меня и в мыслях не было. А поставил я себе такую цель - понаблюдать за происходящим, за тем, как Светка общается со "своими". Ясное дело, не так, как со мной, разница прямо очевидная, но это же и самое интересное!
Кавалера её увидел. Ни кожа, ни рожа. Я - человек, честно признаюсь, скромный, но вот здесь уж я прямо не выдержал, хотя и удержался высказать всё в морду: и сравнивать там было нечего, и вообще грешно поставить рядом - если уж, как говорится, я встану, то уж он, как говорится, вытянувшись ляжет.
С позднего вечера и до ранней ночи Светка занималась тем, что меня уж натурально выпроваживала - не бойся гостя приходящего, а бойся гостя уходящего. И всё же я, наконец, тоже ушёл - поздно там, добираться до Москвы там, электрички там, бомжи, менты и вообще опасно.
Праздник, так сказать, удался, и вообще всё прошло на славу.
6.
Это сейчас я могу посмеяться про себя над теми событиями, а главное - над самим собой, а в ту грустную пору, о которой я и веду свой печальный рассказ, мне было совсем не до смеха, даже очень тоскливо, как в самых настоящих сериалах. А в груди холодным сквозняком тянуло знакомое щемящее чувство, в конце концов ласково подсказывающее всем нам: "Не вернуть".
Не то чтобы я не находил себе места от своего неразделённого чувства, нет, совсем даже нет. На что же оно мне, моё собственное чувство, как не для того, чтобы и быть со мной, вот хотя бы прямо здесь и сейчас? А если оно и разделено, то всё равно на части (на половинки - исключительно редко встречается), и всегда одна частичка остаётся с ней или с ним: ведь это же её или его чувство.
И всё же я ощущал острую потребность, необходимость в том человеке, которого не было рядом, который был не со мной, а с кем-то другим. Конечно, мне было ещё и обидно, никуда от этого эгоистичного чувства не денешься, тем паче, что парень я видный...
Была зима, городская зима, московская зима, грязная, серая, с солью, то её время, когда она словно замирает или замерзает от собственного холода и, кажется, уже никуда не двинется, а так и будет вечно стоять на одном месте гигантским сугробом, в котором одному может померещиться вопросительный знак, а другому - восклицательный. В Москве всё спокойно, говорит этот часовой. Вот так и стояла зима, точно ей самой от себя холодно.
В тот раз мы встретились в кафе недалеко от института. Я шёл и смотрел, как переходят одно в другое окна, двери, дома, в каждом из них идёт своим шагом своя жизнь, параллельно с другими, не пересекаясь с другими. Должно быть, так шла и моя жизнь под светом от фонарей и из домов. А по улице проходили трамваи, и дребезжали в ознобе стёкла, и дрожью бились в алкогольной лихорадке стаканы.
Я пришёл безоружный, безо всякой надежды, и был настроен прямо так решительно, что называется, на смертный бой, то есть на откровенный разговор. "Моя прекрасная врагиня" ("Моя прекрасная вагиня"?) и что-то ещё в таком поэтическом духе.
И вот сидим мы, значит, в кафе. Уже поели, выпили. Немного, ясное дело, разомлели.
И здесь я метко улучаю нужный момент и вот этак ловко как возьму да и выведу разговор на животрепещущую у меня в груди тему. И пошла-поехала Светка живописать мне свои последние похождения. И тут уж я не выдерживаю, но решаю всё же дослушать.
Среди прочего устанавливается и тот факт, что на днях Светка едва не приехала ко мне, отчего я чуть прямо не подпрыгнул, но в последний момент почему-то передумала и позвонила одному своему другу, который живёт недалёко от меня, и напросилась к нему. С целью, ясной как божий день.
А ещё говорят, что женщинам этого самого нужно меньше, чем мужчинам. Покажите мне этого врачишку, и я сделаю так, что ему по мужской части вообще уже ничего не нужно будет!
И знаете, как Светка этого самого своего дружка назвала? "Волшебник"! Нет, я серьёзно, просто "Волшебник" и всё тут. Совсем ту-ту тут. "Волшебник Изумрудного города". Детство кое-где заиграло! Да, именно там, но до чего ж у неё хорошо это место!
"Я извиняюсь, конечно, за некоторую неровность стиля. Волнение, знаете, ударяет".
И здесь я уж действительно, наконец, не выдерживаю и только собираюсь высказать ей всё, что думаю, как она и говорит: "Давно у меня такого не было. Как я ему спину расцарапала!" Тут отвисла у меня прямо челюсть. И главное, ведь ничего на вот такое этакое признание и не скажешь. Я ей:
- Света, а ты не догадываешься, что тебе всё же не совсем удобно говорить со мной о таких вот вещах?
- Это ещё почему?
- А потому, что я, может, тоже хотел бы быть расцарапанным!
- Ха-ха-ха, хи-хи-хи! - но за этим смехом, который я так часто слышал, так часто вспоминал и так хорошо знал, словно он мог принадлежать мне самому или тому человеку, с кем я засыпал и просыпался, за этим смехом мне послышалось что-то другое, не выраженное.
Светка помолчала, взяла в рот трубочку, выпила немного вина. Винная ягода, пьянящая. И из-под чёлки и ресниц, сквозь медленно таявший туман сигарет посмотрела мне в глаза.
Это был именно её взгляд, даже не её глаз, а просто её, идущий из неведомой мне глубины, которая есть в каждом из нас, но не все её видят. Такой взгляд ни с чем нельзя было спутать. Немигающий, словно Светка боялась моргнуть и упустить за это мгновение что-то очень важное, как в одном детском страхе: закроешь глаза, подождёшь, откроешь, и вдруг уже ничего не будет - того, что можно видеть, того, на что можно смотреть, ничего.
- Володя, давай сменим тему разговора, ладно?
Конечно, я согласился.
7.
Прошло ещё какое-то время. Светка под моим чутким руководством написала и на "отлично" защитила дипломную работу.
На нашей последней встрече, после выпускного, я вновь попытался было начать разговор об этом - о нас.
Я уже испытывал болезненно острый, режущий бритвой интерес к тому, что же скрывалось за этим на первый взгляд простым и доступным, таким человеческим обликом. Я понимал, что там не ещё одна оболочка. Там не капустные листья, из которых одних капуста вся и состоит, там скорлупа ореха, надёжно таящая ядро. Там, в глубине, что-то совсем другое, содержательное, чего я в своё время не смог понять и оценить. То, что меня, в конце концов, победило. Оказалось сильнее.
Ведь не случайно к Светке не пристала грязь той среды, в которой она существовала, которую я так ненавидел и от которой я так хотел спасти её - вот только не узнал, а было ли ей самой это надо. Я думал, что Светка существует там какой-то амёбой, а на деле оказалось, живёт золотой рыбкой.
Наверное, в тот наш последний разговор моя неуверенность окончательно всё испортила. И даже немного пьяненькая, Светка так и не поговорила со мной откровенно. Я попытался было взять её за руку, но она отпрянула, как от огня. Наверное, я был слишком горяч...
Ну, скажите на милость, что я не так сделал? Может, я слишком серьёзен для неё, а она ещё просто хочет погулять. Может, как сказала мне одна знакомая-психолог, я просто должен был грубо брать её, как этакий, знаете ли, настоящий самец, жеребец орловский, племенной производитель. А может, как сказала мне одна наша общая подруга, "у Светки парни - настоящие пацаны". Наверное, за одного из пацанов она и вышла замуж...