Политова Алина : другие произведения.

Имани

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  
  
  Она последняя. Наверное, поэтому я так устал. Полтора месяца жизни в гостинице, фастфуда и бесконечных сигарет. Когда я в деле, у меня вечно какой-то нервняк. Аппетита нет, хочется только бесконечно курить. Тело работает на повышенных передачах, энергия прет, сплю по четыре часа в сутки. Может, я чувствую азарт? Хотя работа не доставляет мне удовольствия, хочется побыстрей закончить. Не осталось никаких особых терзаний - жалости, самоедства, страха. Этого нет. Первые пару лет я был постоянно занят тем, что придумывал для себя картину мира, где я просто винтик системы, от которого ничего не зависит. Просто часть механизма. Так и было по сути, просто следовало себя в этом хорошенько убедить. Картинка эта получалась спокойной, но какой-то унылой. Ведь я же человек думающий, в какой-то мере даже творческий. Да-да, робко писал в юности стишки и даже целую поэму в голове сочинял, когда не спалось. Боже ж ты мой, "поэма"... сейчас это уже слово-архаизм, сто лет его не слышал. Наверное, звучит оно только в школьных классах...
  Мне не понравилось быть винтиком, и я придумал себе новую роль. Патриота! Кто-то же должен выгребать навоз, чтобы Родина спала спокойно. Чтобы система продолжала работать. Чтобы мои мама с папой вставали по утрам, пили кофе и смотрели по телевизору хорошие новости. Не боялись спускаться в метро. Потом я купил папе машину, но нет-нет, конечно, моя работа - не ради денег, деньги это так, побочка. Бонус герою.
  Помню в детстве я смотрел фильм про французскую революцию, который заканчивался казнью главного героя. И задумался - почему кто-то соглашался на работу палача?! На работу злодея!
  Много лет спустя я, вспоминая тот фильм и те свои мысли, понял, что в нашей жизни есть место предчувствиям, моментальным озарениям, которые вроде бы проходят мимо, но остаются в памяти опорными точками. Много ли своих детских мыслей я запомнил? Нет. Однако эту, про палача, помню так отчётливо, будто она родилась только вчера.
  Теперь я больше не создаю себе никаких картинок, куда пристраиваю себя. Зачем? Все банально и просто. Когда у тебя появляется семья, ребёнок, ты понимаешь, что остальное не имеет значения. Всему что ты делаешь, есть теперь священное оправдание. Ты больше не винтик, и ты больше не скромный герой, исполнительный служака. Ты отец, который должен позаботиться о своей дочери. Дать ей лучшее, что можно выжать из этого гнилого социума. И я за это цепляюсь. За эту мысль. Биологическое выживание собственных генов. Все остальное хрень собачья и шелуха. Господи, кому ещё это знать как не мне...
  А сейчас я устал, просто как-то глубинно устал. Сели батарейки. Мне нужна тарелка куриного супа и тёплая постель. Если бы не Минаев, я бы весь месяц валялся на пляже, играл с дочерью, а сейчас, именно сейчас пил бы вино где-нибудь в кафешке возле моря и прислушивался-принюхивался к первым осенним знакам. После жаркого дня прохладный вечер. Лёгкая куртка, наброшенная на спинку стула. Специально же отказался от отпуска летом, чтобы кайфовать в бархатный сезон. И этот месяц Пан у меня жестоко выхватил из-под носа. Я гнал от себя мысли о том, куда же Минаев все-таки исчез. Хотя догадывался. Мы сильно напились на его дне рождения, и он озвучил то, о чем думал каждый из нас, но никогда не говорил вслух. "Братуха, - сказал он, - на нашей работе не уходят на пенсию, не уходят!" Я ответил ему, что мы не в кино. И, к примеру, Власевич спокойно на пенсии нянчит внучку и разводит собак в своём питомнике. Да и все наши ребята как на ладони. Живут, работают. Семьи у всех. Откуда ты этого бреда нахватался, сказал я ему. "Э-э нет, - не унимался Минаев. - А ты попробуй уйди! Попробуй! Разведчиков бывших не бывает..."
  - Мы не разведчики.
  - Вот именно! Так бы хоть... так бы хоть разведчиками были. Мы даже не высшая лига. Так, мелкие мусорщики...
  Мне не нравилось, что он раскис. Это было недопустимо. У нас существовала определённая этика в общении. Пашу понесло не в те дебри. Я попытался перевести разговор, но его будто замкнуло.
  - Надоело... Все это какая-то ошибка. Мне это надоело. Тебе нет? Скажи, нет?
  - Можешь уйти на пенсию через пару лет, какие проблемы?
  - Два года... много. Каждый раз сижу и трясусь, что мне придёт командировка.
  - Ну, это в год пару раз максимум. Максимум! Сиди, протирай штаны. Что тебе тут осталось-то?
  Потом он начал рассказывать какие-то сны, про каких-то пауков, которые пожирают его. Я делал вид что слушаю, а сам прикидывал, сказать ли о нем психологу. Может ему просто таблеточек попить каких-нибудь, как мне тогда. Я впервые видел, чтобы кто-то из наших говорил, как обычная размазанная пьянь. Может у кого-то и были всякие мыслишки, терзания, но никто этого не обсуждал. Глубоко личное. К нам в систему не попадают люди с улицы с хрупкой рефлексивной психикой. Это "порок породы", как любит говорить Власевич, мой бывший наставник, а теперь уже и тесть. Иногда я думал, что подобный "порок породы" имелся как раз у меня. Но даже Власевич не разглядел его во мне.
  Теперь, когда Пашка Минаев растворился в воздухе, я радовался, что не рассказал о нем психологу. Если Минаев был прав и "на нашей работе не уходят на пенсию", то, по крайней мере, я был к его исчезновению не причастен. Но я думаю, он сбежал. Просто сбежал, получив очередную командировку. Что-то в нем сломалось. Ему нечего было терять, ни семьи, ни родственников. Собирал деньги на яхту, так что небольшой капиталец для автономного плавания у него имелся. Найдут его? Вряд ли. Я и сам знаю лазейки, как исчезнуть. Просто у меня семья, я связан.
  В какой-то мере мне нравилась мысль о том, что Паныч сбежал. Не могу сказать, что я хорошо к нему относился. Мне не нравилось, как он работает, хотя я старался об этом не думать. Как уже говорил - у нас своя этика. Хотя, положа руку на сердце, таких как Пан вообще нельзя выпускать за пределы вольера (не могу отвязаться от собачьего сленга тестя). Радовало меня другое. Может и сам я хотел бы однажды сбежать. Ну так, в своих фантазиях. И когда видишь, что кто-то решился - в этом... есть какая-то надежда. Что-то волнующее. Запах свободы.
  Вот только Пашкина командировка в результате досталась мне. Вместо отпуска. Жизнь не справедлива. За свободу всегда кто-то платит. Выпавший винтик сразу заменяется другим. И вот уже октябрь, октябрь... и какой теперь, к черту, отпуск. Заграницу не выпустят, секретка. А на местных морях уже не позагораешь. Я не смог сдержать усмешку - какая ирония, а ведь я сейчас совсем недалеко от моря. Если по прямой. И если бы я был птицей с крыльями. Взмахнул бы я ими, да и полетел. Буревестник над волною прям. Гордо реет? Или как там?
  Ох как я устал... нет, сон здесь не поможет. По-хорошему, ещё сутки продержаться и все, я отстрелялся. Пять человек нужно было растянуть на полгода, но я предложил Власюку схему с "титаником", как мы это называем. Отработал оптом. Но все равно это было дикое напряжение. Собрать их всех в кучу, вертолёт найти. И шумно это всегда в результате. Власюк считает, что моя сильная сторона это творчество. Актёрство. Красивые изящные схемы. Если бы та секретарша не уволилась, я бы давно со всем управился. Ирония в том, что девка скорее всего вообще ни при чем. А возни с ней больше всего получается. Найти было не сложно, интернет наше все. Желательно по минимуму использовать официальные каналы, поэтому я вычислял ее по фотографиям в ее бложике. Сначала взялся перечитывать ее записи, уверенный, что она где-то оставит следы о том, куда переехала. Но ни слова не нашёл. Видимо, ее друзья по блогу и так знали местность, поэтому она не упоминала. Мелькнула мысль, что она знает, что ее могут искать, поэтому избегает упоминания о том, где живёт. Но это было бы глупо. Зачем тогда вообще пишет? Элементарно же все вычисляется по провайдеру. Опять же - фотографии. Виды природы. Признаться, я по картинкам вычислил ее за полчаса. Но хотя бы полчаса я ощущал себя настоящим охотником. Это было приятно. Даже немного волнующе. Неужели я стал получать удовольствие от своей работы?
  Но вот и конец моей охоты. И никакой эйфории или волнения. Просто желание поскорее закончить.
  Я свернул в лес, проехал километра два по грунтовке и остановился. Заглушил мотор. Уже стемнело. Открыл окно и вдохнул тревожный осенний запах леса. На секунду ощутил себя зверьком, которому пора зарыться в тёплую нору, подальше от грядущей зимы, надышать вокруг себя теплом. А лучше прижаться к горячей пушистой самке. И уснуть, уснуть на вечность, до самой весны. Но мы люди. Переживаем зиму с открытыми глазами. Я вздохнул, откинулся на сиденье и позволил себе пять минут подремать. Спина устала от долгой дороги. Но голова устала ещё больше. Черт, кончились сигареты... это вечная моя бесконечная попытка бросить курить. Я не покупаю новую пачку, обещая себе, что докуриваю последнюю, и новая мне просто не пригодится. Идиот. Каждый раз наступаю на один и те же грабли. В посёлке наверняка есть магазин, но мне нельзя там светиться. И когда я теперь покурю в следующий раз?!
  Достал планшет, загрузил карту. Ее дом был в самом конце посёлка, это очень удобно. Если сделать небольшой крюк, то подъеду вообще минуя посёлок. И сигареты... да, да, господин Власюк, я знаю, что и мысли у меня не должно быть ради пачки сигарет засветить себя, это так непрофессионально, но... мысли у меня такие есть, да. Вы не все обо мне знаете. Я хорошо от вас скрывал свой "порок породы". Всю свою эту рефлексивность (любимое ругательное словечко Власевича) и слабость характера. И то что мне жалко девку я тоже скрываю хорошо. Даже от себя сейчас... стараюсь. Поэтому и хочется покурить.
  Власевич много раз говорил, и был совершенно прав, что надо стараться не вступать с "объектом" в контакт. Рука может дрогнуть даже когда ты просто поздоровался, перекинулся парой фраз. Тебе будет в десять раз тяжелее. Иногда контакт неизбежен, но если возможно - надо все-таки решать вопрос максимально быстро, сразу. Пришёл, увидел... победил, в общем. Важно не видеть человека в человеке. А я читал эти девчачьи ее записи, пока искал где она живёт. Фотографии, улыбочки, кошечки какие-то. Кстати, собака! Я не видел на фото собаку, но кажется где-то в записи она упоминала о ней. Лайка? Не люблю собак... вроде лайки не агрессивные. Власевич часами мог рассказывать про собак, но я всегда пропускал эти его тексты мимо. Все-таки про лаек что-то смутно помню. Они не охранные. Почему у неё не было фотографий с собакой? Может я что-то перепутал? И все-таки она где-то писала вскользь... собаку тоже придётся забирать. Если решат, что девушка уехала, то странно будет, если собака останется. Я никогда не убивал животных. Неприятный момент...
  Так, если сейчас не будет никаких накладок, можно обернуться за ночь. Я прикинул карту, которая хранилась в моей голове к карте на планшете. До ближайшего пункта утилизации можно доехать за три часа. Но два поста гаи. У меня, конечно, есть "проездной", но лучше меньше светиться. Итого... что ещё у нас есть поблизости? Ага... если поехать на запад, дорога чистая, но хорошо если за пять часов долетишь. А я не спал больше суток. Может просто оставить ее в доме? Боровицкий не одобрит... я с вертолётом уже нашумел. И придётся руками работать, имитировать уголовщину. Любимая Пашкина фишка. Я так не могу, нет. У меня чистые руки. Тем более девку.
  Значит придётся взбодриться феном, динамики на полную и топить почти всю ночь до пункта утилизации. Сдать тело, утром - я свободен! Или домой, или где-нибудь на недельку зависнуть, отдохнуть, взять какую-нибудь девочку себе. Правда, от "скорости" всегда такой депрессняк у меня пару дней... ненавижу это дело.
  Все, Темыч, поехали. Я повернул ключ зажигания, отрезая от себя звуки ночного леса. "Иногда по ночам я сажусь на подоконник. Обнимаю ладонями чашку чая. Прикрываю глаза и вдыхаю прохладные ароматы леса. Я чувствую осень. Пока только ее призрак. И мне хочется забраться в тёплую уютную норку, свернуться калачиком и уснуть до первых весенних дней". Ух ты, оказывается я это про "норку" и "животных" - запомнил из ее бложика! Ну надо же... Записки секретарши с претензиями на тонкую чувствующую творческую личность. В любой секретарше живёт маленький Есенин или Ахматова. Просто очень глубоко. Однажды я был с такой знаком. Она прискакала в кафе на свидание прямиком из офиса. С сумочкой луи виттон (может поддельной). Накладные ресницы, накладные ногти. Губки бантиком. Рассуждения о кино и книжных новинках, видимо, прочитанные в чьем-то бложике. Очередная глубокая творческая личность, закованная в офисные цепи. Для приличия сводил ее в кино, немножко подпоил шампанским и получил довольно унылый минет в машине. Ну и стандартное "обычно я так не делаю, но ты мне очень понравился".
  Если бы звезды сложились иначе, так же и с этой Имани я мог посидеть в киношке, романтично держась за руки, а потом скучающе посматривать на часы, пока она старательно слюнявит мой член. Какая нахрен Имани... Ирина Манишина. Ирочка Манишина. И каким же ветром занесло ее в эти дебри? Для чего? Тяга к творческим понтам зашкаливает? Чтобы можно было писать в бложике, как она сидит на окне и пьёт чай? Прям печорин в юбке. Или кто там уставший от общества был?
  Стоп, да почему я об этом думаю вообще?! Я едва не рассмеялся вслух. Обиделся на девчонку, что мысль про норку оказалась не моя. Признайся себе, Артём, ты такой же серый и пустой, как эти офисные поэтессы виртуального слога. Ты даже думаешь их мыслями.
  Я свернул с дороги на едва заметную грунтовку, которая петляла по целине, среди редких кустарников. Вроде бы, если карта не врёт, по этой дороге я объеду посёлок и доберусь до ее дома на отшибе. Ей не страшно там вообще жить одной? Какая-то сумасшедшая девка. Может она не одна? С каким-нибудь мужиком? Эти блоггерши часто скрывают личную жизнь. Одна, одинокая такая, сижу на окне с чаем. Это более пафосно и возвышенно, чем "сварила Серёге борща, выпили водки, вот стою в окно курю, думаю какой бы хрени вам там понаписать, хомяки". Что вообще за тупое занятие строчить свои мелкие мыслишки во всемирную паутину. Захламлять все никчёмной информацией про дурацкие норки и подоконники?!
  Я ехал в полном одиночестве, даже вдали не было света фар. Чуть в стороне светилось несколько домов посёлка. Не особо людные места. Впрочем, город в пяти километрах. Слева на фоне светлого от луны неба торчали зубья невысоких гор. Именно по ним я определил местность. Гора-Медведица, довольно известная в этих краях. У Имани была фотка на фоне этой горы. Хорошо здесь, наверное, жить. Но для этого надо состариться лет на двадцать. А так - скучно. Все эти красоты-природы для пенсионеров. Долго она здесь не продержится. Впрочем... да, долго она здесь не продержится.
  Дорога вползла в небольшую сосновую рощицу, а потом вынырнула на окраине посёлка. В этом тупике должен быть дом этой девицы. Она писала, что живёт в конце посёлка, соседние дома давно пустуют, только летом изредка приезжают дачники. Дом ее деда. Благо фамилия у них одинаковая. Видимо, Ирочка наша ещё не была замужем. А сколько ей лет, кстати? Вот я умелец! Я же просматривал данные каждого из них! Что у меня с головой, а? Лет двадцать пять. Замуж девке пора, а она засела в деревне. В тридцать опомнится и поскачет клеить ногти и ресницы. И расталкивать более юных претенденток.
  Дорога ни к черту, яма на яме! Ещё засыпано кое-где кирпичом или каким-то строительным мусором... Я покатился задом обратно в сосняк, спрятал машину в кустах, и дальше пошёл пешком. Хотя наверняка мотор было слышно. На улице четыре дома, крайний светится. Должен быть ее. Забор-штакетник, низкая калитка. Просто не дом, а мечта маньяка. Сбоку яблоня, свесившаяся в сторону дома. Да, ее дом, эту яблоню и забор я тоже на фотках встречал. Застеклённая веранда, дверь приоткрыта. Никаких машин поблизости нет. Надо войти, убедиться, что она одна в доме. Если не одна, не знаю... надо это как-то заканчивать, в любом случае. Из дома доносилась негромкая музыка. Может, она и не слышала мою машину. Ну что за беспечность, а?! У черта на куличках живёт, одна, дверь открыта, музыка играет. На дворе ночь. Идиотка! Все для тебя, родной, все для тебя.
  Я тихо поднялся по ступенькам. На крыльце было темно, окно веранды занавешено, но за занавеской свет. Можно было просто войти, но я побоялся, что она испугается и начнёт орать. А если она не одна? Паника ни к чему. Поэтому постучал.
  - Заходи! - Раздался женский голос.
  Я медленно открыл дверь и вошёл. Уверенным движением достал из-за пазухи пистолет с глушителем, и не целясь выстрелил в сидящую на диване девушку. Она захрипела, схватилась за живот и сползла на пол. Я подошёл и сделал контрольный в голову. Вот и все.
  Да нет, мы же не в кино. У меня нет пистолета с глушителем. Я открыл дверь, вошёл и уставился на Имани. Нет, не на неё, а на всю эту картину сразу, которая открылась моему взгляду. В первые секунды надо было принять решение как действовать дальше, но я завис. Старый диван, накрытый зелёным пледом. Девушка. Сжатые колени, на которых что-то лежит, в руке неё отвёртка. На полу у ее ног примостились две собаки. Море голубых глаз. У собак четыре, и у неё два. Платье такое же голубое как глаза. Дохрена голубого... Много времени спустя я вспоминал эту картину и размышлял, от чего же так растерялся. Поначалу думал, дело в собаках. Я не ожидал, что их будет две, и что все это будет сразу в одном месте с ней. Хотя ведь я подозревал, что у неё есть собака... никто не лаял, когда я подошёл к дому, вот я и расслабился. Если я выстрелю в неё нейтрализатором, собаки могут броситься на меня. Это будет не здорово. Нейтральник не делает несколько выстрелов подряд. Однако дело было не только в собаках. В первый момент мне показалось, что это не она. Я сомневался буквально несколько секунд, но они растянулись так, будто я спорил с собой вечность. "Это не она! Да нет, она... нет! Сестра? Перепутал дом? Но вроде похожа... не может быть, чтобы в соседних домах были похожие девушки. Она? Черт, что-то не так... " Девушка была похожа на фото, но одновременно не похожа. Я не мог понять чем. Взгляд был старше что ли. Моя ровесница? Не мог же я лажануться на десять лет! Впрочем, я сам нафантазировал ее возраст, я не помнил, какой стоял в ее досье. В сущности это было не важно, хотя не профессионально забыть такую деталь. Она была девушкой и женщиной одновременно. Может для фоток в бложик она красилась, прихорашивалась, делала специальное выражение лица. Поэтому я растерялся. В досье была фотка из паспорта, на таких вообще человека сложно узнать. Но что-то ещё было в ее внешности странное, чего не разглядишь на фото. Она была... живая. Другого слова я бы не смог подобрать. Живая! И я просто ничего не мог с этим поделать.
  - Ты не Егор? - Удивлённо спросила она и убавила громкость на радиоприёмнике.
  - А ты не... - Я чуть не сказал "Имани", но вовремя спохватился: - Нет. Я не Егор.
  Разум начал возвращаться. Егор? Она кого-то ждёт?!
  - Блин... - в сердцах бросила она и поникла. Но тут же вспомнила обо мне:
  - А что вы хотели?
  Очень хороший вопрос незнакомцу, который вламывается под покровом темноты в дом одинокой девушки. А что я хотел? Так... Черт, а что я хотел?!
  - Я... кажется заблудился. Увидел свет.
  - Куда вам надо?
  Я назвал ближайший город.
  - Я вам покажу как выехать. - Она стряхнула с колен на диван то, что у неё лежало, я разглядел, что это разобранная вилка от розетки, и поднялась. Маленькая, мне по плечо. Собаки тоже поднялись вместе с ней. Возможно, она так беспечно себя чувствует из-за собак. Я не смог понять, что это за порода. Светлые, с пронзительными голубыми глазами, довольно крупные.
  - Хорошие у вас собачки, - заметил я. - Не кусаются?
  - Нет. - Она улыбнулась, потрепала собаку по голове. - Это хаски, они очень дружелюбные.
  Точно, хаски! Собаки с голубыми глазами. Лайки... хотя эти на лаек не похожи. Может просто окрас необычный.
  - Вы любите собак? - Спросила она, надевая стоптанные босоножки.
  - Не особо... у меня их никогда не было.
  - Ну все, я готова, идём.
  Она совсем другая, совсем не такая, как я себе ее представлял. Деревенская девочка... в смысле, девушка. Женщина. И девушка, и девочка, и женщина. Какая-то миражная. Лёгкое короткое платьишко на бретельках.
  - Накинь что-нибудь, прохладно же. - Вырвалось у меня. И я просто обвалился от этой фразы... что за... мне стало так неловко, с чего это я ее на "ты"?! Но она не обратила внимания на мой конфуз. Послушно сняла с крючка у двери безразмерную кофту и надела.
  Все складывалось отлично. Я убедился, что она в доме одна. Сейчас отъеду, потом вернусь, понаблюдаю. Если никто к ней не придёт, можно будет без суеты заканчивать. Заодно подумаю, как быть с собаками. Если она их на улице оставляет на ночь, можно будет спокойно заняться ими, а потом уже идти за ней. Сейчас при собаках все равно бесполезно что-то делать, я не знаю, как они среагируют. Не хочется быть покусанным. Надо бы выяснить, что за Егор и придёт ли он сегодня, но такие вопросы будут звучать подозрительно.
  Мы вышли на улицу.
  - У меня закончился бензин. Сейчас можно где-то здесь найти? - Спросил я. Голос в голове кричал "Идиот! Зачем?! Что ты несёшь??".
  - В посёлке нет заправок. Только на шоссе, ближе к городу. Ну... не знаю, можно кого-то попросить съездить. Я почти никого из местных не знаю. - Неуверенно пробормотала она.
  Я стоял и молчал. Ну, и что дальше? Зачем ты вообще это ляпнул, Артём?
  - Меня зовут Артём. - Да я просто какая-то говорящая голова сегодня. Без мозгов.
  - Меня Ирина.
  Мы стояли на тёмном крыльце, в полуметре друг от друга. Я не хотел уезжать, и она не хотела, чтобы я уезжал. И мы оба это знали.
  - Тебе здесь не страшно одной? - Спросил я.
  - Не знаю... нет. - В ее голосе было что-то детское и покорное.
  - У тебя вилка сломалась?
  - Вилка?!
  - Ну... что ты там крутила отвёрткой?
  - А, розетка!
  - Розетка? У тебя вилка была.
  - Это вилка называется? - Она рассмеялась. - А я искала в интернете "как починить розетку".
  - Идём, я быстро сделаю ее.
  Она легко согласилась.
  Мы вернулись в дом. Я сел на диван и собрал обломки от старой вилки, которые она раскидала по дивану.
  - А к чему ее подсоединить? Провод где?
  - Сейчас принесу! - Она убежала на улицу. Собаки остались сидеть на пороге. Впрочем, делали вид, что меня нет. Я спокойно рассматривал картину на стене. Видимо, мазня какого-то местного умельца. Горы, лес, охотничья собака. Спокойно рассматривал?! Внутри у меня была паника! Что за хрень происходит?! Что я тут делаю?! Почему я так разговариваю с ней?! Как выпутываться? Прикрутить вилку к проводу, потом достать нейтрализатор и выстрелить в девчонку?! Блядский личный контакт, вот об этом и предупреждал всегда Власюк... я поплыл...
  Она вернулась, таща облезлый металлический механизм, в котором я с трудом угадал насос для воды.
  - Сегодня звонила мастеру из деревни, прождала весь день. Эти алкаши местные обещают и тут же забывают...
  - Это который Егор?
  - Ага. Будешь чай? - Она бросила на диван эту ржавую железяку. - А хочешь суп? Я варила сегодня собакам куриный суп... ой... ну в смысле - он нормальный, просто я не ем супы, только для собак иногда варю.
  Она села на стул возле стола и расхохоталась. Я прикусил губу, чтобы тоже не рассмеяться.
  - Что я несу... извини. У меня ещё печенье есть. Будешь?
  - Я буду собачий суп. - Согласился я.- Кстати, ты не куришь? У тебя сигарет нет?
  - На подоконнике пачка и пепельница, можешь тут курить.
  У меня внутри возрадовался никотиновый монстр. Да-а! Неужели?! Я отодвинул занавеску. Пачка "Парламента". Схватил сигарету, полез в карман за зажигалкой, нащупал нейтральник... нащупал зажигалку.
  После первой затяжки ощутил, что такое счастье. Вторая уже пошла как обычно.
  Имани достала из холодильника кастрюлю, налила суп в глубокую тарелку и поставила в микроволновку. Собаки по-прежнему безучастно лежали у входа, не обращая внимания на манипуляции с их законной едой. Какие умные собачки! Любимый пёс Власюка слюнями исходил и бился у стола в голодной агонии, если в доме начинали шевелить пищей.
  Имани налила из кувшина-фильтра воду в электрический чайник, стала доставать из навесного шкафчика чашки, чай, сахар. Я наблюдал за ней, выпуская дым и думал, ну какая же она Ирина? Она же Имани! В ней слишком много жизни для обычного человека, которого можно называть Ириной. А этот ее никнейм из блога - это таинственное мягкое слово - она как раз и есть. Когда я говорю "жизнь", я не имею в виду, что она была активной, суетливой, энергичной, нет. Это что-то другое. Волны какого-то то ли света, то ли тепла вокруг неё. Боже, что же с ней такое?! Что же с ней не так?!... как мне себя вытащить из этого ее плена?! Я отложу все. Потом, потом. Мне некуда спешить. Один вечер ничего не изменит. Сейчас я чувствую, что отдыхаю. Мне это необходимо. Передышка. Тепло. Этот дом, она, собаки. Все это голубоглазое...
  Я докурил и взялся за отвёртку. Мы не разговаривали с Имани, и почему-то это не казалось странным. Мне было хорошо. Спокойно. Так спокойно... моя голова опять сама произнесла:
  - Закрой дверь, тянет с улицы.
  Она что-то сказала собакам, они нехотя переместились к стене, освобождая проход, и закрыла дверь. Меня посетило необычное ощущение, что я уже давно живу здесь, в этом доме, с ней. И здесь моё место. Это ощущение было таким сильным, громким, что заполнило меня всего, вытеснив все другие мысли. И я ему отдался. Я возьму себя в руки. Вскоре. Через какое-то время. Но не сейчас. Однажды мне попалась книжка одного раскрученного психолога. Там он писал, что нужно уметь жить в настоящем моменте. Именно эта способность делает человека счастливым. Я не мог понять - как это. Но понял сейчас. Прошлого и будущего не существует. Ты просто здесь. В этой точке пространства и времени. Ни тревог, ни забот, ни размышлений. Ты растворен, перемешан с воздухом, которым дышишь. Одно целое со всем миром. У меня чуть не вырвалось: "Кажется, я понял, почему ты сюда переехала". Я же не должен ничего о ней знать! Эй, не расслабляться! Если она заподозрит...
  И вдруг показалось, что можно ей все рассказать, как есть... вот тут я себя притормозил. Стоп! Это что вообще с моей башкой творится?! Ирина, ее зовут Ирина, запомни, не ляпни "Имани"! Ты ничего не знаешь про этот ее бложик!
  - Ирина! - Произнёс я, чтобы приучить свой предательский язык к ее имени.
  - Что?
  - Я сделал вилку, все должно работать. Если, конечно, этот динозавр вообще ещё может работать.
  - Завтра проверю, спасибо!
  - Давай сейчас проверим включится или нет.
  - Да оставь, потом... все готово, иди есть.
  Она поставила на стол тарелку супом, налила чай. Мне было немного неловко, но я и правда с самого утра ничего не ел. Тем более забыл давно, что такое домашняя еда. Надо будет в благодарность купить ей шампанское и конфет каких-нибудь... Господи, Артём, вспомни зачем ты приехал, какое шампанское... Нет, ну зачем опять я об этом вспомнил, а?!
  Имани схватила насос и понесла его на улицу. Я даже не успел сообразить, что нужно бы ей помочь, железяка довольно тяжёлая.
  Ее долго не было. Я успел съесть суп, позавидовав ее собакам. Девочка умничка. Хотя мне с голодухи наверное любое варево показалось бы шедевром кулинарного искусства. Следовало бы побеспокоиться о том, почему ее так долго нет, все-таки я в стане врага, если так посудить. Но в голове моей была сплошная вата и клубился туман.
  Она вернулась, радостная. Заявила, что насос работает. Сделала себе кофе и села на стул.
  - Как зовут твоих собак? - Спросил я.
  - Мальчик Дин, а сука Има.
  - Има?
  - Имани. Но как-то само собой сократилось до Имы.
  Вот так номер. У неё ник в интернете как кличка ее собаки.
  - Была ещё третья собака, Блейд. Но она погибла.
  - С тремя собаками не страшно.
  - Они совсем не охранники. Просто плюшевые мишки, игрушки. Я люблю кода рядом животные. Может быть весной заведу кроликов или козочку.
  - Ты странная, -усмехнулся я.
  Она принялась воодушевлённо рассказывать о том, какие умные козы, и как их можно легко обучить разным трюкам. Я слушал с блуждающей улыбкой. Курил, пил чай. И наслаждался картинкой. Голубые глаза, в которых плещется что-то тёплое, иногда согревая меня. Ее тихий голос, завитки волос, выбившиеся из-под заколки.
  У чая был странный привкус. Но я бы не поверил, что она может мне навредить. Я стал совершенный дурак. Однако заставил себя спросить, как можно беспечней:
  - Очень вкусный чай, что в нем?
  - Приворотное зелье. - Она широко улыбнулась.
  До сих пор в ней было что-то детское, наивное, это не давало мне думать о ней как о женщине. Ее близость держала меня в тонусе, изменённом состоянии, но это не было связано с сексом. У меня и в мыслях не проскальзывало ничего такого. Да, скоро ночь. И она не прогоняет меня. Если бы она оставила меня ночевать в своём доме, я бы не видел в этом сексуального подтекста. И не притронулся бы к ней. Пусть она говорит, смеётся, тонкой ручкой держит кофейную ложку. Я наслаждался тем, что смотрел на неё, я был растворен в этом. Но от фразы "приворотное зелье" меня почему-то бросило в жар. Как будто это зелёный свет? Я опустил глаза, смущённый как мальчишка. Она не заметила и как ни в чем не бывало продолжала ворковать:
  - Это просто мускатный шалфей. Я выращиваю его в саду. Вернее... я просто нашла его там, он уже рос. А потом узнала что это шалфей. Знаешь, если внести охапку его цветов и положить в доме, аромат такой сильный, что становится отвратительным! Как будто... ну знаешь, как будто рота солдат зашла после пробежки и развесила повсюду свои носки! - Она расхохоталась. - Ты можешь себе это представить?!
  - Чай с носками, - я тоже засмеялся, забыв свою минутную растерянность, - ты прям хозяюшка!
  Имани бросила собакам печенье. Одна тут же схватила, другая недовольно зарычала на коллегу, но печенье не отняла. Мне показалось, что рычал кобель.
  - Они не дерутся? - Спросил я.
  - Кобели с нормальной психикой обычно не проявляют агрессии к сукам. - Сказала она и бросила ещё одно печенье. Снова сука успела перехватить первой. На этот раз кобель просто отвернулся. - Конечно, если кобель подчиняется командам хозяина, и хозяин прикажет ему напасть, он нападёт. Но ему придётся переступить через свои инстинкты. Мне кажется, очень жестоко заставлять собаку делать то, что против ее природы. Это ее разрушает...
  Она смотрела на своих собак, а я на неё. Мне больше не было смешно.
  - Почему ты не испугалась меня? - Спросил я. - Когда я вошёл. Почему ты не испугалась? Ты здесь одна, ночь...
  - Мы тоже животные. Вероятность того, что мужчина с нормальной психикой нападёт на женщину близка к нулю. Маньяки встречаются очень редко.
  - Вор, наркоман. Просто какой-нибудь маргинал. Ты слишком беспечна!
  - Не больше, чем женщины в больших городах, которые возвращаются по вечерам с работы. Скорее даже меньше. Но мне нравится, что ты беспокоишься обо мне.
  Она смотрела мне в глаза, внутрь меня. Было трудно, даже больно это выдержать, но я не отводил взгляд. Будто она видит меня голым, без масок. И это было как секс, только круче... Все это было круче. Все, что происходило со мной в последний час. Или два. Я больше не чувствовал времени.
  - Это все странно, - пробормотал я. - То, что я здесь с тобой... то как мы говорим... мне незнакомцы. Но я будто всегда тебя знал.
  - Тревожный признак, - по губам скользнула усмешка. Когда она успела так измениться? Глаза снова стали взрослыми. Девочка исчезла. Опять зелёный свет? Расстояние между нами стало каким-то слишком мучительным. Я прошептал:
  - Сними платье.
  Она поднялась, сняла платье и бросила его на стул. На ней больше ничего не было.
  - Иди ко мне.
  Подошла. Тихая и покорная. Иначе и быть не могло. Я обнял ее и прижался лицом к ее животу. Чувствовал, как подрагивает ее кожа.
  Вспомнилось, как моя жена в первый раз испытала оргазм. И как изумлённо сказала: "Так вот зачем люди занимаются сексом...". Сейчас я целовал тело Имани, и в пустой моей одуревшей голове была только одна мысль: - "Так вот зачем люди занимаются сексом..." Все те душные жаркие ночи, яростная погоня за кратким всплеском наслаждения - это было не то, не то! Не так... Бессмысленно!
  Руки Имани обняли мою голову, и я рассыпался на тысячи звёздочек от счастья. От ее ответа. Я притянул ее и посадил себе на колени. Прижал к себе так крепко, что, наверное, ей стало больно. Ее голова на моем плече. Я бы не шевельнулся, если бы она уснула. Убаюкивал ее всю ночь. Но она не хотела спать. Тёплые губы с запахом кофе... Она дрожала, но и от холода тоже. Я оторвался от неё, потянулся за платьем, помог ей надеть. Она прятала глаза, не смотрела на меня. Я целовал ее плечи, спуская бретельки только что надетого платья. Оно соскальзывало, я снова надевал, Има улыбалась, потом начала смеяться.
  - В комнате теплее, - прошептала, обхватила моё лицо руками: - мне так нравится целовать тебя...
  - Тревожный признак, - парировал я, нехотя увернулся от ее губ. - Ты же замёрзла, ну остановись...
  - Тревожный признак... - согласилась она. И наконец-то посмотрела мне в глаза. Я убрал ей за ухо прядь волос. Так мы и сидели какое-то время, смотря друг на друга. И снова от ее взгляда мне стало почти больно. Слишком сильное чувство, оно во мне не помещалось.
  - Ладно, идём. - Она поднялась, взяла меня за руку и повела за собой. Мы вошли в тёмную комнату. Там действительно было тепло. Пахло ромашкой и может полынью. Я ничего не видел, просто шёл за ней. Мы упали на кровать, зарылись в толстом одеяле. Я совсем забыл про одежду, пришлось снова распутывать руки Имани и вставать, чтобы раздеться. Когда я нырнул к ней обратно, она была уже тёплая, даже горячая.
  - А я все-таки надеялся, ты дрожала от того, что хочешь меня, - хохотнул я.
  - Стонала от того что ты едва не сломал мне ребра, - отозвалась Имани, снова уютно устраиваясь в моих объятиях.
  - Я хочу тебя защитить... - вырвалось у меня.
  - Я не такая беспомощная, как тебе показалось, - прошептала она. - Почему мы говорим сейчас, а? Ну что с тобой, целуй меня снова...
  И мы перестали говорить.
  На улице начало светать, когда мы заснули. У неё уже не было сил даже полностью сползти с меня. А может, я не дал ей. Я помню только, что держал ее за руку, когда засыпал. И боялся отпустить.
  Утро было как тяжёлое похмелье. Будто всю ночь мой мозг ворошил ситуацию, вместо того чтобы отключиться и видеть сны. Первая же мысль, которая проснулась вместе со мной была "ещё не поздно все исправить". Ничего же не случилось! Я ничего не испортил. Просто отвлёкся от задания. Позволил себе отдохнуть и расслабиться. Так что все идёт по плану. Девушки рядом не было, но из соседней комнаты раздавался тихий звук радио и стук посуды.
  Я вскочил, не давая себе опомниться, надел брюки. Куртка валялась рядом с кроватью, на моей стороне. Очень опрометчиво, ведь там нейтральник и девушка могла найти его, пока я спал. Я быстро нашёл себе оправдание и тут - вряд ли она видела когда-нибудь подобные штуки и могла понять, что это такое. Нет, ну ладно, согласен, я облажался. Сказывается усталость. Сомневаюсь, что кто-то безупречен. Просто помалкивают о таких проколах в своей практике.
  Нейтрализатор был на месте. Просто не раздумывать, ни секунды себе больше не давать, пойти и сделать дело. Оденусь потом. Я засунул нейтрализатор в задний карман джинсов и босиком пошёл в прихожую, или кухню... В общем, туда, где мы вчера сидели. Открыл дверь. Комната была наполнена солнечным светом. Каким-то кружевным, радостным. Он пробивался сквозь листву яблони у окна. Все это уже было, было. В бабушкином деревенском доме я, пацаном, выбегал на террасу по утру и ловил руками такое же кружевное солнце. А потом пил тёплое ещё молоко из банки. Бабушка ругалась, не пей сырое молоко, мать запретила, но каждое утро все равно оставляла его на столе. Наш с ней маленький заговор против цивилизации и моих городских родителей.
  Има что-то варит на маленькой плитке у окна. Кружевное солнце запуталось в прядке волос. Волосы небрежно собраны на затылке. Тонкая обнажённая шея. Слышала, как я вошёл, но не обернулась. Замерла. Я не могу пошевелить рукой. Не могу достать нейтрализатор. Она как мечта из туманной юности. Она как мать моих детей. Что-то архетипичное, древнее, не позволяет мне... что она там говорила про кобелей и сук? Инстинкты... сложно переступить через твои инстинкты. Ты целовал ее ночью и теперь она быть может мать твоих детей. Нельзя убить ее.
  Она обернулась. Ну и все, я конечно не смог. Момент упущен. Я... просто отложу это. Отложу думать об этом.
  Ее взгляд, уже знакомый - и сразу тоска по ней. Эти два метра между нами - так много. Я бы ее обнял - дотронулся до неё, снова почувствовать ее тепло. Но ее глаза меня остановили. Где та вчерашняя милая девочка?!
  - Сделать кофе? - Спросила она. Мне показалось, она очень бледная.
  - Ну... да. - Я растерялся от ее холодности. Не должно быть так, мы же всю ночь...
  - Я варю собакам еду. Человеческая у меня кончилась, схожу попозже в магазин в посёлке.
  - Я могу привезти что скажешь, у меня машина недалеко.
  - А когда ты уезжаешь?
  Взгляд ждущий и нетерпеливый. Какая-то нервозность во всем ее теле. Черт, да она хочет от меня избавиться... я почувствовал себя студенткой, которую любовными речами соблазнил опытный ловелас, а утром хочет поскорее выпроводить. Какое необычное ощущение! Я хохотнул.
  - Что? - Недоуменно нахмурилась она.
  - Ну... когда мне уехать?
  - Я не знаю. Когда тебе надо?
  - Что с тобой? - Мягко спросил я. Мне бы подойти и дотронуться до неё, все бы сразу вернулось, она бы стала прежней, но ее глаза не пускали меня ближе. И я не решался. - Ты жалеешь о том, что было?
  - Нет. - Ровно ответила она.
  - Мне бы хотелось побыть с тобой какое-то время. День или два.
  Она молчала, будто раздумывая. Будто раздумывая чтобы мне такое сказать, чтобы я побыстрее свалил. Да что с ней стало-то?!
  - Ладно. Я понял. У тебя, наверное, какая-то своя личная жизнь. А я вот так вторгся... прости. Я уеду. Хочешь, уеду сейчас.
  Она молчала, отвела взгляд. Напряжена все так же. Я ее раздражаю. Вот черт, бред какой-то... я вернулся в комнату, оделся. Что я сделал не так? Может она узнала каким-то образом зачем я здесь? Но тогда она бы просто сбежала... Ладно, прочь отсюда.
  Я вышел в кухню. Она неподвижно стояла, глядя куда-то вбок.
  - Я тебя чем-то обидел? Ну посмотри на меня.
  - Нет.
  - Ты точно хочешь, чтобы я ушёл?
  Она устало вздохнула.
  Все понятно. Я обулся и вышел. Воздух пах лесом и свежестью. Я себя ощущал, как зомби. Просто переставлял ноги в сторону своей машины, а в голове пустота. Только ожидание - вдруг остановит? Догонит? Я ее ненавидел.
  Только проехав лес и выезжая на шоссе, я стал приходить в себя. Что это было вообще? И почему я уехал? Мне все равно придётся возвращаться, я не могу ее оставить живой. Теперь, после этого ее закидона, будет конечно проще. Вот же сука! Может просто уехать? Сказать, что я не нашёл ее. Но тогда кто-то другой ее найдёт. Вдруг это будет больной на всю башку садист типа Минаева? О-о, Артём, да ты просто акт милосердия намерен свершить, как умело ты себя уговариваешь! А как мне ещё это сделать, как?!
  Увидев знак с названием "Перепелицы", я вспомнил, что на карте так обозначался маленький городишко. Завернул туда. Остановился возле кафе с названием "Кафе". Сел у окна. Снова это кружевное солнце сквозь листья. Снова это томящее воспоминание о детстве, когда все было легко и просто. Жизнь была просто жизнью. И тут же воспоминание об этой девке. Она как символ чего-то утраченного, какой-то невинности или черт знает чего... почему так? Как это может быть связано? Я прикрыл глаза. И пришло чёткое понимание - это все, чего я хочу. Кружевное солнце, она, стоящая на кухне, жужжание шмеля в окне. Банка тёплого молока на столе. И жизнь просто жизнь... Тишина.
  Господи, я схожу с ума. У меня есть жена и ребёнок. У меня есть моя жизнь. И это все... почему это все кажется теперь таким не настоящим?!
  Неспешно подошла официантка. До меня донёсся тонкий аромат того, что она вчера пила. Наверное, вино. Или какую-нибудь фруктовую наливку. Но точно там был алкоголь.
  Я попросил кофе и яичницу. И сигареты. Тут можно было курить, стояли пепельницы. Цивилизация ещё не дошла в это богом забытое место, какое наслаждение.
  Аппетита не было, но я знал, что надо поесть. Иначе я войду в штопор, когда у меня не будет аппетита несколько дней, этот нервняк мне ни к чему. Ковырялся в тарелке, вяло запихивая в рот колбасу и яйца.
  Пытался вернуть свои мысли в нормальное русло. Вспомнил жену и Анютку. Я давно их не видел. Я соскучился. Нет, черт... какое же все ненастоящее! Что со мной творится?! Моя дочь - настоящее. Самое настоящее, что есть в моей жизни. Это все - ради неё.
  Где же я свернул не туда? В какой момент моя жизнь стала такой? Счастье больше не имеет значения. Только долг. Только ответственность. Только масса каких-то ложных лозунгов, на которые удобно опираться, чтобы хоть как-то оправдать ту мусорную кучу, в которую превратились мои мечты. Да это просто кризис среднего возраста, чувак.
  Вдруг вспомнилась та мысль, что охватила меня, когда я сегодня увидел Имани. "Мать моих детей". Эту мысль вызвала какая-то странная иллюзия. Будто я совсем юный, и не было ещё ничего. Все впереди. Я только на пороге настоящей жизни! Имани девочка из мечты. Обещание счастья. Всего настоящего. Что это было вообще?! Я называю ее девчонкой, да ведь она примерно моя ровесница! Какая она девчонка?! Кажется, у неё есть ребёнок или дети, я что-то такое встречал в ее записках в интернете. Может муж есть. У нас уже ничего впереди нет, все уже было. Мы просто обломки... я точно. А она... у неё вообще больше нет будущего. Никакого. Так или иначе, с ней все решено. Не я, так другой. Мы просто фишки в игре. Силы намного более мощные чем наша личная воля управляют нашими жизнями. И... да, это акт милосердия. Это нужно сделать мне. Не хочу, чтобы кто-то мучил ее. Это все, что я могу для неё сделать.
  Я рассчитался с официанткой, спросил где тут рынок или магазин. Здесь даже был небольшой супермаркет. Я заехал туда. Купил несколько пакетов собачьего корма и целую тележку человеческой еды. Загрузил все это в багажник, сел за руль и уставился в пустоту. Что дальше? Что мне нужно в городе? Включить телефон, позвонить жене. Я уже дней пять не выходил на связь. Нет. Нет-нет-нет, не сейчас. У меня были другие женщины, дело не в чувстве вины. Просто... пока я здесь - я здесь. Я позволю побыть себе немного плохим мужем. И отцом. И всем остальным. Ради себя. Я запутался, я все делаю сейчас не правильно, но почему-то внутри впервые за много лет - что-то типа... гармонии? Что-то типа жизни.
  Ну, поехали, Артём.
  Я остановил машину поближе к дому. Решимость моя утихла. Что если она прогонит меня? Может у неё кто-то есть? И она сейчас не одна.
  Мне следовало думать о другом. Это всего лишь лёгкое развлечение. Одна ночь ничего не значит. Каждый час промедления будто уводил от моей привычной жизни. Пока я ещё не далеко, только свернул - один шаг и вернусь. Достану нейтрализатор и засуну сантименты куда подальше. И вот я снова прежний. Чем дольше я оттягиваю, тем тяжелее будет вернуться. Промедление разрушает мою жизнь. Я будто физически ощущал, как время тычет сквозь пальцы, как его становится все меньше. Есть некая точка невозврата. Это почему-то возбуждало. Иногда мне снились странные сны про время. Что-то простое. Например, я школьник, сижу за партой и спешу дописать контрольную. Учитель подходит, чтобы забрать тетрадь, мне остаётся совсем немного, я так спешу! Учитель все ближе... и вот это уходящее время, которое я судорожно пытаюсь ухватить, успеть! - оно почему-то приводило к возбуждению. Сексуальному. Я просыпался, ощущая толчки в животе.
  Сейчас я чувствовал время точно так же. Время и расстояние это одно и то же. Ты движешься по дороге, но одновременно и по времени. Ты можешь идти быстрее или медленней - ты можешь управлять временем. Я свернул со своей дороги на тропу в тёмный лес. Я могу заблудиться. Но пока ещё - нет. Пока я могу вернуться. У меня ещё есть... время.
  Я вышел из машины и пошёл к ее дому. Калитка открыта, но на входной двери навесной замок, какой-то старинный. Может это знак, что я везде опоздал. И к ней, и к своей прежней жизни. Может, это знак что закрыты уже все пути?
  Да что с моей головой?!
  Я сел на ступеньках. Вернётся же она когда-нибудь. День перевалил на вторую половину. Осеннее солнце все ещё грело. Я прикрыл глаза. Было так спокойно. Так спокойно, как может быть никогда и не было... как будто я умер.
  - Просыпайся, - мягкий шёпот. Я открываю глаза. Она улыбается. Сидит рядом со мной.
  - Ты вернулся.
  Она больше не прогоняет меня. Она мне рада. Я тоже улыбаюсь.
  - Я привёз тебе еду. И твоим собакам. В машине.
  - Хорошо.
  Собаки конечно же рядом с ней. Мне не нравится, как они смотрят на меня, но я почти не обращаю на это внимания. Просто странные голубые глаза, это необычно, да и только.
  Мы идём к машине, выгружаем продукты, приносим домой. Я как в тумане. Я так счастлив, что она мне рада!
  Может, я все ещё сплю. Но об этом тоже не хочу думать, чтобы не проснуться. Пусть это продолжается. Дома Имани разбирает продукты, кормит собак, заваривает нам чай в прозрачном чайничке. Я просто сижу на диване и с дурацкой улыбкой смотрю на неё. Иногда она тоже смотрит на меня. Ни следа утреннего холода. Мы не разговариваем, это лишнее. Она садится мне на колени, я обнимаю ее. Целую. Лишь бы не проснуться. Надо быть спокойным, чтобы не проснуться. В снах так бывает - стоит впустить в себя громкие эмоции - и вот ты уже лежишь с открытыми глазами и смотришь на фонарь в окне.
  Я хочу ее, но все и так слишком хорошо. Просто целовать ее. Она идёт делать чай. Мне трудно ее отпускать, но пусть делает, что хочет. Она рядом - уже хорошо. Приносит мне чашку. Я отрицательно качаю головой.
  - Я весь день собирала эти травы, ну выпей же. Это чермина, она цветёт всего лишь пару дней и только в эти дни ее можно собирать. - Просит она. - Понюхай, как он пахнет.
  Я послушно нюхаю чашку. Пахнет полынью. Она ложится на диван, голову укладывает мне на колени. Что-то тихо рассказывает про травы, про своих собак. Я пробую чай, чтобы не огорчать ее. Он горьковатый на вкус, но к счастью, она не пожалела сахара. По мне так все эти травы одинаковые, вчера был точно такой же, просто без горечи. Выпью любую отраву из ее рук, лишь бы скорей целовать ее снова.
  - Почему ты вернулся? - Ласково спрашивает она.
  Я пью чай мелкими глотками, и не знаю, что ей ответить. Да и лень отвечать. По телу расползается какая-то нега. Сидел бы так вечно, ощущая тяжесть ее головы на своих коленях.
  - Почему? - Не отстаёт она.
  - А почему ты прогнала меня сегодня утром? Что с тобой было, откуда такие перемены?
  Она вздохнула. Я думал, она промолчит, но через некоторое время ответила:
  - Мне же было страшно, пойми.
  - Чего это?
  - Я же не железная. И не такая сильная, как кажусь.
  - Я знаю, - ласково прошептал я. - Но не надо бояться того, что произошло.
  - Да не это... Когда у тебя за спиной тот, кто хочет убить тебя - это... ну страшно, понимаешь? - Пробормотала она таким беспечным рассеянным тоном, что до меня не сразу дошло... а когда дошло, вся кровь прилила к лицу. Сердце бешено заколотилось. Чашка выскользнула из руки, ударилась о голову Имани, а потом упала на пол. Имани даже не вздрогнула. Только скривилась и вытерла рукой мокрый висок. А потом поднялась и посмотрела на меня. Совершенно спокойно. Просто леденяще спокойно!
  Меня будто парализовало. Я думал, это от шока, неожиданности, но тело действительно стало каким-то ватным. Сердце, которое билось как бешеное секунду назад, стало замедляться, замедляться, замедляться... Смогу ли я пошевелиться?! Мне страшно было даже проверять.
  - Что-то в чае... - Догадался я. Это онемение в теле расползлось и на мои чувства. Почему-то не было страшно. Даже какое-то облегчение. Будто это конец длинного трудного пути. Проще покориться...
  - Ты меня отравила... зачем... - пробормотал я. Она осторожно уложила меня на диван. Голова стала меньше кружиться, но я понял, что подняться сам уже не смогу.
  - Я не стал бы... тебя убивать. Не стал бы...
  Она села на корточки и какое-то время бесстрастно разглядывала меня.
  - Сердце постепенно перестанет биться, и ты умрёшь. - Сказала она. - Если сейчас заснёшь, умрёшь ещё быстрее.
  - Ты ошиблась... я хочу тебя защитить. От того, кто придёт после... сделай что-нибудь. Ты ошиблась, Има... Хотя...
  Нужно было найти слова, чтобы заставить ее помочь мне, но мне не хватало адреналина. Чего-то такого, что заставляет бороться за жизнь. Не хватало страха. Апатия, перерастающая в покой... Что за благословенный яд? Всем бы так умирать, когда придёт их время. Эй, ну надо же бояться, эй!...
  Она смотрела на меня, а я думал о том, что теперь не надо беспокоиться о старости, и о болезнях, которые длятся годами. Я никогда не буду валяться парализованный и гадить под себя, как мой дед. Ну стану маразматиком, как прабабушка. Оказывается, где-то в глубине души я всегда боялся этого! С затаённым ужасом ожидал закат своей жизни и все что он несёт. Это будто ты едешь в поезде. А конечная станция - это боль, распад и тлен. Ты едешь туда по красивым долинам, мимо радостных поселков и городов, молодых улыбающихся лиц. Но всегда помнишь - куда ты едешь. Теперь мне не надо беспокоиться о конечной станции. И не надо ломать голову что же делать дальше. Не надо убивать ее. Я вспомнил о дочери и жене. Подумал, что уместно будет вспомнить о них на последок. Такие правила. Но не ощутил сожаления. Теперь не важно, что я плохой человек, предавший всех своих близких ради одной ночи с незнакомой женщиной. Ведь это искупление, не правда ли? То, что я сейчас умираю. Расплата за мою ошибку. И искупление за всех тех, кому я принёс смерть. Теперь я такой же как они. Меня тоже убили. И искупление за то, что несколько часов в своей жизни я был счастлив. Быть может, это самый большой мой грех. Получить дар, которого я не заслуживал.
  - Ты на меня не злишься? - Спросила она. - Совсем не злишься?
  - Нет...
  - Почему? Ты умрёшь сейчас. Ты ещё не понял?
  - Так даже лучше. Все бессмысленно. Я бы... без тебя все равно уже не смог.
  - Как высокопарно... Но зря это ты, у меня нет противоядия. От этого вообще нет противоядия.
  - Это точно...
  Я прикрыл глаза. Интересно, что будет дальше. Почувствовал ее руку на своих волосах.
  - Это хороший яд... - пробормотал я. - Хороший конец.
  - Ты идиот... почему тебе не страшно? Сам себе яд...
  Она коснулась пальцами моих век. Поцеловала меня в лоб. И прошептала:
  - Спи.
  
  2.
  
  - Просыпайся!
  Я открыл глаза. В первый момент решил, что все мне приснилось. И это первая ночь, что мы с ней провели, а остальное дурной сон.
  Но я лежал на том же диване, в прихожей. И у меня крепко связаны руки и ноги.
  Имани была в джинсах и чёрной майке. В руке чашка, из которой я пил чай. В окно снова смотрело кружевное солнце, значит утро.
  - Что это было?! - Спросил я, пытаясь высвободиться. Руки отчаянно болели под верёвкой.
  Имани поднесла чашку к моим губам.
  - Пей.
  Я отвернулся.
  - Что, теперь боишься умирать? - Усмехнулась она. - Да пей же, это просто вода.
  - Нет... - выдохнул я, пытаясь сесть, отползти от неё подальше. Однако во рту все пересохло и пить мне хотелось отчаянно.
  - Прекрати, тебе надо попить. - Уговаривала она. - То была не отрава. От травы у тебя просто сильно упало давление, молодой здоровый мужчина не умер бы от этого. Я просто пошутила... ну и чтобы связать тебя. Ты выспался хорошенько, вот и все.
  - Ты сумасшедшая! Черт...
  - Но ты пережил такой важный опыт, разве нет?
  - Идиотка!
  - Попей, ну же!
  Она поднесла чашку, и я стал жадно глотать воду. Так сильно хотелось пить, что я даже не остановился, чтобы вдохнуть, пока не выпил все до капли.
  - Умничка. - Похвалила она.
  - Теперь развяжи меня.
  - Я не могу, боюсь, что ты убьёшь меня. Я забрала эту твою странную штуку, которой ты хотел меня застрелить, но ты же все равно сильнее меня.
  - Это нейтрализатор. Он не убивает, просто отключает на несколько часов.
  - Как же ты собирался убить меня?
  - Так не делается. Я бы отключил тебя и отвёз на пункт... в общем, есть такое место, где...
  Я осёкся. Как я мог ей такое говорить?
  - Рассказывай! Говори правду!
  - Я пытаюсь... черт. Отвёз бы в место, где тебя... где человека убивают и... делают, чтобы ничего от него не осталось.
  - Я никогда не слышала о таком. Это обычная практика? Так правительство избавляется от неугодных людей?
  - В том числе. Не всегда. Не заставляй меня все это рассказывать.
  - Ты же понимаешь, что я не смогу тебя отпустить. Поэтому можешь рассказывать все что угодно, тебе это уже не повредит. Никто кроме меня тебе уже не причинит зла. Понимаешь?
  - Ты правда сумасшедшая?
  - Нет, не думаю... - она отнесла чашку на стол. - Хочешь есть?
  - Что ты собираешься со мной делать?
  - Не знаю. Но отпустить я тебя не могу. Теперь ты злишься на меня и если я развяжу тебя, ты и сам не знаешь, что сделаешь.
  - Я тебя не трону! Я понимаю, ты просто боялась... как ты узнала зачем я здесь?
  Она взяла из настенного шкафа початую бутылку коньяка, налила себе кофе, плеснула туда коньяк. Взяла чашку и подошла ко мне. Села на коврик возле дивана. Не коврик, а какая-то там шкура была... типа овечьей. Я мог бы сейчас вырубить ее головой. По крайней мере, попытаться. Но собаки.
  Ее глаза, какие-то такие, будто я в них уже тысячу лет смотрел и знал их вот так близко. Они успокаивали меня. Делали мир тихим и тёплым. Мир, в котором не страшно жить. И умирать тоже не страшно. Я словно бабочка, приколотая к подушечке за стеклом. В пыльной старинной комнате. Забытая и замершая навек. И здесь моё место.
  Я дёрнул головой, сбрасывая наваждение. Аромат кофе и коньяка, ну вот, это уже реальность.
  - Я бы тоже чего-нибудь выпил, - произнёс я, посмотрев на ее чашку.
  - Тебе бы не помешал коньяк поднять давление. - Согласилась она. - Но я боюсь ты станешь слишком бодрым. Может, я плохо завязала тебя, и ты сможешь освободиться.
  - Ты завязала слишком крепко. Хочешь, чтобы я без рук остался?
  - Расскажи мне, как пользоваться этой штукой?
  Она достала откуда-то из-за дивана нейтрализатор.
  - Прекрати, я же и так связан.
  - На всякий случай.
  - Внизу рычажок - это предохранитель. Поверни его. А потом просто нажми на кнопку. Действует от пяти метров.
  - Хм... это как шокер?
  - Нет.
  - А как что?
  - Я не знаю принципа. Просто действует и все. Что-то с волнами мозга связано.
  - Отключает часа на два хотя бы?
  - В среднем да.
  - Я его оставлю себе.
  - Как будто у меня есть выбор. Забирай конечно. - Великодушно согласился я.
  Она пила кофе и с интересом разглядывала нейтрализатор. Я чувствовал себя как мышка рядом с разыгравшейся кошкой. Связанная мышка.
  Неожиданно она подняла на меня глаза и сказала:
  - Я хочу тебя развязать.
  Я напрягся ещё сильнее. Она что-то задумала. Снова.
  - Ну... так в чем же дело?
  - Пока не могу понять, что ты сделаешь. Вчера ты говорил, что хочешь защитить меня, но теперь ты уже не такой миляга. Ты на меня злишься.
  - Это не так...
  - Да, я вижу.
  - Я... не злюсь. Я просто боюсь тебя.
  Она хохотнула от неожиданности.
  - Так прямо сказал... ну ты даёшь!
  - Я тебе говорю правду! Все время, заметила?
  - Думаешь, я сумасшедшая?
  Я долго смотрел ей в глаза. А потом ответил:
  - Нет. Я не знаю... я ничего не понимаю. Откуда ты узнала, зачем я здесь? Когда ты это узнала?
  - Сразу.
  - И впустила меня?
  - Ты сам пришёл, я тебя не впускала.
  - Спала со мной?
  - Чтобы расслабить тебя.
  - Чушь какая... это бы не помешало мне.
  - Но ведь помешало.
  - А утром? Ты стояла ко мне спиной. Ты ведь знала...
  - Да. Но может... я хотела этого.
  - Хотела умереть?! Почему?
  - А почему ты вчера хотел этого? Просто чтобы все закончилось. И не искать выхода.
  - Из-за меня?
  - Нет.
  - Развяжи меня.
  Она поднялась, засунула в карман джинсов нейтрализатор. Глупый ход, она не успеет его достать. Пошла к столу, взяла нож. Может, нейтрализатор ей и не пригодится... нет, зарезанным, как свинья, умирать не хотелось. Я напрягся, но она просто разрезала верёвки у меня на руках. Я забрал у неё нож и разрезал узел на ногах. Руки едва слушались. На запястьях остались кровавые следы, видимо, я всю ночь проспал с верёвками.
  Она сидела рядом, не отошла, не достала нейтрализатор. Какая же дурочка... как она могла знать, что я не трону ее?!
  Я растирал запястья, тёр ладони, чтобы разогнать кровь. Делал вид, что я очень занят этим, а в голове боролись бесы. Быть может, если бы она начала дёргаться, нервничать, показывать свой страх... но она был так спокойна.
  - Прости, я не знала, что так сильно связала тебя. Давай я чем-нибудь помажу? Тебе очень больно?
  - Зачем ты меня развязала, опять хочешь умереть что ли? - Вырвалось у меня.
  - Хочешь я приготовлю завтрак?
  - Не знаю... давай. Только без этого твоего чая.
  - Вон там душ, осталась ещё горячая вода в бойлере. - Она показала на небольшую дверцу сбоку от входа.
  Я попытался подняться, но тут же упал на диван.
  - Сейчас, подожди. - Она метнулась к столу, налила полстакана коньяка и протянула мне. - Выпей.
  Я выпил в два глотка. По телу тут же разлился приятный жар.
  - Через пару минут ты будешь в норме. - Успокоила меня Имани. - Посиди чуть-чуть.
  - Ладно. Больше без фокусов, да?
  - Да...
  - У меня сумка с вещами в машине, в багажнике. Можешь принести?
  Коньяк и правда взбодрил меня. Хотя я как-то сильно захмелел сразу. Я отправил Имани за вещами, а сам пошёл в душ. Маленькая комнатка с окном во двор. Включил воду. Какой же кайф... когда я в последний раз принимал душ? Два дня назад? В какой-то другой жизни. В той жизни я умер, а теперь воскрес. Первое омовение в моей жизни. Это прям как крещение.
  Я чувствовал, как по мне пробегают горячие струи и прислушивался к себе новому. Больше не было страха. И не было сомнений. Этот опыт умирания что-то сделал со мной. Все фальшивое. Вся моя жизнь подделка. Срисованная под копирку жизнь других людей. На самом деле нет обязательств, нет чувства вины и чувства долга. Это все мелкое, не значительное - хрупкие цепи, которые обмотали меня, приковывая к тому, чего я не хочу, что мне не нужно. Правда в том, что есть один я, я - сам по себе. Я могу выйти из этого течения, которое несло меня и делать все что угодно. Жить как захочется. Я животное. В лесу. Я свободен.
  Я не вернусь. Больше никогда не вернусь. Быть может, я останусь здесь, с ней. А может, пойду куда-нибудь ещё. Но никогда - назад.
  Постой, а желание защитить ее - не новое ли обязательство?! Однако она - то, чего я хочу, действительно хочу. Мой выбор, а не выбор течения. Она мой первый выбор в жизни... настоящий. Мой.
  Когда я обмотанный полотенцем вышел из душа, на столе уже стояла старинная сковородка, чугунная, с ароматной яичницей и ветчиной.
  Имани дурачилась с собаками на диване.
  - Твоя сумка в комнате. - Сквозь смех бросила она, отбиваясь от суки, которая пыталась лизнуть ее лицо.
  Я переоделся, слушая ее возгласы и хихиканье. Мне стало казаться, что их несколько - похожих друг на друга девушек. Одна - та нежная и ласковая, с которой я провёл первую ночь, с такой готовностью подчинявшаяся любому моему желанию. Вторая - та жёсткая сука, которая связала меня. И третья - беспечная девчонка. Кто из них настоящая?
  И я вспомнил. Вчерашнее утро. Ее напряжённое лицо, когда я думал, что она прогоняет меня. Настоящая - была та.
  Так странно. Обычно, после ночи с девушкой, ко мне всегда приходит чувство, что я допил ее до конца. В ней больше не оставалось какой-то чарующей манкости, тайны, глубины. Девушка после ночи любви - это как пустая пачка из-под сока. Ты слишком напился. И больше не хочешь. Да и нечего.
  Но Имани не была соком. Она была... океаном. Я лишь коснулся его. Прошёлся по линии прибоя. Мне не выпить ее. Никогда. Жизни не хватит. Это было бы прекрасно, если бы не было так безнадёжно. Ты нужен пачке с соком. Эта пачка с соком и создана была для того, чтобы кто-то выпил его. Но нужен ли ты океану...
  Я вернулся в кухню и сел за стол. Стал есть прямо из сковородки вилкой. Как мой отец в деревне у бабушки. В то время сковородки были такие, что в них можно было ковыряться вилкой. Имани не обращала на меня внимания, продолжая трепать собак. Или собаки ее. Эти трое разошлись не на шутку.
  - Нам надо поговорить! - Не выдержал я. Она тут же села. Отпихнула собак.
  - Да? Да, наверное.
  Снова вернулась покорная девочка. Ручки лодочкой на коленях. Невинный взгляд. Издевается?
  - Откуда ты узнала?
  - Поешь сначала.
  - Я заодно и послушаю.
  На улице что-то бухнуло, вдалеке. Я отложил вилку. Скорее не от самого звука, а от того, как дёрнулась Имани. На лице ее мелькнуло что-то... такого я ещё не видел. Странное. Ужас-любопытство.
  - Это что? - Спросил я. - Гром?
  - Это на карьере, - быстро прошептала она.
  - На каком карьере? Откуда здесь?
  - Там, за горой карьер. Взрывают постоянно.
  - Ну так что? Ты не отвлекайся.
  - Что?
  - Черт, Има! Ответь уже!
  Она напряжённо прислушивалась. Не ко мне, к тому, что было на улице.
  - Ты чего... - растерялся я.
  - Я... боюсь взрывов.
  - Это же далеко. Не бойся.
  Она снова хитрила. Ее испуганные глаза и эта растерянность. Во мне поднялась волна нежности к ней. Неуместная сейчас. Она крутила мною, как хотела...
  - Океан, - вырвалось у меня, и я усмехнулся.
  - Что?
  - Ничего.
  Я быстро доел и стал пить остывший кофе. Имани не пожалела коньяка. Но зато без того страшного привкуса полыни. Мы долго молчали. Она гладила собаку и смотрела в пол.
  - Не понимаю, почему ты не хочешь говорить. Сейчас важно решить, что делать дальше. Ведь за тобой все равно кто-то придёт. И за мной теперь, видимо, тоже. Нужно прикинуть, как лучше поступить. Давай все друг другу расскажем, что знаем.
  - Ты знаешь, из-за чего меня хотят убить? - Тихо спросила она.
  - Нет. Если бы я знал, наверное, и меня бы пришлось кому-то убить. Я просто исполнитель. Я никогда не знаю причин, мне это не нужно. - Я помолчал. А потом неожиданно для себя самого спросил: - А ты знаешь?
  - Да. Я... догадалась. Сказать тебе?
  - Нет, - вырвалось у меня, но я тут же осёкся. Она подняла глаза:
  - Значит ты оставляешь для себя возможность вернуться обратно? Боишься узнать, чтобы не сжечь мосты, да? Ведь ты ещё можешь все переиграть. Ты ещё можешь, понимаешь?
  - Нет, не могу. И да, я... почему-то боюсь. Знать. Как ты догадалась? Я устал уже спрашивать. Как ты догадалась, зачем я пришёл?
  - После того первого человека я поняла, что пришлют кого-то ещё.
  Только сейчас я услышал, как из крана мерно капает вода. Прям-таки оглушительный стук. Почему я не замечал этого раньше? Очень интересный звук. Он полностью захватил меня. На секунды, а может на часы.
  - Первый человек... - наконец смог повторить я.
  - Он убил Блейд.
  - Блейд?
  - Мою собаку.
  - Как его звали?!
  - Я не знаю. Он не сказал мне.
  - И... и что?!
  - Он убил мою собаку!
  - Но ты же жива... как это?
  - Я его убила, - чуть слышно прошептала она, и опустила глаза. - Разбила ему голову. Такой штукой... ну знаешь, ее всовывают в землю, чтобы вытирать обувь от грязи. Глубокие такие металлические штыри, а сверху остаётся планка, чтобы вытирать ботинки. Она не была засунута в землю, просто стояла у стены. И я ударила ею по голове. Очень тяжёлая. Металлическая. Если бы она была всунута в землю, я бы конечно не смогла. Я бы не смогла ее вытащить. Но она стояла у стены...
  - Может это просто был какой-то наркоман!
  Она посмотрела на меня. Растерялась.
  - Ты же здесь одна, заходи кто хочет! Просто бродяга влез чем-нибудь поживиться!
  - Нет, это был киллер.
  - Откуда ты знаешь?!
  Глаза ее метнулись куда-то в сторону, будто там был написан ответ.
  - Ну... я знаю. Просто знаю. Ведь потом пришёл ты. Видишь, я не ошиблась.
  - Как он выглядел ты хотя бы помнишь?
  - Обычно. Немного ниже тебя, крепкий. Очень сильный. Он убил мою собаку... руками. Он был как зверь.
  - Но откуда ты знаешь, что это был киллер? Ты нашла у него нейтрализатор?
  - Нет. Только нож. Я его выбросила в пруд. Такой... с рыбой на рукоятке. Необычный. Но я боюсь ножей. Вдруг он кого-то убивал им...Он хотел меня убить им!
  Во мне все опустилось. Минаев. Его чёртовы ножи с рыбами!
  - Он бы перерезал тебе горло. - Я произнёс это раньше, чем подумал.
  - Ты его знаешь... да? Знаешь?
  - Да... он исчез. Пропал. Я думал... не думал, что он мёртв.
  - Тебе жаль его?
  Я помедлил. А потом ответил:
  - Нет.
  - Не обижаешься на меня, что я убила его?
  - Ты идиотка?! Ты... иногда какой-то бред несёшь.
  - Но ты нервничаешь. Ты так распсиховался, я вижу.
  - Просто я не ожидал. Черт... просто не ожидал.
  - Он убил мою собаку.
  - Он бы и тебя убил. Он очень жестокий. Не расклеился бы как я.
  Я взял со стола коньяк, вылил остатки в чашку и выпил. Значит Минаева больше нет. Значит он не вольный ветер и не путеводный луч свободы.
  - Когда это было?
  - Больше месяца.
  - Ты... его... ну что ты с ним сделала? Потом? Похоронила?
  - Нет. Я попробовала вырыть яму, но здесь такая жёсткая земля.
  - И где он?
  - Собаки съели его.
  Меня повело. Как девочку. Я схватился за стол.
  - Что...
  - Собаки. Не за один раз, конечно. Я подумала, что тело быстро испортится. Поэтому разожгла костёр, подождала пока прогорит, а потом положила его на угли. Собаки бы не стали есть просто сырого человека. Но от жареного мяса они бы не отказались. Переворачивала его. Несколько раз разжигала огонь, чтобы он хотя бы немного прожарился. И тогда собаки стали его есть. Долго, неделю, наверное. Пришлось повозиться... я потом на мясо смотреть не могла. Наверное, никогда не буду есть шашлыки. И этот запах брр... ко мне зашла бабка-почтальонша, взять оплату за интернет. И такая с порога - у-у, как у вас шашлычком вкусно пахнет! Представляешь? Спрашивает, в чем маринуете? Хотела, наверное, чтобы я угостила. Посмотрела бы она на этот шашлычок... а потом, что осталось после собак, там осталось немного, я положила в мешок, отнесла на пруд. Туда наложила ещё камней и выбросила. Думаю, рыбы доедят. Мешок такой, тряпочный, не полиэтиленовый. Кости, конечно, останутся... но я думаю, в нашем пруду никому в голову не придёт нырять, там сплошная тина и ил. Главное, чтобы какой-нибудь рыбак удочкой не зацепил... вот будет сюрприз, да?
  Я рванулся к дверям, выскочил на порог и меня вырвало прямо перед дверью. Потом ещё и ещё... такие спазмы, что из глаз брызнули слезы. Когда я стер их рукой, увидел собаку, которая попыталась подожрать, что из меня вышло, но коньяк, видимо, ей не понравился. Я завыл и беспомощно сполз на ступеньки.
  Ключи от машины были где-то в доме.
  Имани вышла ко мне.
  - Пойдём погуляем в лес, хочешь?
  - Принеси мне воды.
  - Вот, держи. - Она протянула чашку. Я выпил. Потом поднялся. Она поставила чашку у двери, взяла меня за руку.
  - Идём же! Тебе нужно развеяться.
  Она пошла вперёд, я побрёл следом. Собаки... они бежали рядом с ней.
  - Ты могла бы оставить собак? - Попросил я.
  - Нет, им тоже хочется погулять.
  Мы молча шли до самого сосняка. Я не мог думать. Ни о чем. Только эта тошнота внутри. И картинки, сменяющие одна другу. О которых я не хотел думать. Но они преследовали меня.
  Внезапно она остановилась. Развернулась ко мне.
  - Теперь я тебе противна? Скажи.
  Я не мог на неё смотреть и отвёл взгляд.
  - Не знаю... лучше бы мне все это не знать.
  - Поэтому я не хотела говорить. Но ты же настаивал. Что надо быть честными.
  - Да... я же не знал...
  - Если хочешь всегда правду, надо быть готовым и к такому. Люди придумали ложь, чтобы спрятать свои кошмары. Ведь у тебя тоже есть какая-нибудь правда, от которой мне станет тошно.
  - Ну... да, наверное.
  - Ведь ты убийца. Ты убивал людей, которые ничего тебе не сделали. А меня презираешь за то, что я просто спасала себя. Я же никому не хотела зла. И мне просто надо было как-то избавиться от трупа...
  - Нет, ну хватит, я прошу тебя! Я... просто дай мне время. Это же какой-то трэш, черт! Дай мне время! И нахрен убери своих собак!
  - Они тебя не тронут...
  - При чем тут это! Ты облизывалась с ними сейчас на диване! Я... да жить не хочу после этого всего! Что ты рассказала! Мне все время хочется блевать! Ты можешь это понять?! Это не зависит от меня! Лучше бы он тебя убил... убил, и я бы никогда тебя не встретил... это как будто какой-то ад!
  Она молчала. Я поднял голову и посмотрел на неё. Руки прижаты к лицу. О нет, нет, ну девочка... волна отвращения между нами, но я ныряю сквозь неё.
  - Прости... Има...
  И вот она уже судорожно всхлипывает у меня на плече. И где-то частично я понимаю, что она снова мною играет. Но она же плачет... так искренне. И на меня обрушивается все, что она пережила. В одиночку. Ее страх. Я вижу лицо Пана, ухмылку, слышу его голос, когда он с каким-то мерзким сладострастием рассказывает про журналистку из "Нового знамени"... "от уха до уха"... "как будто жирную свинью..."
  Моя рука ложится сзади на шею Имы, тонкую, хрупкую, горячую... живую.
  - Я чушь сказал. Такой бред... прости.
  - Он был твой друг?
  - Нет... нет. Я знал его. Просто вместе работали. Он конченый садист.
  - Почему он хотел убить меня ножом? Почему у него не было такой штуки как у тебя?
  - Ему... наверное так нравилось. Но это иногда полезно. Будто просто случайное нападение какого-то отморозка. Фу, не хочу об этом говорить... я не хочу вообще об этом помнить.
  - Ладно, давай просто походим.
  Она взяла меня за руку, и мы побрели по лесной тропинке.
  - У него осталась семья?
  - Има, ну давай эту тему оставим.
  - Я хочу знать.
  - Нет. С ним бы никто не стал жить, я думаю. Он жестокий. Был. Злой ко всем, и к женщинам.
  - Почему?
  - Не знаю. Такая натура. Звериная. Не понимаю, как его взяли к нам.
  - Каким ещё должен быть убийца?
  - Это просто работа. Как и любая другая. Садистам там не место.
  - Но... может он таким не был? Сначала.
  - Думаю, он таким и родился.
  - Почему же ты с ним общался? Мне показалось, ты хорошо его знаешь.
  - Мне он не сделал ничего плохого. Мы были просто в одной упряжке, вот и все. Ну хватит о нем, а? Давай просто помолчим. Пусть это само собой рассосётся и больше не будем вспоминать.
  Наверное, она согласилась с моим предложением. И мы пошли в тишине. Только хруст сосновых иголок и веточек под ногами.
  И все-таки он не был мне посторонним. Во всяком случае, он сам так думал. Ведь только мне он признался тогда, что устал. Может, это было предчувствие такого страшного конца. Звериный нюх нашёптывал ему остановиться. Пан... откуда к нему прилепилась эта кличка? Все так называли его. Паша - звучало слишком мягко, совсем не его имя. А Пан - какой-то греческий бог с козлиными копытами. Уже ближе.
  Я бы никогда не узнал Иму, если бы Пан добрался до неё. Он не рассказывал о таком, но я догадывался, что он не всегда убивал женщин сразу. Про одну из его жертв я прочитал в газете, что ее зарезал насильник, который пробрался ночью в ее дом. У Пана были свои способы "стилизации", не очень изящные. На этом задании он решил начать с Имы... с девушки, одиноко живущей в лесу. Интересно, как же он разыскал ее? Сейчас было бы важно это знать. Так же ее могут найти и другие. Пан решил размяться перед большой битвой, немного поиграться на лоне природы. И сгинул. Има досталась мне. А он достался собакам Имы...
  Мы вышли из соснового леса к полю. Вдали виднелись горы. И посёлок у подножья. Всего несколько домов. Я не сразу понял, в чем там странность, занятый только тем, что творилось в моей голове. Но потом невольно протёр глаза, решив, что мне показалось.
  - Это что?..- я повернулся к Име.
  - Новый посёлок. Красиво, правда? Его недавно построили. Двухэтажные коттеджи. Если бы у меня были деньги, я бы там поселилась. Там красиво! Прям под горой! Но очень дорогие... туда все коммуникации тянули от нас, еле выбили разрешения. Но зато получилась прям маленькая Швейцария, да?
  Я снова посмотрел на посёлок. Что за... то, что я видел, было похоже на какую-то психоделию. Будто... гора наступила на дома. И часть из них покорёжено торчали из-под этой чудовищной каменной ступни.
  - Там скала обвалилась, ты что, не видишь?!
  - Ты чего? Какая скала?
  - Да вон же, смотри! Прям на дома! Половина дома срезана, половина обвалена на скалу... что это? Может это... может, там нужна помощь?!
  - Это обман зрения.
  - Давай подойдём ближе!
  - Нет, мы туда не пойдём. - Она посмотрела на меня с недоумением. - Почему ты не веришь мне?! Там не было никакого обвала, ну посмотри же! Часть горы срезали, ещё когда тут был карьер. На этом месте построили посёлок.
  Я стал присматриваться пристальней. Нет, все было так, как сказал! Какую часть горы срезали?! Почему она не видела этот обвал, прямо на дома! Или даже не обвал... слишком далеко, я не мог толком разглядеть.
  - Гора стоит на домах. Будто она упала на них. Смотри! Везде обломки! Ты может не туда смотришь! Вот, справа да, дома целые, нормальные. А слева! Смотри же!
  Имани вздохнула и развернулась к лесу.
  - Пойдём уже. Чай на тебя, смотрю, действует, убойно.
  - Да нет же, это не глюки. Постой!
  Я попытался схватить ее за руку, но она уже ушла. Я побрёл за ней.
  - Има! Вспомни, был взрыв! Ты сказала, что это на карьере! Может это был звук обвала?
  - Я такого не помню.
  - Да подожди же! Вчера! Или сегодня... Я думал, это гром!
  - Карьер сто лет не работает.
  - Но ты же сказала...
  - Артём, прекрати, ты меня пугаешь, - напряжённо бросила она. Впервые назвала по имени. Я растерялся.
  - Има, но... может все-таки дойдём, посмотрим? Вдруг там...
  - Почему ты называешь меня кличкой моей собаки? Когда ты так называешь меня, она всегда удивляется. Смотри, давай ещё раз попробуй...
  - Има. - Послушно сказал я. Собака повернула ко мне голову.
  - Ты нашёл меня через интернет? Да? У меня там ник такой.
  - Да...
  - Надо все удалить. Сегодня же.
  Ей не удалось отвлечь меня от того странного посёлка, но, с другой стороны, какое мне дело до него. Она издали не разглядела обвал, я разглядел. Не это наши насущные проблемы.
  - Знаешь, как понять любишь человека или нет? - Внезапно переключилась она.
  - Как?
  - Когда любишь - абсолютно ему доверяешь. Веришь. Всему что он скажет. Как только ты начинаешь сомневаться в его словах, подозревать ложь - ты уже не любишь. Это уже... что-то другое. Привязанность, жажда обладать человеком как вещью. Но не любовь. Вот так все просто.
  - А если ты явно знаешь, что человек врёт тебе?
  - Все равно веришь. Заставляешь себя верить.
  - Это... какая-то хрень. Ты меня извини, конечно.
  - Поверь, так все и есть. На этом все держится. Ты представить себе не можешь, сколько на этом держится. Это та самая черепаха, на которой стоят три слона, которые держат землю. Вера.
  - Какие-то дебри эзотерики. Но красиво. - Я взял ее за руку. - К чему ты вообще про это заговорила? Это как-то связано с нами?
  - А что, ты думаешь, что любишь меня?
  - А ты?
  Она улыбнулась.
  - Но ведь я не верю тебе. Не поверила, что там был обвал.
  - При чем тут...
  - А ты - не поверил мне, что обвала не было. Мы сами по себе. Видишь?
  Мы вернулись домой. Вместе приготовили ужин. Я предложил посмотреть какой-нибудь фильм. Она почему-то была не довольна, но согласилась. Поставили ноутбук на стол, а сами завалились на кровать. Има сказала, что ей все равно что смотреть, я нашёл какую-то новинку, и мы уставились в экран. Для меня это была просто передышка. Мне требовалось оторваться от контакта с ней, от общения, где она постоянно мною вертела и запутывала. Поэтому я просто смотрел на взрывы и перестрелки, а сам думал о своём. У меня было чувство, что она тоже не особенно следит за фильмом. Но о чем думает океан - это задачка без решения.
  Она нервничала. Я не понимал почему, и не понимал, откуда это знаю. Будто волны какие-то от неё исходили. Стемнело. Я почувствовал, что устал. Ещё вчера я бы полжизни отдал, чтобы провести с Имой ночь, снова заняться с ней любовью, но сегодня... между нами стоял тот дым костра. Я понимал, что она защищала себя, головой понимал, но... каким должен быть человек, чтобы сделать то, что сделала она? Я бы не смог. Отчаяние и безнадёжность толкают людей на крайние поступки, но есть какая-то грань. За которой уже безумие. Меня по-прежнему тянуло к ней. На ней сейчас замкнулся белый свет. Но... я не хотел близости с ней. Она лежит на моей руке, этого достаточно. И ничего дальше. Может, это пройдёт... не бывает же так, что любишь человека и одновременно испытываешь к нему отвращение. Мне казалось, я люблю ее. А другое - возможно это не отвращение. Возможно, это страх.
  Вдруг она поднялась на локте и посмотрела на меня.
  - Ты... мог бы выпить тот чай? Я совсем чуть-чуть сделаю, не крепкий, не так как вчера.
  - Зачем?
  - Ну... я... мне хочется точно знать, что ты не проснёшься ночью. И не пойдёшь искать свой нейтрализатор.
  - Ты дурочка?
  - Попробуй меня понять...
  Я долго смотрел на неё. Так вот почему она нервничает. Обнял ее, прикоснулся ладонью к ее щеке, поцеловал. Без страсти, нежно, как ребёнка.
  - Я ничего тебе не сделаю плохого. Никогда.
  Она молчала. Замерший испуганный зверёк.
  - Хорошо, я выпью этот твой чай. - Я со вздохом ее отпустил.
  Она убежала на кухню. Сразу стала успокоенной и даже весёлой.
  В эту ночь мы просто спали. Чай и правда был не таким горьким как вчера. И даже не сладким. Может она добавляла туда какое-то снотворное, а не траву, я не знаю. Я не успел допить, как меня потянуло в сон.
  
  Бух! Бух!
  Я распахнул глаза и уставился в темноту. Тот же звук! Карьер, говорила она! Но это что-то другое... будто земля вздрогнула. Сердце забилось, подгоняемое адреналином. Бить или бежать. Я вскочил на постели. Тишина. И темнота. Приснилось что ли... Глаза стали постепенно привыкать, окно немного светилось, но не рассвет. И луны не видно. Имы рядом не было. Сколько сейчас? По моим внутренним часам - глубокая ночь. Время, когда нормальным людям нельзя просыпаться.
  Где Има?! Я вышел на кухню. Пусто. Даже собак нет. Ушла гулять ночью?! Или сбежала?! Вернулся, надел джинсы. Подошёл к входной двери - закрыта изнутри. Что за бред? Я проснулся вообще?! Сбоку от дивана была ещё одна дверь. Только сейчас я заметил ее. Может и раньше замечал, но не придавал значения, мало ли, какая-то кладовка. Сейчас она была приоткрыта. Вот я идиот, какая кладовка?! Она же туда выходила, в первый вечер, когда приносила мотор! Это дверь на задний двор! Я осторожно приоткрыл ее и выглянул. В темноте видно большое пустое пространство, какие-то баки, бочки, кажется грядки чуть в стороне. В другом конце небольшое строение, может сарай. Сбоку забранное решёткой оконце, из которого на землю падает квадрат тусклого света. Может от свечи или фонаря. Что она там делает? Пошла кормить каких-нибудь кроликов? И в голове услужливо - пошла кормить собак останками Пана. Меня передёрнуло. Вернуться бы в постель, закрыть глаза и сделать вид, что я не просыпался. Не хочу больше ничего знать.
  Но я уже был у окошка. С внутренним содроганием прилип к стене и загляну в сарай.
  Сначала я увидел кемпинговый фонарь на полу. Потом спины собак. Они ничего не жрали, а просто лежали в странных позах, как кошки, опустившись на лапы. Собаки так ложатся перед игрой или прыжком. Ноги Имани. Она сидела за какой-то коробкой или комодом. Я видел только ее согнутые ноги в босоножках и натянутое на колени платье. Почему она там сидит? Фонарь светил очень тускло. Присмотревшись, я заметил, что половина сарая отгорожена решёткой с толстыми прутьями. Что это? Вольер для собак? Но там, внутри, не было собак. Стояла большая белая миска на полу. Дальше не видно. Какие-то вещи свалены в углу... или это животное... черт! Я отпрянул. Нога! Человеческая босая нога! О нет-нет-нет, Има сказала, что выбросила останки в пруд! Неужели она оставила это все... нет, стоп. Месяц назад? Какая нога, он бы уже сгнил. Пересилив тошноту, я опять вернулся к окну. Стал пристальней всматриваться в тёмное в углу клетки. Нога пошевелилась. Я чуть не наделал в штаны! Но мозг вовремя подкинул ответ - да это же просто человек, живой, Артём, не ссы! Кубики встали на свои места. Живой человек в вольере для собак. Има кого-то там держит. Но зачем? Это... Пан?! Нет, как такое возможно? Но если это Пан...
  Быть может, мне следовало просто вернуться в дом и лечь спать, подумать обо всем, разобраться. Но вместо этого я прямиком направился к входной двери сарая, уже совершенно не скрываясь. Открыл дверь и вошёл.
  Немая сцена. Приоткрытый от удивления рот Имы. Утробный рык собак. Впервые они зарычали на меня.
  - Артём?! Ты?!
  Я бросился к вольеру.
  - Пан!
  Он кинулся мне навстречу. Как два влюблённых голубка мы приникли к прутьям. В первые секунды я не узнал его. Лицо осунулось, заросло щетиной. Взъерошенные волосы, бешеные глаза. Впрочем, по глазам и узнал. Он сильно похудел. Грязные камуфляжные брюки висели на нем как мешок. Это вся одежда, что на нем была. Грудь и руки расцарапаны, будто по нему прошлись наждачкой. Весь в каких-то мелких ранах...
  Мы уставились друг на друга, тяжело дыша. В его глазах непонимание. Радость, потом снова растерянность.
  - Ты... как здесь? - Наконец выдавил он. - Откуда?!
  Глаза его метнулись мне за спину, на Иму, потом снова на меня. Он боялся что-то сболтнуть, догадываясь, что я приехал подчищать за ним. Может поначалу он решил, что я явился сюда именно сейчас. Но то, как Има спокойно отнеслась к этому, приводило его в недоумение.
  - Я здесь два дня. - Тихо бросил я. Он понимающе кивнул. Но в глазах все равно вопрос. Тысяча вопросов. Он решил на всякий случай молчать. Я увидел, как его губы дрогнули, удерживая слова.
  Я повернулся к Имани.
  - Что это значит?
  Она уже взяла себя в руки. На лице та же маска, с которой она недавно убеждала меня, что я умираю.
  - Ты сказала, что он мёртв. Почему он здесь?
  - Я боялась. Боялась, что ты его друг. И побежишь его спасать. - Голос дрогнул. - И вы меня убьёте...
  - Выпусти его.
  - Нет! - Воскликнула она. - Ты же знаешь, что нет!
  - Нужно его выпустить, он же не собака! Он не может сидеть тут! Сколько ты его здесь держишь?!
  - Он меня сразу убьёт! Ни за что не выпущу его!
  Я видел, что она действительно боится. И где-то она была права. Я не понимал, что делать дальше. Может, как-то смогу договориться с ним. С ней. О чем с ними договориться?!
  - Оставь нас, Има. - Попросил я. - Дай я с ним переговорю с глазу на глаз.
  - Ни за что.
  - Има...
   - Нет!
  Тут подал голос молчавший все это время Пан:
  - У неё мой нейтральник, будь осторожен!
  Я и так видел, что она держит что-то в руке, возле пола, но в тени не видел, что это. Нажмёт на кнопку, и мы с Паном оба свалимся. Впрочем, я все равно не собирался на неё нападать.
  - Ключи сейчас тоже у неё! - Добавил Пан. - Но она тебя вырубит, если дёрнешься.
  - Я не дёрнусь, я ее не трону! - Я крикнул это ему, а потом ей: - я не трону тебя, не сходи с ума! Не нажимай на кнопку, я не приближаюсь к тебе, видишь?
  Лицо Имы стало злым и напряжённым. Чужим. Но мы - два ее убийцы. Как ещё ей смотреть на нас?
  - Успокойся. - Ласково попросил я. - Давай выйдем.
  Има оторвала от меня тяжёлый взгляд и посмотрела на Пана.
  - Он убьёт тебя, ясно? Ты думаешь, он пришёл тебя спасти, но он тебя убьёт!
  - Сука... - прорычал Пан. - В следующий раз я сдеру с тебя скальп, когда привинчу космами к решётке.
  Има как-то странно дёрнулась от этих слов. И тут же вскочила. Собаки принялись лаять на Пана.
  - Пойдём отсюда, поговорим в доме! - Дрожащим голосом сказала она.
  Мы вышли.
  - Артём, почему ты с ней, черт! Артём! - Орал мне вслед Пан. - Что за хрень?! Убей суку! Сверни ей башку!
  Мы быстро ушли в дом.
  - Есть ещё выпивка? - Спросил я, раскрывая шкафчик.
  - Внизу, под столом. Видишь бутылка пластиковая? Но я не знаю, может, прокисло... это домашнее вино из посёлка.
  Я достал двухлитровую бутылку, наполненную темно-малиновой жидкостью. Налил в стакан и залпом выпил. Сладкое, как сироп. Скривился.
  - Сейчас бы водки.
  - Что ты думаешь делать?
  - Надо выпустить его. Сколько он там? Месяц?!
  - Ну может меньше... я не помню. Может неделю.
  - Так неделю или месяц?!
  - Я не помню!
  - А что было до этого?! Он полтора месяца назад должен был у тебя появиться. Что вы делали до этого?!
  - На что ты намекаешь?! Он появился недавно! Не было его здесь!
  - Окей. Ладно. Как ты смогла его туда посадить?
  - Я же рассказывала. Ударила железякой. Но он не умер, а потерял сознание...
  - Зачем ты всю эту хрень мне рассказывала?! Про костёр! Как ты жарила его!
  - Я хотела это с ним сделать! Я бы это сделала! Я не знаю... Разорвала своими руками на куски и скормила псам!
  - Но ты его посадила в клетку.
  - Я просто не знаю, как убить его. Тебе придётся это сделать. Его нужно убить.
  - Боже, ну что ты такое несёшь... ты держишь человека в собачьем вольере! Он же человек!
  - Он не человек! Не человек... ты сам говорил! Говорил, что... как будто он заслуживает. Говорил же?!
  Она начала всхлипывать. А потом упала головой в подушку и рыдать. Ох, опять эти слезы...
  - Ну пожалуйста, Има! Давай без этого, а? - Умолял я. - Только не реви!
  Она покорно замолчала. Только плечи вздрагивали.
  - Има... - ласково позвал я. Налил вина, подошёл к ней. Погладил по волосам. - Девочка... давай выпей. Быстренько.
  Она подняла голову. Взяла стакан и стала пить, как ребёнок сок, держа стакан двумя руками.
  - Успокойся, и мы поговорим. Что-нибудь придумаем.
  - Ты не все знаешь. - Она все ещё не очень справлялась с голосом. - Он... приехал раньше. Немного раньше. Убил мою собаку. И потом...
  - Что?
  - Три дня он...
  - Что?!
  Она молчала.
  - Ты не сразу его вырубила? - догадался я. Внутри все похолодело. - Что три дня, Има?!
  - Не сразу. - Низким голосом сказала она. - Три дня... он...
  - Нет, не говори.
  - Почему? Ты же хотел знать правду! - В голосе вызов. - Если не хотел, зачем проснулся и пошёл в сарай? Я дала тебе правду - о том, что убила его и сожгла. Тебе не понравилось. Но может настоящая правда ещё хуже? А? Может... я берегла тебя?!
  - Стой... хватит.
  - Ты знаешь, как он управляется с женщинами? Знаешь, что он делает?! Что он делал со мной! Три дня! Я стала тебе противна после того, как рассказала, как я скормила его собакам. А если бы ты знал правду? Что со мной было на самом деле!
  - Нет! Я же сказал, Има! Я тебя понял! Понял...
  - Так что же, обойдёмся без правды?
  - Обойдёмся...
  Она сникла.
  - Я не плохая. И не сумасшедшая. Не жестокая. Просто все это... Он... плохой. Очень.
  - Знаю.
  Я обнял ее. Почему-то мелькнуло ощущение, что она - сбитая кошка на дороге, умирающая, и мне ее уже не спасти. Взял ее на руки и отнёс в комнату. Уложил в кровать, снял платье, накрыл одеялом.
  - Ты не хочешь меня больше? - Прошептала она.
  - Не сейчас. Я просто тебя обниму, и мы будем спать, хорошо?
  Она кивнула. Как ребёнок, поджала колени. Я лёг сзади, притянул ее к себе поближе. В моей голове осела пустота. Слишком много жутких картинок для одного дня.
  - Я где-то читала... в какой-то книге... - пробормотала она.
  - Что?
  - Про любовь. Что-то типа - ты можешь говорить, что очень сильно любишь человека, но отступишь чтобы не запачкаться, если по полу будет растекаться кровь из его раны.
  - Нет, все не так.
  - Все так.
  Утро. День сурка. Има снова на кухне, звон тарелок, звук воды из-под крана. И я все помню. Не было даже этих блаженных секунд, когда ты открываешь глаза и в голове лишь пустота. Пан все ещё в клетке. А это значит, я не на его стороне.
  Я надеваю футболку и спортивные брюки из сумки. Скоро уже не останется чистой одежды, надо заняться стиркой. Какое-то странное чувство, будто каждый день как последний. И мне не понадобиться больше чистая одежда.
  Има в хорошем настроении. Накрывает на стол.
  - Надо покормить Пана. - Говорю я.
  - Его зовут Пан?
  - Павел. Ты не знала?
  - Мы не знакомились.
  - Я отнесу ему еду.
  Она напряжённо замерла.
  - Но ты же его кормишь?!
  - Да, но... я не хочу, чтобы ты с ним говорил. Без меня.
  - Има... мы это уже проходили. Если бы я хотел, я бы уже его выпустил, ну сама подумай.
  - С ним надо что-то решать. Ты понимаешь? Как можно скорей.
  - Я понимаю. Я просто хочу узнать у него, как он на тебя вышел.
  - Думаю, что это уже не важно...
  - Будут искать его, меня. Тебя. Времени не так уж и много. Пока не спохватятся. Если я смог тебя найти, если тем более он смог - значит это не сложно.
  - Всем уже не до этого. - Буркнула она и добавила громче: - Я в инете все удалила про себя.
  - Вряд ли он нашёл тебя через интернет, он дерево. Значит был какой-то путь попроще. Я поговорю с ним и выясню.
  - Он убедит тебя, что все ещё можно вернуть. Убить меня. И все станет как прежде. Скажет, что я все тебе вру!
  - Ты бредишь! Ничего уже нельзя вернуть. Для меня по крайней мере. Я другой!
  - Но ты не любишь меня.
  - Боже, опять.... Ну Има! Почему я здесь и разгребаю все это дерьмо, если не люблю тебя?!
  - Ты любишь свободу, которую я показала тебе. Но не меня. Я не ценна.
  - Ты бесценна! - Я обнял ее сзади. Поцеловал в шею. - Ты и есть свобода.
  - Не подлизывайся! - Она толкнула меня локтем в живот. Голос игривый. Как быстро меняет она маски... настроения...
  Она высвободилась от меня, открыла кастрюлю, которая дымилась на плите, и стала накладывать в миску какое-то варево. Каша с костями.
  - Ладно, отнеси ему поесть. Сам. Я тебе доверяю, видишь?
  - Это что?
  - Собакам варю.
  - Он же не собака!
  Она замерла.
  - Нет. - Сказала с расстановкой. - Конечно он не собака. Зачем их так обижать?
  - Нормальной еды, Има.
  - Ты забыл? Ничего нормального он не делал со мной, пока тебя не было рядом. Ничего похожего на что-то человеческое или хотя бы собачье.
  - Все, я понял. Извини...
  Она поставила тарелку на стол. Повернулась и угрюмо посмотрела на меня.
  - Если бы ты выслушал меня, если бы не был трусом и услышал, что со мной было, ты бы не думал сейчас о еде для него. Ты пошёл бы и перерезал ему глотку, как свинье. Но ты не захотел знать...
  - Я не хочу наделать глупостей. Все дело в этом. Мне нужно кое-что от него узнать. А потом... все будет нормально. Я тебе обещаю. Я сделаю все, что нужно. Хорошо?
  Она какое-то время смотрела на меня тем же взглядом. Потом кивнула. А меня с опозданием неприятно зацепило это "как свинье". Быть может, она набралась от него подобных выражений. Ну это как - если долго смотришь в бездну, бездна смотрит в тебя.
  - Только не делай этого без меня! Я должна все увидеть. Чтобы... чтобы могла дальше жить.
  Я взял тарелку и пошёл к сараю. Как мне говорить сейчас с ним?
  - Пан! - Позвал я, входя в сумрак сарая. - Я принёс поесть.
  Он уже стоял у решётки, будто ждал меня. Или ее. Нетерпеливый скучающий пёс.
  - Ключи! Ты принёс?!
  - Нет. Вот еда.
  - Где девка?
  - В доме, мы одни.
  - Без ключа не открыть! Ее дед держал тут своих псов, а сварено как для тигров, смотри! - Он с силой дёрнул решётку. - Видишь, намертво! Что делать-то будем?
  - Не знаю где у неё ключи, как я тебя выпущу?
  - Да ты охренел! Почему она ещё жива?! Нам давно надо выбираться отсюда!.. Хотя нет, ничего не делай с ней без меня. Это моя работа. - Он понизил голос: - Артём?! Что происходит-то? Ты же пришёл за мной?
  - Я не знал, что ты здесь. Она сказала, что убила тебя.
  - Да уж конечно. Как бы она это сделала!
  - Наверное так же, как посадила тебя в клетку.
  - Да, я лопушара! Я не знал, что у неё псы! Тварь кинулась на меня, чуть не перегрызла шею! Вот, видишь?! - Он показал следы укусов. - Ну а ты-то чего?! Ты почему тормозишь?!
  - Я ее не буду убивать. Хочу... помнишь, ты говорил, что надо сваливать. Собачья работа. И я подумал - что да, ты прав. В общем... Я хочу остаться здесь.
  Пан недоверчиво нахмурился и отступил.
  - Нет, брат... я не верю, нет... ты с ней спелся что ли? Брось! Вас же найдут! Она... да зачем она тебе?! У тебя семья! Дочка!
  - Так я решил.
  Он молчал. Потом с силой провёл по лицу ладонью. Отошёл и сел в угол.
  - Ладно. Не знал, что ты такой идиот. Но ладно, даже где-то тебя понимаю. Я тоже хотел свалить. Взял эту командировку, а сам мотылялся в Краснодаре, у брата месяц. У меня бабло в заначке, чтобы если стану на лыжи, банк счета не арестовал. Братуха мне слепил новый паспорт. Но... я в последний момент обломался. Надо было валить заграницу, здесь же не затаишься. Я собирался... но мы бухали, куролесили, несколько дней в угаре. Отмечали начало моей свободы, в общем. А потом я протрезвел и навалился какой-то депрессняк!.. Что, всю жизнь в бегах? Я же буду никто. И чота очканул... ещё было время закончить командировку, и я решил вернуться. Сделать дело, сказать, что весь месяц занимался работой. Ты пойми, в системе - спокойней. Таким как мы надо в ней оставаться, мы иначе не сможем.
  - Зря ты вернулся.
  - Один вольный месяц размазал меня, и первая же девка вырубила. Это точно, зря... Но может это знак. То, что ты тут. Я свалю и все. Пусть она меня выпустит. Я уеду.
  Я ничего не отвечал. Мы оказались по разные стороны клетки, и можно ли верить ему - я уже не знал.
  - Чего молчишь? Тёмный, эй! В чем проблема?
  - Не могу тебя выпустить.
  - Да ладно...
  - Она тебя держала в клетке, ты просто так не уйдёшь. Я же тебя знаю.
  - Брось, мне плевать на девку, я просто хочу свалить. Варитесь тут сами как хотите, пока кого-то не пришлют. А клетка... ладно, мы в расчёте, я ее пса задушил. Она прется от этих собак.
  Он врал. Нет, он не уйдёт просто так, он хищник. Но не только поэтому я медлил.
  - После того что ты сделал, она не выпустит тебя.
  - Да псина сожрала бы меня! Это была гребная самозащита! Меня бы даже в суде оправдали.
  - Я знаю, что ты с ней делал. С девчонкой.
  Он напрягся.
  - Да брось, это же фигня...
  - Фигня?!...
  - Немного потрепал.
  - Слушай, лучше молчи...
  - Кончай, ты паришься из-за фигни... ну шутка, черт. Просто шутка. Я особо больно-то ей старался не делать, так, поржал.
  - Три дня? Шутка?! Поржал?! Ты вообще в мире людей жил, или где?!
  - Три дня? Какие три дня, ты чего?
  - Ты жил с ней три дня. До того, как она вырубила тебя и затащила сюда.
  Он открыл рот. Закрыл. Нахмурился. Недоверчиво чему-то усмехнулся.
  - Брат, она же тебя дурит. Дурит! Какие три дня? Что она тебе там наплела?! Я с ней жил?! Это что за херня?
  - Нет? Этого не было?
  - Ты влюблённый лошок! Она тебе вешает на уши хрень всякую! Она меня огрела по башке, вон дырка в черепе, наверное, осталась... может я подохну тут от этого. Какая-нибудь жидкость в мозгах накопится и без больнички тут буду корчиться. А ты слушаешь ее лажу!
  Я молчал. Он не получил обратной связи и продолжил свой театр.
  - Темыч, я в первый день тут уже был, в клетке. На меня кинулась псина, я придушил ее, а девка сзади меня чем-то бомбанула. Все, свет погас. Финита! Какие три дня, ну она тебя морочит... она надрачивает тебя против меня, ты не понимаешь?!
  Убедительный театр. В его словах была логика, Има могла выдумать эту историю с насилием. Но в клетке был он. Ему нужно было выбраться, поэтому он тоже мог врать. Я по-прежнему молчал.
  - Ладно, слушай. Я тебе клянусь, я никогда этих баб не трахал, которые шли по заданию. Это расслабляет, зачем лишние напряги? Мне это и в голову не пришло бы.
  Значит врал все-таки он.
  - Надежда Мальцева. - Сказал я.
  - Кто...
  - Журналистка, в прошлом году.
  - И что? Это к чему?
  - К тому, что ты их не трахаешь.
  - Да я ее не трогал.
  - В отчётах было, что ее изнасиловали и убили.
  - Охренеть! Да я не знаю с кем она там кувыркалась до того, как я пришёл! Совпало!
  - Да, совпало...
  - Чего тебя бомбит-то?! Почему мы сейчас выясняем про этих баб?!
  - Она простит, чтобы я тебя убил. А я не знаю, что делать. Боюсь тебя выпускать.
  - Это же я, ей... Артём! Она тебя заморочила! Просыпайся давай, она же тебя топит! Мы же друзья, столько лет...
  - Мы с тобой не друзья.
  - Вот мудила... какой же ты мудак. Ты как обдолбанный наркоман сейчас, не видишь, что происходит.
  - Я оставлю тебе еду.
  Внизу решётки было отверстие, как раз чтобы просунуть миску.
  - Давай. Как псу. - Пробормотал он. Мне стало его жаль, но я тут же задавил это в себе.
  Поставил миску. Он подошёл, схватил ее и стал по-звериному жадно есть, запихивая эту собачью кашу руками в рот. Има не дала ложку и правильно сделала. Он мог бы убить ее этой ложкой. Как вообще произошло, что он позволил посадить себя в клетку, у меня это в голове не укладывалось. Он же через спецназ прошёл!
  Было мучительно видеть, во что он превратился, но я все медлил, не уходил и смотрел. Вероятно, его совершенно не смущало моё присутствие. Я старался не думать о том, каково это - целыми днями сидеть тут в полутьме, одному. Пан никогда не вызывал во мне особой приязни, хотя мы много времени проводили вместе. С такой работой сложно заводить друзей на стороне. Сейчас, когда Имы не было рядом, во мне зашевелился какой-то червячок сомнения. Правильный ли выбор я делаю? Кто она мне? Ведь я едва знаю ее. Но потом я представил его - с ней. Эти грубые широкие лапищи и жестокая ухмылка. Кулаки сжались сами собой.
  - Ты сказал, что потрепал ее. - Вспомнил я. - А потом сказал, что она тебя сразу вырубила. Как же так? Когда ты успел?
  - А, ты об этом. - Беспечно отозвался он, засовывая в рот мясные ошмётки из каши.
  Хохотнул. Ему было приятно вспоминать. Ох как он сейчас рисковал...
  - Да это правда шутка. Мне было скучно. Она в первые дни подходила близко, думала я лох, раз в клетке. Приносила мне какие-то таблетки и чай в чайнике. Говорила, что антибиотики, чтобы у меня башка заживала. Но думаю, это было что-то снотворное. Когда я жрал эти колеса, то через час отрубался. В первый раз проснулся, у меня сбрито на башке место, где рана, и там какой-то пластырь с ватой нацеплен. Намазано вонючим. Понятно, я бы проснулся, если бы она зашла, но не проснулся. По-любому, снотворное. Она боялась, что я сдохну тут и... ну что ей делать с трупом? Короче, она подходила к самой решётке. Смелая, нейтральник-то мой в кармане. Думала, если что, успеет меня вырубить. И вот она такая подходит... Я ее хватаю за волосы и приматываю к решётке! Полчаса так держал. Она как червяк на крючке билась, я ржал чуть не уссался. Как только лапу к карману тянула, я ее придушивал, чтобы расслабилась. Псы ее на улице усирались лаем, но дверь-то закрыта. Ну а потом отпустил, что с ней делать.
  - И все?
  - Ну да.
  - А нейтральник?
  - Что нейтральник?
  - Ты... что, не забрал у неё?
  - Ну... нет.
  Я не сказал "ты что, идиот?" Но он это прочитал на моем лице. Отставил миску.
  - Ну я потом понял, что я дебил. Просто он же в одежде остался. А она специально отбросила ее в сторону. И уже бы не достала, пока я ее держал. Хитрая сука, она меня все-таки уделала! Даже при таком раскладе! Да и потом, голая баба - как-то мысли не в ту сторону начинают волочиться.
  - Голая?!...
  - Ну да. Я заставил ее раздеться. Да черт, я забыл про нейтральник... следил, лишь бы она его не достала. Надо было ее придушить, подтянуть поближе и вытащить его пока она в одежде. Но это я потом сообразил. А тогда у меня был такой стояк, как в пятнадцать лет не было! Ну какой там нейтральник, когда ты держишь эту голую гусеницу за патлы, а она бьётся и скулит на полу. Я бы ей ещё в рот напихал через решётку, если бы не боялся, что покусает. Я буду долго это вспоминать, ага...
  Он хмыкнул, потом снова взял миску, провёл в ней пальцем, собирая остатки каши и засунул палец в рот. Если бы не решётка, я бы ему выбил зубы. Чтобы стереть с этой мерзкой тупой рожи ухмылки на пять лет вперёд!
  - Ну чего ты уставился? Я ничего ей больше не делал! Что она там тебе наплела?
  - Я ухожу. Потом вернусь. - Бросил я.
  - С ключами, эй! Или мне ждать, когда ты наиграешься этой сукой?
  
  Имы не было. Я надеялся, что она сбежала и мне не придётся ничего решать больше. Нет, конечно нет. Просто мелькнула такая мысль. И в ней было что-то приятное.
  Мне захотелось пить, полез за чашкой над мойкой и вдруг понял - что-то не так. Изменилось... освещение что ли? Окно. Нет листвы. На дворе стоял октябрь, но деревья ещё не сбросили листья. Кружевное солнце... его больше не было. Я подошёл к окну. И взгляд мой упирался в... что-то поставили перед окном. Бревно. Очень толстое. Я выскочил на улицу и обежал дом. Это что за... такого быть не может! Перед окном росла здоровенная сосна! Ей было лет двести. Или пятьсот! Я бы не смог обхватить ствол! Высоченная! И рядом ещё несколько. Одна росла так, что разломала забор, будто она выскочила из земли совсем недавно. И сразу - такая старая, огромная! Мне стало... страшно. Просто жутко! Я принялся судорожно рыться в памяти, пытаясь вспомнить, вернуть картинки. Совсем недавно я видел в окне кухни просто какие-то кусты. Зелёные ещё, через них спокойно просвечивало солнце. Было же такое?! Было! Я вспомнил - яблоки! Точно, были яблоки на этих кустах! Значит это были не кусты, просто низкая ветка яблони. Сейчас перед окном торчал этот необъятный ствол! Сосна же не выросла за одну ночь! Даже сегодня, когда я проснулся - все было как накануне. Может я умер, а? И этот мир не настоящий? Все меняется, как во сне, в одну секунду, любой ландшафт. Как ещё это можно объяснить?!
  Меня окликнула Има. Она стояла у меня за спиной с трёхлитровой банкой молока.
  - Ты видишь это?! Видишь эти деревья?! Это что вообще?!
  - Деревья. - Спокойно отозвалась она. - Давай, налью молока, ещё тёплое, хочешь? Бабка с посёлка принесла.
  - Их не было!
  - Да ладно.
  - Что с забором?! Почему дерево сквозь него торчит?!
  - Сломался, я передвинула. Пошли.
  - Под окном была яблоня! А это сосна!
  - Уверен, что не яблоня?
  - Кончай, это сосна!
  - Да, и правда, сосна. У меня руки устали.
  - Има, дерево!
  - С ума сойти. Дерево. Вино вчера было подгулявшее, да? Пошли в дом.
  Она развернулась и мне ничего не оставалось, как пойти следом. Я был растерян и по-прежнему напуган, но может я просто... может эти кусты в окне - были лишь в моей голове? Я помнил бабушкин дом, террасу и это наложилось. Просто напутал. Меня пугают обычные вещи. Изъян, может во мне? В моей башке...не известно, чем Има меня опаивала на самом деле.
  Мы вернулись на кухню. Я сел на диван, спиной к окну. Было темновато, этот ствол в окне закрыл солнце. Име даже пришлось включить свет... Возможно, он был все время включен до этого, просто я не замечал. Господи, у меня кажется крыша едет.
  - Я этого дерева не видел.
  Она протянула мне кружку с молоком.
  - Как вы поговорили? - Спросила, совершенно не заинтересовавшись моими глюками с деревом. - Что он тебе сказал?
  - Он хочет, чтобы мы его выпустили, он уедет. - Я отвечал ей на автомате, а сам вспоминал какие симптомы у шизофрении.
  - Он меня убьёт, его нельзя отпускать.
  - Не знаю... возможно. Но он в принципе не конченый псих, с ним можно договориться.
  - Вчера ты говорил другое.
  - Я не то имел в виду.
  - После того что он со мной сделал...
  - Он сказал, что ты в первый же день заперла его в клетке. И ничего такого не было.
  - Что?! Да он тебя дурит!
  Я дёрнулся от этой фразы и вернулся в реальность. Опять она говорит его словами!
  - Вы что, общались с ним? - Подозрительно спросил я. Она растерялась, осторожно переспросила:
  - Общались?
  - Разговаривали? Вели беседы?
  - Нет.
  - Вообще?
  - Смотря что ты имеешь в виду. Если то, что он постоянно орал на меня и рассказывал, что со мной сделает, когда выберется, то, пожалуй, да, общались.
  - Странно...
  - Что тебе странно?
  - Многое. Там у него же нет туалета, да? Как же он...
  - Я отвожу его в туалет. И водила в летний душ, чтобы он промыл рану на голове.
  - Что...
  - Ну ему же надо в туалет.
  - Как ты его водила, я не понял?
  - У меня эта штука, ну этот ваш шокер. Я в первый день проверила на нем, как он действует. Можно не приближаться к человеку. Я держусь на расстоянии, когда он выходит. В любой момент могу включить эту штуку, он знает. И не дёргается.
  - Он был спецназовцем несколько лет назад.
   - И что?
  - Ты идиотка, вот что. Тебе просто повезло, что ещё жива. Пусть бы он гадил там в клетке, зачем так рисковать?!
  - Это мерзко. Это сарай для собак, я не хочу, чтобы он в хлев превратился! У дедушки всегда там было чисто, даже собаки там не гадили, их выводили.
  - Ты просто клиническая идиотка! Ты что, все время с ним рядом стояла, пока он свои дела делал?
  - Нет... За дверью стояла. Да все равно ему некуда там было деться. Выход-то один и из душа, и из туалета. Кстати, сходи выведи его. Я теперь боюсь.
  - Хреновая идея... лучше не надо.
  - Ты с ним справишься, даже я справлялась.
  - Поверь, нет. Я отнесу ему какое-нибудь ведро и этого достаточно.
  - Можешь его просто убить и этого будет достаточно. - Проворчала она.
  - Это мы больше не обсуждаем.
  Она дала мне пластиковое ведро с крышкой.
  - Нейтральник мне отдай мой. Зачем тебе два?
  Она ушла в комнату, вернулась с моим нейтралом.
  - Ты хочешь его вырубить?
  - А как ещё? Давай ключ.
  - Нет!
  - Прекрати...
  - Нет. Оставайся здесь, я сама отнесу. Я вырублю его, а потом сама открою дверь. А ты за мной не ходи! Ключ я тебе не дам!
  - Я могу у тебя забрать. - Я поднял нейтральник. Она побледнела.
  - Дурочка, Има... - убрал аппарат в карман. - Я же шучу... Я могу у тебя забрать все что угодно, всегда мог. Но все ещё не сделал это, правда же? Давай мне ключи.
  Она нехотя достала из кармана спортивной кофты ключ с какой-то игрушкой на брелке и протянула мне.
  - Я тебе доверяю, - сказала угрюмо. - Хотя это трудно.
  - Ага, трудно доверять человеку, который ради тебе всю свою жизнь похерил.
  Я взял ведро и вышел во двор.
  - Что, добрые вести? - Устало отозвался Пан из дальнего угла вольера.
  - Да. Ты твои походы в сортир закончились.
  - Отлично... с тобой моя жизнь становится лучше.
  - Я сейчас открою дверь. Ты даже не дёргайся, понял? Заберу посуду, оставлю тебе ведро. Нейтрал у меня вот он, видишь?
  - Да, друг.
  - С другой стороны, - я стал ковыряться ключом в ржавом механизме, - ты бы и так не дёрнулся, правда же?
  - Ну да, ты хозяин.
  - Ты же и не особо в заточении здесь, да?
  Замок поддался. Я вошёл, поставил ведро, взял миску. И даже повернулся спиной, когда выходил.
  - Не особо в заточении, ну да. - С сарказмом протянул Пан, равнодушно следя за мной. - Я тут вольная птица.
  - Стокгольмский синдром. - Сказал я, повернув ключ в замке. - Наверное тебя можно даже было и не запирать.
  - Что? - Не понял он.
  - Она выводила тебя отсюда, размахивая нейтральником. Водила по двору. Какая сильная отважная девочка, да?! С таким грозным оружием!
  - Ты на что сейчас намекаешь?
  - Да я и не намекаю, прямо говорю. Я пока не понял, что за херня тут происходит, но обещаю, что пойму. Во всем разберусь.
  - Да я пытался в первый раз! Она сразу меня вырубила! Очнулся опять тут. Меня как будто в камнедробилке повозило! Смотри! Видишь? У неё там гравий по всему двору, она хорошенько меня покатала по нему, чтобы запихать обратно.
  - Ну конечно. Тебя бы это остановило.
  - И псы!
  - Одного ты с лёгкостью уделал.
  - Только одного! И у девки ещё не было нейтральника!
  - Ее хаски очень злобные собаки, конечно.
  - Хаски?! Это лайки такие?
  - Это такие лайки, которые у неё.
  - Ты дёрнулся, Тёмный?! Какие лайки?! Это ротвейлеры! У тебя вообще что ли в голове насрано?!
  - Ротвейлеры?.. ты чего...
  - Ее дед разводил ротвейлеров, натаскивал их на охрану! Это напрочь безбашенные твари! Ты просто не видел их в действии, они тихие, пока она не подаёт им сигнал пальцами. На жесты обучены, им даже вслух ничего говорить не надо. Ее дед недавно сдох, и она сюда приехала, стала сама с этими псами возиться. Всех продала, кроме этих трёх. Они обученные, мама не горюй! К ней за ними из-за границы приезжали, для питомника брали. Это не комнатные шавки твоего Власевича!
  - Ротвейлеры, говоришь... откуда ты все это знаешь? Так много. О ней, деде ее, собаках?
  - Когда искал куда она уехала как уволилась, узнал.
  - Вот как?
  - Вот так.
  - Но вспомни, ты же не знал про собак. - Я усмехнулся. Этот цирк бесконечно меня забавлял. - Странно. Ты же сказал, что не знал про собак, когда приехал.
  - Я не знал... не знал, что она их оставила себе.
  - Что ты врёшь - я уже понял. Я другое не могу понять - когда она тебе это рассказала? Вы же не общались. Не вели доверительные беседы за жизнь.
  - Мы немного болтали. Пару раз. Она спрашивала, как работает нейтральник. Я объяснил, иначе она бы на мне стала проверять. Я про псов спросил.
  - Просто махровый стокгольмский синдром.
  - Это что вообще?
  - То, что с тобой происходит. Но ты прав, она мне и правда изрядно насрала в голову.
  - Я ж говорил.
  И снова этот звук взрыва или падения чего-то огромного вдали.
  - Ты это слышал?! - Я напрягся. - Слышал?!
  - Это на карьере. - Спокойно произнёс Пан.
  - Да на каком карьере, нету его здесь!
  - Там карьер, в горах. Не дёргайся.
  Я выскочил на улицу. Эхо этого жуткого взрыва, или падения - медленно замирало вдали. Быть может, там и правда карьер. Нужно посмотреть на карте.
  Има сидела за ноутбуком. Бросила на меня быстрый взгляд и снова уставилась в экран. Мы с ней не были больше близки. Да и были ли? Я вспомнил минуты тепла, но сейчас мне показалось, что в эти минуты она... меня дурила.
  Я прошёл в комнату. Не хотелось ни о чем думать, надо было чем-то себя занять. Нашёл пульт от телевизора, стал щелкать каналами. Везде были новости, какие-то экстренные выпуски. Опять, наверное, какой-то теракт. Хотел выключить, но что-то меня остановило. Знакомая картинка... Мелькнули раскиданные в стороны дома и гора... это был конец репортажа, потом начали рассказывать про озеро, которое затопило какой-то городишко на юге. Или не затопило, а просто появилось... я сделал громче, пытаясь понять, о чем говорит комментатор, но внезапно экран погас.
  - Зачем ты это?! - я возмущённо уставился на Иму, которая стояла с проводом от телевизора в руке.
  - Не смотри.
  - Да почему?!
  Она молчала. Тяжело дышала. Как обиженная девочка, которая вот-вот заплачет. А потом бросила: "Да похрену, - и отшвырнула провод. - Делай что хочешь". Вышла из комнаты.
  - Чего ты истеришь?! - Я поднялся и пошёл за ней.
  Она стояла у стола, уставившись в окно. То самое, за которым теперь росла сосна. Ствол сосны.
  - Видишь эту сосну? - Спросила Има.
  - Ещё бы.
  - Ее здесь не было вчера, ты прав.
  - Как это возможно?
  - Мир меняется. Вещи появляются там, где их не было.
  - Это какая-то игра? Ты сумасшедшая... Ты... я не знаю, как ты это все устраиваешь, но это все ты делаешь. Вот только для чего?
  - Я чувствую себя как Герострат. - Дрожащим напряжённым голосом произнесла она. - Только круче. В этом что-то есть - перестать быть молекулой, и стать кем-то, от кого зависит целый мир. Кто может на все повлиять.
  Повернулась ко мне. В глазах слезы и что-то... страх?
  - Я хочу повлиять обратно! Мне все это не нравится!
  - Что ты говоришь? Я тебя не понимаю.
  - Все меняется! Ну же, ты же сам видишь! Я хотела, чтобы ты не видел, но ты больше доверяешь своим глазам, чем мне... ты бесполезен! Нужно увидеть прежний мир, чтобы он стал прежним.
  - Что меняется?!
  Мне стало действительно жутко. Я с детства боялся сумасшедших, просто панически.
  - Горы возвращаются... ты слышал этот грохот? Да ты же видел, когда мы гуляли! Горы возвращаются туда, где они были. До того, как их взорвали. Ты видел... не смотри на меня как на психа.
  - Там упала скала, на посёлок. Да, я видел.
  - Да... упала скала. - Устало пробормотала она и села на диван. - Вернулась на место. Бессмысленно тебе объяснять. От тебя никакого толку все равно. Не понимаю, почему ты здесь оказался. Видимо, это просто случайность, как и с ним.
  - С ним?
  - С твоим другом. Тоже просто случайность.
  Следующая фраза вырвалась у меня сама собой. Я не думал об этом, не собирался спрашивать, на эти темы у меня было профессиональное табу, но вопрос этот сорвался сам собой:
  - Почему мы пришли за тобой? Ты это знаешь?
  Несколько секунд лицо ее было каменным. А потом ожило.
  - Неужели?! Неужели ты спросил это? - Она хохотнула. - А я-то думала ты совсем овощ.
  - Так ты знаешь?
  - Да. - Просто ответила она, вмиг став серьёзной. - Но я не хочу тебе говорить. Ты не веришь мне.
  - Верю.
  - Ах, если бы ты мне верил, если бы ты мне верил... - она грустно улыбнулась.
  - Хватит этих игр. Давай просто поговорим. Я поверю всему, что ты скажешь, я тебе обещаю.
  - Ладно. Попробуем. - Она нервно дёрнула плечом. - Может в тебе есть какой-то смысл, во всем сейчас он есть. Достань вино, надоело терпеть это трезвым умом.
  Я налил нам вино, стараясь гнать мысли о том, что она могла туда чего-нибудь подсыпать. Все происходящее в этот день здорово напоминало галлюцинации, может дело в вине. Но я пообещал ей верить.
  Она залпом осушила стакан и сразу расслабилась. Глаза заблестели, из тела ушло напряжение и скованность. Мне даже захотелось обнять ее, быть к ней поближе, в ней снова проснулось что-то мягкое, девичье. Безопасное. Я налил ей в стакан ещё вина, тайно надеясь, что чем больше она выпьет, тем больше станет похожа на нормального человека.
  Она держала стакан в руке, но больше не пила.
  - Те люди, кто со мной работал в "Колеснице", они... живы? - Тихо спросила она, глядя куда-то в сторону.
  - Нет. - Быстро ответил я. Она чуть заметно вздрогнула, будто я ударил ее.
  - Они ничего не знали. - По ее лицу пробежала тень. - Ну ладно, это уже не исправить.
  - Не знали о чем?
  - Через меня просто проходили документы. - Начала она. - Например, принимала их у курьера и потом передавала нашему сценаристу или кому они были адресованы. Иногда мне было любопытно, если это были фотографии, и я их тайком смотрела. Я всегда интересовалась всякой там эзотерикой, непознанным, может поэтому и пошла работать в "Колесницу". Пусть девочкой на побегушках. В основном в их документалках все было высосано из пальца, ты может видел их фильмы. Всякая чушь, развлекать пенсионерок, заполняя дневной эфир. - Она прервалась и сделала пару больших глотков вина. Явно решила напиться. Потом продолжила: - Со временем, когда я узнала эту кухню получше, мне стало смешно все, чем они занимались. Знаешь, я всю эту чушь сама давно читала и слышала. Пирамиды в тайге, куски якобы найденных инопланетных кораблей, полтергейсты у старых тёток на чердаке. Иногда они замахивались на разные там современные модные течения - управление реальностью, осознанные сны, выход в астрал. В общем, зарабатывали на тяге людей ко всяким таинственным штукам. И все равно мне было интересно. Ну интересно же! И, видишь, напоролись они... - Она вздохнула. - И теперь их убили... Ты их убил, да?
  Она уже была пьяна. Я забрал у неё стакан.
  - Ты тоже пей. - Сказала она.
  - Не особо хочу...
  - Пей, поверь, тебе это скоро будет нужно.
  - Дальше что? Рассказывай.
  - А на чем я... а. Они решили снять фильм про Марс. Ну знаешь, есть всякие фантазёры, которые разглядывают фотки с Марса и находят там якобы черепа животных или вообще даже живых существ вдалеке. При хорошем воображении любой камень можно представить осколком космического корабля. Татьяна... ну та, кто делала этот сюжет, наверное, с кем-то связалась, кто выискивал такие артефакты на фотках НАСА. Подробностей я не знаю, не знаю источник. На ее имя пришёл конверт. Чаще все материалы отправлялись на мейл, но на этот раз почему-то обычная бумажная почта. Большой конверт А-4.
  Бумажная почта переходила через меня. Татьяна была в командировке, когда пришёл этот конверт. Я позвонила ей, сказала о нем. Она попросила меня сфотографировать на мобильник то, что там есть и по-быстрому ей скинуть. Я открыла конверт. Там лежали распечатки фоток. Всякие марсианские ландшафты, красным обведены камни, похожие на осколки чего-то техногенного, или на обломки статуй. Или вообще на замерших животных. Ящериц там всяких. Такого полно в интернете, ничего особенного. Я фотографировала каждый лист, не особо и разглядывала. Пока мне не попалась та самая фотка. - Имани замолчала, будто застыла. Пауза длилась так долго, что я решил, будто это конец истории. Но через некоторое время она стала рассказывать дальше. Лицо ее изменилось, между бровями появилась напряжённая складка. Има будто всматривалась во что-то, что видела она одна.
  - Это было... эта фотография отличалась от всех остальных. Как будто попала в стопку случайно. И все-таки она тоже была из общей серии, ландшафт на ней походил на тот же, марсианский, что и на других. Отличалась она тем, что на ней было все слишком... очевидно. Не камни, похожие на черепки кувшинов, если сильно напрячь воображение. Вообще не что-то такое, для чего нужно напрягать воображение. На ней было нечто слишком очевидное. Я в первый момент решила, что это наглый фотошоп. Несомненная подделка. Телефон отложила, поднесла лист бумаги ближе и стала разглядывать. На фотографии была каменная плита, лежала прям на этом марсианском грунте (или не марсианском, я не знаю, просто грунт выглядел так же, как на других фотках). Сфотографирована она была сверху. Очень отчётливо на плите этой просматривались значки, явно не природного происхождения. Похоже на какую-то письменность. Но я никогда такую не видела. Я долго смотрела на эти значки, слишком долго. В них было что-то завораживающее. Будто я знала эту письменность. И будто я знала, что написано там. Но я конечно же не знала, просто... это чувство, которое на меня свалилось... его сложно описать. Сложно описать все, что было дальше. Для этого нет слов в человеческом языке, потому что в этих словах никогда не было нужды. Потому что написанное там - нас не касается, и нам этого знать не нужно. Хотя как же не касается...
  Она снова замолчала. Глаза ее смотрели куда-то вниз, на пол, но видела она в этот момент что-то совершенно другое.
  - Что там было? - Не удержался я. Она вздрогнула, будто очнулась. Подняла взгляд на меня.
  - Там было... я не знаю. Сейчас я понимаю, на это нельзя было долго смотреть. Это был не просто текст на незнакомом языке, который невозможно прочитать. Нет-нет, что-то другое. Более... действенное. Оно что-то делало со мной. Я смотрела на буквы и в голове моей будто бы стали со скрипом открываться какие-то вечно запертые дверцы, запустился древний механизм. Это было похоже... боже, как же тяжело подбирать слова. Как описывать сон, только в тысячу раз труднее. - Има шумно выдохнула. - Знаешь, собаки обладают нюхом, который им даёт возможность познавать мир с той стороны, которая для нас практически закрыта. Нюхом они видят картину мира вокруг. Улавливают мельчайшие оттенки, молекулы запахов. Для них пахнет даже наше настроение. Нам никогда этого не познать, у нас и на тысячную долю не развито обоняние, как у них. Если бы обычный человек на минуту получил собачий нюх, он бы был шокирован той стороной, какой обернулся для него мир. Это как новое измерение восприятия.
  Однажды мне попалась книга какого-то психиатра. Там он приводил всякие курьёзные случаи из своей практики. Одна история была как раз про собачий нюх. У его пациента была травма мозга и почему-то сильно активировался обонятельный центр. Невероятно обострилось обоняние! Он стал ощущать запахи так же остро, как собака. Там описывались его впечатления и это реально был другой мир, о котором он никогда и не подозревал! Понимаешь, выходит, что у человека в мозге есть эта способность, чувствовать запахи как собака, просто она спит почему-то.
  То же самое произошло и со мной. Но только это не было связано с обонянием. Это... что-то... черт. Я смотрела на буквы и у меня появилось ощущение, что для меня обнажилась изнанка мира. Как все устроено. Я познала это в доли секунды, так много! Но запомнила только обрывки. Скорее это были ощущения от мира, чем знания, которые можно сказать словами. И это тоже было откровение - то, что не все существует для слов. Ты можешь некоторые вещи знать. Но для них нет слов. Это знание - лишь ощущение. Часть тебя. О! Понимание! Вот оно, правильное слово. Понимание, как все устроено.
  Я даже не знаю как описать, чтобы ты объяснить о чем я... чтобы ты понял, насколько невероятным и непостижимым для слов было это понимание. Ну например... разум. Наш разум. Это совсем не то, чем мы его считаем. Это как если бы мы всегда считали поэму поэмой, а это на самом деле молоток. То есть все совершенно иначе, чем вы представляем. Наша логика и научные законы - это миражная дымка, а вот хаос - на самом деле набор правил. Абсурд - на самом деле работа обыденности. Вера - точная наука!
  Просто с ума можно сойти, насколько мир другой, как мало мы видим и как ошибочны большинство наших представлений! Мы привыкли опираться на левое полушарие мозга, на логику, в то время как настоящий реальный мир, часть которого и мы сами, существует по законам правого полушария. И там... такая бездна всего! И оно все в нас есть! Дремлет. Как собачий нюх. Всегда дремлет. Ничто не может это разбудить. Потому что мы сами выбрали другое.
  Вот эти буквы... они были как ключ к замку. Я смотрела на них. И ключ поворачивался, выпуская все это новое во мне. Спящее. Я не могла прочесть буквы, ведь я не знала языка, моё левое полушарие не изучало его. Но правое - знало. Правому полушарию не нужно обучение, в нем дремлет вселенная, которая и так все знает.
  Текст на плите был калибровкой. Я смутно-смутно помню... повторяю, я запомнила только обрывки того знания, что получила. И помню, что голос в моей голове, мой голос, сказал - "этот текст калибровка". Я знала, что это означает. И вот это я до сих пор знаю, запомнила. Именно про калибровку. Господи, так много, так много всего мне нужно рассказать, чему нет слов...
  Я потом долго думала - ведь если картинка эта оказалась в конверте, кто-то другой уже видел ее. И не один. Но ничего не произошло. Почему же все случилось именно на мне? Не могу этого понять. Или может... это звучит безумно, но может те, кто видел ее оказались в том же хаосе, что и я. Перенеслись в то ответвление реальности, где с них началась калибровка. Не знаю, не знаю, не знаю... знаю только, что текст с картинки сделал "поэму молотком". Заставил мой разум стать инструментом, который начал стремительно изменять мир, в котором я живу. Ты не понимаешь, о чем я? Смотришь на меня, как на сумасшедшую. Да плевать... я просто рассказываю, как есть, сам думай, что с этим делать.
  Мир был создан (я теперь знаю, как он создан, но не могу словами объяснить) сразу весь. Все что было и будет - сразу появилось. Все события. Все люди, все связи событий и людей. Времени не существовало. Прошлое, настоящее, будущее - едина картинка. Мы рождаемся и проезжаем по готовой картинке событий, умираем. Рождаемся в любом времени, сами выбираем. В следующий раз ты можешь родиться в том, что сейчас для нас прошлое. Не спрашивай, зачем нужно снова и снова рождаться, я не помню. Все всегда существовало, но картинка не статична. И мы, именно мы, люди, не животные, не стихии - можем вносить немножко перемен. Своим выбором. Эти перемены должны были быть минимальными, человек интуитивно чувствует свой правильный путь и сильно не отклоняется. Это как ты идёшь на рынок за яблоками. Хочешь купить один сорт, но передумал и купил другой. Ну и что, все равно суть не поменялась, ты яблоки купил. Другой сорт, немного отклонился, не страшно. Но мы заигрались. Что-то пошло не так. Отрицание интуиции, отрицание желаний, ставка на чувство долга, религию, культ страданий. И стали накапливаться ошибки, следствие не правильного выбора. Отклонения от пути, который каждый из нас должен пройти. Может грех Адама и Евы - это то, что они первые стали отклоняться от пути? В результате ошибок накопилось так много, что все спуталось. Ты рождён, чтобы встретить определённых людей на своём пути, но ты их не встречаешь, потому что повсюду эти ошибки. И встречаешь случайных людей, которые тебе не нужны, которые для твоего пути бесполезны. Как и ты для их пути... Ты понимаешь, о чем я говорю? Если прислушаться к себе, то мы все это чувствуем. Что что-то идёт не так. И так тускло, тоскливо. Жизнь не приносит радости. Интуиция вопит, что не тем ты занят, не те люди с тобой рядом. Но ты в этом уже варишься, и поменять нет сил, да и не понятно, как менять.
  Так вот - калибровка. Возвращение мира к исходным данным. Это как расставить игрушки по своим местам, чтобы был порядок. После того, как я посмотрела на тот марсианский текст, включилась калибровка. Или может сказать красивее - я открыла ящик пандоры. Для нас, тех, кто живёт сейчас. Все возвращается на правильные места. Помнишь те звуки с карьера? Помнишь "скалу, упавшую на дома"? Все было так, как ты видел. Часть скалы когда-то давно была срезана, там добывали камень. Потом на том месте поставили коттеджный посёлок. Но в "правильном варианте" реальности - скалу не трогали, она всегда оставалась на своём месте - и скала вернулась на место. И другие тоже, слышал же? Или эта сосна у меня перед окном. В "правильном" мире - там была сосна. И она появилась. Ты не смотришь новости? Наверное, не смотрел в последние дни. Люди стали исчезать. Массово. Это люди, которые не должны были родиться. И их не стало. Но другие люди стали появляться. Может и нас не станет, если мы не должны были родиться. Это все ещё происходит. Любили ли твои родители друг друга, когда зачали тебя? Если так - ты останешься. Любил ли ты жену, когда зачал своего ребёнка? Если нет - твоего ребёнка больше не существует. Или он скоро исчезнет. Сначала все происходило очень медленно, все эти изменения. Но с каждым днём все стремительней. Я вижу это в новостях, и знаю, что я причина всему. Мой взгляд на то злополучное фото. Все ускоряется. Может это будет длиться год, может больше. Со временем, спустя десятилетия, мир станет лучше, счастливее. Но нас, тех, кто живёт сейчас, большинство из нас - перемелет в фарш. И не известно куда ударит. Готов ли ты к тому, что твой ребёнок исчезнет? Может быть мы вскоре забудем обо всем исчезнувшем. А может память останется, этого я не знаю. Больше всего я боюсь, что мир наш настолько сильно отклонился от изначально созданного, что калибровка почти сотрёт его. Исчезнем почти все мы. А вместо нас появятся другие люди, которых не было. Понимаешь, мы дети ошибок. По большей части... Ты ещё слушаешь меня? Ну, скажи же что-нибудь. Что я сумасшедшая, что все это чушь. Твоя очередь, говори. Я уже не могу... дай мне вина.
  Она сама схватила свой забытый стакан, налила и выпила.
  Я закурил.
  - Поэтому нас с Паном отправили, чтобы тебя убрать? И всех твоих коллег? Из-за этой картинки?
  - Да, я думаю, да. Но видела ее только я. Я ее забрала, вы зря убили остальных. Может, если бы вы убили меня, то все бы прекратилось, вернулось как было. Может... если бы Пан убил меня.
  - Это полная херня. Этот твой рассказ.
  Я знал, что это бред, давно ясно, что у неё не все дома, поэтому морочит мне мозги, все это я знал. Но меня кое-что сильно беспокоило. Нет, нет, я конечно ей не верил... хоть и видел скалу на домах, и видел сосну. Но я помнил об отравленном чае, которым она меня поила, объяснение может быть в этом.
  - Все становится так, как должно быть. - Сказал я. - Да? Значит я должен быть с тобой, ты моя женщина, раз я оказался здесь?
  - Я надеялась на это. Но может нет. Ты элемент случайности.
  Я спросил это у неё просто, чтобы о чем-то говорить. Хоть я и не верил ей до конца, кое-что меня сильно беспокоило. Но если бы я поддался этой тревоге, это значило бы, что я с Имой в одной сумасшедшей упряжке. Заразился ее безумием.
  Однако она решила, что мне важен ответ ее ответ, поэтому продолжила свою мысль:
  - Если бы ты был мой, ты бы верил мне, а ты не веришь мне. Когда мы спорили про скалу, и про сосну - ты верил своим глазам, а не моим словам. Ты не любишь меня
  - Любой человек верит своим глазам. - Рассеянно отозвался я, думая о своём. Рука чесалась взять телефон.
  - Нет. Вера... делает человека слепым. Настоящая вера. Кто верит в Бога, верит в него, хотя глаза их никогда не видели Бога. Глаза этих людей видят как работает физика и химия, видят фотографии других планет и солнца, доставленные из космоса. Бога там не видно. Но они все равно верят в него. Вера... это что-то более глубокое, чем все вы думаете. Огромная сила. Она созидает.
  - Но Бога ведь все равно нет, хоть в него и верят миллионы.
  - Он есть. Потому что они верят в него.
  - Ты его встречала?
  - Нет. Я же не верю.
  - С чего же взяла, что он есть.
  - Спроси у тех, кто верит, они тебе скажут, что он есть. Всегда есть то, во что верят.
  - А во что не верят - нет? Кто же создал все? Ведь пока людей не было, некому было верить в Бога, значит и Бога не было.
  - Это как вопрос про курицу и яйцо. Вопрос бессмысленный. Существование мира не линия, а кольцо. Курица есть, потому что она вылупилась из яйца, яйцо есть, потому что его снесла курица. На кольце нет начала и конца, понимаешь. Бог есть, потому что люди верят в него...
  - Люди есть, потому что их создал Бог, все понятно. Пустой разговор.
  Все-таки я решился. Кажется телефон в куртке. Я поднялся и направился к выходу. Возьму куртку, выйду на улицу, не хочу, чтобы она видела как я звоню.
  Но теперь, когда я принял решение, меня почему-то не хотел отпускать этот разговор с Имой. И я не удержался от вопроса:
  - Но ведь мы с тобой не верим в Бога. Тогда кто же создал нас?
  Она улыбнулась, будто угадав к чему я клоню. Покачала головой:
  - Не беспокойся, ведь в дьявола мы тоже не верим. Богу достаточно, если в него верит хоть один. Веры одного человека ему хватило бы, чтобы создать всех остальных, даже нас с тобой.
  - Мне надо проветриться. - Сказал я, накидывая куртку. - Я скоро вернусь.
  Взявшись за дверную ручку, я замер. Быть может, меня не так захватывал разговор с ней, как тормозил страх. Страх включить телефон. И я оттягивал этот момент. Поэтому спросил с усмешкой:
  - Ты решила, что ты Бог? Тебе так нужна чья-та вера?
  - Нет. Я человек, просто человек. Мне достаточно просто любви. Она ведь тоже слепа и доверчива.
  Я вышел.
  Воздух пах как-то странно. Неожиданно. Я никогда не чувствовал подобного запаха. Пронзительная, обострённая свежесть с лёгким оттенком гари. Смесь несовместимого. Было пасмурно или просто солнце садилось, я не чувствовал времени. День сейчас или вечер? Вряд ли вечер. Отошёл на несколько шагов от крыльца, достал телефон и непослушным пальцем коснулся экрана. Найти сеть. Я почти всегда в командировке держал телефон отключённым. Не то чтобы это было необходимо для безопасности. Просто не хотелось никаких контактов с нормальным миром, пока я занят работой. Это слишком расслабляло, заставляло думать всякие отвлекающие мысли. Работа отдельно, жизнь отдельно. Иногда я включал телефон, чтобы позвонить жене или проверить нет ли сообщений от коллег. Об этой моей привычке выпадать из эфира знали мои родственники, и не беспокоились. В этот раз я слишком долго не был на связи. Из-за Имы.
  Телефон поймал сеть. Какая-то часть меня, поверившая в этот рассказанный Имой конец света, сомневалась, что в этом мире ещё осталась мобильная связь. Я вздохнул с облегчением. Будто работа мобильного полностью отрицала бредовый ее рассказ.
  Двадцать два неотвеченных звонка... я открыл список. Жена, Власевич, пара друзей, мать. Но в основном жена жена жена. Я попробовал набрать ей. Странно, она никогда та настойчиво не звонила... что-то случилось? Мне опять стало тревожно. Чувство вины. Скорее узнать, что все в порядке. Но в трубке "абонент вне зоны действия сети". Черт... ещё смски. Я открываю. И в глазах все расплывается, когда дохожу до последней от жены:
  "Значит ты исчез как она. Молюсь чтобы вы были вместе..."
  Пытаюсь снова звонить. Но все так же. Звоню по всем телефонам подряд - Власевичу, матери, друзьям. Набираю телефон своего начальника, который не храню в телефонной книжке. Нет связи, ни с кем...
  Вдали что-то бухает. Тот самый, знакомый уже звук. Мне кажется, что перед домом появились новые сосны. Или я просто не замечал их раньше. Огромные, какие-то мрачные. Нет, их точно не было.
  Опускаюсь на землю и долго сижу, уткнувшись взглядом в телефон. Смотрю на него, даже когда экран давно погас. Меня душит чувство вины. Будто я виноват в том, что у меня не стало ребёнка. Я ищу причину, что я сделал не так. Но ведь причина не во мне. Има. С неё все началось. Почему же я чувствую себя таким виноватым? Потому что все хотел оставить ради неё? И вот - оставил... Потому что любил ту, из-за которой моего ребёнка больше нет?
  Рождённая не в любви. Какая разница. Это не важно! Из-за этого нельзя отбирать у меня дочь! Ее-то я любил!
  И тут же предательский шепоток: "Ты же бросил свою дочь ради случайно встреченной девки..."
  Я не бросал, я...
  Нужно найти виноватого, снять это с себя, иначе можно сойти с ума. Има виновата. Она.
  Я решительно поднялся и пошёл в дом.
  Нашёл Иму в комнате. Лежала на кровати, сложив руки на животе и смотрела в пустоту. Как в гробу.
  - Позвонил? Теперь ты веришь мне? - Ровным голосом спросила она.
  - Где все эти люди? Которые исчезли? - Даже не стараясь сдержать дрожь в голосе, спросил я. Я ненавидел ее сейчас, но понимал, что в ней ключ.
  - Их нет. Они не рождены.
  - Моя дочь была рождена. Я держал ее на руках. Она была!
  - Больше нет. Может и нас не будет. - Равнодушно отозвалась она. Мне хотелось кинуться к ней и схватить за шею. Но я поклялся себе быть самым спокойным человеком на свете, пока не получу ответы. И было что-то ещё... стыдно и больно признаться в этом чувстве, и, наверное, я старался от него отмахнуться, но оно было - какое-то странное чувство облегчения. Теперь у меня нет обязательств перед моей прежней жизнью. И не моя в том вина, так вышло. Теперь... есть только Има и я. Но вопреки этому чувству, я упрямо повторил:
  - Моя дочь была! И должна быть!
  - Я скажу сейчас тебе очень неприятную вещь. Но постарайся принять ее. Если ты сможешь это сделать, ты больше не будешь беспомощной щепкой в ручье. - Она повернула голову и посмотрела мне прямо в глаза. Изо всех сил я старался не отвести взгляд. Спрятать свой страх. Ужас перед тем, что она скажет мне. Потому что, наверное, я знал...
  - Твоей дочери нет, потому что ты не умеешь любить. Ты не любил свою жену и родил ребёнка, которого не должно было быть. И ты не полюбил меня, поэтому не смог вернуть этого ребёнка. Быть может и ребёнка своего ты не очень-то любил. В этом нет твоей вины, это просто надо признать как данность.
  - Это не так!
  - Это так. Я случайно разрушила наш мир. А ты мог бы его спасти. Да, он следствие всех этих ошибок, и всей этой нелюбви. Но он наш. И если мы сами - ошибки, то другого у нас скорее всего и нет.
  - Как бы я мог его спасти?! А если я люблю тебя?..
  Она снова стала смотреть в потолок.
  - Я ничего не чувствую. - Пробормотала она. - Это должно быть взаимно, ведь калибровка... встречи перестали быть случайными. Я ничего к тебе не чувствую. Пыталась, но нет.
  Ее слова кольнули меня. Я хотел злиться на неё, считать врагом и думать о дочери, но ее слова причинили мне боль.
  - Может быть достаточно было бы твоей любви. Но ее наверное нет, ведь ты не веришь моим словам, ничего не получается. Понимаешь, нужна вера. Вера! В тебе ее нет. Нужно что-то слепое... чтобы мои слова стали твоими глазами. У нас не выходит это. Мы друг другу случайные, Артём...
  Я ничего не ответил. Пытался понять ее слова, но мне не удавалось. Через какое-то время она снова заговорила:
  - Я думала, это Пан. Поняв, что началась калибровка, я ждала, что появится человек. Кто-то мой. С кем мне было бы суждено встретиться, если бы жизнь наша не состояла из ошибок. Мне было интересно... и тревожно... мне нужен был этот человек, чтобы откатить калибровку. Я знала как, и сейчас знаю. Может он ещё появится, мой человек... может ещё есть время. Но тогда я не понимаю, зачем тут вы.
  - Убить тебя. Инерция из мира ошибок.
  - Может и так. Но я так верила, что это он... - в ее голосе появилась грусть и задумчивость. - А он хотел меня убить. Сразу. И я смирилась, что нужно ждать кого-то ещё.
  - И на всякий случай все-таки придерживала его? - Я сам не ожидал, что спрошу это, и что голос мой будет таким жалким, чуть ли не визгливым.
  - Что мне было с ним делать? Я не убийца.
  - Ты просила меня убить его!
  Она усмехнулась и покачала головой:
  - Я бы не дала тебе убить его. Просто проверяла, насколько далеко ты пойдёшь ради меня.
  - Я бы на все пошёл ради тебя. - Эта фраза тоже вырвалась сама собой. Мне было противно, что я расклеиваюсь. Будто выпрашиваю у неё какую-то милостыню. У неё, из-за которой больше нет моей дочери!
  - Все равно придётся от него избавиться, - прошептал я. - Ничего не поделаешь.
  Мне нужно было вывести ее из равновесия. Я уже знал все ответы, знал, что у неё на душе. Мне казалось, я мусор, который недавно был красивой обёрткой на конфете, а теперь оказался выброшен в помойное ведро.
  - Нет...
  - Я это сделаю сейчас.
  Она вскочила и жёстко повторила:
  - Нет!
  - Почему? - Я успокоился. Стало просто интересно.
  В ее глазах мелькнула растерянность. Губы дрогнули, но не выпустили ни одного слова.
  - Я нарушил вашу маленькую извращённую идиллию... - издевательски произнёс я. - Не правда ли? Явился третьим лишним...
  - Я понимаю что ты чувствуешь! Но успокойся. Ты обманываешь себя. Ты меня не любишь. Это другое чувство.
  - Но почему же ты не выпустила его? Вот этого я не понимаю!
  - Потому что он убьёт меня.
  - Он так говорит?
  - Я не хочу причинять ему вред. Но он меня ненавидит. Он убьёт меня!
  - Он так всегда говорит, да?
  - Да!
  - И ты ему веришь. - Эту фразу я произнёс едва слышно. - Веришь...
  Она пристально смотрела на меня. Губы сжаты, но я вижу, что они дрожат.
  Я нащупал в кармане ключи от клетки Пана. Медленно достал их.
  - Нет, не смей... ты не убьёшь его... - прошептала она. - Не делай этого!
  - Я не буду его убивать.
  - Ты хочешь... его выпустить?
  - Да. Это же калибровка, верно? Может быть тебя тоже не должно быть, как и моей дочери? Может ты не дитя любви. И может, если твой мозг остановится, все станет как есть?
  - Но я не хочу умирать. - Без эмоций сказала она. - И я не знаю, поможет ли моя смерть.
  - А разве весь мир должен умирать из-за твоего дурного любопытства?
  - Ты делаешь это, потому что я обидела тебя! Хочешь мне отомстить! Ты ревнуешь!
  - Какая разница, если твоя смерть спасёт всех других. Плевать на мои причины.
  - Тогда убей меня сам.
  - Прости, я не смогу. Сам я не смогу.
  Внезапно она стремительно, как кошка вскочила и кинулась на меня. Вцепилась в руку с ключами. Я опешил, попытался стряхнуть ее, но в ней будто проснулось животное. Раздался яростный лай собак за дверью. Хорошо, что я закрыл ее, когда вошёл в комнату. Я с силой отбросил девчонку в сторону, она ударилась головой о край кровати и на какое-то время обмякла, но не потеряла сознание. Села, ощупывая голову, бессмысленный взгляд блуждает по комнате. На секунду я испугался, хотелось кинуться к ней, обнять ее, но я взял волю в кулак. В эти минуты я верил, что если выпущу Пана, он убьёт ее, как и обещал. Она ничего не значит для него. Ни одна женщина в мире не может для него быть ценной. Да, я пал так низко. Моя ярость отвергнутого толкала меня на подлость, но одновременно я убеждал себя, что все дело в моей дочери. Нужно использовать все возможности, чтобы вернуть ее. Има мне чужая. Она сама сделала свой выбор. Если бы не дочь, быть может я бы просто ушёл. Но куда мне уходить теперь?
  Я подошёл к Име и вытащил из кармана ее кофты нейтральник. Она все ещё не могла прийти в себя после удара. Или просто отчаялась. И не сопротивлялась.
  Потом пошёл к двери, за которой бесновались собаки. Не открывая дверь, включил прибор, и собачий визг тут же прекратился. Открыл дверь, ногой отодвинул заснувших псов. У одной хаски остались открыты глаза, голубые прекрасные глаза. Как у Имы. Вряд ли эти собаки смогли бы причинить мне серьёзный вред. Хаски миролюбивые. Я вспомнил, ведь я видел их. Моя дочь играла с такой собакой, когда мы ездили в Минск, к родственникам жены. Эти были такого же цвета, как та. Как можно их спутать с ротвейлерами?
  В этот момент меня осенило. И я уже не знал точной причины, почему пошёл выпустить Пана.
  - Он сказал, что у тебя ротвейлеры. Это ты ему сказала, да? Но он же видел их...
  Има ничего не ответила. Может, и не услышала меня.
  Дальнейшее я запомнил урывками, как будто сознание отключалось и включалось, когда хотело, а тело двигалось само, и голова сама говорила.
  Я пошёл в сарай, открыл клетку Пана. Что-то сказал ему. Может, "кончай с ней", а может "иди и сделай что хотел", я не помню. Он кинулся в дом. Во мне что-то обречённо обвалилось. Но маховик был запущен. В кухне его не было. Я вошёл в комнату. На голове ее была кровь, она смотрела на ладонь, которая тоже была в крови. Я подумал, как быстро он начал. Пан что-то кричал мне. Или на меня. Я просто стоял и смотрел, как истукан. Он схватил ее на руки и мимо меня пронёсся на кухню. Я вышел следом и снова неподвижно встал. Он положил ее на диван лицом вниз. Осторожно раздвинул окровавленные волосы. И только тут до меня дошло, что кровь от того, что она ударилась об кровать, когда я толкнул ее.
  Пан что-то снова кричал мне, но снова мимо. Тогда он вскочил, взял полотенце, намочил его под краном и приложил ей к голове.
  - Артём, бля! Ты чего залип?!
  Наконец, слова его стали до меня доходить.
  - Аптечку какую-нибудь найди. Зелёнку или я не знаю... что с ней делать? Нахер ты это сделал вообще?!
  Има зашевелилась скинула руку с полотенцем и села.
  - Лежи давай! - Мягко сказал он, пытаясь снова ее уложить, но она взяла его руку и отвела. Но руку не выпустила. Они встретились глазами.
  - Ты меня не убьёшь? - тихо спросила Има.
  - Да нахрена мне это. - Смущённо пробормотал он. Я видел, как он напрягся. Как напряглась его рука, которую сжимала Има. Он был похож на большого свирепого пса, испуганно замершего от непривычной хозяйской ласки. Мне больно было видеть это, но в то же время хотелось жадно смотреть и смотреть.
  - Может это все из-за тебя. - Прошептала Има. - Может я просто хотела тебя встретить.
  Сколько времени он просидел в клетке? Она так и не сказала мне. Сколько времени они провели один на один? Быть может она каждую ночь сидела в том сарае и смотрела на него. Они о чем-то говорили. Не просто перебрасывались угрозами, ведь он многое знал о ней, о его деде, собаках. Она приручала его. Боялась, верила его словам, которые он быть может сказал в порыве ярости - "Я убью тебя", верила, что он так сделает. Поэтому держала в клетке. А он мог убить ее каждый раз, когда она выпускала его, угрожая лишь слабеньким нейтральником. У Пана была молниеносная реакция, что для него эта игрушка! Возможно, он и сам не знал, почему подчиняется ей. Просто подчинялся. Не умел найти нормальных слов, чтобы успокоить и сказать, что не тронет ее. Ладить с женщинами не сильная его сторона. Чтобы оставаться с ней рядом, он оставался в клетке. И дело было не в стокгольмском синдроме, как поначалу я решил. Дело было в калибровке. Има для него, а не для меня. Но почему?! Вы такие разные, хотелось кричать мне, Има, почему он, а не я?! Почему это животное?!
  Но глядя на неё он переставал быть животным. Я понял, что он не дал бы волосу упасть с ее головы. Когда я выпустил его из клетки, он кинулся в дом не за тем, чтобы убить ее, а потому что боялся, что я уже что-то с ней сделал.
  Не знаю, почему он просил меня ее убить. Или по какой-то инерции, пытаясь удержать себя в привычных инстинктах. Или он только теперь осознал свою слабость перед ней. Таким как он тяжело принять, что они в чем-то слабы.
  Сейчас, если бы на его месте был я, я бы спросил - о чем ты говоришь, Има? Что ты имеешь в виду - все это из-за меня?
  Но он молчал. Ему не нужны были объяснения, он чувствовал ее слова, впитывал их. Он понимал их сердцем.
  Это я по привычке искал смысл. Почему из-за него? Она видела свою встречу с ним, поэтому включилась калибровка? Растрясти целую реальность, чтобы встретиться с ним? Ну да, конечно. Как бы иначе пересеклись их пути, если бы она не стала его заданием? Его "командировкой"?
  - Помоги мне. - Попросила она его. - Пожалуйста.
  Он молчал. Верный пёс просто ждал указаний. Снова без лишних вопросов.
  - Дедушка посадил яблоню возле дома. Чтобы можно было срывать яблоки, просто открыв окно. Она много лет не приносила плодов. Просто росла и росла. Он не дождался. Яблоки появились только в этом году, когда он умер. Мне кажется, это дедушка передал мне привет. Я ещё не пробовала их, они поспели совсем недавно. Я не открывала окно, чтобы сорвать их. Хотела, чтобы это сделал ты. - Она отпустила его руку и дотронулась до его щеки. - Принеси мне яблок. Пожалуйста, принеси.
  Сердце моё гулко забилось. Нет, не получится... да нет же, это просто бред! Он может и залип на эту девку, но идиотом же резко не стал!
  Но Пана невозможно было узнать. Он будто попал под гипноз. Поднялся, нашёл глазами окно, за которым торчал толстый ствол сосны. И пошёл к нему. Я следил за ним, как заворожённый. Сейчас он придёт в себя! Скажет про сосну! И в то же время я знал, что нет, он пойдёт и сорвёт ей яблоки! Эти чёртовы несуществующие больше в нашей вселенной яблоки! Потому что он каждый вечер смотрел на двух голубоглазых хаски и видел ротвейлеров...
  Мне был известен конец истории. Но что будет дальше? Может я не увижу больше Иму. Я повернулся к ней. Мне было интересно, как Пан станет срывать яблоки с сосны, но я должен был увидеть Иму. Которую я не любил так как он, слепо. Но которая во всей моей жизни была кем-то, кого я хоть сколько-нибудь любил.
  Она тоже смотрела на меня. Теперь, когда она все поняла про Пана, она тоже знала конец истории. И то, что я пришёл к ней не просто так.
  - Не дай мне получить тот конверт. Будь там в десять...- Прошептала она.
  
  
  
   Я открыл глаза. Солнце назойливо вползло под ресницы, пришлось натянуть на себя одеяло. Как же трещит голова... где я? И сколько я выпил? Риторический вопрос. Я обречённо стянул одеяло и сел. Так где я? С улицы раздавались детские голоса и шум машин. Но я не дома. Лоджия, кушетка... как же затекла спина... на стене вырезка из какого-то журнала, фотка кучерявой женщины. Спасибо, добрая знакомая женщина, я тебя помню. Квартира Пана. Вернее, почившей в бозе его бабушки. Я тут уже был как-то раз. Мы тогда тоже дико напились, и я лёг спать на лоджии. Взгляд мой уперся в пепельницу в виде спящей собачки... И на меня обрушилось.
  Я знал, что не сон. Откуда-то знал. Има, хаски, яблоки, Пан... калибровка. Если бы в тот момент я убедил себя, что это сон... если бы мне удалось это сделать, все пошло бы по прежнему сценарию.
  Где мой мобильник? Как всегда, возле подушки. Я не помню, что было вчера, почему я остался у Пана. Но сейчас это не важно. Я набираю номер жены.
  - Проснулся? Сильно напились вчера?
  - Да-а, - протягиваю я, впервые по-настоящему счастливый от ее голоса. - Анечка проснулась?
  - Ага, сегодня ранняя пташка, потребовала себе банановый смузи. Вот, бананы чищу. Ты скоро?
  - Работа сегодня, но вроде ненадолго.
  - Может сходим куда? Отец, кстати, звал. Хочет Аньке щеночка хаски подарить. Он ещё мелкий пока, но покажет хоть. Я не знаю, хаски... будет под кондеем все лето валяться, они же северные. Ты как думаешь?
  - Я так... я тебя люблю. И Аньку. Черт... так сильно люблю!
  - Чего?.. ты пивка выпей, бродяга. По ходу дела, вы там до утра спиртовались.
  - Я сразу домой! Доделаю дела - и домой.
  - Ну... да, хорошо. Ты точно в порядке там?
  - Соскучился просто. Соскучился...
  - Тёмка... ну... я тоже. Ты все-таки попей чего-нибудь, чтобы таким же ласковым быть, когда приедешь.
  - Я всегда буду таким.
  - М-м?...
  Я отложил телефон. Похмелье совсем не мешало той радости, которую я испытывал. Моя дочь снова есть на этом свете. Моя жена. Такая понятная, родная. Любимые мои "ошибки".
  В дверях появился Пан. Мутный взгляд, бутылка пива в руке, волосы торчком. Помнит ли он про Иму?! К чему гадать...
  - Ты помнишь про Иму? - Прямо спросил я.
  - Чего?..
  - Все понятно, забудь.
  - Надо было девок каких-нибудь позвать вчера. Я с девками так сильно не нажираюсь. Черт... как будто танк по мне проехал. Пивка принести тебе?
  - Нет, мне надо съездить в одно место.
  - Да ладно, говорил вчера, что выходной же.
  - Это ненадолго.
  Я поднялся, оделся и побрёл в ванную.
  - Кофе мне налей! - Крикнул я Пану.
  - Я тебе мамка что ли? - Отозвался он.
  Когда я вышел, на столе стояла чашка с кофе. Я взял ее и подошёл к окну. Сегодня тот день, когда Име привезут документы. Все отмоталось именно на день, когда мы проснулись у Пана (я понял, что это именно та пьянка, когда я впервые ночевал в этой квартире). Откуда у меня уверенность, что именно сегодня все произойдёт? А может все-таки мне все приснилось?
  Я посмотрел на часы. Половина девятого.
  Пан сидел со своим пивом за столом и рассказывал что-то про аварию, в которую недавно попал. Я его не слушал. Наблюдал за детишками на детсадовской площадке возле дома.
  - Ты со мной сейчас поедешь. - Неожиданно вырвалось у меня.
  - Вот ещё...
  - Надо перехватить кое-какие документы. Там будет девчонка на ресепшене. Отвлечёшь ее, пока я с курьером пообщаюсь.
  - И все?
  - Да. Это быстро.
  - Ну ладно.
  В двадцать минут десятого мы сели в машину. Я за руль. Пан казался угрюмым и молчал, видать пиво не сильно его расшевелило. Мне это было на руку. Хотелось подумать о своём, его болтовня всегда меня раздражала. Забавно, сейчас мне казалось, что я везу не Пана, а подарок, завёрнутый в коробку и перевязанный ленточкой. Эдакая красивая разноцветная коробка на пассажирском сиденье ехала со мной, а не дышащий перегаром Паныч. Я подарю эту коробку Име.
  Пан нашёл на магнитоле какую-то радиоволну с красивой мелодичной песней, откинулся на сиденье и прикрыл глаза. Моя подарочная коробка определённо пребывала в каком-то романтичном настроении.
  - Тебе что-нибудь снилось сегодня? - Не удержался я.
  - Чего?
  - Сон. Что-нибудь приснилось?
  - Я их не запоминаю... Хотя снилось. Что я ссать хочу, ищу сортир по всему кабаку, везде закрыто. Я решил забить и поссать прям в корзину с цветами. И проснулся. Оказывается, правда ссать хотел. Если бы в корзину стал ссать, наверное, бы под себя наделал. Матрас выкидывать пришлось бы. Хотя все равно выкидывать, он от бабки ещё. Там может клещи или клопы какие. Нормальный надо будет купить, как соберусь ремонт делать.
  - Женщины странные создания. - Хмыкнул я себе под нос.
  - Чо?
  - Ничо, Пан. Просто удивительно. Со всеми этими снами про ссанье ты все равно можешь понравиться какой-нибудь женщине. Она может влюбиться в тебя.
  - Бабы тупые как сандали, они и в табуретку могут влюбиться. - Пробормотал он.
  - Звучит очень самокритично, - засмеялся я.
  Я бросил быстрый взгляд на Пана. Внешне он вполне мог показаться женщинам привлекательным. Но если с ним общаться - сразу станет понятно какое же это дно. Останется ли она с ним, когда узнает его получше?
  - Ничего, Паныч. Ты однажды встретишь девочку, которую станешь на руках носить и в глаза ей будешь заглядывать, как преданный пёс.
  Он ничего не ответил, только цинично хохотнул.
  - Она посадит тебя в клетку. И станет кормить с руки. - Не останавливался я. Мне хотелось заставить его возразить, поспорить со мной, но он просто молча слушал. Или не слушал, а просто дремал.
  Узнают ли они друг друга? Узнают ли они друг друга заново? А если нет? Подленькая часть меня надеялась, что нет... и все-таки ведь я везу его с собой. Этот подарок.
  - Я уйти хочу. - Неожиданно сказал Пан.
  - В смысле?
  - С работы. Это не моё.
  - Да ладно... как раз твоё.
  - Эта работа... ошибка.
  Я вздрогнул, услышав знакомое слово. Удивлённо посмотрел на него. Он уже не дремал.
  - Ошибка? - С расстановкой спросил я.
  - Чем-нибудь другим займусь. Катер куплю, чтобы туристов катать по морю. Ставриду ловить или кефаль. Дядька помочь обещал с лодкой.
  Мы подъехали к зданию, где "Колесница" снимала офис.
  Очень хотелось посмотреть, как они будут общаться - Има и Пан. Может это будет какое-то чудо, она возьмёт его за руку, как и тогда, будет какие-нибудь фразы говорить красивые и многозначительные. И он станет опять покорным и испуганным. Однако ничего романтичного не произошло.
  Мне требовалось перехватить конверт до того, как курьер его занесёт в офис. К Име можно было не заходить, но очень хотелось ее увидеть. И Пана ей показать. Времени до курьера оставалось в обрез, поэтому наша встреча с Имой прошла как-то скомкано. Мы вошли, я увидел ее голову, склоненную над журналом.
  - Здравствуйте. - Вежливо произнёс я. Она оторвалась от журнала. И... я не узнал ее. Чего-то не хватало в ней, что было в моих воспоминаниях. Света, сияния, магии. Всего того, во что я влюбился. Здесь она была городская. Обычная. Город выпивал ее, так же, как и нас. И я понял, что больше не влюблён в неё. Таких тысячи вокруг. Я спросил можно ли поговорить с Татьяной (фамилии я не знал, но Има сама подсказала и сообщила, что та в отъезде). Мне надо было выйти и подождать курьера возле двери, но я не знал как быть с Имой и Паном. Увы, никакой магии не произошло, не заиграла барабанная дробь и не салютов не включили. Все было так до унылого банально. Я понял, что толком и повода нет, чтобы они двое о чем-то поговорили. Мир ошибок... их встреча здесь не должна произойти.
  Я попрощался и вышел. Пан вышел за мной. Мы подошли к лестнице. Я бросил взгляд на часы.
  - Здесь подождём курьера. - Сказал я. - Минут через десять появится.
  Я посмотрел на Пана. Он меня не слушал. Смотрел в сторону кабинета, откуда мы пришли.
  - Что, девчонка понравилась? - Спросил я. - Иди телефончик возьми.
  - Да ну...
  Ничего не вышло. Обычный мир, чудес не бывает. Может и я так же прошёл мимо своей судьбы однажды, взглядом задержался, да и отправился дальше. Има не была той, что я помнил. От этого мне стало легче. Но я помнил то чувство, которое к ней испытывал. К тому же я был ее должник, ведь теперь мне по-настоящему хотелось к своим, к семье. Меня мало заботила судьба Пана, но я хотел, чтобы Има была счастлива. А для счастья ей почему-то был нужен именно он. И я решил попробовать ещё раз.
  - Слушай меня. - Решительно сказал я. - Сейчас сюда поднимется курьер. Я хотел перехватить у него конверт, который он принесёт на имя Татьяны Захаровой, но он может не отдать. Шум нам здесь не нужен. Ксивой светить я не хочу. Поэтому конверт заберёшь ты.
  - Ладно. Церемониться особо не буду, уложу его отдохнуть на пол часика.
  - Нет! Не так. Он отдаст конверт той девочке на ресепшене. Ирине. А ты заберёшь его у неё.
  - Зачем такие сложности?
  - Заберёшь по-хорошему. У тебя получится ее уговорить, не знаю как, но получится. Найди способ!
  - Не умею я их уговаривать!
  - Ты сможешь. Покажи свою ксиву, и скажи, что это секретные документы, случайно сюда попали. Наговори чего-нибудь! И... возьми у неё номер телефона.
  - Зачем?
  - Позвонишь потом. Встретитесь. Она же тебе понравилась. Будет с тобой на катере ставриду ловить.
  - Ладно. - Неожиданно согласился он.
  Я ждал в машине. Нервно щелкал радиостанциями. Курил. Видел, как курьер вошёл в дверь подъезда. Как вышел через пять минут. Пана все не было. Ну и хорошо. Хотелось пить. Я сходил в палатку на углу, купил литр пепси. Когда возвращался, увидел, что Паныч уже крутится возле машины. Конверт подмышкой.
  Мы сели, я завёл мотор, поехали. Не терпелось все узнать, но он молчал.
  - Ну говори уже! - Не выдержал я.
  - Она не отдавала посылку, мне пришлось ее вырубить. - Спокойно сказал он. - Не знаю, может в скорую позвонить? Она лежит там...
  - Что?!! - Я резко свернул к обочине и нажал на тормоза. - Ты с ума сошёл?!
  - Эй, Тёмный, ты чего?! Шучу я, шучу!
  - Ты идиот...
  - Она отдала. Я ксиву показал, она без лишних слов отдала все.
  - Господи, ну слава богу...
  - В контору сейчас? Куда конверт-то?
  - И все?
  - Что?
  - Ты взял конверт и ушёл?
  - Нет, ну пообщались чутка. Может... не знаю, может я ей позвоню.
  - Так ты взял номер?
  - Ну... она сама дала. Я бы не... не знаю, ни с того ни с сего номер просить как-то стремно. Забрал конверт, теперь ещё и номер дай. Но она сама сказала- если хочешь позвони мне. - Он усмехнулся. - Такая забавная.
  Я снова тронулся. Впереди зеленел небольшой лесопарк. Я остановился на обочине, забрал у Пана конверт и вышел из машины. Прошёл немного вглубь, чтобы меня было не видно с дороги, достал зажигалку и на несколько секунд замешкался. Открыть конверт. И хоть одним глазком взглянуть... Но руки мои оказались умнее любопытного разума. Щёлкнуло колечко зажигалки. Я старался не смотреть, когда страницы стали обнажаться перед тем, как превратиться в пепел.
  Пан ничего не спрашивал. Снова дремал, откинувшись на сиденье. Тихо играла музыка. Глубокий женский голос пел что-то на английском. Я думал о том, как приеду домой. И как обниму дочку. Не буду спускать ее с рук целый день. Чтобы напиться тяжестью ее маленького тельца. Существующего в этом мире. Она не ошибка. И моя жизнь не ошибка. Все правильно, все как и должно быть. И может мне тоже нужно катер. И море. Анька будет моим юнгой. Куплю ей маленькую тельняшку. А жена станет нас ждать на берегу с уловом мидий и рапанов.
  Песня закончилась, было жаль, под неё так приятно мечталось. Началось какое-то интервью. Я всегда не выносил болтологию по радио. Радио нужно, чтобы была музыка, музыка. Иногда прогноз погоды. Ну может новости.
  Я решил переключить радиостанцию, найти какую-нибудь музыку, снова расслабиться и примерить на себя Пашкину идею с лодкой... и в эти мгновения, что я тянул руку к магнитоле, я вдруг услышал кое-что знакомое:
  "Мы спросили певицу, что же означает ее имя Имани, и она ответила, что на суахили это..."
  Я переключил. Тут же спохватился, вернулся, но не успел, ведущая говорила о другом.
  - Вера. - Рассеянно произнёс Пан.
  - Что?
  - Она сказала "вера".
  - Откуда ты знаешь?
  - Не знаю. Где-то слышал.
  
  09.02.17
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"