Что ни говори, но в мои первоначальные намерения не входило публикация второй части этих записок, но, просмотрев подготовленный материал, я нашел его чересчур однобоким. Кое-кто даже обвинил меня в подражании дешевым боевикам твердолобых янки. Это никак не входило в мои первоначальные планы, но я невольно, даже для себя, выбрал наиболее яркие страницы его неординарной жизни, хотя, по моим понятиям, основные интересы его лежали в плане духовном, поскольку в свое время он не мог сосредоточить все свои усилия на материальной жизни, которые, в общем-то, если брать по большому счету, в пору зрелости мало интересовали его. Он мог обходиться малым и даже тяготился излишним, что вполне разумно, в то время как, обладание чем-нибудь или кем-нибудь, требует от человека дополнительных усилий и делает порой владельца вещей их рабом. В общем-то, это частности, не имеющие большого значения в наше время, когда
все бьются лбом в стену в надежде безбедно прожить и чем-то завладеть, в то время как большинство не владеет даже своим телом, изнеженным, слабым и больным, гонясь за неуловимым призраком мнимого обладания.
Эти записки относятся к началу восьмидесятых и в чем-то, может и устарели, но не на столько, чтобы я мог легко выбросить их в корзину. В сущности, не так уж многое изменилось в нашей жизни: нами по-прежнему правят те, кто и правил десять-пятнадцать лет назад, так же царит некомпетентность, тот же страх за свои насиженные места, безволие и нерешительность, полная бездарность.. Но такова жизнь, не только наша. Но данный человек мог бы стать великим литератором, чтобы сдвинуть нашу литературу с той мертвой точки, на которой мы застряли после Шолохова. Видимо это не его стезя, но талант его ясно прорисовывался и в эти, еще не зрелые, годы, так что нам остается гадать, что осталось за кадром смерти. Вы, конечно, обнаружите в его рассказах влияние Тургенева, Пушкина и Гоголя, тем паче я сам строил это повествование, напрямую сдирая с "Героя нашего времени" структуру романа. Но это, право, не совсем грешно. Того же Лермонтова считали подражателем Пушкина, пока не поставили их рядом, так и не разделив между собой. Хотя у кого мне учится? В наше время плодится столько макулатуры, что в этом сонме тонет живое слово, истинное и нетленное.. Я не претендую на истину и нетленность, так что вернемся к предисловию. Эти рассказы во многом автобиографичные, так что вы даже можете их считать продолжением его дневников, но в этом случае они были написаны изначально в той форме, в какой я вам представляю, и мое редакторское перо не тронуло их. Так что не обессудите и примите этот странный гибрид между вышеназванным романом, "Записками охотника" и, отчасти, "Повестями Белкина".
На литературную часть вы можете не пенять на меня, да и автор видимо не собирался их вовсе публиковать, считая, видимо, их не более чем ученичеством.