Сдохла муза, и её сожрали труп
Суета  и сытость городов,
С ней я был не нежен и не груб,
Да любить её был не готов.

Не кормил её с ладони,
Не ласкал и даже не бранил,
И нас призрачные кони
Не несли по свету. Обронил

Я свой дар, как пьяную невесту,
Из летящей тройки во всю прыть,
И по снегу, словно бы по тесту,
Полоз проскрипел.  Тому и быть.

А она томилась на задворках
Чувств моих, да и моей судьбы,
Только лик, как на закрытых шторках,
Появлялся в час печали и гульбы.

И тогда рука к перу тянулась,
И корявый стих бежал наискосок,
И душа от чувств тех гнулась,
И являлись страсть или порок,

Но закрыта шторка, лик исчез,
Как исчезли чудные мгновенья.
Я Парнас покинул. Просто слез,
И опять мне время, как забвенье. 

Но душа старела между тем,
И устала муза от гулянок,
От соблазнов и запретных тем,
И пустых и грязных пьянок.

Умерла тихонько и без шума,
Я венок и тот забыл купить,
Но порой иль жалость, или дума,
Мне мешает ныне жить.

Умерла, а к ней уже я привык,
Хоть сидела где-то на задворках,
А теперь, на привязи, как бык,
Я бешусь, ищу тот лик на шторках