Отойдя чуть в сторону от города, войско устроило небольшой привал, в ходе которого участники переоделись в повседневную одежду. Доспехи и большая часть оружия были убраны на телеги, боевые кони были расседланы и войско двинулось прочь от моря. День шел за днем, войско продвигалось вперед и ничего существенного не происходило. Дворяне поначалу пытались развлекаться охотой и выезжать в конные разъезды, но давно обжитые нижние долины просто не оставляли достаточно места для таких забав. А владельцы земли не собирались входить в положение скучающих удальцов. Поняв это, конники вставали пораньше, а затем налегке уходили на дальность пешего перехода, чтобы скоротать время в корчме или у кого-нибудь в усадьбе. Пехотинцы, сложившие пожитки на телеги, не торопясь шли по дороге поддерживая какое-то подобие строя, часть же из них и вовсе ехала на телегах. Впрочем всем места не хватало и ходоки время от времени менялись. Сверху припекало уже почти летнее солнце, поэтому в один из дней войско даже устроило дневной привал.
Ролло же за время пути сошелся с городским механикусом, а его две телеги вполне органично вписались в другие три десятков возов. Механик был запаслив... в поход отправились все пятеро учеников, кузнец с походной кузней, какое-то подобие полевой кухни с поваром, несколько осадных машин перевозимых разобранными и х.з. что еще. В дополнение он сумел вытребовать себе в подчинение почти половину нанятых городом разнорабочих. Медик с учениками смотрелся в данном сборище вполне органично. К своей радости, механик успевший пошататься по миру получил в распоряжение "новые уши", а Ролло также мог рассказать о своем плавании. Так в неспешных беседах и протекало их путешествие.
Через шесть дней был достигнут форпост в Ярмарочной долине и был объявлен день отдыха. Бойцы, многие из которых были не привычны к таким переходам, проверяли и латали снаряжение. Постепенно подтягивались отставшие повозки, командиры отрядов совещались и готовились идти по "территории противника", а "украшение отряда" с друзьями расслаблялось в своем шатре после долгого и нудного марша. К радости участников похода выяснилось, что припасы перевезенные ранее находятся в целости. Единственным, кто расстроился, был юный наследник. Карету, прихваченную из города, чуть было не пришлось оставить на посту. Финниан плюнул, и разрешил оставить экипаж, предупредив, что в случае чего, скинет его с обрыва или пустит на дрова. Лейтенант стражи забрал с собой все три десятка стражников находившихся на посту, оставив вместо них поправляться пяток сменщиков, умудрившихся заболеть или сильно натереть ноги. Из верхних долин также подошло несколько добровольцев. С десяток человек присоединилось к цеховым, а еще два десятка влилось в "капитанский табор". Вечером перед выходом подтянулись и союзники из горских родов. Последние известия были не утешительными... противник действительно сумел собрать порядка восьми сотен бойцов и до сотни конников, еще упоминалась сотня или больше подростков, используемых в качестве пращников. Впрочем качество горцев как солдат считалось не высоким, неприятным сюрпризом считалась численность кавалерии.
Рано утром, после краткого торжественного молебна, войско вышло из долины и вошло в земли неофициально относимым к Плоскогорью. Пока войско продвигалось по относительно цивилизованным местам, а караванную тропу можно даже было бы обозвать дорогой. Пехотинцы предпочитали держать оружие поближе, а дозоры в свою очередь несли службу всерьез. До ближайшего не дружественного селения было еще два дня пути. Впрочем горцы не беспокоили. Разведчики неизменно докладывали о замеченных подозрительных и пару раз даже кого-то поймали. Селение ожидаемо оказалось брошеным. То, что враг бежит радовало и поднимало боевой дух войска, но добычи от этого больше не становилось. А с подвигами, о которых мечтали самые наивные и вовсе была беда.
Т.к. селение было достигнуто во второй половине дня, то начальство решило здесь же и остановиться на ночевку. Войско остановилось отдохнуть неподалеку, а все желающие получили возможность осмотреть деревню. Надо сказать, что несмотря на географическую близость, население окрестностей города представляло собой слабо пересекающиеся социумы, проще говоря, мало кто из горцев спускался в долины, а бывали в городе или плавали по морю и вовсе единицы. Впрочем жители долин платили им примерно тем же, они также не увлекались путешествиями по горам. Молодые солдаты с интересом изучали брошеное селение, несколько человек пытались найти сокровища или хоть что-то ценное. Местные горцы также не опускали рук, но нашли ли они хоть что-то ценное было неизвестно. Впрочем бойцам "Капитанского табора" все же повезло, видимо сказывался опыт грабежей. Один из бойцов нашел рулон шерстяной ткани, а другой плошку с медными монетами. Несмотря на то, что там была только медь, а точнее чуть больше сотни графо и баро, слухи по лагерю пошли, а самые тупые и жадные собрались искать даже ночью с факелами. Капитанские же бойцы благополучно пропили находки тем же вечером.
Утром же выяснилось, что упорство и труд перетрут все, и даже часть стен с прилегающей местностью. За вечер и ночь было найдено еще некоторое количество разнообразного хлама, но главная находка сорвала утренний выход. Несколько бойцов забрели подальше в ущелье, где их заинтересовала "какая-то странность". При ближайшем рассмотрении выяснилось, что это это замаскированная тропа, заканчившаяся около небольшого завала на склоне холма. Вернувшиеся в лагерь как раз услышали о вечерних находках... далее преисполнившийся энтузиазма десяток всю ночь при свете факелов разбирал стену и имитацию завала. По словам бойцов в отрытой норе сокровищь найти не удалось, но зато был найден алтарь, которым заинтересовались жрецы. Инквизитор переругался с командованием, но все же остановил утренний выход. Проход в грот был расчищен и укреплен. Внутри него за длинным извилистым проходом открывалась большая зала с той самой "жутью непонятной". Находкой оказался алтарь культа ночного волка. В центре комнаты располагалась искусно вырезанная скульптура здоровенного волка(*), по сторонам же высилась пара фигур "волчьих воинов" в накинутых шкурах обычных волков. В небольшой яме перед алтарем лежало несколько относительно свежих человеческих костей, изломанное оружие и несколько монет. В боковом проходе была найдена еще одна яма, заваленная костями и различным хламом. Далее несколько часов заняли работы. Человеческие кости и относительно пристойно выглядевший хлам были вытащены и осмотрены. Несколько обломков были опознаны как вещи пропавших горожан, что прояснило судьбу нескольких пропавших в прошлые года купцов. Кости были захоронены в общей могиле, а скульптуры были вытащены наружу и разбиты жрецами под неодобрительное ворчание местных. То, что могло гореть было сожжено, а все разбитое закопано, механик же с помощниками повозившись обрушил проход в волчью нору. С залом он связываться отказался наотрез. Инквизитор и жрецы устроили молебен, а войско осталось на вторую ночевку. Вечером несколько человек в шкурах размахивало факелами и пыталось кричать что-то угрожающее с соседнего утеса, но поскольку было уже темно, то поимщиков отправлять не стали. Ночью кто-то в горах упорно завывал по волчьи, лошади от наиболее удачных воплей начинали нервничать, а самые суеверные из бойцов переживать, молиться и запасаться оберегами.
Ранним утром войско выступило из остатков деревни. Легковооруженные дворяне с местными проводниками были спроважены на проверку соседних селений, с приказом вернуться через три дня. Войско же двинулось дальше по направлению к главному вражескому поселению. Дальнейшие события показали, что враг в данных местах вполне себе присутствует не только в виде удирающих конных разъездов. Как водится, первыми столкнуться с противником "повезло" дозорным. Командующий дозорами лейтенант заметил перспективную вершину и отправил на нее пяток дозорных осмотреться. Такая удачная мысль посетила не его одного. На вершине они столкнулись с тройкой местных подошедших с другой стороны, одного дозорные зарубили, а еще двоих не догнали, тк те на своих двоих рванули напрямик по склону. Потери дозора ограничились двумя легкоранеными: лошадью и бойцом. Лошадью занялся коновал, а боец отправился подлечиться на госпитальную телегу к Ролло. Труп также был доставлен в расположение отряда, где все желающие посмотрели на убитого - густо татуированного какими-то символами парня лет 17-ти опознанного как "послушника" из разоренного капища. Самым выдающимся в его снаряжении был добротный плащ из волчьей шкуры, мешок же содержал малоценный походный хлам. Вооружение убитого состояло из короткого копья и большого кинжала умеренной паршивости. Все это затем отдали раненому как победителю. Дворянчик был безмерно горд как победитель в первой стычке, первый убивший врага и отбыл на лечение, радостно демонстрируя трофеи всем желающим. Ролло почистил рану, быстро заштопал героя и определил на одну из телег. Местные же в очередной раз завели песню о зря порушенном святилище и предупреждали о возможном подходе подкреплений к врагу, тк война начинала носить и религиозный характер. О последнем напоминали "волчьи концерты", устраиваемые неизвестными каждую ночь.
Следующий ход был за противником. На следующий день войско как раз проходило мимо высокого утеса, верхушку которого заранее заняли дозорные, т.е. внезапного обвала можно было не опасаться. Тем не менее враг нашел чем удивить. Сверху раздались вопли и полетели стрелы, как выяснилось, двое местных загодя укрылось в расщелине, а теперь свесившись на ремнях вниз они обстреливали из луков колонну. Одного из лучников застрелили дозорные с вершины, а вот второй, несмотря на раны забился внутрь. Доставать его никто не полез, а выход из щели попросту забили камнями. Потери были чувствительными, убитых было двое, обозник и один из друзей графского сына. Покойный баронет отличался богатырскими размерами и пышным одеянием, и видимо, был принят стрелками за военачальника. Раны оказались тяжелыми и он умер как раз к приходу Ролло, что впрочем не уберегло его от гнева наследника. Также было ранено несколько человек, среди которых числился еще один приятель наследника, а в довершении пришлось добить пару лошадей. Из-за вынужденной остановки войско потеряло несколько часов, а в дальнейшем скорость передвижения была снижена дополнительно. Количество дозоров было увеличено, а т.к. они знали на что обращать внимание, то следующая похожая засада была перебита еще до подхода войска. Также они успели перехватить небольшую группу пытавшуюся подготовить искусственный обвал.
Следующий день показал, что война набирает обороты. Из отправленных ранее отрядов два вернулись в полном составе и даже с "сувенирами", тк назвать это добычей язык не поворачивался. Осмотренные ими селения ожидаемо оказались покинуты. От третьего же отряда прибыл не полный десяток разной степени поранености на чуть живых лошадях. Заодно выяснилось, куда делась сотня конницы собранная местными. Горцы мастерски заманили отряд из четырех десятков конников в засаду и навалились при осмотре ими очередного брошенного селения. Несмотря на уверения спасшихся, что они положили минимум полсотни конников и сотню пехоты, было ясно, что отряд разгромлен, у противника есть нормальные командиры, а война окончательно перестает быть прогулкой.
На следующий день противник еще раз напомнил о себе. Противоположный выход из небольшой долины в самом узком месте оказался перегорожен не высокой стеной, в которую упиралась перекрытая дорога. Перед сооружением было воткнуто копье, с прикрепленным венком из травы и перьев. На стене наблюдалось движение, высланный дозор был обстрелян лучниками и вернулся с известием, что "дальше никак". Такая же судьба постигла и отправленных парламентеров с глашатаем предлагавшим не чинить препятствий имперскому правосудию. Место для заслона было выбрано с умом, т.к. по окрестным тропинкам солдат провести было сложно, а объездная дорога даже у легкой конницы заняла бы дня три минимум. Войско расположилось лагерем неподалеку и стало готовиться к ночевке, а также к штурму, который был назначен на следующий день. Впрочем горцы опять нашли чем удивить. Перед рассветом на ближайшем склоне послышались какие-то вопли, а на звуки рванула дежурная полусотня. Впрочем все быстро стихло, тревогу не протрубили и войско благополучно проспало до рассвета. Утром же стала ясна причина переполоха.
Несколько местных пробрались через кордоны и закинули в ручей бурдюки с какой-то бурдой. Перехвачены они оказались уже на обратном пути, а про диверсию в лагере узнали и вовсе только после допроса пленных. Утренний водопой отменить никто не успел. Вылит в ручей был отвар из какой-то местной травы и ягод, а предназначалась данная отрава в первую очередь против лошадей. Противоядие было известно только одно - если сразу не сдохла, то кормить, поить, не гонять, а ждать, когда вся гадость из организма выйдет. Коновал уверял, что тройку дней отдыха дать нужно точно, а потом еще половину терции использовать осторожно, тк он не знает, сколько дряни успели получить лошади. Такая отрава была известна в городе и относилась к запрещенным к приготовлению зельям. Неожиданным был именно масштаб применения. Не пострадали только кирасиры и обоз механика. Располагая запасом рабочей силы, механик еще засветло распорядился вырыть два колодца для людей и водосборную яму для скотины, которую заполнили водой заранее. Лейтенант же конников просто считал, что нужно быть поближе к таким полезным людям, те же в ответ помогали устроиться кирасирам с максимально возможным комфортом. Впрочем это не уберегло механика от гнева военачальника, а его подчиненные отправились рыть колодцы уже для всего войска. Горцы, же находящиеся на стене поняли, что произошло и устроили праздник "на высшем уровне", т.е. с песнями, плясками и показыванием различных частей тела. Финиан выехавший на рекогносцировку как раз и попал на этот спектакль. Военачальник глянул на это непотребство, отметил паршивое качество стены и распорядился казнить обоих пленных в виду стены, а всем остальным продолжать подготовку к штурму.
Днем войска пошли на штурм. Подчиненные механика собрали штурмовые шиты, лестницы, два палинтона и даже один таран. Из палинтонов торжественно стрельнули каменным ядром и горшком с маслом, притом даже попали в верхнюю кромку стены. Далее войско под прикрытием щитов катаемых каторжниками и арбалетчиков, павезы которых переносили помощники, отправилось на штурм. Таран решили пока с собой не брать. Со стены орали и пускали стрелы, но как-то вяло. Некоторое оживление среди штурмующих вызвали только несколько больших каменных жерновов, которые обороняющиеся попытались скатить на них. Было подстрелено несколько обороняющихся, у штурмующих потери ограничились треснувшим шитом и раненым каторжником. Бедняге сломало ногу при попадании большого жернова в щит. Занявшие стену водрузили значок отряда и обнаружили, что защитники быстро убегают, притом вместе с ранеными и вброд. Стена оказалась плотиной, за которой разлился пруд, порядка метра, а то и более глубиной. Более капитальная стена, притом снабженная даже воротами и водостоком виднелась далее, за плавным поворотом ущелья. Противник лихорадочно пытался нарастить стену, а лейтенант командовавший штурмом отправился на доклад к командиру. Остаток дня подчиненные механика аккуратно разбирали стену и спускали воду, Ролло продолжал заниматься ранеными, а войско продолжало обустраиваться на новом месте.
К вечеру вода была спущена, но земля за несколько дней основательно размокла, поэтому командование посмотрев на грязь, распорядилось ждать, пока просохнет. Следующие два дня стороны провели занимаясь перестрелкой. Арбалетчики и два притащенных из обоза скорпиона сорвали попытки нарастить стену или хотя бы нормально обустроить верх, а сотня пехотинцев дежурившая неподалеку отбивала всякую мысль о вылазке. Лучники же горцев никаких успехов не добились. К вечеру второго дня состояние поверхности было признано удовлетворительным и на следующий день было назначено выдвижение штурмовых команд к стене. Порывавшегося же сколотить осадную башню из оставшихся щитов механика заняли более созидательным трудом, а разбор мешающей стены был закончен полностью. В довершении же подчиненные механика сумели смостить из полученных камней какое-то подобие дороги.
Утро преподнесло неприятные сюрпризы. Ночью горцы нарастили верх при помощи бревен с фашинами и стена стала вполне пригодной для обороны, а количество защитников возросло с сотни до двухсот. Забравшийся же на скалу дозорный подтвердил догадки и рассказал об устройстве лагеря за стеной. Посмотрев на это, военачальник приказал механику тащить сюда башню, таран и все, что пуляет. После чего распорядился об очередном переносе штурма, иначе тут половина войска перекалечится, если дуром лезть. Третий день прошел без существенных изменений, стороны занимались перестрелкой, а в лагере механика заканчивали собирать все припасенное и сколачивать осадную башню. Небольшой успех сопутствовал только обслуге аркобаллисты, т.к. выяснилось, что фашины на стене были плохо укреплены и при попадании стрелы сваливались со стены вместе с дозорным. Потеряв двоих, горцы рассредоточились по стене, а расчету приказали не тратить зря стрелы. Вечером же горцев развлекали лучники с горящими стрелами, успехи были относительноскромные, пару раз удалось поджечь хворост в фашинах, а один раз палатку в лагере за стеной. Но все надеялись, что ночной сон у не привычных к такому горцев не задался.
(*)Культ ночного волка - относительно широко распространенное в глухих местах верование относящееся еще к доимперскому периоду. Волки же ставшие объектом культа больше напоминали земных Canis dirus и отличались впечатляющими размерами. В описываемый период на землях империи являются редкостью.