Аннотация: Гарри Тетралав, "Византийцы для Видесса"
ПРОЛОГ
"...Тогда мудрый государь бросил в бой свою гвардию варангов. Потрясая огромными боевыми топорами, в своей золотой броне, они наводили ужас на варваров. Увидев такое положение вещей, подлые кельты упали духом и собирались потерпеть поражение. Но когда казалось, что чаша весов уже повернулась на нашу сторону, принцесса Гаита, супруга Роберта Гвискара, схватила длинное копье и принялась осыпать бегущих неосторожными упреками на своем ломбардском наречии. "Chella postarra la maccina! Ebasto della cappo! Tutti madre albiccione!" - кричала она. Устыженные таким образом, франки повернули назад и снова вступили в сражение.
Впереди всех, на белом коне, обнажившая свой меч, сражалась Гаита. Изумленный подобным зрелищем Роберт застыл в отдалении и не принимал никакого участия в битве. Пробившись сквозь ромейскую фалангу, Гаита приблизилась к самому государю Алексею, и осыпая его грязными проклятиями, вызвала на поединок. Благочестивый император не мог поднять оружие на благородную даму; тогда эта подлая норманнская девка предательски ударила его копьем в основание шлема и выбила головной мозг. Пораженные этим зрелищем ромеи пришли в полное расстройство и в беспорядке отступили, бросив тело своего государя на поругание врагам. Рассказывают, что обезумевшие франки тем же вечером похоронили императора по своим варварским обычаям, а неистовая Гаита собственноручно вырвала ему сердце и съела, упиваясь кровью.
Воодушевленные победой, кельты решили немедленно идти на Константинополь. Поскольку ромейское войско разбежалось, они могли без помех продолжить свой путь. Однако, прослышав о таких событиях, протосевастократор Андроник и Никифор, мегадеспот Пелопонессоса, вооружились и вывели в поле двадцать тысяч гоплитов. Кельты остановились в нерешительности, и снова день был спасен Гаитой. Сорвав с себя ночную рубашку, она бросила ее в гущу врагов и приказала франкам принести ей -- ее -- обратно. Совершенно обезумевшие ромеи тем временем порвали рубашку на клочки, и не смогли оказать должного сопротивления. Говорят, что протосевастократор бросился на меч, а мегадеспот пришел в отчаяние и умер.
Находясь уже в немногих днях пути от Константинополя, варвары были замечены всемогущим Пантократором, и за свои многочисленные грехи поражены чумой и другими страшными болезнями. Тогда скончались Роберт и другие многочисленные вожди кельтов. Овдовевшая Гаита была единогласно поднята на щит и провозглашена по варварскому обычаю предводителем похода. Столь низко пало это гнусное племя, что даже лучшие из них были готовы подчиняться женщине и не видеть своего позора.
Тем временем в Константинополе держала власть Анна Далассина, мать погибшего императора и многочисленных достоинств. Не имевшая возможности самолично оборонять столицу, она благоразумно призвала орду скифов, называемых пацинаки, бродивших тогда на берегу Данубия. Воодушевленные красноречивыми обещаниями золота и богатой добычи, варвары немедленно явились на зов императрицы и встали лагерем в предместьях Константинополя.
Едва они успели это сделать, как под стены города прибыли франки во главе с Гаитой. Рассказывают, что подобной свирепой битвы мир не видел со времен Адрианополя или даже Фермопильского ущелья. Сам Цезарь мог бы гордится подобной победой. Пацинаки разбили кельтов и отогнали их прочь. Гаита пала в гуще сражения, а из ее отрубленной головы скифский верховный князь сделал золотую чашу, что у этого варварского народа является знаком высшего уважения к доблестям павшего противника. Эту чашу по сей день можно видеть в императорской сокровищнице.
Победоносные скифы совершенно потеряли разум и в бесконечной наглости стали требовать у императрицы платы за военные труды, как будто их жаждущие крови души уже не удовлетворились самой победой над кельтами. Благоразумная Далассина отвечала им туманными намеками и неопределенными обещаниями, а тем временем внезапно скончалась от пережитых волнений. Тогда верховную власть в Империи захватил Айзек Комнин, младший брат покойного государя Алексея. Дабы избавиться от окончательно обнаглевших варваров, он принял мудрое решение и призвал на борьбу с ними других скифов, называемых куманы.
Но бессовестные пацинаки коварно перехватили неприкосновенных ромейских послов, когда те направлялись в ставку куманского властителя, и предали их страшным пыткам. Узнав о мудрых планах автократора, скифы совершенно потеряли разум и возлакали крови. Коварно перебив стражу, они открыли ворота и ворвались в город, предавая его грабежу и другим актам военного насилия. Такого разгрома не знал Бизантион со времен нечестивого африканца Септимия Севера. Сам император был злодейски убит, и вот уже верховный вождь пацинаков сажает на священный престол Империи своего сына. К нему приводят дрожащего патриарха и требуют посвятить грязного скифа в сан базилевса! Прежний патриарх был жестоко умерщвлен. Это племя поклоняется изображениям вымышленных животных и другим демонам преисподней, но ради такого дела они охотно приняли святое крещение.
Тем временем, благодаря превратностям судьбы, одному из императорских посланников удалось добраться до куманской ставки. Возбужденные куманы немедленно нарушили границу и двинулись на Константинополь. В это время другие пацинакские вожди, воспылавшие черной завистью, составили заговор с намерением погубить молодого государя, но вседержащий Пантократор не допустил подобной несправедливости и охранил христианского императора от рук нечестивых северных язычников. Мятежники были посажены на кол и лишены языков, дабы не могли они смущать своими воплями благочестивых жителей столицы. Куманы, подошедшие к стенам города, взяли его в осаду. Но эти конные скифы не умели строить военные машины, и пораженные греческим огнем, вскоре ушли в свою холодную пустыню.
Тогда безбожные турки, вот уже многие годы разорявшие наши восточные провинции, прослышав о смене власти в Константинополе, пришли в неимоверную ярость, заявив, что скифы отняли у них законную добычу, и будто бы туркам самой Судьбой предназначено владеть Константинополем. Они немедленно прекращают все внутренние раздоры и поворачивают оружие против новых господ Ромейской державы. Под покровом ночи они пересекли Пропонтиду и высадились на европейском берегу. В этом сражении довелось мне принять участие. И когда мой добрый меч скрестился с кривым клинком поганого турка, с небес внезапно ударила молния и перенесла меня в другой мир, где я встретился с трибуном Марком Скавром, центурионом Гаем Филиппом и другими достойными людьми, среди которых была благочестивая госпожа принцесса Алипия Гавра, обещавшая включить мой рассказ в свою новую историческую книгу".
Глава 1.
-- Еретики! Грязные язычники и еретики! -- гневно воскликнул Константин Самотракис. -- Фосу какому-то поклоняются... Солнцепоклонники! Они все будут гореть в аду! В геенне огненной!
Самотракис в ярости плюнул на пол. Секунду спустя византиец сообразил, что тем самым он совершил ритуал отрицания Скотоса и косвенным образом исполнил один из мерзких обрядов гнусной видессианской религии. Это привело его в неописуемое бешенство, и он громко сплюнул еще дважды.
-- Не горячись, брат мой во Христе, -- спокойно заметил рассудительный Андроник Катафрактиос. -- Да, они язычники и еретики. Что с того?
-- Как это что?! -- Самотракис едва не взвился до потолка. -- Мы обязаны стереть эту гнусную "веру" с лица земли, ибо она оскорбляет лик самого Господа!!!
-- С лица какой земли?... -- начал было Андроник, но Константин уже закусил удила.
-- Мы должны перебить всех язычников или обратить их в истинно христианскую веру! Да, они многочисленны, но с нами Христос, и толпы этих ничтожных варваров не устоят перед воинством Христовым! А если нам будет суждено пасть в неравной битве, то мы несомненно попадем в райские кущи, где воссядем по правую руку...
-- С лица КАКОЙ ЗЕМЛИ?! -- повысил голос Катафрактиос. Смысл прозвучавшего вопроса наконец-то проник в сознание Самотракиса, и тот печально поник. Но продолжалось это недолго, и уже секунду спустя он воспрял духом.
-- Я не верю в это сарацинское колдовство! Да, мы удалились довольно далеко от ромейских владений, ну и что?
-- Слишком далеко! -- воскликнул до сих пор молчавший Димитрий Пелопонесиос. -- Здесь даже созвездия другие!
-- Ну и что? -- повторил Самотракис. -- Наши мореходы рассказывали мне, что когда заплываешь довольно далеко в южные моря, звездное небо выглядит совсем иначе. Вот и ответ. Этот ураган занес нас куда-то в глубины африканского материка или в Индию...
-- А вы обратили внимание, насколько здешнее государство напоминает по устройству нашу богоспасаемую Ромейскую державу? -- заметил Василий Теофилоникос. -- Нет ли здесь путеводной нити, которая укажет нам...
-- Ну конечно! -- воскликнул Андроник Катафрактиос. -- Путеводная нить, древние эллины... Вне всякого сомнения, эта империя была основана в античные времена греческими героями. Возможно, спутниками самого Одиссея.
-- Или моряками Неарха, -- кивнул Пелопонесиос.
-- Или моряками Неарха, сподвижника Александра! Так вот куда направился его огромный флот! Конечно, они были язычниками, и поклонялись олимпийским идолам. И если нам посчастливилось увидеть свет веры Христовой, то они, заброшенные на край света, окруженные свирепыми варварскими народами, забыли даже эллинскую речь и погрязли в самом порочном язычестве...
-- Именно поэтому мы должны спасти их! -- воскликнул Константин Самотракис и выхватил из ножен меч.
-- Ты прав, брат мой, -- Катафрактиос успокаивающе положил руку на его плечо, -- но не будет разумным кидаться в бой очертив голову. Мы должны тщательно все разведать, познакомиться с этим миром, изучить язык и обычаи, завоевать друзей и найти надежных союзников...
В этот момент в дверь постучали, и Катафрактиос тут же перешел на шепот:
-- Помните, мы еще не готовы! Константин, убери свой меч!
Самотракис послушно выполнил приказ, и Андроник повернулся к двери.
-- Войдите! -- громко сказал он по-видессиански.
-- Это правда?! -- заорал на классической латыни ворвавшийся в казарму человек. -- Вы римляне?! Только что из Рима?! Как здоровье нашего Цезаря?! Крепко ли стоит наша Республтка, да хранит ее Юпитер и прочие боги?!!!
Народ безмолвствует.
Глава 2.
-- Клянусь Пятым Пророком, -- заметил Шанхабарзд, -- эти видессиане сегодня сами на себя не похожи!
-- Пятого Пророка не существует, -- удивился Арбавинд.
-- Именно поэтому моя клятва не имеет не силы! -- воскликнул Шанхабарзд и громко расхохотался.
Слишком хорошее настроение макуранских аристократов, очевидно, не понравилось казданским офицерам, которые неподалеку обсуждали план предстоящего сражения. Один из них хлестнул коня и подъехал к Арбавинду и его товарищам.
-- Ну что, макуранские собаки, вы уже готовы умереть за нашего великого кагана? -- спросил казд и в свою очередь громко расхохотался, точь-в-точь как Шанхабарзд минутой ранее.
Гордый макуранец побледнел и потянул меч из ножен. К счастью для него, казд уже отвернулся и направился к своим, а старый Арбавинд вовремя перехватил руку своего горячего молодого товарища.
-- Не время, -- шепнул он. -- Возьми себя в руки, иначе ты погубишь все дело! Помни о нашем плане! Держись плана!
Гнев Шанхабарзда мгновенно угас, и он покорно убрал ладонь с рукояти меча, наградив, впрочем, наглого казда многоообещающим взглядом.
Тем временем видессианская армия успела построиться для битвы и начала медленно выдвигаться вперед. Самотракис развернул лабарум и принялся громко восклицать:
-- Следуй за нами, автократор! Сим победишь!
Император видессиан благоразумно сделал вид, что ничего не понял. Что было совсем нетрудно -- Самотракис кричал по-гречески.
Казды и их макуранские вассалы не стали спокойно ждать видессианскую армию и выступили настречу. Несколько минут спустя две огромные массы вооруженных людей встретились в самом центре поля. Грохот железа разорвал немало барабанных перепонок, а многочисленные искры, высекаемые мечами, в очередной раз подожгли сухую траву.
-- Фос! Фос! -- вскричали видессиане и устремились на макуранцев.
-- Кирие Элеисон!!! -- не отставали от них византийцы.
-- Юпитер! Юпитер! Марс! Венера! -- римляне добросовестно перечисляли планеты Солнечной системы.
-- Аллах акбар! -- вопил Малик-Шах, и его страшный ятаган разваливал каздов от плеча до пояса.
-- Пять золотых на автократора!!! -- вопили намдалени на правом фланге.
-- Это оказалось проще, чем я предполагал, -- пробормотал Шанхабарзд, насаживая на копье очередного видессианина. Макуранские клибанарии глубоко вклинились в имперские ряды на левом фланге, и им удалось прорвать видессианский фронт. Воодушевленные казды устремились вслед за ними, и ловушка захлопнулась. Шанхабарзд посмотрел по сторонам и заметил давешнего казда, посмевшего оскорбить благородных макуранцев. Молодой аристократ развернулся на месте, неловко выставив копье, и наглый кочевник вылетел из седла. После непродолжительного полета он приземлился прямо на топоры халогаев.
"Клянусь Шестым Пророком, неудобно как-то получилось", -- подумал макуранин и направился в бывший тыл своего войска. За ним последовали и другие макуранцы. Видессиане их не преследовали.
Казды поняли, что это конец, и громко завизжали, призывая Скотоса и других адских богов.
-- Черная магия не имеет силы против могущества Христова!!! -- восклицал Константин Самотракис, беспощадно поражая каздов. Другие византийцы не отставали от него.
На поле битвы опустилась долгожданная темная ночь, а когда снова показалось солнце, от народа каздов и его былого могущества не осталось и следа.
Автократор видессиан встретился с Арбавиндом чуть в стороне от поля сражения. Ветер дул в другую сторону и не доносил до их благородных носов вонь от бесчисленных казданских трупов.
-- Поздравляю вас с великой победой, Ваше Величество! -- воскликнул Арбавинд. -- Макуран снова будет свободен!
-- Издеваетесь? -- пробормотал император.
-- Старый враг лучше новых двух! -- убежденный в своей правоте отвечал макуранин. -- Вот увидите, как мы заживем! Как в старые добрые времена! Будем вести благородные пограничные войны, осаждать столицы, выдвигать самозванцев и сажать марионеточных императоров... -- Арбавинд мечтательно прикрыл глаза, и по его щеке скатилась скупая слезинка.
-- А вот этого не надо! -- строго возразил видессианин. -- Вы у нас императоров не сажали, а вот мы у вас царей - неоднократно!
-- К чему вспоминать старые обиды? -- развел руками макуранин. -- Надо смотреть в будущие и готовиться к обидам новым!
-- Вот прямо сейчас и начнем, -- согласно кивнул император, и в лучах восходящего солнца сверкнул его быстрый клинок. Голова Арбавинда взлетела на несколько локтей и приземлилась прямо под копыта его собственного коня. Бедный скакун от испуга взвился на дыбы и упал в траву, где сломал ноги и немедленно забился в агонии.
-- Несчастное животное, -- пробормотал видессианин, страдая от угрызений совести, после чего спустился на землю, чтобы прекратить страдания раненого жеребца.
-- Коварный видессианский змей! -- крикнула голова Арбавинда. -- Ты еще заплатишь за это!
-- Заткнись, -- ответил император и отфутболил голову в кусты. Но макуранец не унимался.
-- Я приду за тобой с того света! -- вопил он из кустов. -- Ай! Я не ежик! Я НЕ ЕЖИК, идиот!!!
Император представил себе это и содрогнулся. Но он был зрелым государственным мужем, поэтому невероятным усилием воли заставил себя вернуться к насущным делам и проблемам.
"Макуран можно завоевать, но очень трудно удержать, -- думал автократор видессиан. -- А зачем? Пусть туда убираются все эти римляне, византийцы и прочие сельджуки. Макуранских земель хватит на всех. И на Римскую Республику, и на Византийскую Империю... Нет, вот империя - это лишнее. Только одно солнце на небе, только один император на земле!"
И глубоко убежденный в своей правоте он сплюнул на обезглавленное тело макуранца, одновременно очертив вокруг груди охранительный знак Фоса.
В кустах продолжала громко вопить голова Арбавинда.