729.

 

Король Вамба не мог поверить своим глазам. Добрая половина его армии преспокойно отступала с поля боя! Именно так, преспокойно. Мавры даже не пытались преследовать отступавшие отряды; вместо этого они принялись стягиваться к левому флангу, где продолжала сражаться королевская гвардия.

 

- Я должен выяснить, что произошло, - произнес король внезапно охрипшим голосом. - Я должен остановить их.

 

- Ступайте, мой господин, - устало ответил граф Тулга, капитан королевской гвардии. - Может быть, они послушаются вас. - Граф бросил полный отчаяния взгляд в сторону наседавших мавров. - Мы попробуем задержать их.

 

Вамба развернул коня и ударил его шпорами.

 

"Проклятие", - подумал он. - "Король исполняет обязанности простого оруженосца! Светлый Христос, помоги мне... Этот день плохо начался".

 

Король без труда нагнал последние ряды рыцарей и простых солдат, покидавших поле сражения. Как уже было сказано, двигались они неторопливым шагом. Один из рыцарей обернулся, и король узнал графа Леогвильда.

 

- В чем дело?! - на ходу крикнул визиготский владыка. - Почему вы отступаете?!

 

Леогвильд остановил свою лошадь; его примеру последовали еще несколько всадников.

 

- Мы уходим домой, - граф пожал плечами. - Это не наша война. У нас нет вражды с маврами.

 

- Что?! Как... - от изумления король лишился дара речи.

 

- А чего ты ждал от нас, Вамба? - спросил другой рыцарь. - Что мы будем сражаться за тебя?

 

Именно так - "Вамба". Как хорошему приятелю. Вместо "мой господин король" или "Ваше Величество".

 

Король с лязгом извлек меч.

 

- Грязные изменники... - прошипел он, прикидывая, кого из предателей ударить первым.

 

Визиготы молча сгрудились вокруг Леогвильда.

 

- Мы не изменники, - холодно ответил за всех граф. - Можно предать друга, брата, господина. Ты нам не друг, не брат и не король. Ты никто.

 

- Вы давали клятву... - упавшим голосом прошептал Вамба.

 

- Клятва, данная тирану и узурпатору, не имеет силы, - резко ответил один из визиготов.

 

У короля не было сил с ним спорить.

 

- Тебе лучше вернуться к своим гвардейцам, - мягко заметил Леогвильд. - Там ты, по крайней мере, сможешь красиво умереть. Возможно, про тебя еще сложат несколько красивых баллад. "Будет рассказано в повести, как добивались известности юноши, полные доблести, девушки, полные свежести..."

 

Король заскрипел зубами и снова повернул коня. Удаляясь, он слышал за спиной издевательский смех рыцарей.

 

Когда Вамба вернулся к пригорку, где держалась его гвардия, все было кончено. Или почти все. Около дюжины солдат и рыцарей, с головы до ног заляпанные грязью и кровью, плечом к плечу стояли у засохшего дерева. Король так и не понял, собирались они сдаваться в плен или сражаться до последнего. Напротив приготовились к последнему удару две-три тысячи мавров. А между ними - кучи порубленных трупов.

 

Мавры обратили внимание на подъехавшего короля. Их ряды раздвинулись и вперед вышел гигантский чернокожий воин. Судя по кольчуге и оружию, он занимал среди варваров высокое положение.

 

Противники поняли друг друга без слов. Вамба подъехал поближе.

 

- Мaneas ad cenam equus, - сказал африканец на варварской латыни, но король его понял. - Si tu victoris, abiit cum tu militaris. Forti certare.

 

- А если нет? - машинально спросил Вамба.

 

- Vae victis, - усмехнулся варвар.

 

- Я тоже умею быть благородным, - пробормотал король, слезая с коня и прогоняя его. Вытащил меч и сравнил его с оружием противника - огромным, кривым и блестящим. Или он сегодня еще не сражался, или успел почистить. Плохо почистил, понял Вамба, присмотревшись. На сверкающем лезвии тут и там виднелись пятнышки крови.

 

738.

 

- Что я должен передать своему государю? - спросил визиготский посланник.

 

- Тебе должно быть стыдно, - заметил Карл Мартелл, король франков. - Ты, христианин, называешь своим государем африканского варвара...

 

- Не вижу в этом ничего постыдного, - пожал плечами визигот. - Он справедливый правитель. Он сохранил все древние законы и привилегии. Мы можем молиться в церкви и никто не посягает на наше имущество. Право, при нем дышится свободнее, чем при прежних, вроде бы христианских королях.

 

Карл-Молот усмехнулся.

 

- А чего же он ищет здесь, в наших землях?

 

- Когда-то эти земли были нашими... - начал было визигот.

 

- Это было давно и неправда, - отрезал король франков.

 

- Простите, сир, но вы начали эту войну, - осторожно заметил посланник.

 

- Твой господин напал на земли моего вассала, аквитанского герцога! - воскликнул Карл.

 

- Только после того, как аквитанский разбойник, по недоразумению называющий себя герцогом, ограбил окрестности Нарбонны, - парировал испанец.

 

- Бесполезный спор, - нахмурился Молот. - Можешь передать своему господину, что мы будем сражаться. Мы вернемся на север только после того, как снимем с него голову.

 

- Я не стану... - снова начал посланник, но Карл не дал ему договорить.

 

- Довольно. Убирайся. Как можно дальше. Иначе ты узнаешь, как мы поступаем с предателями.

 

Визигот улыбнулся, и его улыбка не понравилась владыке франков.

 

- Предать можно друга, брата, господина. Ты мне не друг, не брат и не король. Я предан своей стране и своей вере. И сегодня я буду сражаться рядом со своим государем, королем испанцев, африканцев и римлян.

 

826.

 

Царя звали Ханания, но он любил, когда его называли Ганнибалом. Раввины морщились, услышав это языческое имя, но терпели. Все-таки царь Ханания бен Иосеф был правоверным иудеем, справедливым государем и великим полководцем, поэтому ему можно было простить подобную слабость. Придворные летописцы давно доказали, что Ганнибал бен Гамилькар был одним из предков великого царя. Причем не только он, среди предков также числились царь Гейзерих, князь Белизарий и август Септимий Север. Последний из предков в последние годы стал особенно актуален, ведь новоявленный Ганнибал собирался заявить свои права на римский трон. Огромный флот (все те же придворные летописцы говорили о трех тысячах кораблей) перевез не менее огромную армию (три миллиона солдат, слонов и верблюдов) через Среднее Море из Керет-Хадаша прямиком в устье Тибра. Теперь потомок великих царей и полководцев стоял на одном из римских холмов и мысленно примерял императорскую корону.

 

Перед ним, как новобранцы на Марсовом Поле, выстроились все светские и духовные владыки, взятые в плен в самом Вечном Городе и его окрестностях - сам наместник Святого Петра, три лангобардских герцога и один легат франкского императора. Одного из герцогов пришлось связать, поскольку он явно не был настроен на дружескую беседу. Потом его и вовсе увели.

 

Прочие европейцы с явным интересом рассматривали своего завоевателя. Высокий, смуглокожий, тридцатипятилетний красавец, великолепный образец для античной статуи. Младший из лангобардов, герцог Сполетто, никогда не утруждавший себя образованием, был уверен, что африканский захватчик именно этим сейчас и займется: поставит свои изображения на каждом углу в Риме.

 

Было бы где ставить... Не говоря уже о том, что вера не позволяла царю Ханании пускаться в подобные крайности.

 

В отличии от своего молодого пленника царь был прекрасно образован. Он знал восемь языков, и на четырех их них даже писал стихи. Придворные лизоблюды сравнивали его с царем Шломо бен Давидом, и сравнение было явно не в пользу последнего. Хотя бы потому, что Ганнибал-Второй имел всего одну жену. Толстую и некрасивую берберскую принцессу, которую он, тем не менее, горячо любил. Ведь она подарила ему пять здоровых детей. Кстати, о детях...

 

- Вы ведь не женаты, Рикардо? - обратился Ханания к герцогу Сполеттскому.

 

- Простите, Ваше Величество? - моргнул изумленный лангобард.

 

- Не обращайте внимания, мы еще вернемся к этому разговору.

 

Это была серьезная проблема, над которой владыка Карфагена размышлял уже давно - куда пристроить почти совершеннолетних дочек. Со всеми близлежащими монархами, наследниками Великого Арабского Медината, он уже успел породниться. Даже с явно недружелюбным царем Ишафана. А ведь это была неплохая идея... Конечно, придворные раввины будут в ярости, ведь герцог - христианин, но царь знал, как решить эту проблему.

 

- Я не стану возлагать на вас имперскую корону, - внезапно заявил епископ Рима, наконец-то собравший остатки храбрости. - Она по праву принадлежит королю Людовику, сыну великого Карла...

 

- Простите? - в свою очередь изумился Ханания бен Иосеф. - Этого еще не хватало. Моя терпимость не простирается так далеко. Меня будет короновать первосвященник.

 

- Я - римский персвященник, - заявил Григорий Четвертый. - И вы не имеете права...

 

- Кто бы говорил о праве, - грустно покачал головой царь иудеев, берберов и вандалов. - Похоже, я лучше вас знаю законы. Там ничего не говорится об участии христианского епископа в коронации римского императора. Императора провозглашают армия, сенат и народ.

 

- Римский народ никогда... - начал было папа Григорий.

 

- А куда он денется? - удивился Ханания. - Армия - вот она, у меня за спиной.

 

- В Риме вот уже многие годы не заседает сенат! - ухватился за последнюю соломинку папа. - С тех пор нечестивой памяти король Тотила...

 

- Не смей так говорить о моем уважаемом предке, - резко оборвал его царь.

 

- Что, и он тоже? - впервые заговорил легат короля франков. На него было жалко смотреть.

 

- Безусловно, - важно кивнул Ханания. - Остроготы - наши братья. С тех пор как благочестивой памяти раввин Ульфилла перевел для них Книгу Царств и обратил  в истинную веру. А сенат мы восстановим. Я даже знаю, кого мы назначим первым сенатором. - И царь Ханания бросил многозначительный взгляд на своего будущего зятя.

 

 

969.

 

 

- Княже, дозволь слово молвить!

 

- Говори по-русски, - нахмурился Святослав. - Твой болгарский диалект у меня уже вот где сидит.

 

- Мы прорвали внешнюю оборону и заняли внутренний двор крепости. Только цитадель держится, - доложил воин.

 

- Добро, - кивнул князь, любуясь столбами черного дыма, поднимавшимися из развалин Саркела. - Продолжайте. Попробуйте захватить хазарского царя. А если не получится - не убивайтесь.

 

Окружавшие место беседы дружинники оценили шутку князя и разразились гомерическим смехом.

 

Некоторое время спустя сквозь смех прорвались чьи-то безумные вопли. Святослав прислушался и вскоре нашел источник криков. Двое союзников-печенегов тащили на аркане хазарского священника. Священник поливал своих пленителей отборными, но исключительно благопристойными ругательствами. Но тут хазарин увидел восседавшего на коне киевского князя и сменил угол атаки.

 

- Язычник, грязный язычник! - завопил священник, указывая свободной правой рукой на Святослава. - Креста на тебе нет! Будь ты проклят! Дважды проклят! Трижды! Тысячу раз! Гореть тебе в аду! Сын Сатаны, прислужник Вельзевула, семя Люцифера, вавилонский блудник, эдомский разбойник, прислужник фараона...

 

- Ты начинаешь повторяться, - заметил князь. - Впрочем, спасибо тебе за столь познавательную речь. Я снова убедился, что с вами не о чем разговаривать. Между прочим, - повернулся Святослав к печенегам, - куда вы его тащите? Зачем он вам сдался?

 

Старший из печенегов пожал плечами.

 

- Посмотри, князь, какой он здоровый! Будет женщинам по хозяйству помогать. Или продадим его куда-нибудь.

 

- Действительно, здоровый, - согласился Святослав. - Слишком здоровый для христианского попа... А ну, держи его крепче!!!

 

Князь соскочил с коня и подошел к пленнику, которого теперь держали не только печенеги, но и несколько верных дружинников. Хазарин притих и больше не кричал. Его серые глаза с ненавистью уставились на Святослава.

 

- Это руки не священника, - мгновенно сделал профессиональный вывод князь. - Эти руки не кадилом размахивали. Это руки воина. Кто таков? И не стыдно тебе? Твои товарищи все еще сражаются за крепость, а ты бежать решил? Да еще поповскую рясу нацепил... Кто таков, спрашиваю?!

 

- А ты будто не догадался, - прошипел пленник, и ненависти в его словах было еще больше, чем во взгляде.

 

- Ваше православное величество! - воскликнул Святослав. - Быть этого не может.

 

Царь Иоанн Хазарский сплюнул ему под ноги.

 

- Да пошел ты...

 

- Вам должно быть вдвойне стыдно, - продолжил Святослав. - Бросили свою дружину на произвол судьбы. Какой же ты после этого царь и полководец?

 

- Не тебе решать, - отрезал Иоанн. - Если бы я ушел, они бы погибли не зря. Завтра у тебя в тылу поднялась бы новая хазарская армия и новое хазарское царство!

 

- Не повезло тебе, - грустно вздохнул князь. - Что же мне теперь с тобой делать? Хотел я тебя живым захватить, а вот для чего - забыл... Шлем, что мне с ним делать? - повернулся Святослав к одному из дружинников. Шлем ничего не ответил. Из хазарского рабства он вернулся без языка. Поэтому он просто подошел к пленному царю и перекрестил его. Словно благословляя в последний путь.

 

Позднее летописец напишет, что в этот момент в холодных глазах князя отразились горящие деревни, ограбленные города, разоренные капища и другие ужасы войны, которые несли хазарские псы-рыцари.

 

- На крест его, - приказал Святослав. - На крест, как его бога. И повыше, повыше поднимите. Пусть его солдаты увидят и сложат оружие. Довольно, сегодня было пролито довольно крови. Всех, кто прекратит сопротивление - прогнать на все четыре стороны.

 

 

1402.

 

 

Битва продолжалась уже много часов - и ее не остановили ни рано опустившаяся ночь, ни даже наступление субботы.

 

- Что они сделают, когда ворвутся сюда? - спросила Сольвейг, прислушиваясь к звукам сражения.

 

- Это "черные коршуны", чистые души, - пожал плечами граф Карлос. - Они не пытают пленных, только рубят им головы. - После непродолжительного молчания граф добавил: - Но вас они перед этим изнасилуют.

 

- Разве им не запрещено сражаться в субботу? - невпопад ответила королева.

 

- Я простой солдат и ничего в этом не понимаю, - снова пожал плечами Карлос. - Об этом лучше спросите у святого отца, - он кивнул в сторону архиепископа Астурийского. Но святой отец был явно не в том состоянии, когда человек способен отвечать на сложные теологические вопросы. С выражением вселенского ужаса на лице архиепископ забился в угол тронного зала и бормотал себе под нос нечто, напоминающее молитвы.

 

- Почему все знакомые мне епископы ведут себя одинаково? - задумчиво произнес Карлос. - Клянусь святым Иоанном Хазарским, как сейчас помню, во время осады Леона тамошний коллега нашего святого отца...

 

- Поцелуй меня, Карлос, - перебила его Сольвейг.

 

- Достаточно, - сказала она через несколько минут, - ты знаешь, что делать.

 

Граф немного отошел от трона и положил ладонь на рукоятку меча. Медленно потянул его из ножен, но лезвие замерло на полпути, причем надолго.

 

Приоткрывшая глаза королева заметила его колебания.

 

- Ты знаешь, я передумала. Лучше принеси мне доспехи и оружие.

 

- Ты собираешься сражаться? - не поверил своим ушам Карлос. - Ты же ни разу не держала в руках оружие...

 

- Нет, - покачала головой Сольвейг, - я собираюсь красиво умереть. Как Вамба, как Молот, как другие наши герои.

 

- "Будет рассказано в повести, как добивались известности..." - машинально продекламировал Карлос, но потом опомнился и двинулся к выходу. У ворот тронного зала лежали несколько воинов, умершие от ран еще до обеда. В этой битве было на удивлениех мало раненых. Мысленно сравнив габариты солдат с гаабаритами своей королевы, Карлос встал на колени и принялся отстегивать у одного из воинов совершенно не пострадавший блестящий нагрудник (солдат был ранен в голову и протянул после этого каких-нибудь четверть часа).

 

После того, как граф помог застегнуть ей последнюю деталь доспеха, Сольвейг, с его же помощью, проковыляла в угол, где продолжал бормотать молитвы епископ.

 

- Благословите нас, святой отец, - попросила королева, хотя надежды на положительный ответ было мало.

 

Архиепископ в ужасе поднял на нее глаза.

 

- Нет! Нет, изыди бесовское отродье! Адский огонь! Адский огонь! Сатана! Вельзевул в пламени! Аааааааааааааа! - и, внезапно сорвавшись с места, святой отец исчез в дальних закоулках дворца.

 

Карлос уже в сотый раз за этот день пожал плечами.

 

- Обойдемся и так. "Франки носили по Галлии ржавые римские лорики, но процветала Италия при короле Теодорике - Сгиньте, пришельцы кровавые, в жертву достанетесь Одину, вы - настоящие варвары, мы же защитники родины..." - запел он и двинулся к выходу из тронного зала, увлекая королеву навстречу звукам битвы и голосу крови.

 

Реувен Бен-Шимон, первый шоффет Вандалузии сидел у костра и делал вид, что погружен в размышления о смысле жизни и природе власти. На самом же деле он просто подбрасывал ветки в огонь. Но охранявшие шоффета воины этого не знали, и только ранг прибывшего посланника заставил их потревожить владыку.

 

- Мой господин шоффет, прибыл вестник от сган-алуфа Амирама.

 

- Надеюсь, у тебя хорошие новости? - с тоской в голосе поинтересовался шоффет, разглядывая подошедшего к костру перебинтованного офицера.

 

- Мы взяли замок, господин, - ответил посланник, произвольно сокращая слова и расставляя ударения.

 

- Что с королевой Сольвейг? - уточнил Реувен.

 

Офицер молча распутал висевший на поясе мешок. У королевы были длинные золотистые волосы, поэтому за них было очень удобно держать ее голову.

 

- Ну что ж, теперь на северо-западе больше нет границы, - тихо произнес шоффет. - Как она умерла?

 

- Она сражалась вместе со своими солдатами, - сообщил офицер.

 

- Надо же, - удивился Бен-Шимон. - Кто бы мог поверить...

 

- Мы не нашли королеву во дворце и уже опасались, что ей удалось ускользнуть, - продолжил посланник. - Тогда мацби Амирам приказал внимательно осмотреть всех убитых воинов. Среди них и нашли правительницу - в кольчуге и шлеме с закрытым забралом. Один из наших солдат узнал доспехи и поведал, что носивший их боец смог едва нанести один удар.

 

Внезапно лицо шоффета исказилось от ненависти.

 

- Грязная шлюха, - прошипел он. - Сколько людей погибло из-за нее...

 

- Большие потери, господин, - машинально подтвердил офицер.

 

- И волосы у нее крашеные... Похороните ее. Возвращайся к Амираму... нет, не надо, тебе нужно отдохнуть. Не спорь, - шоффет поднял руку. - Я пошлю кого-нибудь другого. Магаль! Магаль!!!

 

- Я здесь, владыка.

 

- Отправь гонца к Амираму. Три дня отдыха. После этого пусть расставит гарнизоны и возвращается. Нас ждет Африка.

 

 

1407.

 

 

Его величество Тассилон Пятый, король Баварии и Голландии, император Священой Римской империи германского народа и Сицилии Ультра Фарум, был готов лопнуть от распиравшей его гордости. В настоящий момент он стоял в двух шагах от мечты. Ему удалось сделать то, чего не удавалось еще ни одному из христианских владык. Он собрал самую огромную армию христианского мира и привел ее к стенам Иерусалима. Ему удалось...

 

Кайзер вернулся с небес (где в своих мыслях нежно душил пресловутого журавля) на землю (на один из холмов в окрестностях Святого города). На самом деле ему ровным счетом ничего не удалось. Иерусалим еще только предстояло взять. Судя по богатому опыту кайзера (поход длился третий год), осада предстояла нелегкая. И никто не гарантировал успех.

 

- Хороший сегодня денек, ваше величество! - это был не вопрос, а утверждение. Тассилон изобразил на лице вежливую улыбку номер четыре и повернулся к незванному гостю. Жизнерадостный толстый коротышка в блестящей кольчуге и красном плаще помахал ему рукой. Это был старый недруг, Август Мак Брелан, король Шотландии. Пять лет назад этот наглец выставил свою кандидатуру на пост императора и едва не выиграл выборы! Конечно, он имел на это полное право, как и любой другой христианский король... но откуда в его вечно нищем королевстве нашлось столько золота для подкупа выборщиков?! После с трудом одержанной победы Тассилон попытался пришить конкуренту обвинение в колдовстве, но тому на удивление легко удалось отмазаться. Да, Мак Брелан честно явился на суд к папскому престолу... во главе всей своей армии. Да идти-то было недалеко - еще со времен Второго Ганнибала резиденция наместника Святого Петра находилась в Лондоне. Просто в то время папа не смог убежать дальше. Хуже Лондона могла быть только Исландия, но в начале девятого века от Рождества Христова ее еще не открыли. Или Шотландия, но... Кстати, в самом Риме сохранился альтернативный папский престол - разумеется, под пристальным наблюдением африканских завоевателей. Время от времени папа и антипапа предавали друг друга анафеме. И хотя берберы уже давно убрались из Рима, теперь там была независимая от папы республика. Власть которой едва простиралась за пределы городской черты, но вожди ее бредили славой первой республики, той самой, похороненной четырнадцать с лишним веков назад.

 

Позднее Тассилон узнал через своих шпионов, что толстый коротышка всего-навсего раскопал в Ирландии невероятных размеров клад еще римской эпохи. Разумеется, этот факт не улучшил настроение кайзера. В глубине души император был уверен, что без лепреконов не обошлось. Но доказательств у него не было. Так или иначе, когда кайзер объявил Шестой крестовый поход, шотладский король присоединился к нему. Не сразу, но присоединился.

 

- Хороший денек, - повторил Мак Брелан. Разумеется, он издевался. Десятый час утра, а солнце горит, как в аду. Тассилон собирался при первой же возможности вернуться в королевский шатер.

 

- Черт возьми, а почему бы нам не атаковать сегодня? - продолжил шотландец, не дождавшись от кайзера ответа на первое замечание. - Прямо после обеда, когда немного спадет жара. Будем делать вид, что продолжаем работы, даже слегка отодвинем машины в тыл, а потом внезапно ринемся на штурм! Защитники придут в ужас и содрогнутся.

 

"Господи, как этому "стратегу" удалось завоевать Ирландию? - подумал Тассилон, пришедший в ужас куда раньше защитников города. - Или он продолжает издеваться надо мной?" Внимательно изучив безмятежное выражение на лице собеседника, император Германии и Баварии так и не пришел к однозначному решению.

 

- Мы обязаны дождаться подхода всех союзников, - неохотно произнес Тассилон. - Бургундский король и александрийские рыцари должны прибыть в наш лагерь к вечеру. И мы не можем штурмовать, не закончив постройку осадных машин.

 

- Осадные машины можно строить бесконечно, - задумчиво пробормотал Мак Брелан. - Уж мне ли этого не знать.

 

Короли-собеседники одновременно посмотрели в ту часть огромного лагеря, которую украшали штандарты с Андреевским крестом. Там, среди шотландских палаток, возвышалось НЕЧТО.

 

- Наш хорватский кузен потерял два зуба в процессе скрежетания, - похвастался коротышка. - Александрийцы, говорите... - внезапно сменил он тему. - Рыцари Фараонского ордена... Хе-хе, эти навоюют... Приятно было пообщаться с вами, друг мой, - и, не дождавшись ответа, хитроумный кельт с необыкновенной для его размеров скоростью зашагал по направлению к своим палаткам.

 

Тассилон задумчиво посмотрел ему вслед и вернулся в свой шатер. Стоявшие у входа гвардейцы при этом даже не шелохнулись.

 

- Как наши успехи, ваше преосвященство? - обратился король к одному из нынешних обитателей шатра.

 

- Вам лучше самому спросить у юных принцев, ваше величество, - ответил кардинал Фосбери, с раннего утра занимавшийся с двумя сыновьями короля обществоведением и другими полезными науками.

 

- Хорошо. Расскажи-ка нам, Генрих, - велел король, устраиваясь в одном из свободных кресел, - с чего все началось, и что мы здесь вообще делаем?

 

К чести младшего (1397 г.р.) принца, он не стал переспрашивать ("Где здесь? В палатке?"), а сразу принялся излагать:

 

- Город Иерусалим был завоеван иудейским царем Давидом две тысячи четыреста лет назад. Царь Давид сделал его своей столицей. Тогда Господь наш благоволил к иудеям и помог построить им великую державу. Но иудеи предали Господа нашего, когда Он явился к ним в образе Иисуса Христа и распяли. Тогда разгневался Господь и наслал на Иерусалим язычников-римлян. Римляне разрушили великий Храм и рассеяли иудеев по всему свету...

 

- Достаточно, - остановил сына Тассилон. - Очень хорошо, Генрих. Теперь ты, Филипп.

 

Старший сын (1396 г.р.) откашлялся совсем по-взрослому и уверенно продолжил:

 

- После разрушения Иудейского царства римляне уверовали в Господа нашего и стали христианами. И вслед за ними стали христианскими и другие страны - и Британия, и Армения, и Германия, и Нормандия. Иудеи же рассеялись по всему миру и принялись жаждать мести. Они принялись возмущать соседние народы и подстрекать их к нападению на христиан. Через пятьсот пятьдесят лет после падения Иерусалима один из арабских вождей, Магомет, объявил, что является наследником царя Давида, а свой народ - потомками праотца Авраама. К нему примкнули другие варвары. И теперь все они называли себя иудеями, и все они верили в Господа, но не верили в Отца Нашего Иисуса Христа... - молодой принц запнулся. - Отец, я не понимаю, как такое может быть, ведь Господин Вселенной и есть Иисус...

 

- Неважно, продолжай. Его преосвященство объяснит тебе позднее.

 

- Тогда иудеям удалось вновь завоевать Иерусалим и многочисленные земли от Испании до самой Индии...

 

- Отец, а это правда, что после Иерусалима мы пойдем в Индию? - внезапно воскликнул Генрих.

 

- Ну, раз уж ты перебил Филиппа - продолжай вместо него, - улыбнулся в ответ кайзер. Генрих покорно кивнул и также покорно стерпел удар локтем в бок, очень точно нанесенный старшим братом.

 

- Итак, иудеи завоевали все эти страны. И даже обратили в свою веру многочисленные языческие народы на севере и востоке - русов, турок, гуннов и скифов. А в Иерусалиме они заново отстроили свой Храм. Но теперь Господь наш не покровительствует им, ибо отреклись они от Него, и прибегли к помощи князя тьмы и других черных сил. И вот все христианские короли собрали сильное войско, чтобы наказать иудеев и восстановить справедливость...

 

Тем временем в шотландском лагере продолжалось строительство Восьмого Чуда Света и Последнего Слова Военной Техники.

 

- Ваше величество, - в один голос (один пищал, другой гудел) говорили два шотландских монаха, превосходившие по толщине даже самого короля. - Ну неужели нам надо было тащиться в такую даль, чтобы заниматься ерундой?

 

- Да как вы можете называть ЭТО "ерундой"? - возмутился Мак Брелан. - Даже у меня язык не поворачивается! Вы ведь так старались! Это же шедевр, белла чао порка мадонна!

 

- У вас невероятно варварская латынь, мой король, - гудевшего монаха аж передернуло, хотя из всех латинских текстов он предпочитал Фронтинуса и Вегеция.

 

- Надо придумать для нее какое-нибудь название, - шотландский король напряг память. - Гиперболиада. Или параноидала?

 

Монах-знаток Вегеция схватился за сердце.

 

- Гелеополида! Гелеополида, милорд!

 

- Ну, пусть будет гелеополида, - небрежно отмахнулся Мак Брелан. - О, а вот и гости.

 

Хорватский король Нико Лаич тоже был знатоком Вегеция, но ничего подобного ему построить не удалось. Возможно, вся проблема заключалась в помощниках. Хорватские рыцари рвались в бой, но строители из них были никудышные. Поэтому время от времени владыка Ховатии наведывался к своему шотландскому кузену, дабы в очередной раз полюбоваться на произведение исскуства. Все десять этажей перекидных мостов, таранов, катапульт, баллист, шестеренок, валиков, колес и рычагов.

 

- Вы как нельзя вовремя, дорогой кузен! - завопил коротышка-шотландец. - Я как раз собирался ее опробовать. Не желаете ли присоединиться?

 

- Спрашиваете, - буркнул Нико Лаич и грустно вздохнул. Поручив коня подоспевшему оруженосцу, он вслед за Мак Бреланом забрался в хитроумный подъемник, в мгновение ока вознесший их величеств на верхушку башни.

 

- Садитесь здесь, - показал представитель династии Мак Бреланов. - Представьте, что вы едете на лошади. Держитесь покрепче. - И король потянул за один из многочисленых рычагов, окружавших его со всех сторон. Гелеополида вздрогнула и медленно тронулась с места.

 

- А если мы немного разгонимся, - стараясь перекричать грохот механизмов, воскликнул Мак Брелан, - мы доедем до остановки до самой Белой Двери!

 

Хорватский король снова вздохнул. Белая Дверь, легендарное царство на далеком востоке, была его голубой мечтой.

 

- Спасайся, кто может! - снова в один голос завопили монахи-инженеры. В порыве патриотизма они кричали по-шотландски. Поэтому франки и алеманны, палатки которых находились дальше по курсу, ничего не поняли, и далеко не все успели убраться из-под колес Гелеополиды.

 

Вечером того же дня в императорской палатке заседал Большой Военный Совет. Присутствовали все короли - участники похода, а также герцоги, гроссмейстеры, маршалы и другие великие полководцы.

 

Кайзер Тассилон задумчиво ворошил груду латных перчаток и меховых руковиц на столе.

 

- Это все вам, мой дорогой кузен, - озвучил очевидное положение дел император, обращаясь к шотландскому властелину. - Но спешу вас успокоить. Властью высшего военачальника я отложил все поединки до конца войны.

 

- Что бы я без вас делал, дорогой друг, - с печатью смирения на лице отозвался Мак Брелан.

 

В противоположном углу палатки, где были предусмотрительно усажены алеманнский король Конрад и франкский король Роберт, послышалось скрежетание зубов.

 

- Приступ начнется завтра утром, с первыми лучами солнца, - резко сменил тему император. - Больше откладывать нельзя. Лазутчики доносят, что к городу возвращается армия царя Агриппы. Агриппа спешно заключил мир с персами и бросился на выручку своей осажденной столице. Больше того, коварный иудей пообещал персам богатую добычу, и презренные огнепоклонники примкнули к его армии! Даже если... - Тассилон запнулся. - Когда мы возьмем город, нам придется иметь дело с ордами Агриппы. С покоренным Иерусалимом за спиной сделать это будет куда проще. Итак, напоминаю. Франки и норманны штурмуют Львиные ворота. Алеманны и фризы - Западные ворота. Наши добрые греческие союзники - мавзолей Ордуса. Их сопровождают ирландцы и бретонцы. Рыцари ордена св.Павла, хорваты и англичане - Ворота Смерти. Я со своими баварцами, бургундцами и, - Тассилон скорчил гримасу, - шотландцами - атакую Ослиные ворота и башню Саломеи. В резерве остаются рыцари ордена св. Иоанна Александрийского и сардинцы. Это все, господа. С нами Христос и Святая Церковь!

 

- Аминь! - одновременно отозвались короли и маршалы.

 

- Доброй ночи, друзья мои.

 

Несколько минут спустя палатка опустела. По крайней мере, так показалось императору. Но он ошибался. Благородный рыцарь Филипп де Коагульер, великий магистр Александрийского ордена, не спешил покидать своего места за столом.

 

- Вы так устали, что даже не можете подняться со стула, мой дорогой Филипп? - участливо спросил Тассилон.

 

- В ваших словах есть доля правды, Ваше Величество, - отозвался магистр. - Но дело не в этом. Мне необходимо поговорить с вами. Наедине.

 

- Мы здесь одни, - развел руками кайзер. - И я готов внимательно вас выслушать.

 

Филипп де Коагульер набрал в грудь побольше воздуха.

 

- Ваше Величество, откажитесь от штурма. Заключите с иудеями мир и возвращайтесь домой. И уводите за собой союзников.

 

"Уж не ослышался ли я..." - подумал было Тассилон, но тут же отбросил эту мысль как нелепую и невероятно банальную.

 

- Предположим... - медленно произнес император. - Предположим, я сделаю это. Мне неприятно говорить об этом, все-таки я добрый христианин, но какие выгоды я получу от мира?

 

- Вы сохраните жизни сотен христианских воинов, - быстро ответил александриец. - Их и так немало полегло в этом походе. Уверен, иудеи согласятся выплатить богатую контрибуцию. Вы сможете поскорее вернуться домой. Простите за откровенность, Ваше Величество, но состояние дел в Империи оставляет желать лучшего. Мятежные бароны...

 

- Мой авторитет среди собственных солдат и союзников... - в свою очередь продолжил Тассилон. - Император согласился взять богатый выкуп и бежал от битвы! Именно так они это и воспримут. Именно так и никак иначе. Больше того, даже если я уведу своих баварцев и самых верных союзников, остальные короли могут не подчиниться моему решению. Они выберут нового вождя и продолжат войну.

 

- Вы хотели сказать - "короли передерутся, выбирая нового вождя". Без вас объединенное войско не сможет продолжить войну. Им тоже придется покинуть Палестину. Если же они решат остаться... я уже вижу, как царь Агриппа и его друзья-огнепоклонники уничтожают это войско, обезглавленное и пропитанное взаимным недоверием.

 

- Час от часу не легче! - воскликнул император. - Это будет выглядеть так, как будто я бежал, бросив союзников на произвол судьбы! Император Тассилон в роли Иуды! Большое спасибо за совет, друг мой, - усмехнулся кайзер, - но я вряд ли ему последую. Хоть и подозреваю, что вы еще не исчерпали список своих аргументов.

 

- Вы снова правы, Ваше Величество, - поклонился де Коагульер. - С вашего позволения, я продолжу. На вашем фамильном щите начертан девиз "Победа или смерть!"...

 

- Между нами, - поморщился император, - я считаю этот девиз безвкусным и напыщенным. Но менять его уже поздно - наследство предков! - да и солдатам нравится...

 

- Ваше Величество, в нашем случае выбор звучит иначе. "Смерть" или "Достойное отступление". Победы не будет.

 

- Потрудитесь объяснить, - Тассилон поудобнее устроился в кресле.

 

Великий магистр поднял лежавшую подле его стула большую дорожную сумку.

 

- Мой господин, вы любите смотреть на звезды? - спросил александриец, осторожно извлекая из сумки огромную книгу в классической бронзовой обложке. Из книги в разные стороны торчали множество закладок.

 

Император испуганно посмотрел по сторонам.

 

- Это честная астрология, обычная наука, никакой черной магии или общения с темными силами, - быстро заговорил вождь крестоносного воинства. - Уж не подумали ли вы...

 

- Ваше Величество, если бы я думал иначе, то говорил не с вами, а с Его Святейшеством в Лондоне. А сейм в Люксембурге сейчас бы выбирал нового императора. - Великий Магистр отклыл книгу на первой закладке. - Это "Всемирная история", написанная епископом Ранульфом из Йорка. С вашего позволения, я зачитаю несколько отрывков. "Год 3940. После избиения защитников, Помпей овладел Иерусалимом. Затем он посетил Храм и вошел в Святая Святых, доступ куда до тех пор был дозволен лишь первосвященнику. Это преступление глубоко возмутило народ, но тогда никто не решился восстать против римлян". Мой император, вы помните, что потом случилось с Помпеем?

 

- Его ударили ножом в спину и отрубили голову, - отвечал Тассилон. - Но я не понимаю...

 

- "Год 3950. Красс готовился к войне с парфянами и нуждался в деньгах. Поэтому он отправился в Иерусалимский Храм и ограбил его сокровищницу. Первосвященник Элазар пытался откупиться от Красса богатыми подарками; в частности, он преподнес римскому полководцу золотой цилиндр стоимостью в триста талантов и взял с наместника клятву, что тот не будет покушаться на прочие сокровища Храма. Красс немедленно нарушил клятву и ограбил сокровищницу". Вы помните, что потом случилось с Крассом?

 

- Ему отрубили голову и залили в глотку расплавленное золото. - Император Тассилон был вообще начитанным государем, одним из немногих в Европе. И сыновьям своим он пытался дать хорошее образование.

 

- "Год 4071. Титус Флавий Веспасиан, сын императора, взял штурмом Иерусалим и разрушил Храм. При этом было убито множество защитников города". Что случилось с Веспасианом-младшим потом?

 

- Он умер молодым. Брат накормил его отравленной рыбой.

 

Филипп де Коагульер резко захлопнул книгу.

 

- Это были язычники, - неуверенно заметил император.

 

- Ваше величество, не штурмуйте город. Если же решите штурмовать город - не входите в Храм. Если решитесь войти в Храм - не нарушайте покой Святая Святых.

 

- Мне было известно о подобных настроениях, царящих в вашем Ордене, - задумчиво ответил Тассилон. - Именно поэтому...

 

- ... вы оставили моих рыцарей в резерве. Мы не примем участия в штурме. Подумайте над моими словами, доминус.

 

После ухода магистра император долго стоял у входа в шатер, любовался на звезды, огни ночного лагеря и изображал героя древнегреческой трагедии.

 

В палатке Великого магистра Филиппа де Коагульера кто-то был. Магистр ждал этого гостя, поэтому не удивился.

 

- Тебе удалось убедить императора? - бесцеремонно спросил ночной визитер.

 

- Не знаю, - честно признался александрийский рыцарь. - Когда я ушел, на лице его лежала печать размышления...

 

- Опять ты говоришь книжным языком, старый друг, - усмехнулся ночной гость. - А у меня на лице ты не видишь печати?

 

- В палатке темно и нам не стоит зажигать огонь, - отвечал магистр.

 

- Я думаю, не было ли ошибкой довериться тебе? Быть может, мне сразу стоило подобраться к твоему императору и решить проблему старым зелотским способом?

 

- Ты дал слово. И твой господин тоже дал слово, - осторожно заметил рыцарь.

 

- Можешь спать спокойно - мы его сдержим, - грустно вздохнул таинственный собеседник. - Это будет стоить нам немало крови... но мы не можем иначе. Мы его сдержим. Конечно, я обязательно зарежу Тассилона, - ухмыльнулся он, - но только если встречу его на поле битвы. Когда? - резко спросил визитер.

 

Магистр не поспешил ответить.

 

- Все ясно. Завтра, - понял гость из Иерусалима. - Надеюсь, мне не придется сражаться с тобой?

 

- Мы останемся охранять лагерь, - тихо ответил Филипп. - Я буду молиться за вас... и за всех людей, которые умрут завтра.

 

- Спасибо, - машинально ответил собеседник. - Лишняя молитва нам не повредит. Даже христианская.

 

- Бог один, только люди молятся ему по-разному, - убежденно заявил магистр.

 

- Амен.

 

* * *

 

- Шевелитесь, шевелитесь, ублюдки! - вопил здоровяк-сержант. - Мы должны занять позицию раньше этих баварских крысоедов!

 

Храбрые шотландские воины ругались вполголоса, дружно шагая по направлению к Ослиным воротам.

 

- Поменьше рвения, Дуглас, - мягко заметил король. - И откуда ты у меня такой глупый?

 

- Ваше Величество, - ухмыльнулся Дуглас, - я говорил всего лишь о позиции. Что же касается штурма...

 

- Прости, я тебя недооценил, - расстроился добродушный Мак Брелан. - Вернемся домой - сделаю тебя графом.

 

- Этого еще не хватало, - заметил находившийся тут же лорд Мак Дональд. - Милорд, ваша доброта бесконечна, но не до такой же степени...

 

- Кто сказал, что он получит графство в Шотландии? - на этот раз ухмыльнулся король. - Вот увидишь, после сегодняшней битвы появятся десятки ваканский на континенте.

 

Шагавший рядом с ними имперский офицер, легат Тассилона, был готов лопнуть от злости. Ну что он может сообщить своему господину, если эти варвары лопочут на своем собачьем языке?!

 

Когда император Тассилон, сопровождаемый своими гвардейцами, подъехал к Ослиным воротам, шотландцы уже выстроились в фалангу, квадраты и "черепаху" одновременно. У себя дома шотландские дворяне могли вести себя как угодно и постоянно качать новые права и вольности, но на войне король требовал абсолютной дисциплины. На флангах были расставлены осадные машины. Лошади остались в лагере. Мак Брелан справедливо рассудил, что на первой стадии штурма толку от них не будет.

 

- Хороший сегодня денек, Ваше Величество, - поприветствовал Мак Брелан императора. Тассилон не ответил, поскольку в данный момент боролся с возникшими в его голове сомнениями. В свое время он приказал шотландцам идти в атаку рядом с баварскими отрядами, поскольку не доверял им (шотландцам) и особенно их королю. А вот теперь он (император) угодил в ловушку своего собственного здравого смысла. Послать шотландское пушечное мясо вперед? Звучит заманчиво, но... А как же имперский престиж и понятия и о чести?

 

С тоской в глазах Тассилон уставился на высокие Иерусалимские стены. Тут и там из бойниц выглядывали многочисленные иудейские воины. Как и положено, солнце отражалось от их щитов, шлемов и нагрудников.

 

* * *

 

- Отдай мне твою осадную башню, - потребовал  император.

 

- Слушаю и повинуюсь, дорогой кузен, - ответил Мак Брелан и попробовал вырвать из своей вздох тяжелого сожаления. Это у него плохо получилось.

 

* * *

 

Гелеополида рассыпалась на куски, похоронив под своими обломками несколько сотен баварских воинов. Впрочем, одновременно с этим она развалила ворота, что и позволило крестоносному воинству ворваться в город.

 

* * *

 

"По колено в крови" - и это не была метафора. Император дважды подскользнулся и едва не упал, взбираясь по ступеням Храма. Верные гвардейцы не отступали от не ни на шаг. Бургундские арбалетчики продолжали выпускать тучи стрел. Шотландцы отстали. Ну и черт с ними. Император не был намерен делить с ними славу.

 

На первый взгляд, добычи немного, подумал Тассилон, осматривая внутренний зал. Несколько золотых светильников. Впрочем, он не за добычей сюда пришел. А вот и белая занавеска в центре зала! Совсем как в древних книгах! Император не мог поверить своим глазам. Они все-таки сделали это! Тассилон слышал за спиной тяжелое дыхание своих воинов и понимал, что должен произнести торжественную речь, соответствующую моменту. Речь, которая войдет во все летописи. Но ничего путного в голову не приходила. "Потом, - решил император. - Посмотрим, что проклятые иудеи прятали за этой занавеской". Полководец шагнул вперед и сорвал белое покрывало.

 

Пламя, адское пламя выжгло ему глаза.

 

Солдаты, не успевшие добраться до Храма, могли видеть столб пламени и облако черного дыма, поднявшиеся над Храмовой горой. Земля содрогнулась под ногами и гром страшной силы больно ударил по ушам. А еще через несколько мгновений на город упал каменный дождь.

 

- Пора сваливать отсюда, - поведал своим воинам король Мак Брелан. Чисто случайно он произнес эти слова по-германски, и на этот раз императорский легат понял его.

 

- Грязный предатель! - воскликнул офицер, бросаясь на короля с кинжалом. Он был далеко не первым и не последним из тех убийц, которых погубила склонность к драматическим эффектам. Сержант Дуглас перехватил его на полпути - кинжалом через горло.

 

- Это была глупая идея с самого начала, ребята, - продолжил шотландский властелин, уставившись на асассина-неудачника. - Настоящая добыча ждет нас в Европе. И теперь мы сможем взять ее голыми руками!

 

- Мак Брелан! Мак Брелан! - завопили шотландские воины и поволокли своего короля прочь от города.

 

* * *

 

- Интересно, как они это сделали? - задумчиво произнес персидский шах Дариавуш, рассматривая развалины Храма.

 

Вместе с царем Агриппой, десятым из носивших это имя, они стояли у подножия Храмовой горы. Огнепоклоннику-персу не было положено туда подниматься, а иудейский властелин из уважения к гостю оставался рядом с ним. Собственно, и ему в данный момент нечего было делать на Горе. Прежде чем правоверные иудеи смогут вернуться туда, предстояли длительные обряды очищения...

 

- Божественное вмешательство, - торжественным голосом объявил царь Агриппа.

 

- Друг мой, - с обидой в голосе ответил шахиншах, - я уважаю твою веру, но я не хуже тебя знаю: Бог предоставляет человеку свободу действий.

 

- Черный ханьский порошок, - неохотно сообщил Агриппа. - Несколько талантов порошка, я бы сказал...

 

- Я и мой народ соболезнуем вместе с тобой, - Дариавуш опустил глаза.

 

- Спасибо, друг, но право, нет причин для печали. Люди погибли, но это война. Тем более, что они победили. Христианское войско разбежалось. А Храм... что Храм? Камень, дерево и золото. Пустышка. Настоящий Храм в сердце народа, а народ Израиля - жив! И он построит новый Храм, куда краше прежнего. Кстати, о строительстве...

 

- Это дорого обойдется, - заметил практичный перс.

 

Наступило неловкое молчание.

 

- Извини, я подвел тебя, - улыбнулся Агриппа. - Ну кто мог подумать, что крестоносцы так быстро разбегутся, и мы останемся без добычи?

 

- Мои воины будут недовольны, - озвучил очевидный факт Дариавуш. - Стоило вообще затевать войну, а потом заключать с тобой мир, чтобы в итоге остаться ни с чем?

 

- Две тысячи талантов тебя устроят? - прервал его жалобы царь Израиля.

 

- Две с половиной тысячи устроят еще больше, - немедленно ответил перс. - Вот только воины все равно будут недовольны. А как же война? Героические подвиги? Слава, заслуженная в битвах?!

 

- В чем проблема? - удивился Агриппа. - Разве мы уже поделили весь мир и почиваем на лаврах? Выбирай. Пойдем на греков или на Египет?

 

- В Египте много добычи, мало славы. В греческих землях мало добычи, но битвы будут славные! - воскликнул Дариавуш. - Идем на Константинополь.

 

- Ты всегда был неисправимым романтиком, - покачал головой Агриппа. - Как сейчас помню, еще когда я был заложником у вас в Шушане...

 

- Романтиком? - ухмыльнулся шахиншах. - Как бы не так. В ромейской империи тоже золото найдется. Кроме того, мы сражаемся с ними уже тысячи лет, и все безрезультатно. Возможно, с твоей помощью у меня получится немного склонить чашу весов...

 

- Хорошо, хорошо. - Агриппа обнял друга за плечи, и они пошли прочь от Храмовой горы. - Надо будет сегодня же отправить кесарю грозное послание. Например, такое: "Против тебя, император, мы посылаем тринадцать царей и миллион триста тысяч витязей! Эта безжалостная армия сотрет с лица земли твою жалкую империю..."

 

 

 

 

 

1408.

 

- Это и есть все, что осталось от Великой Спарты? - трудно сказать, чего было больше в голосе царя Александра - обиды или возмущения.

 

- Если ты внимательно читал древние книги, - заметил принц Антигон, младший брат, - ты бы понял, что она всегда такой была.

 

- Но это же деревня какая-то, - продолжал возмущаться царь. - И эта деревня была столицей половины мира?!

 

- Недолго, - рассмеялся Антигон. - Возможно, именно в этом и кроется причина. Имперская столица должна быть пышной и величественной.

 

- Ты знаешь, - ответил старший брат, - я тоже задумал перенести столицу. Надоел мне Новгород, гнездо раввинов. Хочу сидеть в Кишиневе на Албишоаре. Там середина моей земли...

 

- А мне больше Мангуп по душе, - признался Антигон.

 

- Мангуп... холодные камни и летучие мыши, - пожал плечами Александр. - Ты бы еще Алустон предложил. Нет, лучше Кишинева ничего быть не может!

 

 

- Это было написано про другой город, - заметил младший брат.

 

Александр на это ничего не ответил. Собеседники наконец-то добрались до Троянской колонны.

 

- "Спартанский царь Арей приветствует первосвященника Хонию. В древних книгах мы нашли указание на то, что иудеи и спартанцы одного происхождения и ведут род свой в одинаковой мере от Авраама. Поэтому, раз вы нам братья, будет справедливо, если вы станете обращаться к нам в случае какого-нибудь желания. Так будем поступать и мы и смотреть на вам принадлежащее, как на свое, причем и вам предоставляем смотреть на наше имущество, как на свою собственность. Письмо это вручит вам Димотел, который обыкновенно составляет у нас послания. Письмо четырехугольного формата и снабжено печатью, представляющей орла, держащего змею", - прочитал Александр прекрасно сохранившуюся надпись. - Хоть что-то осталось от великой Спартанской империи, - печально добавил царь.

 

Бурный ветер - гроза чужестранцев -
Утопил корабли у Афона,
И морская пехота иранцев
Вместе с ними ушла к Посейдону.
 
Славьтесь, грозные боги Олимпа,
Что Элладу спасли от разбоя!
Пусть резвится прекрасная нимфа -
Мы ответим священной войною!
 
Видишь - стены персидского храма
Растворяются в пламени белом,
Страшен гнев сыновей Авраама -
Беспощадны их острые стрелы!
 
Спартиаты, несущие копья,
Агиады, несущие шлемы,
В Эктабанах разрушат надгробья,
Создавая тем самым проблемы -
 
Корни гнева грядущих потомков,
Пораженных ужасной судьбою,
Но сегодня - мы будем в потемках
Поджигать города за собою!
 
На границе индийских империй
Мы раздавим слонов толстокожих,
Мы не знаем пустых суеверий -
На титанов они непохожи.
 
Мы дойдем до священного Ганга,
Разрушая великие царства,
Против нашей могучей фаланги
Бесполезно любое коварство!
 
Разминая уставшие ноги,
Поражаясь наречью чужому,
Мы войдем на большие дороги
Поднебесной империи Чжоу!
 
Изумленное собственной силой,
Внуки Зевса и дети Вулкана,
Броненосное войско застыло
На крутом берегу Океана...

 

За проливом - заманчивый остров,

Там дельфин над волнам смеется,

 

Вечером в русском лагере состоялся очередной традиционный пир. Царь, окруженный полководцами и другими сподвижниками, восседал на своем походном троне. Из соседней деревни... из Спарты привели старого аида. Подкрепившись богатым ужином с царского стола, аид ударил по струнам. Он пел на таком архаичном диалекте, что даже образованные аристократы из Александрова войска с трудом его понимали. Впрочем, они и так знали эту историю наизусть.

 

- Гнев, о богиня, воспой, Александра, Приамова сына,

Он выступает на бой - содрогается злая чужбина,

В бронзовой мощной броне и трофейной спартанской кольчуге,

Он победит на войне и трофеи добудет подруге...

 

Это была замечательная история. Парис-Александр, сын троянского царя Приама, полюбил принцессу Елену Прекрасную. Молодые люди решили пожениться, но за день до свадьбы подлый спартанский царь Менелай похитил невесту и заточил ее в своей неприступной крепости. Оскорбленный Парис собрал всех своих друзей и союзников и бросился выручать любимую. Многие доблестные воины присоединились к нему: шлемоблещущий Гектор; непобедимый Эней; гордые воительницы-амазонки из далекой Скифии; Мемнон, царь Эфиопии, повел на север свои боевые колесницы; сам царь Приам возглавил троянское войско. Трусливый спартанец Менелай, в свою очередь, призвал на помощь царей и героев со всей Греции - Ахилла, Агамемнона, Одиссея и других.

 

Долгих десять лет длилась осада Спарты. Сотни раз ходили троянцы на штурм неприступной крепости. Тысячи воинов всех племен и народов навсегда остались лежать в каменистой земле Пелопоннеса. И никто не хотел уступать. Лишь мудрый Одиссей советовал грекам прекратить кровопролитие и вернуть беззаконно похищенную принцессу. Но слепые в своей гордыне греческие цари не желали прислушиваться к доброму совету.

 

На исходе десятого года войны троянцы построили новую боевую машину - Троянского Коня - и проломили ворота крепости. В последовавшей бойне пали все греческие цари и герои. Только одного Одиссея пощадили троянцы за его стремление к миру и позволили ему вернуться на родную Итаку.

 

Победители разрушили до основания когда-то неприступные стены Спарты, а вместо истребленных спартанцев город и всю Лаконику заселили воины эфиопского царя Мемнона. От них и пошел новый спартанский народ, вновь поднявший величие города на невиданные высоты. Только Спарта с тех пор уже никогда не имела стен. Город охраняла доблесть его воинов...

 

- Мне скучно брат, - пожаловался царь несколько часов спустя, когда все разошлись по палаткам, и они остались у костра вдвоем.

 

- Что делать, Алекс?

 

- Разбуди демонов войны.

 

- ???

 

- Мы выступаем на Константинополь.

 

- ???!!!

 

- Ты знаешь, - продолжил царь, - любимым героем моего детства всегда был Птолемей Молния. Вот это был настоящий полководец и великий правитель! Он избрал безупречную тактику. Быть неожиданным. Быть непредсказуемым. Именно потому все ему удавалось. Лишь под конец жизни он изменил своим принципам - поэтому и погиб.

 

- Неожиданные решения... - протянул Антигон. - Поход на Константинополь? Теперь, когда вся Греция лежит у наших ног и нам открыта прямая дорога на Запад? Надо полагать, перенос столицы в Кишинев - из той же серии?

 

- Да, - кивнул Александр. - И это - тоже.

 

И царь ударил своего брата мечом.

 

Стальное лезвие опустилось на левое плечо, разрубило дорогую кольчугу и глубоко вошло в тело.

 

- Ублюдок, - прохрипел Антигон, пытаясь подняться. - Я ждал этого от тебя. Только не так скоро...

 

- Ну кто бы мог подумать! - воскликнул царь.

 

- Свинья, ты спал с нашей сестрой. Именно поэтому она отравилась... - Принцу удалось встать на одно колено, но потом он снова упал.

 

- Будь честен хотя бы теперь, - заметил старший брат. - Ты просто ревновал, потому что сам хотел заполучить ее.

 

Антигон ничего не ответил. Мертвые не разговаривают. По крайней мере, в этом мире.

 

- Государь, что случилось?! - костер окружили прежде невидимые в ночи гвардейцы.

 

- Изменник получил по заслугам, - спокойно отвечал Александр. - Трубите всеобщую тревогу. Мы немедленно выступаем на Константинополь. Мы должны опередить греков, на службе у которых был этот предатель.

 

 

1409.

 

- Просто не верю своим глазам, - признался император Александр. - Это и есть тот самый Шушан!

 

Хотя императору Александру довелось увидеть уже немало восточных городов, персидская столица производила впечатление. Все эти дворцы, башни, висячие сады (но не Семирамиды), фонтаны. Тысяча и одна ночь.

 

- За сотни лет столицу неоднократно разрушали и перестраивали, - ответил шахиншах Дариавуш.

 

- Все равно. Это же город из легенды. Мечта моего детства.

 

Разговор шел через переводчика. К сожалению, Александр не владел персидским, а Дариавуш не знал иврита. Переводчиком служил царь Агриппа.

 

- Мой друг, - осторожно заметил он, - про мечту вашего детства я не буду переводить. У нас на Востоке так не принято.

 

- Азиаты, - усмехнулся император. - Варвары. Ничего вы не понимаете... Разграбить бы этот городишко. - Александр вспомнил, что он должен подражать своему любимому герою.

 

- Наш друг император Александр продолжает восхищаться городом, - перевел Агриппа.

 

- А наш персидский друг не будет против, если мы отпразнуем у него в столице Пурим? - поинтересовался Александр.

 

Агриппа перевел. Дариавуш рассмеялся.

 

- Мы будем праздновать его вместе.

 

- Неужели персы тоже почитают этот праздник? - удивился новгородский властелин.

 

- Разумеется. Только они замалчивают происхождение царицы Эстер. И празднуют не спасение иудейского народа, а спасение персидского шаха и всего царства от заговорщика Амана и его мятежников.

 

- Ex Asia semper aliquid novi, - покачал головой Александр. - Ну кто бы мог подумать...

 

Дариавуш что-то сказал. Агриппа снова перевел.

 

- Шахиншах интересуется вашими дальнейшими планами. Если вы намерены надолго задержатся у него в гостях, он может предложить вам увлекательное путешествие по его владениям...

 

Александр задумался. Точнее, сделал вид, что задумался. Он давно ждал этого вопроса и давно подготовил ответ.

 

- Император Александр спрашивает, нет ли у его брата шахиншаха Дариавуша сильных врагов на восточной границе.

 

- Шахиншах Дариавуш спрашивает, зачем его брату императору Александру сражаться с его врагами. Шахиншах говорит, что он не позволит превратить братский союз, скрепленный на развалинах Константинополя, в обузу для его брата Александра.

 

- Император Александр говорит, что слово "обуза" является для него обидным. Император всего лишь просит своего брата Дариавуша назвать имя этого врага.

 

- Хазары, - отвечал Дариавуш.

 

- Это и мои враги, - поведал Александр.

 

Сопровождаемые тремя победоносными армиями, три властелина въехали в гостеприимный Шушан. Современники уже успели неоригинально обозвать этот странный союз "трехголовым чудовищем". Что и говорить, один огнепоклонник, помноженный на двух иудеев - это сила!

 

 

В королевские залы вступает,

Неизбежное стало возможным -

Над Пхеньяном пожар полыхает!

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"