Кроме Диса ни на одной из восьми открытых смотровых платформ больше никого не было. Не особенно крупные для больших собраний металлические клиновидные площадки висели прямо в космосе, без точки опоры и соединения друг с другом, медлительное круговое вращение их поддерживалось устаревшими уже гравитационными батареями. Массовые туристические и научные наплывы к обзорному комплексу давно пережили свой пик. Дис чувствовал себя хорошо в одиночестве и мог не опасаться, что оно будет нарушено каким-нибудь лимитчиком, футуристом или фанатиком. Сюда прилетали редко, большей частью религиозные фигуры, и ещё - такие, как он, Дис, потерявшие что-то очень важное от своей души. С того момента, когда первые путешественники в этой части Вселенной наткнулись на неизвестное дотоле явление, прошло ни много, ни мало, двести пятьдесят миллионов лет. Тогда их открытие пользовалось бешеной популярностью, в широком смысле этого слова. То, что нашли первопроходцы, учёные, покумекав и поковырявшись своими инструментами, нарекли Единородным Веществом. Ибо объект, этот сферический, правильной формы, излучающий мягкое золотисто-жёлтое сияние монолит диаметром всего двенадцать ярдов, был не чем иным, как комком первозданной материи. Веществом, из которого состояли все мельчайшие частицы во Вселенной. Веществом в его первоначальном, исконном состоянии. Всего-навсего.
Так или иначе, Единородное Вещество, вскоре после открытия, вновь вернулось к своему прежнему бесславному существованию. Научного интереса по большому счёту оно действительно не представляло, выжать из него что-либо было нельзя, а все наблюдения показывали, что никаких процессов с ним или в нём не протекает. Коммерческий же интерес, по мнению Диса, осквернял его сакральное значение. Для него это место было пантеоном, где любой представитель любого народа любой цивилизации и любого вероисповедания мог спокойно помолиться, каждый своему. Кто-то прилетал медитировать и достигать сознанием высших сфер. Кто-то отчаявшийся восстанавливал здесь павший дух и вновь зажигал в нём направляющий свет.
Иных приводила сюда печаль. Кто-то вспоминал. Призывал ожить хоть на минуту образы тех, кто оставил этот мир. Сказать им, что велит сердце.
Дис посмотрел на цветок в своей руке. Нежный стебель лунной дланки был зажат у него в пальцах. Четыре полосатых бархатных лепестка симметрично спускались от сердцевины изящными изгибами и заканчивались каждый тоненькой нитью. Из сердцевинной чашечки росла вверх полупрозрачная лента, переливающаяся жёлто-коричневым и зеленовато-белым. При ближайшем рассмотрении лента распадалась на пять более длинных и толстых тычинок и бесчисленное множество тончайших шелковистых ворсинок меж ними. Они реяли, вместе с нитями лепестков, отвечая малейшему дуновению звёздного ветра, что по какой-то случайности достигал здешних краёв.
Дис не заметил, как в трёхстах ярдах за его спиной подлетел к стоянке скромный челнок, как выбрался из него в динамическом скафандре пилот и поплыл неторопливо к платформам. Дис услышал звяканье ботинок по металлу и только тогда обернулся к новоприбывшему, занявшему место за три платформы от него. По раскраске и нашивкам на скафандре, Дис угадал в нём монаха. Тот приветственно махнул ему, Дис ответил коротким кивком. И монах стал молиться, а Дис - вспоминать. Он встал на одно колено. Нижняя правая рука оперлась о бедро. Он снова взглянул на лунную дланку. Это был её любимый цветок. Волшебный. Так она его называла.
Мара...
Они оба, Дис и Мара, были сотрудниками Института Цивилизаций, обширнейшего храма знаний и наук, абсолютно всех, даже самых малых и абсурдных, по сути обскурантных, встреченных у народов необъятного космоса. Они познакомились ещё в студенчестве. Он проходил обучение на кафедре биологии и этики, она - на кафедре геологии и археологии. Закончили учёбу, поженились. Много путешествовали, много работали, немало времени уделяли и развлечениям. Ими двигало целеустремление молодости, энергия, любовь. Им было хорошо вместе. Но как-то она заговорила о большой исследовательской миссии. Имелась у Института такая идиотская программа по покорению новооткрытых планет, малопригодных для жизни. Маре идея сильно нравилась, но Дис не отпускал её, понимая, что это опасно и, в принципе, не нужно. И вот однажды, вернувшись домой, обнаружил на столе записку. Мара просила прощения и сообщала, что присоединилась добровольцем к полёту на ТЛ-35547. Она хотела вернуться к нему героем, торжественно, победоносно.
Её экспедиция пропала два года назад во льдах дикой планеты.
Дис перевёл взор на осиянный шар перед ним, безмятежный, вечно покойный. Он верил, что у всякого существа есть душа, независимо от какой бы то ни было религии, будь то хоть само отрицание, неверие. Он, возможно, и не разделял взглядов Церкви, подводящих веру под каноны и обряды, заключающих её в резные рамки и смеси красок - вряд ли Всевышнему есть до них какое-то дело. Не приемлел доводов атеистов и скептиков, смех которых сам по себе был в худшем случае смехотворен, а в лучшем единственно заслуживал сожаления. Так может статься здесь душа Мары? Прилетела сюда, соединилась с тем, что породило всё сущее? Дис, разумеется, не отождествлял Единородное Вещество с самим Творцом. Вещество бездейственно. Оно лишь материал, из которого Кто-то, может мудрый, может нет, вылепил всю Вселенную.
Хотя, по чести, эти размышления были ни к чему. Просто Дис чувствовал, что здесь он ближе к Маре, здесь в его памяти она почти жива. Её лик так ясно виделся ему сквозь золотистый миротворный блеск, слегка размытый влагой слёз. Он потянулся, чтобы утереть глаза, но остановился, припомнив, что на нём скафандр. Проморгался. Вздохнул.
-Прощай...
Он отпустил дланку и она, покорная порывам звёздных ветров, полетела кружиться в бесконечных пространствах.
-Господин Анари Герара?
Если бы его физиология это позволяла, Дис бы скривился при таком обращении. Анари и Герара - имена его отца и матери. У его народа не было фамилий, и все обращались друг к другу непосредственно по имени. Зато у Сообщества Цивилизаций имелись свои правила по регистрации и учёту, равно как свой среднеарифметический этикет и общепринятый язык.
-Дис, пожалуйста, - сказал Дис, изучая своего собеседника. Карнеянец. Маленький, торопливый, суетной, как, в общем-то, и все карнеянцы. Он придерживал завёрнутым в гидростатическую ткань щупальцем какие-то папки и электронные плато.
-Да-да, конечно. Вито, - собеседник выпростал из своего тела второе щупальце, в отличие от первого ничем не покрытое. К сожалению, полагалось его пожать. Не то, чтобы Дис был чересчур брезглив или считал это ниже своего достоинства. Просто эпителий карнеянцев выделял весьма дурно пахнущий секрет, который потом долго не отчищался. Пожатие рук не было официальным приветствием, так как не у всех существ имелись конечности. Но раз уж кто-то чрезмерно радушный протягивал вам лапу, не ответить было оскорблением. Особенно радушными, и по праву, считались карнеянцы. Так что ребята, занимавшиеся разработкой межцивилизационного этикета, даже ввели такой пункт, что, мол, не считается зазорным пользоваться перчатками при пожатии с ними конечностей. Добродушные и любители посмеяться, карнеянцы всё понимали и не обижались.
-Чем могу быть полезен? - Спросил Дис, украдкой растирая в кулаке вязкую слизь. Слава Творцу, у его народа четыре руки. Вито заметил это движение и смущённо хохотнул.
-Извините. Кха, кхем... знаете, управление Института включило вас в программу студенческой практики.
Дело происходило в коридоре-галерее, одном из почти тысячи прочих экспозиционных секторов. Здание Института было крупнейшим в трёх ближайших галактиках и располагалось на Граусе, самой крупной планете системы звезды Малия-5. Граус покрывала густая тропическая растительность, и где-то там, в иных его оконечностях прятались на громадном удалении ещё города-гиганты. Здесь же, в системе Малия-5, на более сухой и урбанизированной, нежели Граус, Делите разместил свою штаб квартиру Совет Главенствующих Посланников Сообщества Цивилизаций, центральный правительственный орган всего и вся. Дис едва успел выйти из кабинета своего знакомого геолога в секции "драгоценные природные образования", когда его подстерёг карнеянец. Всякая экспозиция Института была поистине бесценна своими образцами, но эта вмещала действительно дорогостоящую коллекцию разнообразных минералов, металлов, камней, жидкостей и законсервированных газов.
Дис и Вито шли по коридору, сквозь толпы обычных каждодневных посетителей. Экскурсанты собирались почти со всех уголков Вселенной, что трудно было сосчитать, представители скольких народов тут присутствовали. Выставочные стеллажи и установки перемежались огромными, от пола до потолка, окнами, открывавшими вид на влажные леса Грауса. Пейзаж чем-то напоминал родную планету Диса, с её флорой и болотами.
-Бумаги уже оформлены, - заявил Вито. - От вас требуется только дать знать администрации, когда студент поступит к вам в распоряжение.
-Вот как? - Дис чуть наклонил голову. - А уважаемое управление разве не в курсе, что через неделю меня здесь не будет?
-В курсе, естественно. Это ведь Институт спонсирует путешествие. Новый вид разумных существ! Надо же!
-Старый, - поправил Дис. - Скорее всего, мы вообще будем иметь дело с останками. И то, если повезёт.
-Всё равно я вам завидую. По-моему, очень увлекательно. Но, вижу, моя новость вас обременяет. Поверьте, затея с практикантом не моя. Только, выходит, придётся вам взять студента с собой. Пожалуйте досье.
-И когда же он прибудет?
-А он уже прибыл. Я пришлю его к вам в кабинет. Извольте вот здесь свою меточку...
Дис как раз заканчивал читать досье на своего практиканта, когда по интеркому его осведомили, что студент уже отправлен к нему. Дис закрыл папку с делом, смял в запачканной руке салфетку. Ещё одно маленькое счастье на его голову. А если по правде, то просто тихий ужас. Дис специально держался в стороне от всех общественных работ, и тем более преподавательства. Всё своё время он проводил один, забываясь в исследованиях и лишь в них находя отдохновение. Из старых друзей он держал контакт от силы с пятью или шестью, и то чаще общался с ними по долгу, нежели из желания. Ничто больше с потери Мары он не любил так, как своё одиночество, суверенное, равновесное и неприкасаемое. И тут нате. Программа! Слишком много у Института этих программ! Из-за одной такой, между прочим, погибла его жена. Как они могли? Но это ещё полбеды. Из всех старшекурсников, из всего этого молодого воинства к Дису, о затворничестве которого в стенах Института уже складывались легенды, какой-то дурак решил направить именно буриданца.
Впрочем, Дису доставало выдержки и здравого смысла понять, что негативная реакция, по крайней мере, наполовину складывалась из его раздражительности и лёгкой нервной возбудимости, кои он приобрёл за последние два года. Хотя бы чистая кислонская кровь вкупе с прекрасным воспитанием и не позволяли ему выражать дурное настроение и эмоции напрямик... И всё же. Буриданец!
Буриданцы были народом, который у всех пользовался как минимум сдержанной неприязнью. А у кого не пользовался, тот о буриданцах, надо думать, просто-напросто не слышал. Причина тому лежала во врождённых надменности и высокомерии всех без исключения выходцев из империи Буридана. Что, однако, неудивительно. Объяснение было просто. На протяжении последних пятнадцати веков в их государстве процветал феодализм, это атавистическое явление, в незапамятные времена изгнанное из политики и лексикона современного общества. Их цивилизация сплошняком состояла из пэров и дворян. Воспитывались и обучались буриданские отпрыски соответственно. Прислугой и рабочей силой, едва обзаведясь технологиями межзвёздных перелётов, они стали брать не своих соплеменников, а более слабые инопланетные народы. Таким образом, буриданцы обладали колониями в трёх или четырёх звёздных системах. Сообществу это не нравилось, но спор был чреват военным столкновением. Анатомически схожие с простейшими слизнями, буриданцы не в меру болезненно относились к своему раздутому достоинству и устоям.
Ладно. Все мы братья. Это даже в конституции написано.
Дис встал из-за тяжёлого элегантного стола граусовского дерева и прогулялся к широкому высокому окну. Оно занимало целых полстены и как-то очень гармонично вливалось в общую классическую обстановку кабинета. Возможно, дело заключалось в естественном освещении - не было необходимости включать электрические светильники. Институт расстилался на поверхности планеты исполинским трёхъярусным блином и стоял на возвышении, на прочных опорах, что из какой бы комнаты вы ни бросили взор, равно увидели бы великолепный пейзаж, глядя поверх макушек даже самых рослых деревьев. Небо Грауса стягивали тучи. Шёл сезон дождей, планета удалялась от своего светила и температура в атмосфере падала с каждым днём. Диса это не тревожило. Во всех сезонах он находил что-то прекрасное. Кроме того, в плане физических неудобств, его родина учила быть стойким и к жаре и к холоду, к сырости и засухе. Его гордый, но честный и величественный правдолюбивый народ был одним из самых выносливых, живучих, и потому одним из самых древних в мире. Дису вдруг страшно захотелось слетать домой, погостить немного в местах, где он родился и так давно не бывал. С каким удовольствием он бы прошёлся по улицам без камня и металла, под сенью раскидистых крон, посмотрел бы на других прохожих, жителей Кислона. Даже завёл бы с кем-нибудь беседу. Он пообещал себе, что непременно сделает это, когда вернётся из экспедиции.
В дверь постучали.
-Войдите, - пригласил Дис.
Пневматическая створка съехала вбок, в стену, и в кабинет вполз на своей ноге-брюхе буриданец.
Ковёр придётся чистить, подумал Дис. В коридорах на такие случаи были предусмотрены роботы-уборщики, беспрестанно мелькающие на полу то тут то там. Но порядок в личных помещениях, в целях экономии, сотрудникам приходилось поддерживать самим.
-Здравствуйте, - Дис изобразил приветливую улыбку. Строение его лицевых костных сочленений, помимо нейтрального, предполагало всего два мимических выражения: "улыбку", отражение добрых намерений, счастья и теплоты, и "оскал", подразумевающий враждебный настрой.
-Анари Герара, - слегка качнув головой, обронил практикант, беззастенчиво разглядывая своего руководителя.
-Дис, - пропустив мимо ушей нотки одобрительного снисхождения в его голосе, как можно дружелюбнее предложил Дис. - Никаких Анари и Герары. Договорились?
Очередной кивок. Ростом буриданец, при всей своей фрунтовой выправке, был Дису по грудь. Так называемая нога, она же живот, мутно-прозрачный студень, была оголена, как и принято у буриданцев. Верхнюю часть его тела, руки по самые пальцы и шею покрывали твёрдые роговые пластины. На них по буриданскому обыкновению были надеты искусственные щиты цветного металла с лентами и нашивками из дорогих полотен. Персты его украшали кольца.
-Теперь скажите, как удобнее обращаться к вам?
-Губб, - лаконично отозвался студент.
-Итак, - несколько теряясь по непривычке, Дис заложил нижнюю пару рук за спину и сцепил ладони. Заговорил путано: - Тот факт, что вы находитесь здесь, даёт право заключить, что вы твёрдо определились с тем, в какой сфере будет протекать ваша дальнейшая научная деятельность. То есть вы готовы приступить непосредственно к работе?
-Да.
-Отлично. В этом плане вы попали как нельзя удачно. Вас предупредили насчёт того, что нам с вами предстоит?
-Да.
-А в суть исследования ввели?
-Вкратце. Основное предоставили вам.
-Ага, - Дис издал жвалами неопределённый жужжащий звук. - Что вы уже знаете?
Буриданец Губб вздохнул, передвинулся немного к руководителю и начал рассказывать.
-В соседней туманности глеконские челноки, совершая марш-бросок к рудникам на планетах системы Урииб, случайно наткнулись в открытом космосе на неопознанный корабль, находящийся в инерционном дрейфе. Было это, если не ошибаюсь, около месяца назад. По календарю Сообщества Цивилизаций, - добавил он с чуть приметным оттенком иронии. - Двигатели и бортовое оборудование были отключены, экипаж не подавал признаков жизни. Прельщённые возможной поживой, глеконцы вскрыли судно...
Да... Дис не единожды пересматривал видеозапись, сделанную по приказу капитана одного из шахтёрских челноков. Захватывающе! Чёрная молчащая глыба инопланетного корабля, не поддающегося идентификации. Бортовые компьютеры не сумели даже определить, что это за технологии, хотя по всему было ясно, что они довольно анахроничны. Шахтёры-глеконцы вырезают шлюз, заглядывают в провал образовавшейся дыры. Тьма, встретившая их, таинственна и ужасна, потому что они не знают, чего и кого ожидать из неё.
-Глеконцы нашли что-то вроде ковчега, - продолжал Губб. - Мобильный дом для дальнего переселения. Оранжерея, цветники, сад со съедобными и декоративными растениями, небольшой зоопарк. Всё, включая команду, было мертво. Прах перевезли сюда, к вам в Институт. Это всё.
-И этот, как вы сказали, "прах", Губб, вам не показывали?
На вздёрнутом лице буриданца отобразилось лёгкое удивление.
-Показывали? Позвольте, я так понял, что там не на что смотреть.
-Напротив, - возразил Дис. - В лаборатории уже готовится проект экспозиции. Но покамест не проведены полевые исследования, Институт не будет ничего афишировать, и доступ к препаратам имеют только сотрудники. Я подумал, что вам, как моему практиканту, покажут... Ну да ладно. Пойдёмте.
Дис провёл Губба на уровень ниже, где в чудовищно запутанной сети облицованных огнестойкими металлическими платинами коридоров располагались лаборатории. Они долго шли в ровном голубом сиянии мелких высокочастотных световых плат, горевших под потолком без отдыха день и ночь. Голубое свечение отбрасывало от встречных лаборантов и сотрудников причудливые тени, а мутно-зелёное студенистое тело буриданца казалось в нём чёрным. Наконец Дис остановился у двери с табличкой, на которой было написано его имя. Приложил кисть правой верхней руки к сенсорному табло сбоку, и дверь отворилась. Он пропустил Губба, зашёл сам и закрыл дверь.
Тут стояли книжные полки, выключенные компьютеры, разные стеллажи, какие-то подставки, небольшие передвижные столики с инструментами, очень похожими на медицинские. Во всём усматривался порядок и аккуратность.
-Сюда, - позвал Дис, заходя за стерильные ширмы, отделявшие вторую половину лаборатории. - Прошу.
Буриданец прополз под его рукой, придерживающей завес ширмы. И, к вящему удовольствию Диса, замер, поражённый.
На операционном столе посреди этой половины лаборатории лежал тот самый "прах", внутренний костяной остов неизвестного существа, необычно гладких и вытянутых скруглённых форм. И за ним, перед вертикальным панно у дальней стены, в окружении банок с почвами и незнакомыми травами, возвышались ещё три таких же скелета, множественные сложные детали коих были скреплены между собою мягкими искусственными сочленениями. Они показывали различные позы в их стоячем положении. У их ног ютились другие скелетные конструкции, той же природы, но принадлежащие созданиям уже иного, не прямоходящего вида.
-Гликонцы нашли прах, это верно, - проговорил Дис, наслаждаясь благоговением, которое навевали эти находки. Губб подполз к столу, затем к ярко освещённому панно. - Не захоронённые организмы истлели. Но. Как вы правильно заметили, корабль был предназначен для дальних и весьма длительных перелётов. За время путешествия к Уриибу на нём сменилось три поколения. Специалистам-технологам удалось восстановить бортовую аппаратуру со всеми имеющимися данными о полёте. Видимо, в надежде вскорости найти пристанище на какой-нибудь планете, экипаж не избавлялся от своих умерших. Мёртвые тела хоронили в земле, в одном из трюмовых отсеков.
-Зачем?
-Чтобы потом перенести захоронение на планету. В этом смысле, к обряду погребения также почтительно относятся и многие другие цивилизации. Не вижу ничего удивительного.
-Но в земле? Какая глупость! Они же разлагаются.
-В том всё и дело, что разложение могло вызвать биологическое загрязнение. А протекая под землёй этот процесс не опасен. Простите, Губб, но я вынужден сделать вам замечание. Если вы хотите работать биологом и тем паче заниматься изучением новых форм жизни, вам придётся научиться владеть собой и смирять свой скептицизм.
Губб промолчал, однако желейное лицо его не скрыло презрения к словам Диса. Дис отринул обиду и продолжил:
-Эти кости мы взяли из наиболее поздних захоронений. Пришлось, правда, и их чуток почистить, заменить кое-что полимерными вставками. Другие скелеты решили не трогать и вынесли вместе с землёй. Растения возродили из семян, сохранившихся в почве оранжерей. Экипаж вымер естественным путём. Слишком маленькое пространство для большего приплода, следовательно, слишком много тесных семейных связей для продолжения рода. Наследственная цепь оборвалась задолго до того, как они достигли Урииба. Но для них это, наверное, даже лучше, как страшно ни звучит.
-Почему?
-Удалось кое-что узнать из журнальных записей. Видите ли, Губб, этот корабль был у их цивилизации единственным в своём роде. Так сказать, последним пробным и отчаянным рывком спасти свой вид. Дом этих созданий находится за тысячи тысяч световых миль от ближайших обитаемых миров. Немудрено, что ни они о нас, ни мы о них ничего и не подозревали. Так вот, в их системе произошёл коллапс. Их светило, жёлтый карлик, если судить по характеристикам в журнале, начал расширяться с возрастом, превращаясь в красного гиганта, что рано или поздно происходит с любой звездой.
-И они решили покинуть свою планету, - сказал наугад Губб.
-Не совсем. Корабль - лишь вариант из многих других. Отправить всех было физически невозможно. Их технологическое развитие к тому моменту ушло не настолько далеко, чтобы совершать космические колонизации. Улетели лишь двадцать представителей из всего народа. Остальные остались. Пробовали оградиться от температур и газовых конвекций орбитальными экранами. Сооружали на поверхности планеты щиты, уходили в недра. Связь с планетой оборвалась как раз в тот момент, когда внешняя оболочка светила достигла её орбиты. И больше не возобновлялась. Судно легло на курс к Уриибу, хотя я догадываюсь, что изначально они собирались вернуться назад, к своим. Тишина в эфире заставила их уйти. И вот здесь-то они и совершили трагическую ошибку. Их смерть была бы во сто крат мучительнее, доберись они до Урииба. Что такое Урииб?
-Тоже звёздная система.
-Нет. Урииб - планетарная туманность, Губб. Не настолько масштабная, как туманности звёзд-гигантов, на которые потрачена уйма энергии, и потому гораздо менее заметная, но всё же это уже не система в полном смысле. Разница в данной ситуации играет чрезвычайно важную роль. В её центре находится не звезда, как таковая, а раскалённое кристаллизованное ядро звезды, называемое белым карликом. Система Урииб прошла свою эволюцию до самого заката и теперь мертва. Это то, что в итоге увидел бы экипаж, останься он там, у своего дома. Вот в чём кошмар. Они выбрали Урииб, потому что он обладал теми же характеристиками, что и их родное светило. Но весь трагический просчёт в том, что из-за гигантских расстояний они видели Урииб таким, каким он был миллионы лет назад, тогда как на самом деле он уже подходил к конечной стадии своей эволюции.
-Нет, они всё же глупцы, - покачал головой Губб. - Подавно глупцы. Не суметь рассчитать возраст звезды... И какая свалка должна была стоять, когда они выбирали членов экипажа.
Ну и ханжа, подумал Дис. На пару минут в комнате воцарилось безмолвие.
-Что же это за организмы такие? - Спросил Губб, с любопытством изучая останки. - Похоже, конечно, на кое-какие уже известные виды...
-И в то же время сильно отличаются, да, - подхватил Дис. - Во-первых, это углеродная форма жизни.
-Вы говорите "у-гле-род-на-я"? Я знаю две вещественных классификации, и ни в одной такого элемента нет.
-В ваших краях он встречается только в горных породах и носит имя своего буриданского первооткрывателя, - парировал Дис. Однако сохранять прежний дружелюбный тон и расположение далее был не в состоянии. - Если во Вселенной есть какой-то элемент, то суть его везде будет одинаковой, независимо от названия. Итак, основа - углерод. В справочнике Сообщества Цивилизаций, как вам известно, приведено около сорока различных химических основ для возникновения жизни. Собственно углеродных соединений там три. С элементами, схожими по свойству с углеродом - две. Но ни в одном из пяти случаев нет эндогенного скелета. Во-вторых, ни у одного вида нет такого сложного скелета. Он насчитывает двести шесть костей и если я ничего не упустил, по крайней мере, восемь видов сочленений между ними. Мне с большим трудом удалось восстановить его целостность. Работа по созданию модели мягких и двигательных тканей пока не закончена. Но обещает впечатляющее зрелище. Кроме того, уже сейчас можно делать некоторые выводы. Например, все клетки этих существ были строго разграничены по функциям и концентрировались в отдельные органы. Скелет даёт некоторое понятие о том, какие и где располагались. Взгляните на голову. Вот в этих двух углублениях местились глаза. А видите, эта большая кость, сращенная из нескольких отдельных, полая внутри? Надо полагать, она защищала от повреждений центральный орган - мягкий мозг.
-То есть эти существа вообще были довольно уязвимы?
Диса передёрнуло. Буриданец явно ощущал своё превосходство над мёртвым и упивался им. Засим учёный окончательно уяснил себе, что они не найдут общего языка. Кислонцы относились к разряду уникальных существ, обладающих как внутренним, так и внешним скелетом. Прочный хитиновый панцирь, доспехами закрывающий тело со всех сторон, был гарантией кислонской стойкости, выносливости и выживаемости. И потому у Диса всякая телесная дряблость подспудно ассоциировалась с физической немощью и слабохарактерностью. А вкупе с отвратительным поведением Губба это вылилось в чёткую антипатию.
-Что ещё о них? - Не то игнорируя, не то просто не замечая напряжения Диса, осведомился Губб.
-Попробуйте сделать свои заключения.
Буриданец в раздумье потёр губы.
-Размножались двуполым способом.
-Верно.
-В лаборатории по два экземпляра каждого пола. Отличие в строении срединных чашевидных костей и массе.
Дис кивнул. Скрестил на груди все четыре руки и выжидательно молчал. Губб запнулся. Заключения его были исчерпаны.
-Мы вылетаем через неделю. Я бы на вашем месте перечитал свои учебники, - холодно сказал Дис.
Фрегат стартовал девять дней спустя - ровно через неделю по календарю Сообщества.
В исследовательскую группу входили: батарея биологов разных направлений, геологи, инженеры, картографы, технографы и балласт - пара сатрапов от прикладных наук, навязанные администрацией Института. В команде фрегата был стандартный набор: двое механиков, двое электриков, радист, врач, два пилота и капитан с помощником. Дис старался свести к минимуму общение с Губбом. Сносить чванливого буриданца раз от раза становилось всё тяжелее. Его практикант происходил из знатного семейства, и все три его отца, герцоги с правом голоса в палате сенаторов Буридана, ходатайствовали перед директором Института о тёпленьком местечке для своего отпрыска. А когда до них дошли слухи об экспедиции, непременно захотели устроить его в команду. При этом Губб не отличался ни выдающимися знаниями, ни сноровкой, ни особыми устремлениями. Для любого другого студента этот полёт был бы гораздо полезнее и нужнее...
Как-то, ещё на Граусе, Губб поинтересовался, отчего бы не вырастить в инкубаторе чету этих вымерших существ и исследовать их сколько душе угодно в домашних условиях, а не на краю света? Диса вопрос ошеломил, столько было в нём цинизма, бестактности и, самое главное, грубейшего невежества. Этика не зря изучается бок о бок с биологией. И её законы, выношенные самой историей, веками опыта, ясно говорят о том, что подобный подход аморален, как с практической, так и с нравственной точки зрения. Нельзя воссоздавать вымершие виды. Это обрекает живые создания на несчастное, мучительное, одинокое существование, и, в конце концов, неминуемую и трагическую гибель.
Фрегат нёс экипаж сквозь пространство с бешеной скоростью. Дистанцию, которую погибший корабль не преодолел и за три сотни лет, продрейфовав после того ещё много веков, они собирались пройти в несколько дней. Таких машин у Сообщества было всего десять штук, делегировали их крайне редко и с большой осторожностью. Дис лишь поверхностно был знаком с принципом их действия, за который ими так дорожили. Что-то связанное с фазовым искривлением пространства и координатным методом перемещения. Указывались точки отправления и прибытия, компьютер, как выражались, нащупывал координаты и устанавливал с ними физическую связь. Оставалось только "подтянуться" к месту назначения, что средствами современных технологий обыкновенно происходило с неимоверной скоростью. Новый принцип перемещения конструкторы окрестили "стрелковым". Затраты энергии были несравненно меньше, чем у двигателей, толкающих судно давлением продуктов топливного горения или электрическими дугами. Однако для выстрела требовалось обязательное соблюдение двух условий: разгон и торможение на вспомогательных двигателях, дабы экипаж не размазало по стенам во время пространственного прыжка. Отсюда же возникало третье условие, точнее предосторожность. Прыжки на чрезмерно огромные расстояния были чреваты временными диссонансами. Вернувшиеся рисковали застать своё обиталище постаревшим на десятки лет, хотя бы они и провели в полёте от силы пару недель. Поэтому затягивать такого рода экспедиции не рекомендовалось, и план полёта всегда тщательно расписывали по часам.
Дис часто предавался фантазиям. Его ум пытался проникнуть в будущее, узнать, что за мир ждёт их там, на родине мёртвой ныне цивилизации?
Светило таинственной системы должно было превратиться маленький горячий шар, повторяя судьбу Урииба. Вероятно, оно уже начало менять цвет, остывая, и встретит экспедицию мрачным бурым свечением. Планеты вокруг звезды, разумеется, были опалены и частично оплавлены огненными вихрями. Какие-то могли сойти со своих орбит и быть разорванными в пыль. Вода, если она была до катаклизма, испарилась с них, теперь это тёмные холодные пустыни стекла, пепла и камня. И всё же есть шанс, что влага вновь сконденсируется в атмосфере, принесённая какой-нибудь кометой. Жизнь может вспыхнуть опять.
К пятому дню полёта фрегат начал торможение. На шестой судно уже плыло на топливной тяге. До цели оставались считанные световые мили, когда радист, глядя изумлённо на монитор внешней локации, доложил капитану, что видит впереди дрейфующий челнок. Среди членов экипажа поднялась сумятица. Дис, взволнованный неожиданным рандеву, немедленно потребовал изменить курс, дабы подойти к объекту вплотную. Через мгновение замешательство учёных возросло. Ибо компьютер утверждал, что челнок принадлежит... флоту Сообщества Цивилизаций. Однако ни регистрационного кода, ни имени владельца в базах данных на него не было.
Загадочный челнок не отвечал на позывные. Его реакторы бездействовали.
Но сенсоры между тем утверждали, что на его борту находится кто-то живой.
Дис лично участвовал во вскрытии шлюза. Он же первым вошёл в рубку. Там, в камере анабиотического сна, под прозрачной герметичной крышкой, лежала в глубоком забытьи кислонка.
Вся миссия получалась какой-то из ряда вон, всё шло не по плану. Голова у Диса кружилась от избытка сюрпризов. Сперва студент-буриданец. Затем вот эта находка...
Что делать кислонской девушке, да ещё столь юной, в окрестностях неизученного и никогда не посещаемого уголка бесконечной Вселенной? Что она тут забыла? Как здесь оказалась? Сколько провела в отключке? Кислонку перетащили на борт фрегата, в лазарет, где её вывели из анабиоза, и после здорового восстанавливающего сна она раскрыла вежды.
Это была странная особа. Создавалось впечатление, что она чуточку не в себе. Отвечала на расспросы витиевато, с толикой какого-то непонятного лукавства, а иногда и не вполне вразумительно, что смысл её объяснений терялся в иезуитских формулировках. В то же время её интеллект определённо был в норме и даже показывал довольно высокий уровень. Но выяснить, откуда она, каков род её занятий толком не удалось. Штатный доктор в подозрении на психическое расстройство твёрдо настаивал отложить дознание до возвращения на Граус. Лазарет быстро опустел. Помимо девушки остались доктор, для наблюдения за пациенткой, и Дис, которого одолевала какая-то неясная тревога.
Перешепнувшись парой слов с врачом, он подошёл к девушке, беззаботно сидевшей на кушетке со свешенными ногами. Та смотрела на него неотрывно и смело с лёгкой хитроватой улыбкой, словно зная наперёд, что он сделает и спросит. Было нечто такое в её взгляде, отчего рассудок у Диса точно наполнялся туманом, если он не заставлял себя не обращать на него внимания или не отводил своего взгляда в сторону. Вкрадчиво, с расстановкой, он проговорил:
-Как тебя зовут?
-Мммм... ли... ли, - закатив в задумчивости к потолку чёрные глаза, сказала девушка. - Ли-ли. А тебя Дис.
Бархатный голос её звучал мелодично и соблазнительно, как налитый плод. В нём от первой и до последней ноты слышалась завораживающая женственная глубина, коя, казалось, не испитая ещё, переполняясь, буквально вопиёт о себе. А через женственность, сокрытую в голосе, открывалась и притягательная свежая женственность её тела. Вместе с тем она едва преступила возраст половоззрения и была ещё очень молода, не более двадцати лет отроду. И это притом, что кислонцы слыли народом долгожителей, достигая в среднем двухсотшестидесяти-двухсотсемидесятилетних рубежей.
Дис зажмурился, со стыдом отгоняя от себя мысли о её теле, и усилием воли смиряя ток крови в жилах, вверг свою плоть обратно в литургию, что соблюдалась им кряду вот уже два года.
-Совершенно верно, - сказал он. - Теперь ответь мне, Ли-ли, ты была на мёртвой планете?
-Не совсем понимаю, о чём идёт речь.
-Понимаешь, - утвердительно, почти агрессивно сказал Дис. На миг девушка как будто смутилась, опустила головку, спрятала испуганно взор. Потом улыбнулась опять. Играет, подумал про себя Дис. Но она, безусловно, была там, она видела всё, что им только ещё предстоит увидеть. Видела воочию! - Скажи, что там?
Прямой и твёрдый её взгляд поймал глаза Диса. Он околдовывал, гипнотизировал, мнился учёному мглистой бездной, наполненной каким-то одухотворённым сокровенным знанием. И пропасть эта светилась изнутри, как если бы стремилась передать часть своего невероятного бремени ему. Наконец девушка молвила тихо, почти прошептала:
-Я видела пустыни гладких камней, искусственных скал и чёрно-белого снега. Я видела существ в них. Я видела, что всё готово.
Коли б не эта последняя фраза, Дис так и не уловил бы некой нарочитой двоякости в сказанном. Но, сперва почувствовав, а затем определив затаённый подтекст сознательно, он растерялся. Даже упоминание о возможном наличии жизни среди пепельных пустынь не так поразило и увлекло его интерес - столь оглушающее воздействие оказывал её взор и столько силы вкладывал в её уста. Дис хотел задать ещё вопрос, однако его прервал внезапный удар в дверь лазарета. Створка съехала, и на пороге, держась за раму и заваливаясь корпусом внутрь, возник Ардрэс, инженер-технолог. Он проговорил возбуждённо:
-Пойдёмте на мостик. Началась полоса астероидов. Мы скоро войдём в систему!
Голубой газовый шар, висевший два часа назад далеко впереди, слабо светясь и переливаясь в зияющей пустоте подобно крохотному созданию, что ютится одиноко в черноте океана на безумной глубине, разросся до фантастических размеров. Фрегат стал перед гигантской стеною, в окружении мелких планетарных обломков. Налево и направо, вверх и вниз была единая холодная пелена - радиус гибели звезды. На мостике собрались все. От центра туманности сквозь газовую дымку экипажу виделся призрачный белёсый блеск. Мерещилось, что до него ещё сотни миллионов лет пути. То было прекрасное зрелище, чарующее, но оно являло свидетельство ужасной катастрофы и молчание, кое оно излучало, наваливалось на пассажиров фрегата тяжким грузом. В течение нескольких минут никто не осмеливался заговорить, пока капитан, в конце концов, не дал команды двигаться дальше.
Судно легонько тряхнуло, когда его нос врезался в газовое облако. Затем турбулентность прекратилась, и полёт пошёл плавно, как прежде. Очутившись внутри шара, фрегат словно попал в какую-то ловушку, ограниченную со всех сторон тонкой сферической оболочкой. Ощущение складывалось такое, как если бы после перемещения через бесчисленные тоннели чёрных дыр они всплыли из сингулярности в неком замкнутом тысячью случайных стечений и физических аномалий тупике, из которого теперь нет выхода. И посреди этого причудливого капкана горел ослепительно-белым раскалённый кристалл.
Картограф Эммо по данным с мёртвого корабля загодя подготовил виртуальную модель системы со всеми её девятью планетами, рассчитал с учётом годичного вращения и последствий конвекционных процессов внутри расширяющейся звезды их текущее положение. Сейчас ему достаточно было щёлкнуть парой клавиш на консоли, чтобы вывести своё детище на общий экран. Таким образом, каждый мог видеть, в какой точке в настоящий момент находится фрегат и каким курсом ему предстоит следовать. Анализируя информацию, взятую из бортовых журналов, и изучая самих существ погибшей цивилизации, учёные заочно установили, что жизнь здесь получила развитие лишь на одной планете, третьей от светила. К ней капитан и направлял судно.
Мимо проплывали чёрные, багровые, бурые ядра бывших планет. Эммо показывал на некоторые из них и говорил, что когда-то это были газовые гиганты, превосходящие обитель неизвестного народа в десятки раз. Пустые, голые тела их, отмеченные самой смертью в вечном круговом движении по своим заклятым орбитам, будто обречённые в преисподней, навевали мрачные гнетущие мысли, от которых у учёных и членов команды по спинам пробегал озноб, а в душах рождалась тоска. Радар прощупывал систему на наличие других кораблей или рукотворных спутников. Тщетно. Если оные и были, их либо вынесло за пределы системы, либо они испарились в потоках звёздного пламени.
Фрегат причалил к орбите третьей планеты и совершил несколько оборотов вкруг, дабы Эммо с геологом Нарраком быстро состряпали подробную модель ландшафта.
-Там есть водоёмы, - сказал Наррак, водя пальцами по контактному панно перед монитором.
Комета, вспомнил Дис. Или конденсат.
-А жизнь?
-Не могу сказать с уверенностью. Слишком далеко. Хотя, если и есть, то в простейших формах.
К монитору подполз Губб.
-Какие простейшие подразумеваются?
На Диса нахлынула волна тошноты. Стоять с ним рядом и то было противно. А уж слышать его надменный голос совершенно невыносимо.
-Э-э-эммм... - Наррак покосился на Диса. Учёный прекрасно понимал, что означает этот взгляд. "Это ведь вы, ребята, биологи?"
-Одноклеточные в водоёмах. Может быть, уцелело несколько видов насекомых старой эры, - пробормотал Дис и смежил веки. Кровь его вскипала от стыда и злобы на буриданца. - Спустимся и там выясним точно.
Все расселись по перегрузочным креслам. Включились гравитационные батареи, и фрегат стал снижаться.
Атмосфера была плотной из-за огромного количества примесей в воздухе, пыли и пепла, остатков едкого вулканического дыма. Фрегат по касательной спустился в нижние слои и, прорезав цельный заслон тёмных бурлящих туч, полетел над землёй. Небосклон на горизонте озаряли далёкие зарницы и вспыхивали то и дело и устремлялись вниз, точно разъярённые огненные демоны, алые, голубые, синие, оранжевые молнии, ударяли в бешенстве в изувеченную окаменелую почву, серую, неприветливую, как и грозное небо над нею. Проплывали под килем холмы и долины, пробегали чёрными ломаными полосами бездонные трещины. Вздымались кое-где гряды острых щербатых гор и сверкали меж ними ровной гладью то тут, то там блюдца кратеров. Пейзаж был точь-в-точь как на любой новорожденной планете. Но среди этих обломков и оплавленных скал пассажиры фрегата видели и нечто иное, что напоминало: для природы нет различий между "до" и "после". Подле гор и впадин наравне с гребнями застывшей лавы вырастали из пепельных сугробов квадратные, прямоугольные, реже овальные и круглые рамы - дело рук живых существ, фундаменты и остовы того, что служило им некогда домами.
Водоёмы занимали всего только треть поверхности, и было их числом два. Первый, колосс, простирался на северном полушарии вдоль широт и загибался исполинским углом к югу. Второй же мнился в сравнении с ним жалкой каплей и, будто изгнанный своим братом, лежал покойным лазурным зеркальцем с оборотной стороны планеты, близ южного полюса. Его берега экипаж и выбрал для посадки.
Порывами ветра, поднятого фрегатом, закружило по равнине перед Малым океаном миниатюрные бело-серо-чёрные смерчи. Выползли из металлического брюха посадочные опоры, и судно приземлилось. Ещё не улеглись пепельные шайтаны, когда открылся шлюзовой люк. По раскладной лестнице осторожно спустился первый исследователь. За ним последовали остальные, все надёжно защищённые пластичными скафандрами, разбрелись, кто куда со своими приборами, склянками и инструментами, мгновенно захваченные любопытством.
Губб, которого Дис скрепя сердце взял с собой, явно был чужд научного интереса. Он трусил и беспрестанно оглядывался по сторонам, будто опасаясь, что из-за скал или из воды вот-вот выскочит какое-нибудь чудище, или что грунт под его студенистой стопой разверзнется и поглотит всех. Буриданец старался ни на шаг не отходить от своего руководителя. Отчасти чтобы занять его, отчасти со злорадством для пущей острастки, учёный крикнул Нарраку, возившемуся с геодезическими и метеорологическими установками:
-Эй! Расскажи нашему другу чего здесь надо бояться!
Чувствуя волнение буриданца и улавливая ход мыслей Диса, Наррак, хохотнув, крикнул в ответ:
-Да всего! Вулканическая активность, конечно, пошла на спад, но в любой момент может произойти небольшое извержение или гейзер, которых как раз хватит, чтобы нас унесло к праотцам! Либо может начаться буран или шторм - почва ещё тёплая, однако датчики повсюду регистрируют резкие температурные перепады. Особенно при переходе от нижних слоёв атмосферы к верхним. Не ровен час, всю эту равнину накроет вихревая воронка! И я уже не говорю о литосферной нестабильности. Но главное помни: увидишь в небе "глаз", чистую от туч круглую точку, беги к судну!
Разумеется, всё это была правда, хотя и преувеличенная достаточно, дабы подействовать на Губба должным образом. Если бы не его врождённая чванливость и чисто феодальная лень, благодаря которой все годы его обучения прошли даром, буриданец знал бы, что перед посадкой подобные возможности до единой мельчайшей подробности учитываются и тщательнейше прогнозируются. Капитан не дал бы разрешения садиться, не будучи уверенным в полной безопасности своей команды и своих пассажиров.
-А что с воздухом? - Позабавясь вволю, спросил Дис. Наррак посерьёзнел.
-Очень тяжёлый. Много примесей, микрочастиц. Хотя в целом, если в скафандрах станет заканчиваться дыхательная смесь, большого вреда от пятиминутной прогулки без шлема не будет. И всё же я посоветовал бы не доводить до крайностей. Не мне тебе об этом говорить.
Дис кивнул. Верно, не всякий воздух, на первый взгляд пригодный для дыхания, оказывает на различные организмы одинаковое воздействие. Порой он даже возбуждает в них удивительные изменения. Дис вспомнил несколько весьма показательных примеров. Он видел Наваррца, у которого после того, как он надышался воздухом Годона, изменился пигмент. Во многих больницах он наблюдал пациентов, сошедших с ума от вдыхания инопланетных газов. Он видел целые поселения существ, метаболизм которых претерпевал необратимые метаморфозы из-за халатности работодателей и колонистов, устраивавших рабочие резервации в малоисследованных областях.
Впрочем, нельзя было полностью избежать проникновения капелек инопланетного воздуха и в скафандр. Вне вакуумного пространства скафандры обыкновенно переключались в экономный режим, подача дыхательных смесей из компактных баллонов за спиной уменьшалась, а необходимый объём газа восполнялся через фильтры в шлеме. Дис и сам ощущал сейчас лёгкую головную боль, где-то в области темени, в месте, которое в древнейшие времена, когда его народ едва обрёл свет разума, служило основанием антенн. Раньше кислонцы общались с их помощью, но в процессе эволюции антенны атрофировались, и доныне ими обладают и пользуются лишь дальние маленькие сородичи кислонцев - насекомые.
Дис постарался не обращать внимания на боли и занялся пробами воды.
Они прошли по городам, распечатали подземелья, бункера и шахты, малые и большие, запечатлели руины жилых зданий и храмов. Почти ничего не осталось от культуры исчезнувшего народа. Наверху всё было сметено пламенем. Внизу, в катакомбах, всё погибло от жара раскалённой земной коры, а что выстояло против огненного ада, то вместе с создателями поглотили века. Они находили библиотеки, полные золы и едва ли из них всех набралось хотя бы два целых тома. Кое-где под завалами были отдельные обожжённые страницы, непонятно как сохранившиеся. Некоторые из них тотчас рассыпались, стоило их коснуться. Находили, разумеется, и электронные носители. Чересчур хрупкие они легко поддавались разрушению, портились, и теперь вряд ли могли быть полезны...
И везде, везде в кромешной тьме, в духоте, как и предсказывал Дис, рыскали маленькие твари. В тех или иных формах, они были владыками практически на всех погибших планетах и выживали в любых условиях. Шуршали, шуршали невидимые крохотные ножки...
Утро и вечер в лучах белого карлика одинаковы и наступают столь медлительно, столь плавно, что их перемены практически не замечаешь. Ночь обволакивает небеса искрящейся молниями чернотою незаметно.
Экипаж собрался в общей каюте для обсуждения полученных результатов. Дис изложил суть своих изысканий в как можно более лапидарных выражениях - об обнаруженном им в океане новом процессе зарождения жизни, на новой же, несколько отличной от предыдущей основе, - и умолк. Головная боль к закату усилилась. Он оперся нижними руками о колени, обхватил верхними голову и сидел так, понурившись, едва ли вникая в смысл беседы. Губб за прошедшие часы окончательно исчерпал запасы терпения своего наставника и Дис зарёкся разговаривать с ним до самого Грауса. Учёный сознавал, что опять же большей долей негативных эмоций он обязан своей нервной разболтанности, однако ничего не мог с собою поделать. По мере того, как буриданец осваивался в новом окружении, он становился смелее, наглел. Даже коварная стихия мёртвой планеты, которой он поначалу так боялся, скоро перестала его страшить, и он принялся повсюду совать нос, и зачастую туда, куда совать его не следовало бы. Притом он выказывал признаки полнейшей научной и этической безграмотности. Он был сын состоятельных землевладельцев и среди куда менее обеспеченных особ, с куда менее знатным происхождением вёл себя соответствующе. Душа Диса сделалась болезненно восприимчивой после утраты. Израненная, она с жаждой, с надрывной страстью впитывала в себя всё, что только возможно было получить от окружающего мира, а воспитанное одиночеством воображение его преувеличивало эти впечатления. И Дис против своего желания забывал о терпимости, гордости, присутствии духа. Он забывал, что здесь, собственно, нет вины Губба, что виновата сама система феодального буриданского воспитания.
Головная боль всё ещё прокатывалась приливами по черепу, но уже затихала. Дис стал понемногу включаться в беседу. В углу каюты сидела неприметно Ли-ли и с восторгом слушала диковинные учёные фабулы. Губб, который в виду особого буриданского телосложения ограничивался в пользовании креслами, стульями и прочей сидячей утварью, расположился на своей ноге-брюхе между капитаном и Нарраком, к авторитету коих с недавних пор стал питать известную симпатию.
Несмотря на наступившую уже ночь, в иллюминаторы был прекрасно виден пейзаж, вся равнина, где они нашли пристанище, все скалы поблизости и вдалеке. Луны этой планеты, отражая и без того не слишком яркий свет белого карлика, превращали его в коротковолновое излучение, и хотя само оно было неразличимо для глаз большинства собравшихся в каюте, беспрепятственно проникало сквозь фронт бурливых туч и прекрасно ложилось на скальные породы бледным мерцающим сиянием. По-прежнему сверкали молнии. Искрился мириадами микроскопических существ океан...
Над равниной прошёл громовой раскат. Во фрегате завибрировали переборки.
-Вот и оно, - Наррак пробарабанил пальцами по подлокотнику.
-Загостились? - Спросил капитан. Геолог кивнул. Капитан встал из своего кресла. - Ну что ж, друзья мои, значит, пора сниматься.
Учёные и присутствовавшие тут же члены команды вслед за капитаном поднялись на ноги. Внезапно по равнине прокатилась дрожь. Закачался пол, зазвенели металлические и стеклянные детали. Все застыли в нелепых позах, кто как был, ухватившись за мебель, стены, балансируя конечностями. Некоторым всё же не хватило устойчивости, и они попадали обратно в кресла. Светодиод под потолком мигнул пару раз.
-Эй, Наррак, - позвал кто-то. - Так и должно быть?
-Подумаешь, небольшой толчок, - отвечал геолог. - Мы специально сели подальше от сейсмоактивных зон. Это всего лишь отголоски. До очага отсюда...
Его оборвало на полуслове стремительное механическое жужжание внутренних герметических створок. Кто-то только что вошёл в шлюз, со всей очевидностью намереваясь покинуть судно. Динамик громкой связи подал короткий сигнал, означающий готовность шлюза к разгерметизации.
Дис обвёл помещение беглым взглядом. Все были на своих местах. Единственным пустовало кресло в углу, где до того сидела Ли-ли. Гудение в черепе возобновилось, забило в темя настойчиво, словно чей-то зов.
-Доктор, где ваша пациентка? - Крикнул Дис.
Врач в совершенной растерянности воззрился на угловое сидение.
-Только что была вот прямо здесь...
Дис махнул на него рукой и первым бросился к шлюзовому отсеку.
-Ушла без скафандра, без респиратора... - улавливал его обострившийся слух чьё-то потрясённое бормотанье. Плато содрогнулось от очередного толчка.
В спешке Дис не стал надевать защитную эластичную материю. Закинул за спину рюкзак с опустевшими почти до основания за день работы баллонами, взял шлем.
-Циклон доберётся сюда минут через пятнадцать-двадцать, - сказал Наррак.
Дис в суровом молчании напялил шлем, прикрутил к клапану шланг. Губб, стоявший подле, проделывал то же самое.
-Тебя куда несёт? - Уже не скрывая своей неприязни, спросил учёный.
-Я с вами, - лаконично ответствовал буриданец. Осёл, мысленно выругался на него Дис. Но отговаривать надоедливого подопечного почему-то не стал. Подумал про себя озлобленно: пусть идёт, если хочет. Его шкура - его проблемы.
Они вдвоём минули шлюз и спустились по трапу на землю. Буря была близко. Это чувствовалось в усилившемся ветре. Воздух сделался заметно холоднее, хотя от почвы явственно шло тепло.
-Ну? - Прокричал Губб. - И куда нам?
Радиосвязь поминутно перебивалась, завывания ветра заглушали речь и бросали на забрало серые комья пыли, золу, мелкие каменные осколки с чёрным песком. Дис указал на следы в мешанине пепла и грязи, уводящие за обломки скал впереди, что предваряли руины древнего города.
-Дис! Дис! - Пробился к нему сквозь шипение эфирных помех помощник капитана. - Если она ушла далеко, лучше не ходите! Скоро здесь будет настоящий кошмар, мы не сможем взлететь...
-Скажите это нашему буриданскому господину.
-Дис! Вы меня слышите? Вы меня слыш...
Помощник капитана сгинул в разрывающем уши, шипящем звуковом бедламе. Дис отключил рацию. Губб озадаченно скосился на него. Учёный продолжал идти к скалам.
"Ополоумел".
Дис повернулся буриданцу.
"В чём дело? Что тебе не нравится?"
Он слышал эти слова отчётливо, как если бы их произносили по коммутатору. Однако Губб не раскрывал рта, а радиосвязь была отключена.
"Придурок".
-Что? - Спросил Губб.
-Ничего.
"Похотливый лицемер. Я знаю, зачем мы её ищем".
Дис, помотал головой, тщась выкинуть из неё проклятый голос. Между тем они с буриданцем пересекли гряду скал и двигались по заметённым улицам, среди коробок разрушенных жилищ.
"Посмотри! Самое место для вас двоих. Для тебя и твоей чокнутой девки".
-Заткнись! - Прорычал Дис.
-Я ничего не говорил!
Ветер бил сильнее, лунный блеск меркнул. Дис глотал дыхательную смесь большими глотками и газ в баллонах быстро иссяк. Фильтр засорился до полной непроходимости. Учёный торопливо скинул с себя шлем с рюкзаком. Штормовой гул мгновенно возрос до самых пределов слышимости.
"Да он спятил!" - возопил голос Губба у него в мозгу. Темя ломило, кровь приливала к нему форсированными потоками. Сложив ладони рупором у рта и до исступления напрягая лёгкие, Дис закричал:
-Ли-ли!
"Трудно дышать! - прохрипело у него в голове. - Не могу!"
Проплыли перед глазами какие-то безобразные, как не до конца сформировавшиеся мысли, картины. Они были преисполнены отчаянного страха, насилия, ненависти. Всё это чужое, всё это происходило в душе буриданца, понял Дис. Мерзкий выродок. Он хотел бросить их обоих, Ли-ли и его, вернуться к фрегату и сказать, что они погибли. Он готов был пожертвовать и Дисом, и кислонской девушкой ради своей безопасности. Кем угодно. Только бы самому остаться невредимым. Но намерение Диса было твёрдо и непоколебимо. Им овладела какая-то безумная уверенность: Ли-ли надо найти, во что бы то ни стало. Она больна, она не отвечает за свои действия, сам будто в бреду оправдывал он этот порыв.
"Не могу дышать!"
Дис сорвал с буриданца шлем. Губб закашлялся, выкатил бешено глаза, схватился за горло. Его внутренний глас призывал буриданских богов. Ему мнилось, что здешний воздух сейчас убьёт его, проникнет в органы и либо задушит, либо отравит, превратит в корчащийся в конвульсиях труп.
-Прекрати, - презрительно бросил ему Дис. - Ничего с тобой не сделается.
-Я иду назад!
-Нет, - он сжал плечо юноши. - У нас ещё есть время.
Губб рывком высвободился из его хватки.
"Пошёл ты! Я возвращаюсь! А вы оба сдохните здесь, кислонская чернь! Лакеи везде одинаковы! Впрочем, если вас это успокоит, на Граусе вас посмертно наградят медалями!"
И он ринулся обратно к скальному гребню...
Дис не знал, что на него нашло. Прямо над ними вспыхнула молния. И ослепительная эта вспышка будто зажгла что-то в нём самом. Глаза застила сплошная белизна, такая яркая, что от неё наворачивались слёзы. Потом в ней появились очертания окрестных руин, проступили едва-едва. Учёный видел, себя шагающим к Губбу, видел, что буриданец оборачивается на него. На лице юноши ужас. Дис оттолкнулся ногами, прыгнул, свалил его метким ударом. Желейное тело наполовину утопло в зольном сугробе. Дис неуклюже приподнялся, встал на колени. Правая нижняя рука его, которой он упирается в землю, дабы не упасть опять, наткнулась под слоем грязи на крупный камень. Ещё молния. Ослепительно чистая, белая вспышка. Губб шевелился под ним, неистово барахтался, разгребал, задыхаясь, сугроб. Огромные бесформенные мускулы напрягались и ходили буграми. Дис поднял над головой неровный, весь в острых сколах булыжник. И опустил на мягкий затылок буриданца. Губб дёрнулся и замер...
Дис выпустил камень, и он скатился вниз.
Учёный часто и глубоко дышал. Тяжёлый, бедный необходимыми элементами воздух проникал в лёгкие трудно. Сознание медленно прояснялось после аффективного всплеска. Белёсая пелена спадала с глаз.
-Создатель... - молвили его уста, - Господь мой...
Он потормошил юношу.
-Губб?
На затылке буриданца была вмятина, в центре которой зияла разрывом изуродованная ткань. Выкручиваясь из-под Диса, Губб разбросал от лица комья грязи, и теперь было видно, как на расчищенном пятачке расплывается густая болотно-зелёная жижа - буриданская кровь. Дис запустил пальцы под роговые пластины на его шее и пощупал жилы. Пульса в них не было.
-Господь мой... - повторил он. Встал. Что же это? Что с ним произошло?
Он побрёл прочь, вздрагивая на ходу непонятно отчего, озираясь. Казалось, кто-то идёт за ним, скользит тенью, вон там, чуть позади, за линией квадратных обломанных фундаментов, параллельно его улице. Эти жалкие останки напоминали теперь уродливые когтистые лапы, растущие из земли, алчущие. А преследователь шёл спокойно, не тревожимый ни бурей, ни случившимся на его глазах убийством. Напротив, он как будто бы и не преследовал вовсе, не гнал, а сопровождал его. Дис ощущал расположенность этого существа, его притягательное тепло... его вожделение...
Что ты сделал?
Дис устремил взор в противную смежной улице сторону.
Где же брат твой?
Спрашивал уже вроде бы кто-то другой. Учёный развернулся корпусом в том направлении, откуда исходил новый вопрос. Никого.
Где жизнь его?
Что ты сделал? - То были уже не отдельные стонущие, шепчущие возгласы. Сонмы, тьмы тем вопрошали к нему.
Где брат твой? - Спрашивала земля под ногами.
Что ты сделал? - Спрашивала ночная мгла и жестокие хлёсткие шквалы.
Дис побежал. Он преодолел скальную гряду, выбежал на равнину и помчался к фрегату. В боку судна ещё была разверста дверь. Из неё струилось сияние, уютное, знакомое, спасительное.
Секунды промедления, дражайшая субстанция. Не успел. Трап вполз в люк, съехала и щёлкнула замком створка. Дис кричал, размахивал руками, чтобы его заметили. Всё бесполезно. Буря скрывала его от тех, кто глядел изнутри в иллюминаторы, скрадывала его оклики.
Гравитационные батареи взметнули грязевое облако. Оно на секунду обволокло фрегат и унеслось с ветром, рассеялось над равниной. Судно взмыло вверх, слегка накренилось вперёд, заскользило в развороте над бывшей посадочной площадкой, и, набирая скорость, полетело, всё дальше, дальше, к тучам.
Дис ещё долго стоял так, с воздетыми к небу руками, вопия к ним, бросившим его здесь. Они подумали, он не вернётся. Буря была уже над океаном, когда он прибежал. Они ждали до последнего, рискуя пропасть в урагане. Дис упал на колени. О, они прилетят снова, обязаны прилететь. Обязаны! Но тотчас перед ним ясно и пронзительно, как сиюминутное озарение, как высеченное в граните откровение, встала истина. Когда это произойдёт, тут сменятся тысячелетия. А он - исчезнет. Просто строчка: инструкция безопасности полётов на сверхдальние расстояния. Правда, он молод, и вероятно ещё засвидетельствует тот момент, когда жизнь покинет свою водную колыбель. Но канет вместе с инопланетными предтечами в череде эпох.
-Пойдём, - позвал сзади женский голос. - Надо спрятаться в каком-нибудь подвале. Сейчас разойдётся не на шутку.
Дис повернулся к говорившей. В обрамлении хлопьев пыли, пепла и снега, светлеющих вместе с небосклоном, с которого близкий ураган стирал тучевой покров, перед ним стояла Ли-ли. Его преследовательница-тень. Она улыбалась, беззастенчиво и откровенно, раскрываясь для него, выставляя себя без утаек. Изящные изгибы её тела манили, несмотря на весь ужас положения, в коем оба они оказались. Она вся была воплощённое желание.
Рассудок Диса балансировал на самой грани. Буря ревела, ярилась. Она была везде. Вокруг, меж гор и скал, в нём самом, бушевала в его мозгу...
Свирепые порывы ветра пенили неглубокие воды малого океана, забрасывали его перегоревшим прахом, вздыбливали волны, и оттого живые искры горели в нём резче, упрямились, упорствовали стихии, и словно подглядывали исподтишка за двумя идущими по суше в предутреннем сумраке существами, единственными её хозяевами.