Аннотация: Современная фантазия на гоголевские мотивы.
Когда Николай вышел на воздух, было уже прохладно. Но, разгорячённый горилкой, он не обратил на это ни малейшего внимания, и только радостно втягивал носом ночные запахи. Как типичный городской житель Николай не разбирал, аромат каких трав ударил ему в ноздри, и что за птицы кричат за рекой. Он только вдыхал полной грудью и прислушивался, подняв лицо к бархатному небу, где полная луна, сверкавшая как янтарь на вечернем платье, заглушала своим холодным светом робкие звёздные огоньки.
- Эх, хорошо, чёрт возьми! - подумал Николай, пришедший в восторг от картины, столь привычной для селян и такой новой для каждого, кто выбирается на природу разве что на шашлыки.
За его спиной послушалось глухое ворчание. Это бабка, игравшая роль хозяйки, деревенской ведьмы, попрекнула его за то, что он поминает нечистого, да ещё в такую ночь. "Выходит, я сказал вслух, и не заметил. Странно",- подумал Николай. Старуха выглядела очень колоритно и напоминала даже не ведунью позапрошлого века, а сказочную Бабу Ягу. Организаторы, подбирая роли, постарались на славу. "Или они действительно нашли её в этой глуши?",- усомнился Николай, но быстро отверг эту мысль; бабка казалась уж слишком ведьмой, чтобы быть настоящей.
На крыльцо высыпали парни и девушки, с которыми Николаю и ещё одному любителю экзотики предстояло идти в лес. Они весело смеялись и переговаривались на том певучем языке, который был знаком ему разве что по народным песням и книгам его великого тёзки. Городскому слушателю приходилось напрягать внимание, чтобы уловить общий смысл, а тонкости речи, в которых заключалась самая соль шуток, всё равно ускользали от него. Примерно так же он чувствовал себя за границей со своим вполне приличным, но далеко не блестящим английским.
Одежда на молодых людях казалась позаимствованной из этнографического музея или театральным реквизитом, но сидела так ловко и естественно, словно они ходили в ней всю жизнь. Николай уже в который раз отметил отличную организацию и мысленно похвалил себя за то, что сделал хороший выбор и не зря потратил деньги. Уж отдыхать, так отдыхать, чтоб было что вспомнить!
Его спутник, уже изрядно навеселе, пошатываясь, протиснулся в дверь, и тут же, вставив в зубы сигарету, стал хлопать себя по карману в поисках зажигалки или спичек. Николай, который обычно после застолья и сам был не прочь закурить, на этот раз поспешил отойти подальше. Отравлять сигаретным дымом такую ночь казалось ему едва ли не кощунством. Вот если бы трубка, или как там она называлась раньше? "Люлька!",- всплыло из памяти, и он представил себе старого казака, не желавшего, чтобы она досталась врагам. Трубки не было, однако Николая об этом и не жалел, уж больно хорош казался ночной воздух. Старуха, похоже, придерживалась того же мнения. Выйдя на крыльцо, она шумно шмыгнула своим крючковатым носом, и поглядела на курильщика таким взглядом, от которого человек с воображением долго не смог бы заснуть, что-то пробормотала, плюнула и ушла в дом.
Впрочем, пьяному любителю развлечений всё было нипочём. Он пытался заигрывать с одной из девушек, которая со смехом отвергала все его попытки. Этот человек уже служил посмешищем для всех, кроме одного парня, который исподлобья поглядывал на городского ловеласа и, очевидно, ревновал. Когда же тот пообещал догнать девушку в лесу, парень и вовсе сделался мрачнее ноябрьского неба, и Николай подумал, что на месте курильщика поостерёгся бы. Туризм туризмом, но, похоже, парня с девушкой действительно что-то связывало, а его внешний недвусмысленно говорил: намять сопернику бока - для него плёвое и вполне обыденное дело.
Николай теперь и сам приметил одну из дивчин с роскошной тяжёлой косой и озорными глазами, которую почему-то не увидел раньше, в хате. Впрочем, при отсутствии электричества и таком количестве народа это было и немудрено. Молодой человек робел, хотя это, в общем-то, было ему не свойственно, и никаких попыток познакомиться не предпринимал. В конце концов, это не девица из ночного клуба, чтобы с ней вот так запросто заигрывать. Может, конечно, и артистка, а, может, и из местных. Даже, скорее всего: в городе сейчас таких длинных волос не сыщешь. А если так, то со своими городскими понятиями можно нарваться на неприятности. Народ тут, вроде, радушный и приветливый, но, если что, спуску не даст. Достаточно на того парня посмотреть... И, всё-таки, Николай мечтал о том, что в лесу они столкнутся с этой девушкой, и тогда... с чем чёрт не шутит.
Наконец, все были готовы, и шумною толпой двинулись к лесу, до которого было рукой подать. Девушки затянули какую-то старинную весёлую песню, половину слов которой Николай не понимал. Парни подхватили, и скоро мелодия лилась над полем и рекой на несколько голосов, и даже птицы с насекомыми как будто заслушались и не подавали голос. Только неприятный турист с новой сигаретой беспрерывно пытался с кем-то болтать, нарушая очарование природы и старины. Он говорил о том, что ужин, конечно, был сытный, и фольклорная программа присутствует, да и девицы хороши, но пока что, дескать, ничего особенного и заплаченных денег не стоит. Чтобы не слушать его трескотню и не вдыхать табачный дым напополам с алкогольными парами, Николай совершил сложный манёвр, после чего оказался достаточно далеко от болтуна.
Эту своеобразную экскурсию он купил, когда искал в турфирме чего-то необычного, но недолгого. Когда ему предложили ехать в какое-то дальнее село, чтобы в ночь на Ивана Купала разыскивать зацветший папоротник, Николай сначала просто рассмеялся. Но менеджер так вдохновенно расписывала это новое предложение, что трудно было не поддаться её уговорам. Тем более, что программа вечера и даже само название вызывали в памяти любимые, хотя и давно не читанные книги. Несмотря на свой сугубо практический бизнес, Николай в душе оставался романтиком.
Он не прогадал. Уже на подъезде к деревне, когда пришлось пересесть из комфортабельного микроавтобуса в видавший виды уазик, ему почудилось, будто он попал на несколько столетий назад. А когда машина, высадив пассажиров, запрыгала на ухабах назад, в сторону цивилизации, это ощущение многократно усилилось. Особенно когда выяснилось, что мобильной связи здесь нет, да и про обычную-то старуха, встречавшая экскурсантов, побормотала что-то неопределённое. В просторной, чистой хате, куда привели гостей, не было ни следа электричества или газа. А если добавить к этому наряды и говор местных жителей или тех, кто их изображал, погружение в прошлое было полным.
Потом был приготовленный в печи сытный ужин, обильно приправленный горилкой и какими-то ароматными настойками, за которым бабка и ещё несколько стариков, все как один с длинными, седыми усами рассказывали на своём не до конца понятном наречии какие-то страшные истории о чертях, ведьмах, русалках и прочей нечисти. В другой обстановке такие рассказы показались бы обычным фольклором, старинными страшилками, которыми теперь не испугаешь и ребёнка. Но сейчас, в надвигающихся сумерках, под лай и вой деревенских псов, впечатлительного Николая иногда продирал по коже мороз. Его сосед же только пьянел, икал, подавал идиотские реплики, казавшиеся ему верхом остроумия и сам же громко и смачно ржал над ними. Он вообще относился к местным снисходительно, то ли как к артистам, которым "уплочено", то ли как к отсталым дикарям.
И вот, теперь, наконец, начиналось то, ради чего, собственно, они и проделали этот путь. Наверное, кто-то из молодых людей, парубков - вспомнил Николай старинное слово, заранее пошёл вперёд, чтобы развести на опушке костёр; уж больно скоро тот разгорелся. И это был не аккуратный туристический костерок, а большой огонь, буйно рвавшийся к лунному небу и озарявший лица собравшихся причудливыми красноватыми отблесками.
Девушки и парни завели вокруг костра хоровод под новую песню, в слова которой Николай даже не пытался вслушиваться. Он просто внимал простой, напевной мелодии, которая, вкупе с весёлым огнём, ввергала его в какое-то восторженное состояние. Ему сейчас очень хотелось присоединиться к поющим и танцующим, но сделать это отчего-то было неловко. Его сосед, развалившись на траве, отпускал очередные скептические замечания.
Неожиданно хоровод разомкнулся, и та самая девушка с озорными глазами вдруг протянула Николаю руку, приглашая его вступить в круг. При свете костра глаза её казались совсем бездонными и отливали каким-то нездешним светом, которому нельзя было подобрать названия. Отбросив смущение, Николай принял приглашение, чем вызвал новую порцию веселья у курильщика, отказавшегося присоединиться к забаве. Сначала ему казалось, что танцует он нелепо, словно подвыпивший посетитель ресторана среди профессиональных артистов, но через пару минуту смущение куда-то ушло, движения сделались свободными и естественными, и Николай с удивлением заметил, что поёт вместе со всеми. Слова старой языческой песни всплыли откуда-то из глубин памяти, хотя он и не помнил, чтобы когда-нибудь слышал их раньше. Лицо горело, то ли от огненного жара, то ли от странного возбуждения. Он то смотрел сквозь костёр на молодые весёлые лица, то поднимал глаза к луне и растворялся в этой необычной, но отчего-то казавшейся такой знакомой обстановке.
Николай никак не ожидал, что кто-то будет прыгать через такой огромный костёр. Он, конечно, читал об этом обычае и видел его в кино, но предполагал, что огонь слегка притушат или сначала дадут костру прогореть. Но ничего подобного не произошло. Участники хоровода разбились на пары, и вот уже первая из них, девушка, с которой заигрывал экскурсант, и парень, который теперь казался не хмурым, а бесшабашно-весёлым, разбежались и буквально перелетели через огонь. А за ними другая, третья...
Когда все уже совершили свои прыжки, девушка, о которой думал Николай, снова протянула ему руку и выжидательно улыбнулась. Её ровные зубы в свете костра сверкали, словно неоновая реклама, а озорные глаза оценивали городского гостя. Ну, как: решишься или нет? Её рука была гладкой, нежной, но неожиданно холодной и сильной. Казалось очень странным, что такая красивая девушка вдруг оказалась без кавалера, но задумываться об этом не было ни времени, ни желания. Николай, действительно, очень боялся, но отступить в такой ситуации он никак не мог. "В конце концов",- успокаивал он себя: "Прыгнули же остальные, и пока что никто не сгорел, и даже не обжёгся!"
Твёрдая девичья рука увлекала его вперёд. Николай постарался припомнить всё, что усвоил во время недолгих занятий волейболом в детстве, они разбежались, оттолкнулись и совершили, как ему казалось, рекордный прыжок. Перед самым костром он инстинктивно зажмурился, но это оказалось совсем не так больно и страшно. Его только немного обдало жаром. Зато после прыжка во всем теле появилось такое ощущение лёгкости, какое он не испытывал с ранней юности. Хотелось прыгать ещё и ещё. Теперь Николай смело посмотрел в глаза девушки, которые, как ему показалось, глядели теперь на него гораздо нежнее, хотя и не переставали смеяться. Молодой человек понимал, что гордиться ему особо нечем, что он сделал только то, что для здешний парней является самым обычным делом. Но девушка, как видно, оценила смелость городского гостя, а для него сейчас не было на свете ничего важнее.
Пара, в которой прыгал Николай, оказалась последней, но подвыпивший экскурсант, посмотрев на такую удаль товарища, решил показать, что тоже не лыком шит. Он решительно поднялся, и не слишком твёрдой походкой двинулся в сторону костра. Николай хотел было его остановить, но девушка почему-то удержала его, и в её глазах на сей раз промелькнуло что-то кошачье. Бросив в костёр недокуренную сигарету, смельчак попытался было поймать какую-нибудь из девушек себе в пару, но те только со смехом уворачивались от не слишком проворного ухажёра. Когда тот обратил своё внимание на девушку, с которой стоял Николай, кулаки у него непроизвольно сжались, и он уже сделал шаг вперёд, но девичья рука неожиданно властно удержала его на месте. Сама же спутница, на время оставив Николая, подошла к смельчаку и что-то прошептала ему на ухо. От этого он тут же расплылся в неприятной, самодовольной улыбке. Но прыгать отчего-то не стал, что дало Николаю возможность почувствовать своё превосходство. Конечно, ясно было, что в таком состоянии экскурсант приземлился бы прямо в костёр, а организаторам фольклорного тура неприятности со страховкой, понятное дело, были не нужны. Но Николай всё равно ревновал; ведь ему она не сказала пока ни слова.
Между тем пришло время кульминации праздника: пора было отправляться на поиски цветущего папоротника. Прогулки в лесу в ночное время, как понимал Николай, - дело нелёгкое, даже опасное и, если честное признаться, довольно жуткое. Хорошо, конечно, что луна хоть как-то разгоняла окружающий мрак, но кроны деревьев почти не пропускали её свет, а ветви, отбрасывая причудливые, колышущиеся тени, способны были напугать самого отважного человека. Впрочем, если верить фильмам, цветок должен был светиться очень ярко. Николай толком не помнил, что будет, если найти этот папоротник: то ли человеку откроются клады, то ли случится ещё что-то хорошее. Может, исполнится заветное желание? Книгу же он перечитать не удосужился. Но, начав вспоминать, он тут же одёрнул себя: смешно верить в старые легенды.
В лес молодые люди углублялись по двое; так же, как и прыгали через костёр, и Николаю вдруг подумалось, что многие из этих парочек отправляются туда вовсе не за мифическим папоротником, который, насколько он помнил из уроков биологии, вообще не может цвести. От этой мысли и от того, с кем ему предстояло идти, его сердце забилось быстрее и радостнее. Он пытался гнать от себя волнующие фантазии, чтобы потом не разочаровываться, но надежда на прекрасное романтическое приключение была сильнее. Тем более, что когда девушка взяла его за руку на этот раз, то посмотрела на него так ласково, что в этих глазах хотелось утонуть. Николай опасался, как бы третьим лишним с ними не пошёл тот самый турист, но он, на прощание плотоядно поглядев на его спутницу, присоединился к другой паре, где, судя по всему, такому товарищу были не слишком рады. Николай даже пожалел этих молодых людей: вместо романтической прогулки им предстояло таскаться по лесу с пьяным дураком.
Едва они вошли под своды леса, Николаю показалось, что он сейчас заблудится, но девушка целеустремлённо тащила его вперёд, словно спешащая мать, ведущая своё несмышлёное чадо. Он спотыкался о корни, ветки словно специально изгибались так, чтобы побольнее хлестнуть его по лицу, где-то вдалеке ухала сова, но ему было отчаянно весело и совсем не страшно. Он не знал, куда ведёт его загадочная проводница, но отчего-то верил, что это будет какое-то особенное место. "Не так быстро!",- воскликнул он однажды, едва не налетев на толстый, шершавый ствол. "Иди за мной, Микола! Я приведу тебя!",- отозвалась девушка красивым, грудным голосом. "Куда?", - спрашивал он, изо всех сил стараясь не отстать и удивляясь про себя, что ей известно его имя. "К папоротнику!",- смеясь, отвечала она, окончательно кружа голову Николаю. То слева, то справа, то и дело слышались голоса и смех других парочек, но они становились всё тише, покуда не заглохли совсем.
Наконец, они вышли на небольшую полянку. "Здесь!",- с каким-то торжеством в голосе воскликнула девушка, оборачиваясь к спутнику: "Успели!". Не помня себя, Николай попытался обнять её, но она со смехом увернулась, оставив его в некотором недоумении. Привычный к общению с городскими девушками, он не понимал, то ли это такая игра, где нужно ловить спутницу, то ли он чего-то не так понял, и это просто какая-то невинная забава, где нельзя заходить слишком далеко. "Какой ты быстрый!",- смеялась девушка: "Сперва найди цветок папоротника!". Это "сперва" очень ободрило Николая, тем более, что его спутница, встав на середину поляны и обратив прекрасное лицо к луне, зачем-то распустила свои густые, тёмные, доходящие до пояса волосы. От этого зрелища он застыл как заворожённый, враз вспомнив сказки о русалках, ведьмах и других прекрасных и коварных персонажах, которые, однако, нисколько его не пугали, а, напротив, манили.
И вдруг поляна стала озаряться алым цветом, словно где-то рядом разгорался огонь. Но никакого костра не было, а свет между тем становился всё ярче, и это сияние казалось таким особенным, таким нездешним, что нельзя было сравнить его ни с каким другим светом. "Гляди, Микола! Он расцветает!", - крикнула девушка и, обернувшись к нему, счастливо рассмеялась, а следом за ней и Николай, почувствовав прилив какого-то дикого, необузданного, первобытного восторга. Молодые люди пошли навстречу друг другу, а цветок папоротника поднимался прямо из-под земли точно между ними. Он переливался разными оттенками алого и, вроде бы, даже менял форму. Впрочем, возможно это только казалось Николаю, который почти и не взглянул на это чудо, предпочтя ему лицо загадочной красавицы. При таком освещении оно казалось неестественно, демонически прекрасным.
Они остановились прямо над цветком, и их губы двинулись навстречу друг другу, как вдруг девушка, замерев на месте, спросила: "А что, Микола, сделаешь ли для меня то, что я попрошу?". "Всё, что пожелаешь!",- горячо воскликнул Николай. "Смотри, не обмани!",- улыбнулась красавица: "Сделаешь, и я навеки стану твоею". Вообще-то Николай старательно избегал разговоров о возможной женитьбе, считая, что ещё молод для такого серьёзного решения, и в другой ситуации это "навеки" его бы здорово насторожило, но в этот момент, как ему казалось, он готов был на всё ради того, чтобы навсегда воссоединиться с этой чаровницей.
Их губы встретились... И в этот момент вдруг раздался треск сучьев, словно какой-то медведь тоже решил прогуляться в поисках чудесного цветка. Но это был не зверь, а тот самый надоедливый экскурсант. Он вломился на поляну и замер с глупым лицом, переводя глаза с цветущего папоротника на целующихся и обратно. Его появление настолько раздосадовало Николая, что он готов был задушить незваного гостя. Впрочем, незваного ли? О чём они говорили там, у костра?
"А, Петро, пришёл!",- лениво, будто нехотя бросила девушка, загадочно усмехнувшись. "Ну, что, хочется тебе его убить?",- вдруг спросила она у растерявшегося Николая. "С удовольствием!",- сердито ответил он, досадуя на такое нелепое завершение лучшего в жизни романтического приключения. "Ну, так убей!",- спокойно проговорила красавица, глядя ему прямо в глаза. В руке у неё невесть откуда появился длинный нож, который она протянула Николаю, и молодой человек, прежде чем опомнился, уже держал в руках страшное оружие. При магическом свете лезвие отливало алым, словно по нему уже текла чья-то кровь; ему чудилось даже, что он видит падающие с него прямо на волшебный цветок густые капли. "Убей его! Ты же обещал!",- произнесла девушка немного жёстче. Николай смотрел ей в глаза, но на этот раз не видел в них и тени шутки. "Я этого желаю!",- упрямо произнесла она.
Предполагаемая жертва то ли не могла сдвинуться с места от ужаса, то ли была чем-то одурманена, но только незадачливый экскурсант так и стоял с разинутым ртом, не пытаясь ни бежать отсюда, ни даже просто заговорить. Луна в этот момент зашла за облако, и поляну освещал только алый свет волшебного цветка. Вдруг задул холодный, резкий ветер, и по траве побежали угрожающие тени. Где-то совсем рядом хрипло закаркал ворон. От природного очарования не осталось и следа; оно уступило место извечному людскому страху перед ночной тьмой, укрывающей своим чёрным покровом загадочные и враждебные человеку силы.
"Убей его, и я навсегда останусь твоей!",- повелительно прокричала девушка. Её волосы развевались на ветру, делая их хозяйку похожей на какой-то причудливый куст, но прекрасные, бездонные глаза продолжали смотреть на Николая, который готов был отдать за них даже собственную жизнь. Они лишали его воли, парализовывали мысли, и требовали исполнить то, чего так хотела их хозяйка. Молодой человек сделал несколько шагов к тому, которого должен был убить. Он никогда не пользовался ножом иначе, как для разделки пищи, но сейчас откуда-то точно знал, как и куда нужно ударить находящуюся в оцепенении жертву.
На мгновение луна нашла лазейку среди туч, и осветила лицо несчастного экскурсанта таким мертвенным светом, словно оно уже было восковым ликом покойника. "Давай, Микола!",- вновь крикнула девушка, почувствовав его замешательство. И тут Николай услышал, а, скорее, даже просто почувствовал прозвучавший где-то вдали петушиный крик. В испуге он выронил нож, мгновенно осознав, что едва не натворил непоправимого. Несостоявшаяся жертва тоже как будто опомнилась, но вместо того, чтобы бежать, повалилась на колени и стала бормотать какие-то невнятные мольбы.
"Ты обманул, и не сделал то, что я просила!",- разочарованно и зло прошипела девушка: "Дай хоть поцелую тебя напоследок. Будешь знать, кого ты потерял". После всего случившегося, Николая обуял страх перед этой жестокой красотой. Но он, снова попав под чары, медленно двинулся к ней, стоявшей над волшебным цветком. На этот раз молодой человек видел в её глазах, помимо прежней насмешки, холодный, жестокий огонь, а губы, такие манящие, вдруг сделались хищными, и, казалось, из-за них вот-вот покажутся клыки. Но Николай не в силах был противиться этому зову.
Они уже почти коснулись друг друга, но в эту секунду сквозь ночные шорохи снова пробился петушиный зов. И куда вдруг исчезла вся красота! Белые, нежные руки девушки стали дряблыми и узловатыми, роскошные тёмные волосы превратились в спутанные седые космы, прекрасное лицо покрылось морщинами, а изо рта торчали редкие, гнилые зубы. "Ведьма!",- с ужасом и отвращением прошептал Николай, узнав старуху-хозяйку. Так вот кем была эта загадочная девушка, вот почему он не видел её раньше, в хате, вот по чьему повелению он едва не загубил свою душу, совершив убийство! Молодой человек без сил повалился на траву, рядом с цветком, который, как казалось теперь, светился адским огнём. Николай пытался вспомнить какие-то молитвы, но на ум не приходило ничего, а рука не слушалась и не поднималась для того, чтобы осенить себя крестным знамением.
"Ведьма!",- расхохоталась старуха: "Погоди же! Никто мне не помешает. То, что не сделал ты, сделает Петро!". Николай с усилием повернул голову и увидел, как его товарищ по экскурсии с трясущими от страха губами и ножом в руке движется к нему. "Давай же, убей его!",- обращалась ведьма уже к нему: "Раз ты пришёл по моему зову, быть нам вместе до скончания веков!". Николаю подумалось, что перед глазами его невольного соперника всё ещё стоит образ черноволосой красавицы.
Со всех окрестных кустов и деревьев вдруг с криком поднялось вороньё, заслоняя собой начинающее розоветь небо. Ведьма что-то кричала, но её не слышно было из-за этого гомона, да и сама она казалась какой-то огромной, каркающей вороной. Перед глазами Николая блеснуло алое лезвие. Он мысленно попрощался с жизнью и закрыл глаза, услышав в последнее мгновение, как сквозь этот адский шум пробивается третий крик петуха...
***
Когда петух, наконец, замолк, Николай открыл глаза. Он лежал на чистенькой, хотя и не слишком удобной постели, стоящей в деревенском домике. Сквозь окна весело пробивалось солнце. Всё тело затекло, жутко болела голова, а внутренности мучила изжога, но, в остальном, всё было в порядке. Молодой человек со стоном сел на кровати. Услышав, что гость проснулся, в комнату вошла бабка.
Увидев её, Николай весь съёжился, и несколько мучительных мгновений раздумывал, то ли позвать на помощь, то ли сразу сигануть в окно. Но старуха только покачала головой, пробормотала на своём не слишком понятном наречии что-то про горилку и молодёжь, и подала страдальцу ковш с пряно пахнущей жидкостью. Пить хотелось так, что не было никаких сил отказаться от этого подношения. Когда кисловато-солёное варево потекло по желудку, умиротворяющее обволакивая его стенки, Николай почувствовал себя совсем другим человеком. Убедившись, что гость приходит в себя, хозяйка позвала его завтракать и, не дожидаясь, пошла вперёд.
А уже за столом товарищ по экскурсии, то посмеиваясь над Николаем, то жалея его, рассказывал о продолжении праздника с песнями, танцами, прыжками через костёр, которое тот пропустил. Молодой человек с подозрением глядел на того, кто чуть было не стал его жертвой, а затем - убийцей, и пытался понять, не скрывает ли что-то его собеседник. Но заподозрить в чём-то подобном этого добродушного пошляка, самозабвенно врущего о каком-то любовном приключении, завершившем ночь, было трудно.
Подошло время прощаться. Старуха, сокрушалась, что Николай, переусердствовав с выпивкой, пропустил самое интересное, и приглашала его приезжать на следующий год, а ещё лучше - под Рождество, чтобы провести здесь весёлую ночь. А уже потом, когда гости сели в уазик и тронулись в путь, долго стояла на крыльце, глядя им вслед своими удивительно живыми и молодыми глазами. Когда Николай в последний раз обернулся, ему вдруг почудилось, что он видит ту самую красавицу, но как раз в этот момент автомобиль подпрыгнул на ухабе, а затем деревушка скрылась за деревьями. Весь оставшийся путь он, стараясь пропускать мимо ушей бесконечную болтовню соседа, гадал, что из приключений в ночь на Ивана Купала ему почудилось, а что произошло на самом деле. Но как теперь узнаешь истину? Разве что приехать сюда на Рождество и попробовать во всём разобраться?