Аннотация: В соавторстве с Маркусом Рассказ попал в шорт-лист конкурса "Блогбастер". Опубликован в сборнике "Из офиса с любовью" издательства "Астрель-СПб"
Мы рождены, чтоб сказку сделать былью
А вы бы стали доверять человеку с именем Назар Гомерин? Парень он вроде неплохой, хоть и с ног до головы сивый, но фамилия - боже упаси. С одной стороны - мерин, а с остальных - Гомер. А что хуже всего трепло: ему не то, что палец - леденец в рот не клади - сразу начинаются переливания Илиад в Одиссеи и обратно. Нетушки, плавали - знаем.
Поэтому в курилке, на всякий пожарный, мы его в свою кучку не зовём, а если Гомерин проявляет излишнюю настойчивость, то мы в мгновение ока разбегаемся по рабочим местам.
Что до нашенских дамочек, то они выдумали другую тактику - не замечать сотрудника в упор. Это глупо, нелепо и смешно даже курам. Тем паче, внешне он, как раз, ничего - без салоотложений, сбитый, точно ящичек, а мадамы шарахаются от него, как от черта, причем, зачастую в самый распоследний момент, когда седая шевелюра уже практически касается высоких грудей.
- Какой Назар? Ах, этот, - красавица Тамара снисходит кивнуть кукольными ресницами в сторону Назара. - Трепло и враль, не мужик вовсе, - ставит она диагноз, - я при нём колготки не постесняюсь поменять.
Положим, колготки она не постесняется поменять при любом из нас. Для неё мы все, с нашей зарплатой, "штаны", а не мужики.
- Ну какая с вами может быть романтика, а? - глумится она над нами. - Пешедралом по Крещатику? Что незаурядного вы можете предложить даме? Билетики в киношку и пломбирчик после! Нет уж, дорогие мужички, надевайте лучше юбочки и босоножки со шпилями: в этой стране только женщина имеет право на такую зарплату, как у вас. А тех, кто пользуется таким дезодорантом, я бы ей-богу, командировала на неделю в ядреный реактор, чтобы неповадно было размножаться.
- А таких, как вы, дорогая Тамара Фёдоровна, впору душить не духами, а руками. - Наш начальник простой и грубый, но чертовски справедливый. А главное, появляется всегда вовремя, словно какой-нибудь голливудский супергерой. У него и черный плащ развевается даже без ветра, и гангстерская шляпа времен сухого закона... Почему-то ему Тамарка прощает и деревенскую грубость, и смехотворную зарплату, и даже наличие семьи; нас же, а тем более Назара, относит к совершенно другой категории.
Ну, с Гомериным ясно. Мы и сами его недолюбливаем. Как за что? Если бы он пил, или по шастал девкам, или имел какие-нибудь другие мужские недостатки, достойные уважения - не было бы никаких проблем. Так нет, он у нас лапшист - ни один президент страны не сравнится. Правда. надо признать, что врёт он вдохновенно. Когда Назар начинает травить, у каждого из нас ушки, как у овчарки на границе - в положение "смирно" становятся, даром что остальные части тела якобы загружены работой. Даже начальник тихонько приоткрывает дверь в свой кабинет - слушает вместо МТV.
А самая красивая девушка объединения Танечка вовсе прекращает прожигать глазоньками дырки в мониторе, водружает локти на стол, подпирает ладошками подбородок и слушает, внимает, затаив дыхание. У Танечки, в отличие от Тамарки, всё натурально настоящее, даже ресницы. Карандаши на них клали - держались. А волосы... Волосы - это застольная песня. Все вначале думали, что парик. Серебристые, кудрявые, до самой... ну, вы знаете, где талия переходит в юбку, и даже ещё ниже... Понятно, что без бигудей и краски едва ли обошлось, но Танечка тоже немного врушка - заливает, что у неё такие прямо с рождения. Наверняка поэтому она так внимательно слушает сказки Гомерина - набирается, стало быть, опыта в развешивании лапши. А может, ей просто нравится, что он зовёт её русалкой. Покажите, мне кому бы такое не понравилось? Однако в зоопарк она всё равно ходит со мной, а не с Назаром. Я же говорю, что его никто по-настоящему не любит.
Вот взять, например, прошлую неделю. Заявляется исцарапанный Гомерин в самый разгар рабочего дня, и вместо того чтобы отчитаться перед начальством, наточившим уже не только ножи, но и зубы, бросает якорь около моего стола. Язык наружу вывалил - ясное дело, сейчас начнёт байки травить.
- Не иначе как с кошкой каратэ занимался, - вредничаю я, злорадно разглядывая исполосованную вдоль и поперек физиономию.
- С котом, - поправляет он. - Как раз с тем самым, что "Идёт направо - песнь заводит, налево - сказки говорит..." На часах два ночи, а он песни заводит. Я его в туалете запирал-закрывал, а котяра ни в какую. Здоровый, зараза!
- А русалку где ты дел?
- Русалку? - основательно так задумывается Назар.
- Ту, которая на ветвях сидела.
- Ах, ну да, русалку. Я её утром на работу выпустил, - кивает он на Танечку.
А Танечка - молодцом, на его намёки никак не реагирует, отстраненно улыбается и пустыми глазами на Гомерина смотрит.
Эх, хотел было въехать нахалу по носу, чтоб наших девушек своими тупыми шутками не обижал, да раздумал. Как пить дать народ подумает, что я приревновал. А может, и вправду я того - приревновал?
Вон наши близнецы, Коля-Толя, уже вовсю скалятся. Эти всегда довольные, как слоны. Даже, как мамонты. Они когда пианино на шестой этаж пёрли, в Тамаркину квартиру, и то залихватски ухмылялись. Видать, потому что качки. По слухам, у них дома гантелей больше, чем книг. Ну, а сыскать между ними хотя бы несколько отличий - вообще никто не решается. Их так и зовут Коля-Толя. Оба высоченные шкафчики, руки да колен, да ещё вздутые от этих бицепсов, трицепсов и анаболиков - страшно смотреть, ей-богу. Плюс костюмы-тройки и неизменные темные очки, как у секьюрити. Коля-Толя, одним словом.
Короче, после работы я не забыл прижать Назара к подоконнику и прошипеть сквозь зубы:
- А знаешь, что гомерам надлежит быть слепыми? Ещё раз отмочишь при Тане подобное, будешь свои моргалы в ладошке носить.
Надо заметить, что наш офис находится прямо на обрыве, под которым "реве та стогне Днiпр широкий". А я хоть не качок, но против Назара - танк. Дуну - вылетит Гомерин вместе с рамой. И тогда посмотрим, что он за птица, и долетит ли он до середины Днепра...
- Да ты чего? - бледнеет и юлит Назар. - Она только на чай с сушками приходит. Мамой клянусь! Она в тебя втрескалась. Сама говорила. Как на тебя глянет - сразу икру метать начинает.
Незнание наших идиом, конечно, не освобождает от ответственности, но на первый раз я его помиловал.
После того случая Назар притих так, что мы его попросту перестали замечать. Был ли он, в принципе, на работе? Но вот сегодняшним утром он снова дал о себе знать. Уселся, значится, за свой стол и давай что-то заунывное мычать. Голос у Гомерина - смесь простуженной гарпии и несмазанной двери от склепа. Все в отделе тут же проснулись, уши носками позатыкали, орут, мол, Назар, смилуйся над нами. А он ни в какую. Я, говорит, к высшим силам взываю.
- Да все высшие силы от твоих песен уже передохли, - стонет Тамара.
- Слушай, Назар, - говорю я, в попытке его отвлечь.- Что-то я тебя целую неделю не видел. Вон и начальник тебя никак не мог найти. Ты где пропадал, сказочник?
Гомерин заткнулся надолго, наверно, на пять минут. Мы уж было подумали, что окончательно и бесповоротно.
- А я всю неделю в тюряге сидел, - наконец, говорит он.
Конечно же, в это никто не поверил, даже хлопающая ресницами Танечка.
- Хорошо, что не на электрическом стуле, - говорю я не без сарказма. - Куда тебя обязательно усадят, если будешь скулить такие, с позволения сказать, песни.
- Вот вам крест, я не вру. У меня и свидетель есть. Спросите у Славки Полюховича из конструкторского. Меня вместе с ним в пятницу послали. В командировку!
"Ну, началось, - думаю. - Ладно, пускай болтает. Что угодно, но только не пел."
- Долго ли, коротко ли, приехали мы со Славкой в Коростень, - продолжает он, - под вечер каким-то чудом сняли клоповый номер в гостинице. От скуки надумали биллиард покатать. Пошли мы, значит, в клуб. По дороге, как полагается, налакались вина. Затем, как бывает, хорошенько заполировали пивом. Только зашли в клуб, коктейль начал просится наружу. А в клубе, какая-то дикость - сортир на ремонте. Ну, мы со Славкой не долго думали. На улице хоть глаз выколи, фонарь только один, да и тот разбит, вот мы и зашли в подворотню. К сожалению, расслабились лишь наполовину - капитан стучит по моему плечу, дескать, хватит травку поливать, застегивайтесь и поехали. Судя по всему, место у них там было прикормленное, на таких как мы рассчитано. Славка, всё ещё сливая отработанное, слёзно умоляет: "Мужики, дайте закончить. Мы ведь живые люди. Не в штаны же...". Ни фига, повязали нас - и в воронок. Завозят в отделение, забрасывают в кабинет какому-то майору. Майор бухой в дым - пятница ведь. Словом, что-то подчиненным пробуровил, а рукой лишь на меня показал. Странно, Славку отпустили, наверное, заканчивать процесс, а меня в камеру.
- Ну так это КПЗ, обезьянник, а не тюрьма, - хором говорят Коля-Толя, улыбаясь друг другу.
- Может, и обезьянник, - соглашается Назар, - я же до этого никогда не попадался. Короче говоря, заталкивают меня в камеру. В ней никого, кроме ветхого деда, забившегося в угол. Сидит и стонет, да так нудно - больной старикан на всё тело, включая голову. И не иначе как пожизненный срок здесь мотает. На одном глазу бельмо, а другой куда-то сквозь стены смотрит. Штаны изорванные, туфли истоптанные, шнурки, по всей видимости, менты отобрали, чтобы, он чего доброго, жизнь себе не укоротил. Сквозь дыры в рубахе наколки так и просвечивают. И татуировочки, должен заметить, удивительные. Нет бы: "Не забуду мать родную", или там сердце пронзенное, или имя девушки любимой. Вместо этого какие-то треугольники-хреноугольники разноцветные да иероглифы наподобие китайских. Ну, думаю, точно сумасшедший. Вот так подвезло.
- Отец, - говорю я, выбрав правильную интонацию, чтобы ненароком не разозлить старика. А то вдруг у него бритва или что-то ещё припрятано. - Имя-то у тебя есть?
- Гомер, - отвечает.
"Ни фига себе совпадение!" - думаю.
- Папаша, слышь, а я, между прочим, тоже Гомер. Во как бывает, охренеть просто! Выходит, тёзки всамделишные.
- Да всё это понятно, как пятью пять двадцать пять. Опять-таки кем бы ты мог быть, как не Гомером, если мы с тобой - одно и то же.
Точно псих сумасшедший!
- Ничего подобного, я не сумасшедший вовсе, - говорит дед, будто прочитав мои мысли. - Тебя Назаром нарекли в честь твоего деда, знаменитого певца. Во сне ты писался до второго класса. А в институте ты втюрился в Валю Гриценко из Полтавы. Как видишь, всё про тебя знаю. Потому что я - это ты в будущем.
- Дед, а сколько тебе лет?
- А это зачем тебе надо?
- Фу ты, ну ты - хочу знать, сколько протяну.
- А-а, так я после восьмидесяти считать перестал. Где-то за сто десять. Хватит тебе?
- Вроде неплохо. А какого ты в наше время пожаловал?
- С этого бы и начинал! - обрадовался дед. - Дело к тебе есть, Назар. Справишься - снова с нами, гомерами, люди станут считаться.
- Это да, - тут же соглашаюсь я, - Щепотка уважения нам бы не помешала. Вот давеча в отделе...
- Помолчи, - перебивает меня дед. - Будь добр, позволь уж мне на вопрос ответить... Как известно, в наше время днем с огнем не сыщешь ведьм с колдунами, о чудовищах же и говорить не приходится. Понятно, что сейчас никому не нужны рецепты и методы борьбы с ними, следовательно, пропал спрос и на наши истории. Надо что-то менять. Ведь мы рождены, чтоб сказку сделать былью. Если нечисть воротится в наш мир, мы снова вернем принадлежащее нам по праву место. То самое свято место, которое нынче пустует. В общем, я откопал в древних книгах "Заклинание чёрного дракона". Это заклинание, как можно догадаться, призывает монстра, открывающего мифическим существам ворота в наш мир. Слова заклинания я разучил, но произнести до конца не хватает сил: дракон появляется и тут же исчезает. Вот я и хочу, чтоб ты мне помог.
Пока Гомерин рассказывал эту историю, подтянулся народ из других отделов - слушают, что твою Арину Родионовну. Танечка вообще на подоконник забралась, поближе к рассказчику.
- Назар, - говорю, - на сей раз ты переплюнул сам себя. Тебе действительно пора начинать писать рассказы. В Интернете всех графоманов заткнул бы за пояс. Чёрт возьми, мне понравилась твоя сказка!
- Посмотрим, насколько тебе понравится концовка. - Опасливо оглянувшись по сторонам, Гомерин явно торопится продолжить. - И вот, представьте себе, отодвигается дед-Гомер от стены, а на ней письмена до самого пола. Само собой, я подхожу поближе - и давай читать. Слова чёрта с два вымолвишь! Одни согласные да мягкие знаки. "Нет, - думаю, - всё-таки старикан сумасшедший". А дед в это время меня здоровым глазом вдоль и поперек исследует, и не успеваю я выказать сомнения, как он начинает шпарить все эти звуки по памяти. Оказывается, когда я в камеру угодил, он не сам с собой говорил, а уже тогда дракона вызывал. Короче говоря, дежурный мент не вынес его песен и смотался в закусочную. Дед же выл целый час, если не больше, но потом его опасения подтвердились - усталость взяла верх. С каждой минутой он затихал и замедлялся, звуки давались ему с необычайным трудом. Последний слог он вымолвил, уткнувшись носом в собственные колени. Но дракон всё не появлялся. И вдруг решётка затряслась, уши заложило от свиста, а за окном пронеслась гигантская тень. Потом всё снова замерло и стихло. Ну, просидел я, значит, битый час, собираясь с мыслями, а затем подтолкнул якобы задремавшего старика.
- Эй, отец, давай, учи меня своему заклинанию, что ли. Можешь быть доволен - убедил ты меня.
Смотрю - не шевелится дед. Помер бедолага. Видать, заклинание последние его силы высосало.
Ясен пень, стал я учить это заклинание, благо буковки на стенке остались. На следующий день меня хотели было из камеры выгнать, но я упёрся, как баран. Нет - и всё тут! Менты, разумеется, разозлились.
- Раз сейчас отказываешься выходить, будешь сидеть всю неделю, - говорят.
Ой-ёй-ёй, напугали! Родимые, я ведь этого и добивался.
Само собой, за неделю отсидки я текст довольно-таки неплохо выучил, а самые непроходимые места на рубашку перерисовал - к счастью, ручку у меня забыли забрать.
- И вот теперь я стараюсь это заклинание произнести, а вы всем скопом мне мешаете, - добавляет Гомерин вместо традиционного: "поживал да добра наживал".
Как раз в этот момент я теряю выдержку и вскипаю. Только подумать: мало того что сам с приветом, так ещё и нас такими же выставляет.
- Ладно, Гомер, пой. Я буду терпеть ровно час, но если твой дракон не прилетит, то начинай готовиться к водным процедурам, - сурово говорю я, открывая окно для убедительности и указывая пальцем на реку.
Назар на меня обиженно смотрит, но, тем не менее, затягивает свою заунывную песню.
Я думал, Тамара сразу сбежит в парикмахерскую, но она, как ни странно, сидит себе, терпит, видать, желает посмотреть, как я Назара на середину Днепра забрасывать буду. Танечка тоже не отходит никуда от подоконника. Никто, в отличие от меня, не нервничает, все на прежних местах. И даже начальник, вместо того чтобы нас разогнать, только дверь свою прикрыл, будто не при делах.
А минут за десять до предполагаемого завершения заклинания, мой желудок заявляет о себе во всеуслышание. Так что финальные звуки я дослушиваю из сортира. И не успевает Гомерин произнести последний твёрдый знак, как всё здание сотрясается, ходит ходуном. Дверь срывается с петель, меня мигом сносит с очка, а писсуары с грохотом врезаются в противоположную стену.
Прихожу в отдел. там - кромешная тьма. Только огромная мутная луна злобно усмехается сквозь разбитые стёкла.
- Вий идёт! Вий идёт! - кричит Тамарка, носясь по коридору на метле.
Я выглядываю из окна - в серебристой ряби то и дело мелькает хвост, плавно переходящий в женский торс.
- Ныряй ко мне, - зовет меня Танька.
- Тебе помочь? или сам?
Оглянувшись, я вижу вечновеселых Колю-Толю, подпирающих затылками потолок, Их очки, скрывавшие наличие только одного глаза, теперь покоятся в нагрудных карманах. Да уж, второй глаз на их циклопьих мордах родителями явно не планировался.
- Спасибо, я как-нибудь сам, - сквозь зубы говорю я, пропихивая своё грузное тело в окно.
Уже в полёте, у самой поверхности воды, я раскрываю гигантские чёрные крылья, и взмываю вверх, к злорадствующей Луне.
- Смотрите! Смотрите! - кричит мне вслед зубастый вервольф из конструкторского отдела. - Это ведь он: чёрный дракон!
