Львова Лариса Анатольевна : другие произведения.

Жданка и князь-отступник. Глава 2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Глава 2
  
  Сватовство
  
  Ольга ходила по избе тихо, чтобы не разбудить Ждана. С головой, перевязанной мокрым платком. Хмельного мать никогда не пила. Оттого сейчас прятала от дочери глаза под отёкшими веками. Но Жданка спросила у неё про "праздник". Вообще-то это было дерзостью - младший в семьях не смел вопрошать. Но Ольга притянула к себе дочь, заглянула в её глаза, провела ладонью по разгорячённой щеке и тихо шепнула:
  
  - А как матери не пригубить хмельного, если отец мужа нашёл своей дочери?
  
  И повлекла помертвевшую Жданку в горенку, усадила на лавку и ласково заговорила:
  
  - Благодари, дочь, своего отца. Он только о тебе радеет. Поэтому отказался брать в дом примака, решил отпустить тебя в воеводин терем.
  
  Жданка уставилась на мать с ненавистью:
  
  - Так воевода уже много лет женат, не помню, на которой по счёту.
  
  Ольга ответила:
  
  - Не сверкай на меня глазами. Старший воеводин сын, который от кипчанской полонянки, прославился в походах, преуспел в торговле и вот теперь замыслил жениться. Воевода ему терем отгрохал, долю в доходах выделил. Беда - сынок от всех девок нос воротит, прошло, говорит, его время женихаться. Но тебя он на ярмонке видел. И шепнул батюшке, что готов такой цветок в свой сад перенести. Ждан на радостях согласился тебя отпустить. Теперь будем сватов ожидать. Всё время до свадьбы в пирах пройдёт.
  
  Жданка наморщила лоб, припоминая весеннюю ярмонку, всадника на вороном коне, который надменно проехал мимо, и его наглых слуг, расталкивавших перед хозяином народ. Вскочила и крикнула:
  
  - Лучше в Девичий пруд, чем замуж за кого-то! Коли батюшка отказался от примака, только за Военега пойду!
  
  Мать сначала охнула, прижала ладонь к губам, а потом тоже встала и осерчала так, что ногой топнула:
  
  - Дурья голова! Это ты по Военегу слёзы лила и сохла?! Да если бы ты знала, что его родова давно к Ждану подкатывала вас поженить! С чего ты взяла, что он примаком не пошёл бы на наш двор? Побежал бы, шапку потеряв! Беден он, как амбарная мышь по весне, гол как сокол. Не славен в дружине! Не может себе на снаряжение собрать. Разорил родителей, которые ему каждый год коня покупают, а он от князя всякий раз пешим возвращается. Только и знает, как с девками заигрывать, выгодную невесту высматривать.
  
  Ольга выпустила наружу гнев и удивление, снова потянулась к дочери:
  
  - Военег и Ратдор - сверстники. Да, знатны. Но один - перекати-поле, другой что молодой дуб в роще. Один по сию пору в родительской избе, другой - в своём тереме.
  
  - Нет! - твёрдо сказала Жданка.
  
  Она и вправду думала, что княжий дружинник ни за что не согласится жить в избе торговца-простолюдина. И тут же осознала, что наделила Военега всеми достоинствами, которые ценила, совсем не зная его самого. Да, красив, ловок, обходителен, может шепнуть приятное словцо, поразить силой в кулачном бою или на сходках-стенках, когда парни хвастались друг перед другом силушкой. Но о том, что у него на уме и в сердце, Жданка и не догадывалась.
  
  А мать нашла ещё и другую причину:
  
  - Военег многим люб, вот и ты, дурья голова, за всеми потянулась!
  
  Но Жданка упрямо тряхнула головой:
  
  - Только за Военега пойду!
  
  Мать прищурила на неё глаза:
  
  - Да чем же он привязал тебя, пустоголовую? А ну признавайся, говорил с тобой? Сулил что-нибудь? Улещал?
  
  Жданка приложила ладонь к груди в том месте, где с обратной стороны кацавейки был пришит подарок Военега.
  
  - Ну-ка покажи, что у тебя там! - потребовала мать, и Жданка не посмела противиться.
  
  - Вот так подарочек! - расхохоталась Ольга. - Это ж сорная трава, что растёт по пустырям. Марьин татарник, который даже скотина стороной обходит!
  
  Жданка заупрямилась, подняла выше подбородок и очень напомнила этим своего отца, твёрдого в словах и решениях, как камень. Пусть марьин татарник растёт по пустырям, но его цветок так и горит на солнце цветом одной полоски радуги. А радуга, всем известно, знак Рода, знамение, которое является после бури и означает обновление мира. А ещё это цвет счастья, которое коснулось Жданкиного тела ночью...
  
  И тут ей в голову пришли слова Вячко. И Жданка попросила:
  
  - Матушка, расскажи мне про Нежу.
  
  Она не ожидала, что Ольга вздрогнет и побелеет, как льняное полотно на траве под солнцем. Но матушка взяла себя в руки и сказала:
  
  - Расскажу, дочь, расскажу... После... А сейчас иди погуляй. С девками песни пораспевай... В хороводе походи... Недолга девичья волюшка...
  
  - Не знаю я песен, - откликнулась Жданка, стараясь досадить Ольге. - И в хороводе хожу последняя. Ты меня, матушка, ни песням, ни пляскам не научила.
  
  Ольга опустила голову и глухо сказала:
  
  - Твоя правда, наимилейшая дочь. Отец растил тебя, как сына: сильного, умелого, расчётливого и смелого. Я передавала тебе умение вести хозяйство, учила женскому рукоделью. Не до песен и плясок было на таком-то дворе: всё бы переделать да денежку преумножить... Ведь единой мыслью жили - детям должна достаться лучшая доля!..
  
  Жданка вспыхнула от негодования и наговорила матери такого, отчего бы, наверное, содрогнулся Род и навлёк на неё беды. Если бы она уже не отреклась от него.
  
  - Ну и как? Довольны ты с батюшкой? Старший брат в купцы выбился, у княжьего города хоромы отстроил, да всё равно его за ворота не пускают жить: не знатен! Средний с дружиной ездит, дань собирает, только горек его достаток, с чужих дворов взятый! Да ещё и ранен четырежды. Ни семьи, ни своей избы... Как цепной пёс при князе! - раскричалась Жданка. - И мою судьбу сломать хотите!
  
  Ольга закрыла лицо руками и прошептала из-под мокрых пальцев:
  
  - Иди, доченька, погуляй, развейся... На дворе я сама управлюсь...
  
  Жданке стало так жаль мать, что защемило сердце. Но сказалась отцовская привычка не брать сказанного слова обратно. Она повернулась к двери и тихо вымолвила:
  
  - Про Нежу-то не забудь рассказать.
  
  И вышла.
  
  На подворье к ней сунулись было парнишки-работники с довольными, перепачканными золой лицами. Ещё бы: у Тита не то что коней, захудалой коровёнки не было, только шелудивые козы. Поди, ребята впервые в ночном оказались. Жданка рявкнула на них:
  
  - Хозяева выйдут, распорядятся, что нужно делать! А пока Лебедя почистите! Грязен, точно на нём пахали. И двуколку помойте.
  
  Она зашагала по пустынной улице. Это хорошо, что мать освободила её от трудов. Можно и Голубу навестить, и к Потычихе отправиться за вторым заданием. Ай!..
  
  Жданка хлопнула себя по бокам. Колдовка-то востребовала ответного дара от Нежи! А мёртвячка из пруда ничего ей не дала! Сказала что-то... Но Жданка забыла её слова! Что же теперь делать? Разве что Вячко поможет. Не дозволит он пропасть названой сестрице, если не делом, то словом направит. Присоветовал же расспросить мать об этой Неже.
  
  Трижды она позвала Вячко, стоя над уже чёрными, жухлыми лопухами. Ни тетюнников, ни Вячко-отшельника не дождалась. Жданка зашагала к Потычихе.
  
  Колдовка, наверное, узнала о её приходе загодя и теперь стояла на худом крыльце с лицом тёмным, как туча.
  
  - Явилась? Давай сюда ответный дар.
  
  - Не было никакого дара, - честно сказала Жданка. - Нежа что-то сказала, но пришлось спасаться. Позабыла я её слова.
  
  - Где уж тебе... - проворчала Потычиха и повернулась, чтобы скрыться за дверью.
  
  - А вторая ваша просьба? - напомнила Жданка.
  
  - Тебе мало первой оказалось? - спросила колдовка. - Живи как жила при родителях и в колдовские дела не суйся.
  
  - Нет уж. На что решилась, то и сделаю, - ответила Жданка.
  
  - А чего не сделать-то при помощниках? - ехидно возразила Потычиха. - Сама бы ты после первого раза возле пруда навечно осталась.
  
  - Так ты меня на погибель отправила? - рассердилась Жданка. - А сулила любовь Военега.
  
  - Ты ведь не спросила, какая судьба у Военега! Дорога ты ему или нет? Хочет ли он с тобой жизнь связать, нет ли у него любушки-зазнобы? О нём самом не подумала, решила, как быка на верёвке, под венец вести!
  
  Жданка опустила глаза. И что с того? Потом бы у них всё было: и любовь, и чудесная, невиданная свадьба, и любовь, и сладкие ночи.
  
  - Так вот, знай: Военегу самому суждено было утоплым стать! Не дожил бы он до первого снега! - продолжила с какой-то злобной радостью Потычиха. - Вот и обрели бы общую судьбу да любовь на дне пруда!
  
  Жданка вскинула на неё яростный взгляд:
  
  - Какой будет твоя вторая просьба?
  
  - Вот дурная девка! - с досадой топнула по порогу Потычиха. - Её впервой помощники еле спасли, а она в другой раз в пруд с головой лезет! Не скажу, ничего не скажу! Не с руки мне и не по силам тягаться с князем-отступником!
  
  - Каким ещё князем? - удивилась Жданка. - При чём здесь какой-то князь?
  
  Потычиха сверкнула глазами из-под платка и сказала, чуть не плюясь от злобы:
  
  - Ступай отселе и не показывайся на мои глаза! А то пожгу всех твоих помощников!
  
  Сегодняшнее утро оказалось неудачным для Потычихи. Жданка была простой девкой, пугливой и слезливой, наверное, не очень умной. Но зачем было сулить гибель Военегу-любушке, грозить тварям, которые ей помогли? Она без боязни ответила колдовке:
  
  - А я всё отцу-матери расскажу, повинюсь, они простят. Но до старосты донесут твои угрозы. Догадайся, кто запылает? Кого по всем сёлам и княжеству ославят?
  
  - Ах ты... - затряслась колдовка.
  
  И вдруг Жданка полетела наземь. Попыталась подняться и снова расстелилась.
  
  Потычиха захохотала:
  
  - Вот так и ползай до скончания своего века!
  
  И Жданка, отталкиваясь локтями сильных рук, поползла. Но не прочь, а на Потычиху. Иначе бы она не была бы дочерью Ждана, который мог в одиночку разметать топором волчью стаю, обороняя свой обоз. Девка уже протянула руку, чтобы ухватить колдовку за подол, подтянуть к себе и сомкнуть пальцы на шее: а не губи людей и тварей, населяющих белый свет! Но поймала только струйку чёрного вонючего дыма. Из-за дверей донёсся хриплый смех Потычихи.
  
  Земля подпрыгнула под Жданкой, подбросила её. И девка покатилась, словно с горы.
  
  Там, где начиналась тропинка к колдовкиному дому, Жданку отпустило. Она пришла в себя и поднялась. Отряхнулась - вроде цела. Что же теперь делать? Кому поплакаться, у кого попросить совета? Конечно же, у того, кто помог ей в первый раз!
  
  Она несколько раз позвала Вячко, но снова никто не откликнулся. Значит, он, как и тетюнники, появится только к вечеру. А кто так делает? Вестимо, всякая нечисть, которая белым днём под ясным солнышком не является людям. Но Вячко-то, который любит всякую живность и заботится о ней, который с благодарностью вспоминает село, вскормившее его, нечистью быть не может. И ещё он без корысти позаботился о Жданке. Не всякий человек так поступит. Колдовка Потычиха намного хуже.
  
  Жданка направилась к избе Голубы. Издали увидела её на огороде. Лопата так и мелькала над грядками с морковкой. Голуба наклонялась, тягяла из земли чахлую ботву с небольшими корнями, а меньшие сестрёнки ей помогали. Работа спорилась быстро, да ещё с песней.
  
  Жданка пнула носком чирка ком серой земли. Эх, плоха она, неплодородна. Назьма не хватает с соломой. Поэтому и урожаи худые, и морковь с палец размером. На отцовых огородах всё росло огромным и сочным, в саду яблони роняли крупные красные яблоки. Но Жданка почему-то с завистью посмотрела тощее весёлое семейство. Случись что с Голубой, ей есть с кем разделить и горе, и радость. Только в отцовом доме каждый наособицу: и хозяин, и мать с её тайной, и Жданка с мучительной любовью к Военегу.
  
  Голуба уже закончила копать и пошла навстречу Жданке, вытирая лицо застиранным блёклым платком. Её тёмные глаза радостно сверкнули: дорогая подружка пожаловала! Но когда Голуба разглядела Жданкину одежду, её тонкие брови поднялись: почему она вся в пыли? Не похоже на Жданку, которая даже на грязную работу в чистом выходила. Умная девка сразу поняла, что подруга явилась с бедой и крикнула матушке:
  
  - Мама, я к ручью помыться!
  
  - Дочушка, пора-то осенняя, водица холодна! Простынешь! - ответила мать.
  
  - Помнишь, в перезимок у меня подошва валенок отвалилась? Целый день по снегу без неё бегала - и ничего! - расхохоталась Голуба.
  
  Мать откликнулась добродушным смехом.
  
  Да, посмеяться над своей бедностью не каждый сможет. Такое всегда заставляло Жданку оторопеть. Но сегодня она точно не услышала разговора. Ей жгли сердце слова Потычихи о том, что Военегу суждено умереть. И неизвестно, чем эта смерть окажется: то ли судьбой, то ли злодеянием колдовки.
  
  Голуба окунулась в ручей прямо в сарафане и стала синей от холода, как поздние васильки. Жданка отдала её свою кацавейку, и подруга блаженно вздохнула:
  
  - Вот всегда бы такую одёжку носить: и тепло, и красиво!
  
  - Будет милостив Род, замуж за человека имущего выйдешь, купит тебе воз одежды. А вот я... на дне Девичьего пруда всё равно в чём лежать... - вымолвила Жданка и залилась слезами.
  
  Голуба - задушевная подруга, перед нею и слабость проявить можно.
  
  - Что случилось-то? - задала вопрос Голуба и уставилась на Жданку тёмными всепонимающими глазами.
  
  - Потычиха обманула. Не сделала приворот, а Военегу смерть предрекла.
  
  Голуба быстро закрыла рот ладонью, горестно помотала головой и сказала глухо:
  
  - Как же так? Она всем помогала... А за Военега не переживай: если уж он в княжьих походах уцелел, так и против предсказаний обманщицы устоит.
  
  Жданка не увидела в глазах подруги уверенности в том, что только что от неё услышала. Наоборот, Голуба испугалась, да ещё как! Жаль, что нельзя рассказать её всего. Ну да ладно, хоть один человек разделил с ней горе, посочувствовал...
  
  - Колдовка, наверное, и тебе что-то плохое посулила... Или сотворить плохое заставляла... Что она с тобой сделала, Жданка?! - выкрикнула догадливая Голуба. - Почему ты о Девичьем пруде заговорила?
  
  Жданка плотно сжала губы, чтобы не сболтнуть лишнего. Просто сидела и молчала рядом с единственным человеком, которому было важно лишь то, что у неё на сердце, который не думал о лишнем, желал Жданке лишь того, чего хотела она сама.
  
  - Ты ведь не собираешься тягаться с колдовкой? - осторожно спросила Голуба.
  
  Но она знала, что так и будет. Такова уж Жданка...
  
  - Как же я корю себя за то, что дала тебе плохой совет! - со слезой продолжила Голуба. - Но сил не стало смотреть, как ты мучаешься. Подумала, что колдовство помогает в любой беде, там, где люди не властны. Теперь вижу: не так это! И ведун не поможет. Он только и делает, что твердит: молись Роду, терпи, живи по заведённому предками порядку...
  
  Жданка перевела на подругу застывший взгляд.
  
  - Матушка моя наимилейшая к нему ходила... просила сделать так, чтобы отец отвернулся от хмельного, стал больше радеть о семье... Перестал бить её и нас... - пояснила подруга.
  
  На её всегда бледных щеках появился слабый стыдливый румянец.
  
  - А ведун каждый раз говорил: твой муж тебе послан Родом, а ты этого не ценишь! За то и наказана! Только село нам и помогло. Кабы не люди, нам полгода бы голодать. Но в сердечных делах народ не поможет... - продолжила Голуба.
  
  Жданка, сердитая на весь белый свет, сказала:
  
  - Отчего же не поможет? Злыми языками такую помощь окажет! Обсудит и осудит. А ещё, когда кто-нибудь неженатый провинится, скажет: бери в жёны сироту или неимущую без приданого, искупляй содеянное! А если девка по велению сердца, а не по правилам предков поступит, что тут начнётся? Оттого и полон Девичий пруд несчастными.
  
  Голуба глухо, с усилием не залиться слезами, ответила:
  
  - Ты права... Отца село заставило жениться на матушке, когда он, хмельной, заснул и стравил волкам из-за недосмотра овец. Но все хотели как лучше... Нельзя, нельзя, подруга, в сердце носить ненависть к людям!
  
  Жданку такой разговор отвлёк, и она впервые подумала о том, почему подруга так кротка, незлобива и готова услужить каждому. Так это она благодарна тем, кто обрёк её мать, сироту, на муки и вечные унижения! Нет уж, сама Жданка поступит так, как говорит её разум, на пользу себе. Потягается она и с Потычихой, и с Родом, от которого уже отреклась!
  
  Голуба ощупала кацавейку на груди и нашла засохший цветок. Сначала улыбнулась, а потом встревожилась:
  
  - Марьин татарник, который год назад тебе Военег бросил? Подружка, может, ты этим цветком сама себя к Военегу привязала?
  
  Жданка задумалась. Тогда, в конце жаркого месяца червеня, когда девки села собрались водить хоровод в последний раз перед Ильиным днём, Военег ехал с реки весь мокрый. Он любил купать коня верхом. Его взгляд упал на Жданку.
  
  - Вот это красавица подросла в доме дядьки Ждана! - крикнул, скаля белые зубы, Военег. - Глаза ярче смарагдов, щёки розовее корольков, стан гибче веточек берёзовых! Осыпал бы тебя каменьями и жемчугами, да вот сума дома осталась. Держи пока что...
  
  Нагнулся, сорвал цветок марьиного татарника и кинул пятнадцатилетней Жданке, полыхнувшей огнём от смущения. Она поймала цветок, но после поступила по правилам: отвернулась, голову опустила, уши закрыла ладонями - всё, как и положено хорошо воспитанной девке на выданье.
  
  Жданка тогда не услышала ни восхищённого возгласа Голубы, ни завистливого шёпота девок. Её сердце пустилось в пляс, а голова пошла кругом. И долго ещё в хороводе путались её ноги, а грудь, ставшую твёрдой и горячей, под рубашкой жёг подаренный цветок. Она перестала спать ночами, вновь и вновь переживая сладостные воспоминания. Но при виде Военега сразу убегала - пусть знает, что Жданка скромна и не развязна, понимает, какая хорошая жена из неё получится. А потом красавец-дружинник ушёл в поход. Когда вернулся, стал обращать внимание на других девок. Отец всё чаще твердил о примаке, о человеке имущем и удачливом; мать ругала за полоротость и непонятливость, и только Голуба знала о том, что Жданка сгорает от любви. Эх, если бы Жданка была смелее, плюнула бы на дурацкие правила и поговорила с Военегом! Или родители были с ней откровеннее и рассказали бы о переговорах с роднёй дружинника! Может, она бы уже была замужем и носила под сердцем дитя Военега... И не было бы Потычихи с её злодейством.
  
  Её мысли прервал голос Голубы:
  
  - Смирись, подруга. Я знаю, ты не привыкла к этому. С тобой даже отец и мать считаются...
  
  - Не очень-то они считаются, - возразила Жданка. - Всё за меня заранее решили. Отец больше с жеребцом Лебедем разговаривает, чем со мной, а мать... относится ко мне, как позолоченной утвари в сундуках - закрыть под крышкой и беречь от других глаз. Нет, неверно - как к коровкам, из молока которых сыр варит.
  
  И она неожиданно добавила:
  
  - А ты поможешь мне? Не забоишься?
  
  Голуба отстранилась от подруги, помолчала и ответила, прикусывая губу, чтобы не разреветься:
  
  - Я не для себя живу - ради матери и сестрёнок. Большего мне судьбой не дадено. Сгинуть ради твоей любви не могу. Кто о них позаботится, кроме меня?
  
  Жданка ни слова сказала, подскочила и ринулась прочь. Вот это подруга! Горазда только языком болтать и советы раздавать. А как дошло до дела, сразу на попятную. Ну ничего, Жданка сама попробует за себя и любимого постоять. Есть у неё ещё один помощник - Вячко. Кто он такой ныне, не понять. Но и от нечисти помощь принять можно, коли среди людей одна.
  
  Она долго бродила в рощах и лесу вдоль села, таясь от всех. А потом горе сменилась досадой на саму себя: из печали моста не построишь, в радость её не превратишь, щита для себя и Военега не изготовишь. Нужно с ним поговорить, узнать, готов ли он... Да, бежать из села нужно. Туда, где ни родители, ни Потычиха не достанут.
  
  А потом пришли мысли о возлюбленном. Она ведь и в самом деле ничего о дружиннике не знает. И права была колдовка, когда сказала о том, что Жданка его привязать хочет, как бычка к колу в тыне. А если она ему не нравится? Эх, матери когда-то легче было: она была хотя бы уверена в любви Ждана.
  
  И Жданка отправилась домой, чтобы поговорить с матерью. Пусть расскажет о Неже, как-то связанной с Потычихой и ею самой. А после уже Жданка сама решит свою судьбу.
  
  Она окинула острым придирчивым взглядом двор: всё ли сделано, всё ли на своих местах. Не ошиблась она с работниками. Как говаривал отец, "шёл, камень нашёл, потрудился-наклонился, а он оказался золотом". Зато подруженька обернулась предательницей.
  
  К Жданкиному удивлению, родитель оказался дома. Он был трезв, но сердит. Буркнул, не глядя в глаза дочери:
  
  - Мать мне всё рассказала. Хоть я и сговорился с роднёй Ратдора, твоё счастье мне дороже данного слова. Будет тебе в мужья Военег.
  
  Жданка окаменела. Вот так просто закончились её муки? И всё выстраданное, пережитое оказалось зряшним? Наверное, нужно бы радоваться... Но сперва показать, как она благодарна отцу.
  
  Жданка бросилась в ноги батюшке, поцеловала его огромную руку. Но он её не обнял, отстранил и прошёл во двор. Понятно, за нарушение сговора придётся ответить. И если этому Ратдору она на самом деле нравилась, то он может отомстить. И всё созданное Жданом за долгую жизнь превратится в прах. Бывало, что в таких случаях проливалась кровь. Но обычно слово было твёрже камня и крепче железа. Теперь бы сохранить жизнь суженого, устоять против козней Потычихи... Материнские тайны и дружба с Вячко будут ей поддержкой.
  
  Ольги нигде не было. Она нашлась в горенке дочери. Уселась на её лавке, прижав к сердцу Жданкину подушу, и уставилась сухими красными глазами на причудливо вытканные застилки на полу.
  
  - Мама... - тихо, но требовательно сказала Жданка.
  
  Ольга подняла на неё полный муки взгляд, так же тихо вымолвила:
  
  - Садись... Не спрашиваю, от кого ты узнала про Нежу... Всё равно ведь не скажешь, так?
  
  Ольга замолчала. Жданка ощутила, как матери сейчас нужно, чтобы дочь обняла её или взяла за руку, но не двинулась. Может, это сурово и даже плохо, но Жданка оказалась одна против всего мира: против Рода, которому все поклонялись, против заветов ведуна, который только и делал, что напоминал правила предков. А народ ему в рот глядел. Против семейных устоев, против судьбы, против колдовки... Каково ей, Жданке, которая уже было решилась на невиданное отступничество - убежать из родительского дома? Так что пусть мать терпит груз своих тайн и не ищет поддержки у дочери.
  
  Голос Ольги стал мягче, глаза заблестели от слёз памяти, когда она продолжила:
  
  - Я сиротой выросла... Отец сгинул в походе, через месяц матушка скончалась в родах до сроку. Взяла меня на свой двор тётка Любица. Нрава она была добрейшего, но умом совсем дитя - годков десяти в колодец упала, еле вытащили. Думали помрёт, но ведун-странник в неё жизнь вдохнул. Так и осталась Любица вечным ребёнком. Но её, красавицу писаную и богатую наследницу, взял замуж сын воеводы Молчан. И берег, и любил до последнего вздоха. Всему потакал. Тётка так и прожила свой век, стараясь радовать всех, кто рядом - от детей чернавок и работников до своего мужа.
  
  Жданка сделала нетерпеливое движение - к чему ей сейчас материнские воспоминания о родове? Все и так знают, что взросла она в княжьем городе.
  
  Ольга поняла дочку, смахнула слёзы и заговорила быстрее:
  
  - Тёткин двор всегда был полон ребятишек. Всех привечала, всех куском каравая наделяла. Разницы не видела между простолюдинами и своими детьми. Я и сдружилась с Нежей, тоже из нашей родни, и Забавкой, дочкой одной из чернавок-полонянок. Забавка сызмальства была матерью многому научена. Но отдали её замуж рано, за выходца из кипчакского племени - Потыка. Однако она через год к нам вернулась - помер злобный и старый Потык от какой-то хвори. Ещё и перед князем перед смертью провинился, отобрали у него всё нажитое. Забавка очень скоро стала самой близкой для тётки, только что верёвки из неё не вила.
  
  А тут пришла пора и нам с Нежей заневеститься. Увидели мы однажды Ждана на ярмонке, как он камни тягал, соперничая с лошадьми, как с улыбкой в кулачном бою всех побеждал. Да и влюбились обе. Тётке все уши прожужжали похвалами Ждану, просьбами сговорить за него. Но Ждан был один, а нас двое. Дядька Молчан выбрал Нежу - и родство пожиже, никто не обвинит, что за простолюдина девку со знатного двора просватали, и приданого за ней отдавать не нужно. У Нежи-то полушки за душой не было, если бы довелось ей идти за кого-нибудь из знати, пришлось бы дядьке раскошелиться. Иначе нельзя.
  
  Уж как я рыдала, тёткин подол слезами омывала, но слово Молчана была законом и для слабой умом Любицы. Забавка однажды шепнула мне, что готова помочь, если я с ней добром своей матери поделюсь. Я и рубанула: бери всё, мне не жалко. И мои сундуки перекочевали в комнатку-темнушку без окон, где жила Забавка.
  
  Только Нежу уже свахи к свадьбе готовили. Я скараулила Забавку и сказала ей, что всё расскажу дядьке, если она посулов не исполнит. Забавка засмеялась: погоди, вот только венец Неже станут надевать... В каком-то помрачении я её послушалась.
  
  И точно: в день свадьбы в покоях поднялся вой: венец оказался сломанным на части. Больше всех кричала Забавка: беда, позор, Род не хочет бесчестья, девка не целая, гнать её со двора! Нежа от всего сил и чувств лишилась, упала, словно мёртвая. Свахи сами распутали её ленту и не нашли честного рубля. Дядька Молчан пришёл в страшный гнев, велел хватать всех подряд и пытать: кому Нежа честной рубль отдала, с кем легла до свадьбы? Родня Ждана, хоть и простолюдины, быстро со двора уехала. А он сам так и прождал напрасно свадебного поезда в роще.
  
  Перед ночью Забавка сунула мне чужой честной рубль и сказала, что я Нежину долю забрала. Оказалось, что не только долю: больше Нежи никто не видел.
  
  - Какое окаянство! - выкрикнула Жданка. - Как ты могла человека сгубить!
  
  - Околдовала меня Забавка... - глухо ответила Ольга. - Тётка всему поверила и долго плакала, мол, обманула Нежа, позор навлекла. После я уже хотела идти к Молчану с повинной, но тут в терем приехал Ждан. Увидел меня на лесенке и замер. Дядька вышел к нему, а он бросился на колени и закричал:
  
  - Не пойду к князю с челобитной рассудить обман и поношение, отдай за меня другую девку! Вон ту!
  
  И указал на меня пальцем.
  
  Его прогнали, но к князю он не пошёл. Бродил возле городской стены два дня, пока я к нему украдкой не вышла. А потом и совсем из терема сбежала. Тётку упросила уговорить Молчана не мстить и не жаловаться.
  
  Пошли мы с Жданом к ведуну в рощу. Он долго ругал и колотил Ждана клюкой, но вскоре смилостивился. Не при свахах, а при старике я показала мужу честной рубль. А венец мне потом Ждан сплёл из лесных цветов. Дядька позже дознался, откуда в Забавкиной темнушке сундуки, отослал их мне с наказом не появляться на дворе. Саму Забавку прогнал. А Любица вовсе ума лишилась.
  
  Теперь ты всё знаешь, дочь, про Нежу. Мне хочется думать, что нет её среди мёртвых, и она нашла себе другую долю.
  
  - Нежи нет среди живых, - ответила Жданка. - Я это точно знаю.
  
  - Ты видела её?! - испуганно вскрикнула Ольга.
  
  - Возьми свой вопрос назад, матушка, - твёрдо сказала Ольга. - Соврать тебе не могу, правду сказать тоже. А где теперь Забавка?
  
  - Она возле нашего села теперь живёт, - с ненавистью сказала Ольга.
  
  - Потычиха?! - удивилась Жданка.
  
  - Она заявилась сюда, когда ты только что народилась. Стала просить меня отдать Нежин честной рубль. Ждан с поля приехал, заметил гадину, схватил горшок и бросил ей в голову со словами, мол, зашибёт до смерти, если ещё раз её возле меня увидит.
  
  - Так батюшка всё знал? - ещё больше изумилась Жданка.
  
  - У меня от мужа секретов не было и не будет, - ответила Ольга.
  
  - И Потычиха не грозилась, смерти не сулила?
  
  - Грозилась, конечно. Но ты сама знаешь, что нашему батюшке такие угрозы как трава под сапогами. Он, кроме Рода, никого не чтит и не боится. К старосте и ведуну сходил. Потычихе запретили в селе жить. Но она уехать отсюда почему-то не может. Пообещай мне, дочка, что ты к её избёнке не подойдёшь!
  
  - Я не подойду к её избе, - ответила Жданка.
  
  И подумала: "Больше не подойду".
  
  - Помни, наимилейшая моя дочь, что каждое твоё слово, каждое решение отразится не только на твоей судьбе, но и на доле родных. Могла ли подумать я, глупая влюблённая девка, что из-за меня будет страдать моё дитя!
  
  - Матушка, - мягко возразила Жданка, - не ты виновна в смерти Нежи и моих слезах. Это всё козни Забавки, мерзейшей колдовки Потычихи. Однако она не так уж сильна: убить старого мужа, подчинить скорбного умом человека, твоей тётки, стравить пятнадцатилетних девок - для этого особого могущества не нужно. Злодейство довело её до одиночества и изгнания.
  
  - Ты говоришь, как твой отец, - впервые за долгое время улыбнулась Ольга.
  
  Но Жданка не забыла все чудеса, которые она видела в колдовкиной избе, запомнила, как её подбрасывала земля. Значит, всё же могуча Потычиха. Но ответ-то ей всё равно придётся держать.
  
  - Мама, я к Голубе ещё схожу, - сказала она, чувствуя, что мать после разговора дозволит ей больше, чем обычно.
  
  - Не наговорились? Сходи, Жданка, пошепчись с подружкой в последние свои девичьи денёчки, - разрешила мать. - А я подумаю, как избу к приходу сватов подготовить. И знай: после сговора ты дом не покинешь ни на миг.
  
  Жданка ринулась со двора. Ей нужно встретить Вячко, предупредить Военега. А Голубе, изменнице их дружбы, она больше слова не скажет. На полпути Жданка остановилась. Может, стоило бы принести молока или хлеба тетюнникам? Твари, по её ещё неясному замыслу, должны ей помочь в борьбе с Потычихой. Или лучше сначала поговорить с Военегом?
  
  Вон он, тихо едет на коне рядом с двумя запряжёнными телегами, которые его брат направляет к общему овину. Жданке уже не было зазорно заговорить с суженым первой. Однако она решительно направилась к лопухам и горелой избе за околицей. Нельзя полагаться на дружинника, который ратным трудом не может себе заработать на коня, каждый год ему родова покупает нового... Жданка снова сбавила шаг: отчего же она стала так плохо думать про будущего мужа? Разлюбила? Не может быть... Однако её уже не обдаёт жаром только при одной мысли о любимом. И сердце не выпрыгивает из груди при виде его. Наверное, потому что сначала нужно спасти Военега, самой уцелеть, а потом уже о любви думать.
  
  Клятое место оказалось совсем чёрным от осенних зябких ветерков. Но кое-где сверкали красные глаза. Жданка впервые задумалась: а почему тетюнников все считают нечистью? Они вовсе не хуже овинников, пугавших девок и женщин, но не являвшихся мужчинам. И не вреднее банников, которые не делали большего зла, кроме наказания нерадивых хозяев. А домушники? Тоже ведь иногда причиняли вред тем, кто не любит трудиться. Красноглазые могли лишь спугнуть прохожего. А если судить по тому, кто помог Жданке устоять против морока Девичьего пруда и леса, то они достаточно могущественны... И слухов об их злодействе не было!
  
  - Правильно рассуждаешь, Жданка... - за спиной раздался голос Вячко.
  
  - Здравствуй, Вячко! - Быстро обернулась к нему Жданка. - Я звала тебя сегодня.
  
  - Знаю. Но ты и сама неплохо справилась, так? - усмехнулся Вячко.
  
  Он сел на засохшие лопухи. Жданка плюхнулась рядом.
  
  - Скажешь тоже... На ногах устоять не смогла, тропинку одеждой подмела, - откликнулась она. - А ты мысли слышать умеешь?
  
  - Отчего же не слышать, если их слышно? - засмеялся Вячко и добавил непонятное: - Мир вообще разговорчив.
  
  - Потычиха-то меня на смерть отправляла, - пожаловалась Жданка. - И Военегу смерть предрекла. И приворот не закончила, отказалась со мной дело иметь. А потом и вовсе сделала так, что земля меня подбросила.
  
  - Знаю, - повторил Вячко.
  
  - Ещё она сказала, что не будет связываться с князем-отступником. Не знаешь ли ты, кто этот князь? Я бы ему в ноги поклонилась, лишь бы помог.
  
  - А ты посмотри на меня, Жданка: может ли безродный и бездомный пастух-скиталец что-то ведать о князьях? Вот о скотинке я всё знаю. Про лес и реки могу рассказать много нового любому страннику или охотнику. Могу в самое сердце человеку заглянуть. А князья... это чужой мир.
  
  Жданка не стала смотреть на лохмотья Вячко, на его грязные руки и ноги. Она поймала его взгляд: лукавый и мудрый одновременно. В детстве у Вячко были травянисто-зелёные глаза. А теперь они горели жёлтым огнём. Такие бывают у лесного зверя. Или у самой опасной нечисти, слуг врага всего живого - Мораны. Но Вячко - не враг и не нечисть. Он кто-то другой. Может, слуга Перуна или Даждь-бога.
  
  - Говоришь, в сердце человеку можешь заглянуть? - сказала она задумчиво. - Вот ты и заглянул... Какое оно, моё сердце?
  
  - Честное, отважное, как у дядьки Ждана, - ответил Вячко. - Доброе и преданное.
  
  - Да уж, дядька Ждан очень добр, - пригорюнилась Жданка. - Единую дочку, как корову, хотел передать на скотный двор побогаче. Сейчас одумался, но не знаю, к худу или добру.
  
  - Твой отец умён. Может, это и к лучшему. Ну что, узнала про Нежу?
  
  - Узнала. Поэтому и пришла у тебя помощи просить. Хочу с Потычихой поквитаться. Военега спасти.
  
  - Помогу, раз просишь, - равнодушно откликнулся Вячко.
  
  - Только скажи, откуда тебе самому известно про Нежу? Или ты с каждой утоплой в Девичьем пруду знаком? - коварно спросила Жданка.
  
  В её голове заплутала одна мысль.
  
  Вячко захохотал, откинувшись назад и показывая чёрный шрам на горле:
  
  - Ишь ты какая... умницей выросла...
  
  - Ты сейчас меня похвалил или посмеялся надо мной? - рассердилась Жданка. - Не хочешь - не говори. И без твоих слов понимаю: у тебя самого с Потычихой вражда. Поэтому и согласился мне помочь. А чтобы я в решении с ней воевать укрепилась, сказал мне про Нежу. Вот разведаю про злодейство, учинённое над ней колдовкой и людьми, и не отступлюсь.
  
  Улыбка исчезла с безбородого и безусого лица Вячко. То ли разводы грязи, то ли морщины сделали его похожим на старца.
  
  - Ещё что ты разведала? Без моих слов? - спросил он.
  
  Жданка заторопилась сказать: а вдруг Вячко совсем рассерчает и откажется помогать?
  
  - Эта колдовка не может уйти отсюда. Но не село её держит - она должна отдать Неже то, что забрала у неё. Уже вернула треть венца. Остались две его части и честной рубль. Может, она подманила меня на Военега. Захотела заполучить рубль, который хранится у матушки. К ней самой она из-за отца не может подступиться. Или замыслила умертвить меня на пруду - тогда матушка сама ей его принесёт, чтобы жизнь в дочь вдохнуть. А может, просто захотела мучений нашей семьи. Или просто зло творила - кто знает, сколько людей ради желаемого от Рода отреклись, как я?
  
  Морщины на лбу и у рта Вячко разгладились. Глаза тепло засветились жёлтым светом. И он спросил некстати:
  
  - По-прежнему любишь Военега?
  
  - Да, - сурово ответила Жданка. - И хочу его спасти от Потычихиных козней. Ты дал слово - помогай!
  
  - Не очень-то мои старания тебе помогают... Всеми силами хотел тебя отпугнуть от колдовки. Но ты же вся в отца - не отступишь от решения.
  
  Жданка только высоко подняла брови. Да, Вячко отправил тетюнника с ней в лес и на пруд. Но отпугнуть?.. А если та чёрная тень в её избе - тоже дело рук или наваждения самого Вячко? Жданка тогда так испугалась, что кувырком полетела от окна.
  
  Вячко покивал, глядя ей в глаза.
  
  - Зря ты это сделал, - тихо вымолвила Жданка.
  
  - Понимаю, - откликнулся Вячко. - Так вот тебе мои советы: сначала вызови домушника. Передай ему мой наказ - беречь избу и двор. Потычиха - ещё и оборотница, умеет перекинуться в любую вещь. Она по своей избе скакала веретеном, когда я пытался с ней договориться перед тем, как ты пришла.
  
  "Так вот что это был за стук", - подумала Жданка.
  
  - Пусть запечный любитель поспать и полакать молока глаз не смыкает, но не допустит чужой вещи в избе. За скотиной и конями сам пригляжу. А ты скажи правду Военегу про назначенную ему Потычихой гибель. Не бойся правил нарушить, сейчас не до древних заветов. А теперь ступай. Слышишь?.. - И Вячко поглядел в сторону.
  
  И Жданка голову повернула. В тот же миг Вячко исчез.
  
  Жданка отправилась домой. Она не усомнилась, что старый друг, кем бы он теперь ни был, ей поможет. А ещё кружил голову необычный азарт. В детстве слышала от братиков, что перед дракой исчезает страх, притупляется боль и каждый чувствует себя героем-победителем. Они всегда смеялись, когда мать обмывала им раны, полученные на праздничных сходках-стенках. Отец никогда сыновей не жалел, одобрительно покряхтывал и притворно ругался:
  
  - Ну что за кулаки у теперешних бойцов? Хрупкие, как куриные яйца. Бывало, как выйдешь, как размахнёшься!.. И супротивник, и глазеющий люд летят во все стороны!
  
  И Ждан в приятных воспоминаниях жмурил глаза.
  
  Жданка ступила на дорогу, вдоль которой были рассыпаны избы с дворами, и неожиданно наткнулась на Военега. Бравый дружинник изумлённо крутил головой и прищуривался, словно не понимал, как оказался здесь. "Странно, что Военег пеший. Как же ему без коня-то, роднёй купленного?" - подумала Жданка.
  
  Она смело, не отворачиваясь и не прикрываясь платком, подошла к нему и заметила на его руке свою кацавейку.
  
  - Здравствуй, Военег, - сказала Жданка. - Ты мою одёжку захотел примерить?
  
  - Здравствуй, Долгождана, - откликнулся дружинник.
  
  Это неслыханная и опасная для Жданки дерзость - назвать её полное родовое имя. И как он только смог узнать его? Да ещё произнести на дороге, под вечер, когда всякая нечисть так и кружит возле незамужней девки в надежде испортить её жизнь! Но Жданка подавила страх.
  
  - Вот, на дворе стало шумно, я и пошёл прогуляться к ручью... Гляжу, знакомая кацавейка... Подумал, что Голубина... Сюда забрел...
  
  И Военег потёр лоб.
  
  У Жданки при имени подруги-изменщицы сразу похолодело в груди, но она выдернула из рук дружинника свою кацавейку, игриво спросила:
  
  - А почему на дворе стало шумно? Небось, твоя родова надумала засылать сватов?
  
  Но её сердце уже почуяло неладное.
  
  - Нет... Отец и дядьки шумели, что это опасно - тягаться за девку с самим сыном воеводы... Лучше отступить... - сказал Военег и сморщился, точно от боли. - Но я и перед кипчакским выкормышем Ратдором не отступлю... Вот вернусь из похода... И не отступлю...
  
  - Думаю, девка станет ждать тебя, - глухо и горько откликнулась Жданка.
  
  - Какая девка?.. - удивился Военег и тут же, будто очнувшись от сна, продолжил: - Цветок лазоревый, Долгождана, неужели ты передо мной стоишь и глаз не прячешь?
  
  "Помутился разумом, - решила Жданка. - И что теперь делать? Люди бы сказали: ожидать решения Рода и назначенной им судьбы. Но Жданка отказалась от него. Теперь один путь - предостеречь Военега, спасти человека. И положиться на время, которое всё меняет".
  
  - Военег, остерегайся воды! - сказала она. - Возьми мой оберег от силы волны и жадности любого омута, от водной нечисти и злого умысла врага.
  
  Сняла с шеи вязку речного жемчуга вперемешку с ракушками и протянула дружиннику.
  
  Военег принял оберег в широкую ладонь и поклонился Жданке. Она припустила домой чуть ли не бегом, глотая слёзы и кусая губы. Может, и удастся ей спасти дружинника, только вот для кого?..
  
  Во дворе мать только что убрала со стола под навесом, где кормила ужином Ждана с наймаками и скотниками. Тотчас указала дочери на бадейки и шепнула:
  
  - Завтра важный день, дочка. Станем сыры варить... Праздничные! Тебе обряд передам, будущей хозяюшке.
  
  Жданка чуть снова не пустила слезу. Родители-то не знают о будущем отказе и поношении. Они ни в чём не виноваты... Только её любовный угар и упрямство заставили отца нарушить слово, заслать старосту к Военеговой родне. Что за мысли-то у неё в голове? Точно она за этот день состарилась вдвое!
  
  Она долго ворочалась на лавке без сна. И вдруг запахло сушёными цветами и травой. Раздался ласковый голос:
  
  - Спи, девка. Спи крепко. Ночь тебе силы даст, худое из мыслей прогонит. А сон успокоит сердце.
  
  Тотчас веки налились тяжестью. Жданка зевнула, прикрыв рот ладонью, чтобы зевотка не замешкалась и не пропустила в нутро какой-нибудь вредный дух. И тут же тихонько спросила:
  
  - Домушник, ты ли это?
  
  - Вестимо, я.
  
  - А покажись хоть раз!
  
  - Не можно мне являться добрым людям. Только злым... - тихонько засмеялся журчащий, словно ручей по камням, голос.
  
  - Вячко велел тебе передать, чтобы ты за избой и двором приглядывал. И ещё чтобы посторонних вещей не было. Одна колдовка-оборотница хочет нам навредить. Вячко велел... а я позабыла... - неудержимо зевая, прошептала Жданка.
  
  - Да я и без тебя всё знаю, - голос зажурчал быстрее.
  
  - Хорошо ли молоко-то наше? Доволен ли ты? - уже во сне спросила Жданка.
  
  - Доволен... - откликнулось белое, точно из облаков, пространство.
  
  ...Жданка долго плыла в белейшем тумане. Грудь распирало ощущение счастья и полёта. Она свободна! От тяжкой работы, от строгих батюшки и матушки. Их заботы о ней остались где-то внизу, на земле. А ещё не нужно тягаться со злобной колдовкой - в этом воздушном мире её просто нет. Рода тоже нет, сейчас Жданка не связана никакими правилами предков. Она стала самой собой.
  
  Прохладные потоки тумана медленно кружили её, колыхали. И сердце билось так же мерно и ровно. Мешал только жар, который оно гнало по жилам. Это было так странно... Чего же не хватает сердцу в этой бездне счастья? Жданка закрыла глаза - не хотелось видеть ни мир с его повседневной жизнью, ни снов, ни тумана. Наслаждение полётом склеило её ресницы светлыми слезами. Вот было бы так всегда! Вечно!
  
  Чья-то горячая рука коснулась её пальцев лёгким ласкающим движением. Сначала Жданка возмутилась: кто это ещё нарушил её покой? Но от чужой руки по коже прошла такая нега...
  
  - Военег? - спросила Жданка, не разжимая губ.
  
  Её не смутило, что она оказалась нагой. Наверное, здесь так и должно быть...
  
  - Называй как хочешь... - откликнулся голос.
  
  Кому он принадлежал, она так и не разобрала.
  
  Чужое тепло пробежало по руке, плечу, шее. Защекотало ухо, щёку, спустилось к грудям. Жданка почувствовала, как напряглись соски, налился тяжестью живот.
  
  - Я каменею! - воскликнула Жданка. - Не хочу! Пусть я буду маслом или мёдом!
  
  И вдруг жар тяжёлого мускулистого тела накрыл её. И растопил...
  
  И они стали солнцем.
  
  - Моя Долгождана!
  
  - Твоя!
  
  Жданка проснулась оттого, что солнечный луч гулял по её телу с бесстыдно задранной к подмышкам рубашке.
  
  "Вот же окаянство! - подумала она. - А если матушка войдёт?"
  
  Жданка быстро оделась, распахнула окошко, которое смотрело на сад и огород. Утренний холод быстро выгнал из её головы сонный морок. И место счастливого полёта заняли совсем иные мысли. Донеслось всхрапывание чужих коней, гудение незнакомых голосов, гул шагов внизу дома. И топот матери.
  
  Дверь распахнулась, и в Жданкину горенку ворвалась Ольга.
  
  - Дочка! Наряжайся! Сваты приехали!
  
  Вошёл, скрипя новыми сапогами, Ждан и крикнул им обеим:
  
  - Сидите здесь и не выходите! Это Ратдоровы сваты...
  
  - Кто же на стол накроет, людям есть-пить подаст? - возмутилась Ольга.
  
  - Титовы парнишки и накроют, и подадут, - сказал Ждан. - Коли ладом всё решим, кликну ещё соседку. А уж коли нет, так и угощение не понадобится.
  
  Жданка заметила, что отцов кафтан топорщится от кожаного нательника, на котором были нашиты железные бляхи, а за широким поясом прячется его любимый кинжал. Ждан был хмур и готов ко всему, даже к возможному смертоубийству. Шутка ли - сговориться, а следом отказать самому воеводиному сыну!
  
  - Батюшка, не прогневайся! - внезапно для самой себя бросилась ему в ноги Жданка.
  
  Отец посмотрел на неё, как на пустое место. Девка поняла, что не от ненависти к дочери-строптивице, а потому, что ему предстояло очень трудное и опасное дело.
  
  - Батюшка! Соглашайся! - хрипло, как придушенная, сказала Жданка. - Только тяни со свадьбой до весеннего солнцеворота!
  
  Суровые морщины на лбу Ждана разгладились. Он схватил свою бороду в ладонь, помял её и пытливо глянул на дочь.
  
  - Время бежит, а человек меняется... - пробормотала Жданка ею же придуманную мудрость.
  
  Ждан кивнул и вышел.
  
  - Что ты задумала, дочь? - спросила Ольга. - То кричишь: только за Военега пойду, то "батюшка, соглашайся"?
  
  - От Военега сватов не будет, - сказала, насупившись, Жданка.
  
  - Это ещё почему?! - взвилась Ольга.
  
  - Его родова Ратдора забоялась.
  
  - Откуда знаешь? - Прищурилась на дочь Ольга.
  
  - Сам Военег сказал.
  
  - Говорила с ним? Позорница, - осудила Жданку мать и тут же обругала Военегову родню нехорошими словами. Потом приказала: - Наряжайся. Заварила кашу - расхлёбывай.
  
  Внизу залились звонкими голосами свистульки, им ответил перелив гудка, а после рожки радостно возвестили о начале сватовства. Жданка знала, что Ратдора она не увидит до встречи у ведуна в роще. Сегодня только покажется сватам. И принялась наряжаться.
  
  Вытащила из сундука три слежавшиеся рубашки: первую тончайшего, просвечивающего на солнце полотна; вторую из заморского шёлка, а третья, стоявшая колом от вышивок, была из плотной ткани. Жданка выругалась сквозь зубы, надевая их одну на другую: теперь она напоминала себе капусту. А ещё длинный кафтан, панёва, душегрейка...
  
  Дорого стоили отцу невестины праздничные одежды. Ради них он работал, не щадя ни себя, ни мать, ни работников. Всё для того, чтобы предъявить сватам свой самый дорогой товар - родную дочь.
  
  Жданка вытащила из сундука очелье. Печально звякнули позолоченные подвески. Богато расшитая повязка норовила соскользнуть со лба. Пришлось держать голову прямо. Серьги оттянули мочки ушей, мониста и бусы улеглись грузом на шею и грудь.
  
  Теперь понятно, почему невесты всегда плачут: в таком наряде ни повернуться, ни развернуться. Жданка с грустью посмотрела на сброшенную повседневную одежду. Одно хорошо - в сватовстве с его долгими пустыми обрядами её роль невелика: выйти, поклониться и скрыться в горнице. Это совсем не то, что вытерпеть само венчание, когда к делу приступят женщины - одевать с песнями, смотреть рубль с причитаниями, с плачем провожать до священной рощи.
  
  Она не заметила, что за ней уже какое-то время наблюдает отец. Он должен вывести Жданку к сватам, показать дочь и проводить назад. И зачем нужно самым уважаемым мужам села и сватам глянуть на копну из нарядов и украшений, которой сейчас была Жданка? Они же будут договариваться о приданом, убеждать отца в благосостоянии жениха, обсуждать грядущую свадьбу.
  
  Отец утёр слезы с багровых щёк и повёл дочку вниз. Жданка постаралась не подвести мать и соблюсти все правила. Смотрела только вниз, кланялась в пояс, двигалась плавно. А мысли были только о будущем столкновении с Потычихой.
  
  Уже солнце двинулось на закат, протянулись длинные тени от заборов, а сватовство всё не заканчивалось. Мать с соседкой принесли Жданке еды: каши, чёрного хлеба и водицы в глиняном кувшине. Невеста принялась жевать, хмуря брови: как ей подлить Потычихиного зелья отцу и матери, чтобы ночью сбежать для переговоров с Вячко? Без его помощи не обойтись даже в первом сражении с колдовкой.
  
  - Невкусна еда, доченька? - спросила обеспокоенная Ольга. - Придётся терпеть. Так заведено. Чтобы свадебные пироги показались слаще мёда.
  
  Жданку осенило:
  
  - Матушка наимилейшая, и вправду, рожь на воде с ржаным же хлебом в рот не лезет. Вот если бы ты и батюшка со мною за стол сели... И ты, Луша-заботница...
  
  - Конечно, доченька... Луша, сбегай, попроси Ждана зайти в горенку к нашей невесте, - обрадовалась Ольга тому, что хоть чем-то может скрасить горькую долю дочери. - А потом сама с нами садись повечерять.
  
  Соседка Луша быстро выскочила за дверь.
  
  Родители преломили чёрный хлеб с дочкой. Жданка увидела, как им полегчало на сердце. И стала дожидаться ночи.
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"