Вскоре дымчатые нити опутали Гилану. Девушка дышала ровно и глубоко, а над ней колыхался слабо светящийся кокон. Тётка стояла в своей комнате, запрокинув к потолку бледное лицо, широко раскинув руки. Будто жадно впитывала лунный свет и холод городской ночи. Выпущенная ею паутина должна поймать мысли и воспоминания служки. Женщина радостно оскалилась: почуяла близкую добычу. Но не могла видеть, что дверь в комнату нового приёмыша тихонько отворилась.
Широко раскрытые глаза удивлённо, а потом с ужасом проследили за мерцающими струйками, которые исчезли в убежище этой худой и злой девки. Ну точно змеюка болотная - бледное, как подточенное хворью, лицо. Глаза не мигают, смотрят холодно и пристально. Того и гляди, из маленького рта с бесцветными губами раздвоенный язык высунется. Ему-то какое дело, что в её комнате творится? И всё же рядом с ней легче. Словно каменные стены не давят и тягучий туман в голове рассеивается. Проступают сквозь него какие-то люди, другие дома - низенькие, из тёплого дерева. Даже запах хлеба чувствуется. Вкусного, сытного. Не то что грязно-бурые корки на блюде в кухне. А ещё голоса какие-то. На все лады тянут странное слово: "Байру-у ..." Имя чьё-то, что ли. А началось это после того, как девка, когда он давеча в кухне плакал, над ним что-то прошептала. Нет, нужно посмотреть, что за дверью делается.
Шаг. Ещё один - осторожный, даже трусливый. Мальчик был готов вмиг броситься назад, в свою каморку. Холодный сквозняк шевельнул кудрявый хохолок на макушке. Зато пот так и струился с не в меру любопытной мордашки. Ох, как бы не поймали да не наказали за непослушание. А может, вернуться к себе? Ребёнок остановился. Вспомнилось, как его вели сюда. Путался в полах коричневого плаща, боялся глянуть на высокого человека, который бесстрастно поучал:
- Слышишь рёв? Это дикий зверь. Давно не кормили. Придётся ему подождать, пока какой-нибудь служка не провинится...
- Смотри под ноги. Это колодец. Подними камень и брось в него.
Мокрые пальцы еле ухватили голыш. Когда поднял руку над чёрным провалом, будто какая-то сила дёрнула за неё. Ещё мгновение, и свалился бы вниз. Но удержался на ногах и услышал, как камень несколько раз цокнул, ударяясь о колодезные стены. А потом всё стихло. Словно бездна проглотила. Только волна душного сладковатого смрада вдруг плеснула в лицо.
- Не морщись. И не вздумай напачкать здесь. Это запах непослушания. Или попытки бегства. Понял?
Шея задеревенела от ужаса, даже кивнуть не смог. Говорить-то словно разучился ещё в мрачном зале, когда очнулся среди серых плащей и замотанных в полотно мёртвых тел. С тех пор будто окоченел, только глаза исходили слезами, да застрявший в горле комок мешал хныканью перейти в заливистый плач. Пока эта служка, Гилана, так вроде назвала её жилистая хозяйка, не сказала ... Что же она сказала?.. Не вспомнить. Но после этого точно полегчало. Выходит, она ему помогла? Тогда и он ...
Тихий, жалкий стон. С таким умирает заяц, которого настигла стрела охотника. Ну же, вперёд! Дрожащая потная рука толкнула дверь.
Гилана задыхалась.
Светящийся саван плотно окутал, а потом начал медленно сдавливать грудь и горло.
Девушке снилось, будто её спеленала ловчая сеть паука. Вот-вот появится мохноногий хозяин и вонзит хелицеры (это пока для спокойствия Инчи, а потом я подумаю, каким словом заменить) в слабеющее тело.
Точно - сквозь голубизну просвечивает что-то тёмное, угрожающее.
Ближе. Ближе. Вспыхнули недобрые красноватые огоньки. Да это же паучьи глаза!
Нет сил пошевелиться и отогнать страшное видение. Может, вовсе не видение?
Раскрылись гигантские жвала и потянулись к лицу.
Тётка раскрыла рот и тяжело задышала - сейчас в каждую клеточку тела хлынет Гиланина сила. Не верится, что оберег, данный девчонке для поддержки, так изменил её. Дело в той книге, которую служка смогла каким-то чудом утащить из башни. Сейчас всё выяснится ...
Ой! Девка Гилана слабо дёргалась под прозрачным покрывалом, издававшим странное голубоватое свечение. Уворачивалась от невидимого врага. Потом отчаянно билась. Ну точно птица в силках. Сон такой, что ли ... Надо разбудить. Мальчик подошёл к девушке. Горло спящей задрожало, вспухли жилы, зачернели под мёртвенной белизной кожи. Боязно дотронуться до светящейся в темноте пелены. А если она обволокёт и его? Будет как муха в паутине ... Ещё могут наказать ...
На шее девушки проступили тёмные точки.
Гилана вскрикнула - негромко, протяжно.
Крохотные, будто от укуса, пятнышки засочились кровью.
А вдруг она умрёт во сне?
Мальчик больше не топтался в нерешительном страхе. Схватил Гилану за плечи и стал трясти.
Мерцающий полог тотчас исчез. На несчастную и испуганного ребёнка обрушилась темнота.
Хозяйка дома обессилено опустилась на пол. Не бывало ещё такого - девчонка вырвалась из паутины. Обычно удавалось опустошить сознание безответных служек, доверенных ей под присмотр. Присвоить чужую силу, пусть крохотную, но важную для мечты - уйти из Города. Живой. Одной уйти - после заклинания подростки становились словно мёртвые и вскоре на самом деле погибали. Гилана ей нравилась: было в этой служке что-то. Так неприглядная кожура водяного ореха скрывает вкуснейшее ядро. И под безликой покорностью девчонка утаила способность сопротивляться. Уцелела там, откуда никто не возвращался. Женщина в досаде даже стукнула кулаком о каменный пол. Но ничего. Она попытается ещё раз ...
В непроглядной темноте клокотало дыхание, будто висельник внезапно освободился от петли, перехлестнувшей горло.
Она потёрла саднившую шею. На пальцах осталась липкая влага. Кровь. На неё напали. Сон оказался реальностью.
Кто хнычет возле лежанки? А-а, новый служка. Кому же была нужна атака во время сна? Явно не задохлику-приёмышу.
Тётка ... Не поверила, что книги нет. Слаба ещё Гилана для внушающих заклинаний.
А может, серые хозяева Города до неё добрались? Нет, пожалуй. Они бы не промахнулись.
- Гилана ... Что это было? Я боюсь ...
- Не ной, помолчи. Думаю.
Прерывистое сопение рядом. Надо же - этот плакса спас её от сильнейшего тёткиного колдовства. Возможно, от смерти. Повезло и на этот раз.
Холодная мокрая ладошка коснулась руки. Гилана поморщилась, как от боли, захотела отбросить её. Но мягко сжала дрожащие тоненькие пальцы. Да чего мальчишка так трясётся-то? Не скоблил ещё запёкшуюся кровь на окнах. Под завалом не лежал. Не провожал взглядом телегу с трупами служек и учеников. Таких же горожан, как тётка, невидных и неслышных в своих домах. Только серым плащам да бестелесным теням хорошо в этом Городе. Чтоб он рассыпался ... Девушка рывком села. Тело заныло, точно побитое камнями. Что же делать с ребёнком? Он будет помехой: беспомощен, слишком молод и труслив.
В комнате посветлело. То ли наступало новое безрадостное утро, то ли глаза к темноте привыкли.
Головёнка на тонкой шее. Круглые, как блюдца, беззащитные глаза выглядывают из-под взмокших прядей. Губы подковой - сейчас снова заревёт. Навязался ... Гилана вспомнила умершую подругу - вот кто помог бы ей потягаться силой с колдунами. Вырваться отсюда. Освободиться. Не этого ли добивалась служка, которая сейчас уже, наверное, покоится в роще Предков? Гилана всё больше вспоминала о мире, скрытом для всех горожан за огромными металлическими воротами. Прорастает и набирает силу заклинание, которое она прочитала в похищенной книге. А приёмыш ... Ну-ка, проверим, как подействовали на него тайные слова. Ведь она вечером не выдержала жалкого зрелища - одинокой хрупкой фигурки среди каменных плит кухни, длинных чёрных теней на полу в мертвенном свете очага. Использовала украденную мудрость ради мальчишки. Увидела, как высохли слёзы и прояснился взгляд. Потом ребёнок стал недоумённо озираться, точно понял: этот мир чужой.
- Как тебя зовут?
- Не помню ... Может, никак ...
- Ерунда. У каждого есть имя. Прислушайся.
Шея ребёнка вытянулась, он покорно наморщил лоб, свёл в ниточку жиденькие белёсые брови. Застыл. Старался, дурачок.
- Ты должен научиться слушать себя. Здесь никому нельзя верить. Только тому, что у тебя в голове. Попробуй, должно получиться.
- Не могу, - начал капризно мальчик, но потом замер и вдруг продолжил напевным, ласковым говорком: - Ой ... Велек, Байру ... ужин на столе. Каша работников не ждёт ... это они караулят кашу ... А не успеют, голодными спать лягут.
- Хорошо. Значит, ты Велек. Или Байру.
Голос мальчика стал обиженным, с едва заметным баском:
- Мама, скажи Байру, пусть птенца отпустит. Тоже мне охотник, теперь силки распутывать придётся ...
А потом снова будто зажурчал нежно, но требовательно:
- Сыночек, Байру, брат правильно говорит. Отпусти маленькую пташку, ей расти ещё и расти ...
Мальчик крепко зажмурился и поднёс сомкнутые лодочкой ладони к лицу. В них словно забилось крохотное тельце, защекотало пальцы мягкими пёрышками, зацарапало крохотными коготками ...
- Байру! Меня зовут Байру!
Слёзы потекли по разгоревшимся детским щекам, но Гилана не рассердилась: когда-то и она расплакалась, назвав изумлённой тётке своё имя. И сразу почувствовала другое отношение. Для того чтобы не потерять себя, тоже нужна сила. Этот проклятый Город жил силой, отнимал чужую. А слабых убивал.
Тётке не спалось. Как всегда. Так она платила за ночные делишки. Её ценили хозяева: в кожаном кошеле не переводились монеты, а сама она жила очень долго. Так долго, что иногда хотелось покинуть Город в телеге, замотанной в полотно. Ибо с каждой прожитой лунной тысячей ничуть не приближалась к свободе. Очень, очень было бы жалко потерять нынешнюю служку. Думала, что способности девчонки будут жёрдочками для моста через пропасть. А на другой её стороне - спасение. Не вышло. Может, и хорошо: знать, сильна Гилана. Жёрдочки будут крепкими. Губы внезапно свела лёгкая судорога. Зевота?.. Неожиданно и непривычно ... Женщина закрыла глаза и провалилась в сон.
- Почему ты молчишь, Гилана? Скажи что-нибудь. Мне снова страшно ... - ребёнок теребил новую подругу за рукав рубашки.
Девушка не отвечала. Окаменела возле тонюсенькой свечки с какой-то книгой в руках. Даже не дышала.
Тени плясали на неподвижном лице. И Гилана походила то на истлевшего покойника, то на измученную старуху.
Байру не одолел страх, отлепил свечку со столешницы и поднёс к глазам девушки: заснула что ли? Может ... померла?
Зрачок полностью скрыл радужку. Чёрная затягивающая пустота. Даже свечной огонёк не отразился.
Что делать? Решил проверить биение жилы на шее. Осторожно дотронулся до холодной, как у водяной змеи, кожи.
Ай! Ухо словно обожгло: Гилана ухватила его ногтями.
- Охальник!
- Почему не отвечала? Показалось, ты умерла.
- Даже и не думала, - девушка притянула к себе ребёнка и испытующе посмотрела в глаза. - Байру, много тысяч лун назад меня обманом притащили в этот Город. Выжила, потому что помогла подруга. Её больше нет. Теперь моя очередь поддержать ... вот хотя бы тебя. Ты хочешь вернуться в свой родной мир? Который остался за городскими воротами?
- Не знаю никакого мира за воротами ... - тихо ответил мальчик и сонно заморгал. Голова упала на грудь, и через мгновение ребёнок уснул.
- Знаешь, Байру. Только не помнишь. Ты заплутал. Я верну тебе тропинку к твоему дому. Побежишь по ней, и у крайнего от леса подворья тебя встретит мама ...
Девушка уложила Байру на свою лежанку. Пусть спит, хоть под ногами путаться не будет. Нет нужной отваги в мальчишке. Одни страхи да слёзы. И всё же ... Гилана помедлила. Но ребёнок чмокнул во сне губами, и она решительно направилась к двери, захватив плащ и книгу. Дело у неё срочное. И опасное.
***
Велек разглядывал мрачный сводчатый потолок. Так и лежать теперь ему - недвижному и бессильному - в этом каменном гнезде колдунов. Ждать своей участи: то ли сразу убьют, то ли немного погодя. Ещё и помучают. Может, взять да и направить воображаемый клинок себе в грудь?.. Нет. Умереть он всегда успеет. Вот если бы заставить ноги шевелиться ... ну хоть немного. Мальчик рванулся, но тело от пояса было неживым. Только реденькое покрывало слетело на пол. Холодно! Почти так же, как на льдине ранней весной ...
- Смотри, какие глыбы! Что твоя лодка ...
Мимо крутого берега с ещё голыми кустами и первой застенчивой травкой по реке неслись мощные льдины. Сталкивались изломами зернистых боков. Гулко ухали и трещали.
- Если на такую забраться, то до подворий мигом домчишься.
- Или до Крайнего моря. Как к берегу-то пристать? Унесёт ведь ...
- Да шестом отталкиваться, как веслом. Ну, кто со мной?
- А никто! Дураков нет. Да и тебе слабо, - рослый, сильный парень уселся прямо на холодную землю и с мрачным разочарованием стал наблюдать за весёлой весенней борьбой на реке.
Качнувшись на серой волне, в берег ударила льдина. Приглашающе задержалась.
Была не была! Гибкий ошкуренный стволик дерева в руки - и вниз, в слякотную снежную крошку.
Растерянные и восхищённые лица на берегу. С норовистым упрямством бьётся под ним ледяной скакун.
Ещё не поздно крикнуть - и его под дружеское гоготанье и насмешки вытянут за шест. Как малька-ротозея удочкой.
Ни за что ...
Страх заставил метаться с одного края на другой. Течение подхватило, закружило. Льдина накренилась, нахлебалась стылой воды.
Это конец?.. Под ногами что-то со звоном лопнуло.
Успокоиться. Стать одним целым. Распластаться по льду. Пусть жалит холодом. С силой отталкиваться шестом. Впереди излучина. Спасение.
Успокоиться. Стать одним целым. Ради спасения. Ну и думы у него ... А может, попробовать?
Скрипнула дверь. Велек закрыл глаза: пусть увидят, что он спит.
Размеренные, тяжёлые шаги. Снова этот синелицый. Опасен и жесток. Как бурливая тёмная вода под издыхающей льдиной.
- Ты не спишь. Почему притворяешься?
Ничего себе! Неужели мысли читает?
- Это так. Увы, не все. Помнишь недавний разговор? Помнишь. Ты отвечал правдиво и заслужил поощрение. Какое именно, скажу позже. Больше вопросов не будет. Постарайся заново увидеть всё, что произошло в склепе. Ничего не говори, только представляй, что случилось после того, как ты вошёл.
Велек вздрогнул: мгновенное головокружение, и вот он уже не беспомощно распростёрт на лежанке, а стоит у входа в склеп на своих ногах.
Ах, вот что задумал синелицый! В ловушку загнал. Сделал Велека западнёй для самого себя.
- Правильно, - донёсся откуда-то издалека голос колдуна. - Не медли, иди вперёд. И не бойся - ты же не использовал заклинаний и магических предметов. Если всё было не так, то ещё не поздно сознаться.
Успокоиться. Стать одним целым.
Пусть будет по-твоему. Снова чадили факелы. Колыхалась в углах паутина. Рой насекомых бросался в лицо.
Велек будто передавал колдуну свои воспоминания. Миг за мигом. Как когда-то за столом передавал то ложку, то хлеб, то луковицу сидящим рядом. Просто и обыденно. И так же невозмутимо, словно своё право на кусок домашнего пирога, он удержал в памяти и скрыл от синелицего сверкающий клинок.
И тут же очнулся на жёстком ложе.
- Ну что ж ... - разочарованно сказал колдун, - ты не солгал. Отдыхай. Вечером, перед третьим испытанием, тебя ждёт беседа с Верховным.
Резко развернулся и пошёл к двери. Остановился и, не поворачиваясь, добавил:
- Не спрашиваешь о поощрении? Правильно. Оно в том, что ты доживёшь до вечера.
Обитые металлом створки хлопнули с такой силой, что стало ясно: синелицый с этим не согласен.
Рубашка промокла от пота. Велек только сейчас понял, чего ему стоил поединок с колдуном. А впереди какое-то испытание и новые муки. И встреча с неведомым Верховным не сулит ничего хорошего. Поможет ли клинок? Нужно что-то придумать. Эх, если б не ноги ... Досадуя, мальчик зло ущипнул своё бедро. Точно деревяшку. А если?..
Три серых тени метались возле лежанки. Тело ребёнка уже остыло. Невидящие глаза потеряли блеск. Бескровные губы перекошены агонией.
- Это не должно было случиться!
- Разве? Мальчишка был обречён. Верховный собирался сделать его преемником Флосси. По-моему, справедливо.
- Может, хоть труп пригодится?
- Нет. Для того, чтобы тело стало вечной мумией, нужна особая смерть.
- Вы верите, что негодяй мёртв?
- Конечно, - синеицый ещё раз ковырнул длинным тонким ножом под рёбрами. Видите, даже крови нет.
- Нужно отнести его вниз и вызвать служек.
Велек покидал Город. На печально известной телеге, обмотанный белыми тряпками. На них расплывалось алое пятно.