Люсиль захлопнула дверь квартиры, прижалась к ней спиной и с облегчением выдохнула. Повезло, вырвалась. За дверью послышалась возня, потом скулёж - еле слышный, опротивевший по самое "не могу". Ох, как же мать достала своими истериками! И ведь никуда не денешься - день за днём, ночь за ночью приходится слышать бесконечное нытьё. "До-о-оченька..." Не спит, не жрёт, только подвывает. Люсиль поправила бретельки сарафанчика, переступила босоножками на металлической, под золото, шпильке. Не удержалась, раскрыла сумочку, вытащила зеркальце и ещё раз осмотрела безупречный макияж. Хороша! Ему понравится...
Гулко стуча каблучками, спустилась на два лестничных пролёта и выплыла из подъезда. Как, должно быть, она обалденно смотрелась в солнечных лучах - льняной газ не скрывал стройность ног, не прятал от глаз зевак стринги и крохотный дорогущий бюстгальтер. Вот и старушенции на лавке смолкли, уставились на неё, как на экран телевизора. Люсиль гордо зашагала мимо. Ветерок тронул её длинные волосы, раздул подол сарафана. Донёс очередные сплетни:
- Бедняга. Сил нет смотреть. Прибрал бы Господь поскорее...
- Будет жалеть-то. Нормальных пожалей, а не уродов всяких.
- Чего её в больницу не упекут? На такую поглядишь и сам свихнёшься.
- Кому она там нужна? Эх, жисть... Государство одной рукой идиётам в рот ложку суёт, а другой у людёв-тружеников изо рта кусок тянет.
Люсиль хмыкнула: добрый у нас народ. Хотя чего там, сама грешна, ненавидит свою мать до трясучки. До мысли - умотать однажды из дому и вернуться так недельки через три... А что? Мать высохла от болезни, кожа да кости. И запаха не будет, если окна плотно закрыть. Звуков тоже - мать повадилась истерить только при дочери. Ну, а потом - ножовка и пакеты. Ей-богу, давно бы всем этим занялась, кабы не материнская пенсия. Без инвалидских копеек будет тяжеловато. Что поделаешь, красотка Люсиль не создана для работы...
Игорь был расстроен донельзя. Рустам снова отказал. Развёл волосатыми руками - нет продукта, ничего не поделаешь. Сочувственно и скорбно покивал, мол, понимаю ваше положение, но ничем не могу помочь. Молча выслушал все просьбы и уговоры, раздражённо снял заляпанный коричневато-багровыми разводами фартук, кинул его под прилавок и ушёл в подсобку. Игорь битый час прождал его возращения, потом заглянул в маленькое помещение рядом с мясным отделом рынка. Никого. Значит, где-то есть ещё одна дверь для таких вот ситуаций. Игорь хотел проверить шкаф на предмет тайного выхода, но в подсобку вошёл незнакомый амбал в белом халате и недоумённо уставился на постороннего. Игорь предпочёл ретироваться. Мало ли чего... Два года назад его приятель по клубу поехал на рынок и не вернулся до сих пор. Но не может быть, чтобы больше недели без поставок! Рустам, наверное, нашёл клиентов покруче Игоря. Ему от ворот поворот, а для кого-то тяжёлый пластиковый пакет с вырезкой... тимусом и надпочечниками... Рот наполнился голодной слюной, а пустой желудок свела судорога. Ну и толчея сегодня на рынке! Игорь заметил, что толпа как бы обтекает его. Словно люди неосознанно боятся оказаться с ним рядом. Правильно...
Игорь не смог заставить себя пройти на залитую солнцем автостоянку, присел на лавку в резной тени акаций. Что делать, что делать... Остаётся только охота. Не по его возможностям и нервам, однако единственный способ выжить. Игорь так задумался, что не увидел дебелую бомжиху, плюхнувшуюся на лавку рядом. Первым отреагировало обоняние - в носу засвербело от аммиачных испарений. Слух царапнула игривая фраза, произнесённая манерным голоском:
- Привет, любимый.
Игорь повернул голову и едва было не вскочил, чтобы броситься прочь. Надо бы ещё забежать к администратору и задать вопрос: чем занимается охрана, если по территории разгуливают такие личности. Но что-то его остановило. Шестое чувство, не иначе. Меж тем бомжиха странно жестикулировала. Водила руками над рваной и замызганной юбчонкой, распираемой жирными ляжками, словно поправляла нечто воздушное. Поворачивала так и этак ногу в расползающейся тапочке; доставала нечто невидимое из ободранной дерматиновой сумки, которая крепилась к бельевой верёвке, висевшей у бомжихи на шее; маячила ладонью перед лицом. "В зеркало смотрится. Будто бы..." - догадался Игорь.
- Ну что же ты молчишь? Как тебе мой новый прикид? - спросила нежданная соседка по лавке и, изогнув немытую шею со следами застарелой и свежей грязи, уставилась на Игоря косыми глазами в белёсых редких ресницах. Потом кокетливо надула губищи, покрытые корочками и трещинами.
Игорь чуть не блеванул, но взбунтовавшийся желудок быстро успокоился. В голове зазвучала фраза знакомого, того, что не вернулся с рынка: "На фрикасе годятся только белокожие тёлки, блодинки, ни в коем случае не рыжухи. Такой аромат, такая консистенция... Божественно!" Интересно, а какой масти эта бомжиха? Отмыть бы, да и...
- Дорогая, я приготовил тебе сюрприз, - сказал Игорь неожиданно для самого себя. - Пикничок на берегу водохранилища, барбекю, купание...
- Чудесно! Чудесно! - завопила бомжиха и подскочила так резко, что лавка шатнулась назад и Игорь чуть не свалился. - А я сделала канапе, всё утро провозилась.
Идиотка извлекла из сумки какую-то корку и протянула её на ладони Игорю, раскорячившись невозможным образом. "Это что, меня удостоили реверансом?.." - подумал он.
Бомжиха жеманно захихикала.
Игорь осмотрелся, размышляя, попадает ли лавка в зону видеокамер. Эх, жаль, что он всегда сторонился одноклубников-охотников. Сейчас придётся действовать на свой страх и риск.
- Ну так идём... любимая? - спросил он, поднимаясь.
Бомжиха зачмокала губами и потянулась к Игорю.
Он отпрянул и смущённо произнёс:
- Ты ступай к выходу на автостоянку, потом свернёшь в тупичок, где склады. Там и жди. Поняла?
Дурища не ответила, но двинулась в нужном направлении, склонившись так, будто шла под руку - локоть к локтю, голова на плече возлюбленного.
Игорь потёр руки и отправился к своей машине.
Через час они уже были на берегу. Игорь всё-таки проблевался, когда идиотка стянула одёжку и бельишко. С аммиачным амбре справился ветерок. А вот вид стоящих колом, изгвазданных коричневым трусов вывернул наизнанку. Однажды ему, новичку, подсунули отбивную. Мясо было получено во время "критических дней". Игорь еле оклемался от расстройства желудка. К счастью, ляжки и промежность искупавшейся бомжихи сияли молочной белизной, волосы соперничали в цвете с пухом одуванчика. Для бродяжки она была довольно прилично откормлена. А вдруг будут искать? Надо бы проверить. Пока бомжиха изображала зазывно-кокетливые позы на прибрежной траве, Игорь открыл её сумку. Мама дорогая! Если и были какие-то документы, то давно сгнили средь помойного содержимого. Игорь тряханул сумку, брезгуя тронуть что-либо рукой. Ого! Коньячная фляжка, похоже, серебряная. Реальный антик... Такую он видел только у пропавшего одноклубника. Третий раз за день его вспомнил. Вроде никаких примет на этот счёт не существует, однако тревожно... Игорь вытащил носовой платок, обернул руку и извлёк фляжку. Сердце ухнуло вниз, в ушах будто комары запищали. Монограмма была перебита, на коронах двуглавого орла часть утерянных бриллиантов заменена сапфирами. Это его фляжка.
От тёплого ветерка зазнобило.
Солнце придавило мир серыми лучами.
На потемневшей траве проступили чёрные мазки, будто застывшая кровь.
Так, спокойно. Бомжиха могла найти вещицу на рынке. Возле рынка. В любом другом месте. Судьба пропавшего теперь известна. С жизнью он расстался бы проще и легче, чем с антикварной фляжкой.
Игорь посмотрел на идиотку, которая перевернулась на живот, встала колени и отклячила порозовевшую, лоснившуюся задницу. И тут раздалась трель мобильника.
- Слушаю, - хрипло сказал Игорь, досадуя на себя за то, что не отключил связь.
- Доброй охоты, Игорёк, - отозвался голос Председателя клуба. - Что ж ты не посоветовался, наставника не выбрал? Так ведь и ошибиться недолго. А цена нашим ошибкам сам знаешь какая.
- Я... и не собирался... Да, не собирался. Но... понимаете, неделю на одной воде... В голове помутилось... - забормотал Игорь.
- Всё понимаю, - суховато сказал Председатель, но продолжил мягким, увещевающим тоном: - Езжай в дом своего деда. Ни водохранилище, ни пригород, ни твоя дача не подходят. Если я тебя вижу, то могут увидеть и другие, не так ли? И не верти головой - у тебя нет таких возможностей, как у меня. Как разделаешь тушу, отзвонись. Право первой охоты - старейшины щедро тебе заплатят за угощение.
Голос умолк, а Игорь ещё долго не мог отнять мобильник от уха.
Вот как. Три года назад он получил протекцию от важного человека. Хлестался на очень выгодной работе, выслуживался, заводил знакомства. На одном тайном мероприятии, участие в котором открывало перед ним невиданные перспективы, отведал мяса. И подсел на необычные блюда. Даже не мог представить, что возьмёт в рот другую пищу. Покупал продукты на хорошем рынке, убеждал себя, что ничего ужасного в этом нет. А если всё, что с ним произошло, является хитро созданным сценарием? Который, если что-то пойдёт не так, завершится его смертью?.. Ну уж нет. Он постоит за себя. А сценаристам придётся заплатить. Но отнюдь не купюрами.
- Собирайся, - коротко и зло сказал Игорь разобиженной и надувшейся бомжихе.
В дедовом доме на краю покинутой жителями деревни Игорь достал из подпола всё, что понадобится. В том числе и склянку с ядом против ос. Отыскал здоровенный шприц, при помощи которого дед накачивал мясо солевым раствором. Бомжиха всё не унималась, сновала вокруг него с воплями: "Милый! Любимый!" Игорь показал ей из окна заросший полынью двор: "Иди, позагорай у бессейна". Но идиотка капризно наморщила нос. Игоря осенило - он снял с полки коробку с пуговицами и протянул "любимой": "Мой подарок, цветные бриллианты. Чёрные - самые дорогие". Бомжиха прижала коробку к груди и зачмокала губами. Игорь выкатил из сарая деревянную плаху, на которой когда-то рубилось мясо. Почувствовал, что за спиной кто-то стоит, но обернуться не успел. Страшный удар раскроил ему голову. Плаха украсилась розовато-серыми кусочками мозга.
Председатель и трое старейшин подъехали к деревне, где находился дом Игорева деда, почти одновременно. Поприветствовали друг друга особым жестом руки. Глаза мужчин возбуждённо сверкнули. Однако никто не вышел навстречу. Председатель поднял бровь, что означало вопрос: "Спрыгнул?" Старейшина, который отвечал за Игоря с момента его появления в клубе, пожал плечами и решительно вошёл во двор. Запах крови в стоялом воздухе был бесподобен. В доме на блюдах были картинно разложены самые лакомые кусочки, сочившиеся не густо-красным, а розовым. Видно, туша правильно была подвешена. "Моя наука!" - гордо сказал старейшина. В отдельных плошках - головной и костный мозг. Председатель, не в силах сдержаться, шумно сглотнул слюну. По его знаку все накинулись на угощение. Особых похвал удостоились искусно подобранные пряности. Их букет был достоин королевского стола. "Может, оставим чудака? - спросил старейшина. - Умён - спрятался, но уважение проявил. И угодил ведь, шельма." Председатель, довольно щурясь, хотел было ответить, но не смог. Захрипел, пустил изо рта обильную слюну. Что с ним случилось, спросить никто не успел.
Люсиль устало постукивала золочёными шпильками по лестнице. Поездка с любимым и обед были восхитительны. Однако, она поела лишнего. Много ли нужно такой воздушной девушке? Тяжёлый желудок ворохнулся, и Люсиль сыто рыгнула. Фу-у-у... Но что за дела? Дверь в её квартиру приоткрыта, за ней голоса. Блин, сегодня же должны пенсию принести! Ну ничего, сейчас Люсиль всем объяснит, что и у неё должна быть личная жизнь. Красавица поправила сарафанчик из льняного газа, повесила на плечо ремешок сумочки из белёной страусиной шкуры и решительно вошла в квартиру.
Все: участковый, представитель соцзащиты, доставщица пенсии и две соседки - уставились на Люсиль. Соседки привычно зажали носы, но потом осмотрели светлые кудельки, почти чистые пальцы - траурная кайма под ногтями ведь сущая ерунда; толстые ноги в дырявых тапочках. И опустили руки, заговорили наперебой:
- Это Люська, Наташкина дочь.
- Нет, это Наташка, Люська здесь не проживает.
- Как не проживает-то, когда они скандалят ночью и днём.
Важная тётка с грудой папок вопросительно посмотрела на доставщицу пенсий.
- Это Зайцева Наталья Юрьевна, я ей пятого пенсию приношу. Ей, сердечнице, и её недееспособной дочери, - неуверенно сказала доставщица.
Люсиль плевать хотела на тех, кто не умел стильно и дорого одеться. А на участкового - три раза плевать. Но получилось только один - полицейский отскочил к двери, как ошпаренный. А чего он проход к её любимому дивану загородил? Она уселась, вытащила из сумочки шкатулку, высыпала рядом с собой крупные бриллианты - пусть завидуют, нищеброды. Сказала: "Подарок" - и залюбовалась игрой света на гранях камешков баснословной цены.
- И мать умом тронулась, - печально молвила соседка.
- Они обе всегда были чокнутыми, - возразила другая.
- Я никогда не видела их вместе... - забормотала доставщица.
Люсиль было на всех насрать. Она уже прикинула, с кого бы начать - кишки-то прямо распирало, но тут подала голос мать. Затянула своё: "До-о-оченька..." Люсиль и её одну не могла выносить, а тут целая толпа народу. Ну, сейчас она покажет! Всем покажет!
Люсиль завопила, подбежала к платяному шкафу и застучала по дверце кулаками. Но мать не заткнулась, заорала громче. Люсиль пхнула дверь ногой. Старенький шкаф развалился, и на пол выкатилось полуистлевшее тело. На почти голом черепе белел хохолок, за сморщенными веками зияли провалы выколотых при жизни глаз. Беззубые челюсти широко распались. На ссохшейся шее - цепь. Люсиль вцепилась в мать мёртвой хваткой. В воздухе закружились белые волоски и тёмная пыль. Тихо застучали кости, но женщины от этого стука очнулись и бросились вон. Последним выскочил участковый, стал тыкать дрожащим пальцем в кнопки мобильника. Люсиль было всё равно. Конечно, её сейчас увезут, как не раз бывало. Но она вернётся. Обязательно вернётся. Впереди у неё много восхитительных трапез.