У всякого творца бывают произведения более и менее удачные и большому мастеру можно простить случайную или незначительную неудачу и не обращать на нее внимания читающей публики. Но большая творческая неудача большого мастера нуждается в анализе и осмыслении, ибо его ошибки и заблуждения, пусть они искренни и выстраданы, имеют особое значение. В них отражаются воззрения значительной и влиятельной части общества. Если не удастся убедить самого творца в губительности его невольных заблуждений, то, быть может, посчастливится переубедить внимающих ему малых сих.
С чувством немалого огорчения прочитал последний роман Вячеслава Рыбакова. Прекрасно понимаю, что не меня лично и не читателя вообще автор собирался огорчать; роман стал просто более ярким и концентрированным выражением той насторожившей меня тенденции, которая в свое время уже наметилась в ТСБ и Человеке напротив.
Гражданское чувство автора, заполонившее роман, на мой взгляд, наступило на горло его несомненному таланту и написанное более похож на видения, вызванные кислородным голоданием, нежели на результат свободного и непредвзятого творчества. Поэт, конечно, обязан быть гражданином, но при этом все же не должен забывать, что он поэт. Пусть в России поэт нечто в корне иное, чем просто Поэт, и все же, все же... Но довольно преамбул. Возможно, я буду резок, но кому много дано, с того много и спрашивается.
Роман, по сути, посвящен описанию святого семейства: Симагин - Бог-Отец, Антон - Бог-сын, Сошников - Дух Святой, Вербицкий в качестве раскаявшегося Люцифера и Ася - Дева Мария (она, благо, практически не появляется на протяжении всего романа, но зато В. Рыбаков предлагает в качестве ее улучшенного переиздания Киру).
Сами собой, инстинктивно и безошибочно, вскидывались над бумагой живые люди, разворачивались один из другого, набухали кровью его кипящей расколотой кровью, осколков которой хватало на всех; осколки рвались соединиться, но об-ретали единство лишь в те мгнове-ния, когда живые люди на белой бу-маге начинали прощать и болезненно боготворить друг друга - (здесь и далее приводятся цитаты из романа - А.Л.)
Взаимоотношения Киры и Антона несколько сусально-неправдоподобны, они рвут страсти в клочья ради какого-то мазохистского удовольствия, грешат специально, чтоб было потом в чем каяться. Все вышеперечисленные персонажи не просто розовые герои, временами от них настолько несет сахарином и патокой, что кажется, - читаешь римейк советского романа 50-60-х годов. Как же все эти герои - пребывающие в романе в арифметическом большинстве - терпят окружающие их свинцовые мерзости жизни?
Ну ладно, Симагин - все, что мог, он уже совершил, создал реальность подобную стону и - нет, не духовно, а, что, на мой взгляд, куда хуже - на деле - навеки почил. Отстранился от творения и измышляет гипотезы, а для спасения грешного мира послал Антона. Предварительно - с подачи Бога-Отца - Бог-Сын прошел инициацию, очень напоминающую, - во всяком случае, по форме - передачу ведьминского или колдовского дара. Впрочем, как говаривал принц Флоризель: Защищая закон, иногда и нарушишь его.
Получив неясный, но явно не от мира сего дар, Антон не разменивается на спасение всего стада - оно и впрямь того не стоит, тут с ним трудно не согласиться. Зачем развивать творческие способности у плебса, лучше восстанавливать их у оглоушенных реальностью интеллектуалов. Тут тоже спорить не приходится: в соответствии с известной китайской доктриной, в первую очередь надо спасать родителей, а детей еще успеешь нарожать. Это, правда, я рассуждаю - сверхнравственный боец невидимого фронта возрождения интеллектуальной собственности Антон в такие глубины не ныряет - для него и так все кристально ясно.
Кроме того, дар Антона совершенно не нужен для дела, просто дань фантастике, что он есть, что нет, ничего не меняет. Но ведь что самое удивительное - если эту мелочь убрать, то роман вообще перестанет быть фантастикой и станет этаким философско-шпионским произведением. Это, кстати, тенденция - уже в Человеке напротив фантастика была минимальна, автор все дальше уходил в мэйнстрим. Но при этом не хотел рвать с любимым жанром окончательно, вот и вводил этакие добавки, чтобы не подумали чего.
С Антоном, кстати говоря, связано много несуразного (я не говорю о не вполне стилистически оформленной лексике - хотя рассказ все время идет от лица Антона, создается впечатление, что повествуют несколько разных персонажей) - достаточно преуспевающий бизнесмен-автовладелец с мобилой вынужден штопать носки. Не слишком ли самоуничижение паче разума?!
Как и положено Богу-Сыну, Антон не столько размышляет, сколько действует - должен же хоть кто-нибудь тащить на себе это вялый и анемичный сюжет. Размышляет и озвучивает идеи Сошников - персонаж настолько неприспособленный, что воистину являет собой Дух в чистом виде. Мне, правда, не совсем понятно, чем же именно этот непризнанный гений прославился, особливо в приснопамятные годы застоя? Сошников ведь, судя по всему, продукт именно той эпохи. Так сказать, непреуспевший завлаб, продолжающий оставаться во внутренней эмиграции. К эмиграции внешней перейти ему не суждено - ни ходом истории, ни заботливым автором; оплодотворив роман идеями, Сошников настолько исчерпывается, что сначала лишается разума вовсе, превращаясь в растение, напевающее Бандьера Росса (очень символично!), но потом все же появляются симптомы возможного улучшения (ходить будет, но разве что - под себя). Выжатый Рыбаковым как неспелый лимон, Сошников заброшен - до лучших для идеологии времен - в кладовку.
Но попробую проанализировать его рассуждения, являющиеся, по моему мнению, идеологической базой романа. Антон, правда, пытается пару раз полемизировать с собственной ипостасью, но, разумеется, безуспешно и неубедительно.
Я, безусловно, не претендую на истину в последней инстанции и не настаиваю на том, что из Иерусалима российские реалии видны лучше, - зато взгляд издалека куда более беспристрастен и белые нитки швов скрыть не удается.
Итак, начнем анализировать сошниковские записи:
Свободы мы никогда не хотели и до сих пор не знаем, что это за зверь и с чем его едят. Дальше мечтаний о воле мы не ушли. И поэтому, когда подавляющее большинство населения буквально свихнулось на стремлении к воле, лопнули все объединяющие структуры.
Свобода и организация ДОПОЛНЯЮТ друг друга, воля и организа-ция ИСКЛЮЧАЮТ друг друга
Россия никогда не хотела свободы потому, что никогда не знала ее; трудно объяснить что такое свобода человеку родившемуся и прожившему всю сознательную жизнь в цепях - с ними его и похоронят. Виновен ли зверь, если он рвется из опостылевшей клетки? То, что Сошников деликатно именует организацией, по-русски называется емко и кратко: иго. Так что воля и иго в российской действительности сосуществуют вполне нормально и по-добрососедски, как две стороны одного рубля. А вот еще один пассаж:
Американские писатели, как правило, даже сцены любви описы-вают, как про-изводственный процесс. Джон расстегнул тугую пуговицу ее лифчика. Мэри опрокинулась на спину и согнула ногу в колене. Он взял ее своей мускулистой правой рукой за ее тугую левую грудь. Она глубоко и часто задышала... Идет нормальная работа, и надо выполнить ее как можно более квалифицированно.
А у нас даже в самых поганеньких производственных романах за-стойных времен даже процесс плавки чего-нибудь железного описывался не то как миг зачатия, не то как литургия. Директор Прохоров затаил дыхание, сердце его билось часто-часто. Вот оно, наконец-то! Сбылось, сбылось! Священный трепет охватил парторга Гусева, когда первый ме-талл сверкающей рекой хлынул в... Не просто дело сделано шаг в бу-ду-щее сделан, шаг в самосовершенствовании сделан. Поэтому на-сколько квалифицированно и высокотехно-логично сделан этот шаг уже не столь важно.
В каких только мелочах не проявляется поразительная разница культур! Имеющий глаза да увидит...
Имеющий глаза в состоянии увидеть при желании и соответствующих обстоятельствах зеленых человечков, а так же и всякие прочие глюки. Самый поганенький роман производственных времен по сути своей являлся эрзац-заменителем тех самых нахлынувших ныне любовных американских романов, только вместо разделенной и счастливой любви к женщине советские реалии подставили неразделенную и роковую страсть к Партии и социалистическому Отечеству (Чем больше Родину мы любим, тем меньше нравимся мы ей - так я сказал в один из дней и до сих пор не передумал). И не надо искать разницу культур, там где и культур-то нет, а то еще вспомним незабвенное из журнала Корея: Всем сердцем обрабатывая деталь...
Ортодоксальные демократы продолжают уверять* будто все развитые страны живут себе безо всякой национальной идеи и прекрасно живут* Немцы* пока имели национальную идею* были фашисты* а теперь вся их национальная идея как бы выиграть в футбол* и поэтому у них полу-чилось благоденствующее об-щество.
Двойная подтасовка.
Во-первых* всякая национальная идея здесь сводится к идее национали-стической.
Во-вторых* на самом деле без идеи живут только страны* находя-щиеся в цивилизационном кильватере, а страны становые хребты ци-вилизаций (Хантингтон называет их сердцевинными) не выдерживают внешних нагрузок и внутренних напряжений.
Кстати: отними у американцев десятки лет культивировавшуюся веру в то* что они суть НародДемократияносец и что поэтому они са-мые умные* самые сильные и самые богатые тогда не поручусь за тер-риториальную целостность и организационную монолит-ность их дер-жавы
А вот это уже, извините, ловкость рук и никакого мошенства. Национальная идея предполагает понимание свободы, а националистическая - воли. Национальная идея предполагает, что ее носитель будет считаться с другими национальными идеями, какими бы странными и дикими на первый взгляд они бы ему ни казались, а также с носителями этих чуждых идей. А вот когда массой овладевает мания стать Народом-Бого- или Расоносцем, тогда - ховайся! Русские носили Бога не хуже, чем германцы - Расу. Просто немцам удалось втолковать, что больше никто таких крестных ходов терпеть не намерен и лучше давать выход темпераменту в пивных фестивалях и футбольных мачтах. Русских же даже проигранная Третья мировая ни в чем не убедила... Всем хороша Русская Идея - хоть дома мразь и запустение, зато мы твердо знаем, как весь мир правильно переустроить - только уж сильно через края хлещет. Врачу, излечися сам! Для того, чтобы быть становым хребетом цивилизации одних амбиций, пусть даже немеряных, маловато - см. Козьму Пруткова. (Боюсь, тут многие хмыкнут и скажут: Кому, черт дери, лучше знать про русский народ и нашу национальную идею? Но если начинать судить о том, кто тварь дрожащая, а кто право имеет, то становятся неправомочными ни де Местр, ни де Кюстин, ни даже Афанасий Никитин...) Кстати, об идеализме:
Действительный идеализм есть не что иное, как подчинение интересов и всей жизни отдельного лица интересам и всей жизни общества. Только такое подчинение и создает возможность какой бы то ни было организации. В этом смысле идеализм соответствует глубочайшим велениям природы. Именно такой идеализм и побуждает людей добровольно признать преимущество более сильного. Именно такой идеализм становится частицей того миропорядка, который образует нашу вселенную. Глубочайшее познание природы и чистый идеализм друг другу не противоречат, а напротив объективно совпадают. Насколько это верно и насколько подлинный идеализм ничего общего не имеет с фантастикой, в этом легче всего убедиться, если мы прислушаемся к суждениям неиспорченного ребенка, например здорового мальчика. Такой мальчик совершенно ничего не поймет в тирадах "идеалистически" настроенного пацифиста, и эти тирады наверняка ему не понравятся, а вот отдать свою молодую жизнь за идеал своей народности такой мальчик всегда будет годов. Бессознательно, инстинктом ребенок чувствует необходимость борьбы за продолжение рода и вида, даже когда это может происходить только за счет отдельного индивидуума, и бессознательно же инстинкт протестует против фантастики пацифистских болтунов, прикрывающих пространными фразами только эгоизм. Ибо действительное развитие человечества возможно только при наличии готовности к самопожертвованию со стороны индивидуума в пользу общества, а не при наличии болезненных представлений трусливых умников и критиков, желающих переделать природу.
В такие времена, когда исчезает идеализм, мы можем тотчас же констатировать упадок тех сил, без которых нет общества, а стало быть нет и культурного развития. Как только в народе берет верх эгоизм, общественные связи начинают ослабевать. Каждый гонится за своим собственным счастьем и попадает только из огня в полымя.
Да и будущие поколения предают забвению тех, кто думает только о своей собственной пользе, и покрывают славой тех героев, кто отказался от своего собственного счастья в пользу общества.
А. Гитлер, Моя борьба.
Опять же о подтасовках: не надо путать причину со следствием. Американцы стали Народом-Демократияносцем потому, что были самыми богатыми, сильными и, в конечном счете, эффективными, - а не наоборот. Трудно пока судить об окончательном решении политической судьбы США, но, очевидно, несение Демократии в массы по количеству жертв несопоставимо с русскими и немецкими попытками. Pax Americana по сравнению с Новым порядком и Восточным блоком - детсадовский выкормыш...
Одна из основных ошибок реформаторов первого призыва, повто-ряемая теперь по долгу службы их формальными последователями знак равенства между мракобесием и автономной культурной традицией. По-человечески понятно. Прежде чем начать повышать квалификацию в Сорбоннах и Гарвардах, все они зубрили обществоведение в советских школах и истмат в советских вузах. И оказались, по Шварцу, лучшими учениками.
Вслед за марксистами-ленинцами они сочли евроатлантический ва-риант социального устройства венцом развития, а все остальные цивили-зационные очаги лишь ступенями восхождения от варварства к куль-туре по единой столбовой дороге человечества. Поэтому схема действий казалась им очевидной: надо лишь преодолеть варварство, и на его место придет культура. Искоренить плохое свое, и на обширном опустевшем пространстве само собой воцарится чужое хорошее. Результатом борьбы с идеократией явилось, однако, лишь то, что для подавляющего большинства граждан нашей страны понятие куль-туры свелось к понятию культуры потребления. И коль скоро аскетиче-ские цивилизации всегда проиграют на этом поле гедонистическим, ре-зультат сопоставления был предрешен. Россия в глазах самих же россиян предстала страной дикарей. И разочарование в своей культуре потребле-ния перечеркнуло в глазах очень многих всю свою культуру целиком
Реформаторы первого призыва, при всех своих ошибках, обусловленных школьным обществоведением и вузовским истматом (а мы, их критики, учили что-то иное и в других учебных заведениях?!), осознали одну простую вещь - имеющаяся система неэффективна. И одна из причин этой неэффективности заложена в данной культуре и имманентно ей присуща. Возрождение автономной культурной традиции, произошедшее в послеперестроечные годы (православный ренессанс) на самый непредвзятый взгляд лишний раз демонстрирует, насколько эта традиция близка и - более того - стремится к мракобесию. Не кажется ли Вам православное христианство, с легкостью объединившее двести лет сервилизма и низкопоклонничества перед властью с обширным методологическим наследием Идеологического отдела ЦК КПСС, несколько, м-м, своеобразным?!
Для подавляющего большинства граждан страны понятие культуры свелось к культуре потребления, потому как никакой иной культуры они и не знали, а потребление отвечало самым насущным интересам. Потолкуйте-ка на досуге с голым и голодным об изящных искусствах; будете, боюсь, неприятно удивлены... Культура, аскетическая далеко не для всех и время от времени позволяющая (и даже предполагающая) травлю большей части своих носителей, обречена на гибель. Культы Молоха и доколумбовой Америки, возможно, были чрезвычайно красочны, но вряд ли кто-нибудь пожалеет о том, что прекратились человеческие жертвоприношения. Осмелюсь заметить, что не стоит клеймить культуру как гедонистическую только за то, что она не препятствует материальному выживанию населения.
Россия ощутила себя страной дикарей еще и потому, что все ее несметные духовные и культурные богатства были доступны лишь небольшому числу граждан, а востребованы - еще меньшим. В России всегда существовали Шнитке и Нана - на неравноправных условиях, ибо Нана всех времен пользовалась большей популярностью и известностью. В России существуют два народа, говорящие, как ни странно, на одном языке, и у каждого из них своя культура. Что характерно, каждый из них презирает культуру соседа, но такое бывает не редко, скажем, у англичан и французов...Создатели Братьев Карамазовых и Войны и мира с удовольствием подпевает хору, исполняющему нечто а-ля рюсс, но вряд ли кто из исполнителей камаринского задумается над образом Великого Инквизитора или Платона Каратаева...
Не говоря уж о том, что если такая масса народа целиком отбрасывает такую культуру, то, предположим хотя бы теоретически, может, она и вправду никуда не годна?
Все искусство, во все времена это не более чем нескончаемая, словно история, по-пытка нащупать связки, сформулировать компро-миссы между долговременными интегральными идеалами данной куль-туры и их сиюминутным и индивидуаль-ным претворением в поведении. Особенно литература.
Кстати: при таком подходе момент выбора личного компромисса исчерпывал со-держание данного произведения. Нынешнее торжество се-риалов одно-значное свидетельство того, что верхняя, идеальная со-ставляющая пары исчезла, а чисто рефлекторное, бессмысленное пове-дение стало са-моценным и превратилось в дурную бесконечность
А мне-то всегда казалось, что основная идея искусства - стремление к общечеловеческому, а не местническому идеалу, свободный полет творца, а не компромисс между группами вообще и человеком и обществом в частности. Описанная формула скорее соответствует истории русской литературы, которая при всей занимательности нисколько не схожа с историей всемирных искусства и литературы. Ни одна другая мировая литература не брала на себя сизифов труд по примирению носителей культуры с остальным народом. И не проваливала эту задачу столь эпохально, потому что бралась не за свое дело.
Торжество же сериалов - не нынешнее, а всегдашнее; массы всегда тяготели к бульварным развлечениям, даже в тот момент, когда на них примеряли тогу (или сермягу) очередного -носца. В сериалах выражена тяга масс к идеальному. Рефлекторное поведение масс, вне зависимости от того нравится оно нам или нет, естественно, а то, которое нам представляется осмысленным и идеальным, устанавливается, увы и ах, лишь насилием.
Кризис культуры это ситуация, когда дейст-венность цивилизаци-онных методик очеловечивания людей резко уменьшается. Основная ценность, пресловутая НАЦИОНАЛЬНАЯ ИДЕЯ, по тем или иным при-чинам перестает быть ценной для боль-шинства населения. Тогда ме-то-дики возгонки сразу перестают срабатывать и превращаются в лучшем случае в мертвые и подчас даже извращенные ритуалы* которые до поры до времени исполняются по привычке или по карьерным соображениям* но никого ни от чего не спасают
Культура все же базируется на общечеловеческих, а не национальных ценностях, не существует специфических русских или еврейских нравственных ценностей. А вот цивилизационные методики действительно бывают национальные - иногда удачные и эффективные, а иногда - порочные и преступные. И когда последние приводят народ в тупик, то тогда, не желая снова наступать на грабли Ее величества НАЦИОНАЛЬНОЙ ИДЕИ ради, он отбрасывает привычные, но мертвые и подчас извращенные ритуалы на помойку истории.
Кстати: страны, которые могли бы при ином раскладе оказаться по-литически самостоятельными цивили-зационными партнерами России, волею судеб либо веками изнывали под иноверческим игом, самим этим фактом провоцируя в России тягу к благоносной экспансии (Балканы), либо, кто еще оставался более-менее независим, истекали кровью в борьбе с иноверцами и опять-таки то косвенно, то прямо, взывали о по-мощи и о включении в империю (Закавказье, Украина).
Практически все последние оказались внутри гра-ниц России, а за-тем СССР. Это намертво врезалось в национальный характер русских, которым история постепенно отвела тяжкую и небла-годарную роль при-водного ремня и смазки между национальными дета-лями имперского механизма.
Роль оказалась для них естественной. Вероятно, потому, что сама-то Россия возникла в результате синтеза Орды и Московии, то есть изна-чально появилась как мощная смазка.
Когда бензин в моторе кончился смазка оказалась не нужна
Ну в самом-то деле - не стоит навешивать на русских обноски бремени белого человека! Балканские друзья вспоминают о русском Иване только когда им плохо, а некоторые присоединившиеся благодаря глупости или неспособности тогдашних своих правителей (Закавказье, Украина) еще с 1917 года рвались наружу. Или, может, Вы о добровольно-принудительном присоединении среднеазиатских ханств? Выходит, что в одно прекрасное утро русские проснулись в Империи и тут же были назначены на роль смазки в механизме. Может, в самом-то начале и действительно хотели как лучше, но получилось-то как всегда... Конечно, никто в России - из русских, естественно, - не считает свой народ колонизатором. Это уже в подсознании. Империя суть нечто положительное, в отличие от империй Рима, Англии и прочих других. Те потерпели крах правильно, а Российская должна жить, так что ли?!
Церковь относилась к государству как к хранителю и защитнику ис-тинной веры от всевозможного левославия и кривославия, бесчинствую-щего по ту сторону всех без исключения государственных границ. Госу-дарство же относилось к укреплению и распространению истинной церкви и истинной веры, к защите всех истинно верующих ВНУТРИ И ВНЕ госгра-ниц, как к основным своим задачам, осуществление которых только и придает государству смысл.
Воцерковленные люди называют это симфонией властей
Блестящее рассуждение! Сначала определяем свое учение как непобедимое, потому что ВЕРНОЕ, а все остальное - соответственно, бесчинствующие левославие и кривославие. А государство берет на себя труд по укреплению и распространению этой истинной веры во всем мире. И этот-то неприкрытый экспансионизм придает государству смысл. Это часом не про Иран?! Да уж, симфония почище любого Бетховена... Или это пародия и доведение до абсурда? Относится ли сам Рыбаков к написанному серьезно? В конце концов, ведь не каждое слово Сошникова есть слово автора, можно ли их отождествлять один к одному? Но главное - не останавливаться на достигнутом:
Православная цивилизация оказалась единственной в мире ЦЕЛЕ-НАПРАВЛЕННОЙ цивилизацией. Вся структура стимулов, ценностей, поведенческих стереотипов сложилась так, что в фокусе всегда некая общая духовная цель, формулируемая идеологией и реализуемая государ-ственной машиной. Ради достижения цели можно и даже рекомендуется отринуть все земное. Достаток, комфорт, личная безопасность по срав-нению с продвижением к цели пренебрежимы.
Петр, попытавшись сконцентрировать все усилия населения исклю-чительно на военно-политическом могуществе государства, фактически сделал целью государства само государство другими словами, ЛИШИЛ ГОСУДАРСТВО ЦЕЛИ. Потому-то с той поры государство и преврати-лось на Руси в монстра.
Отрыв от традиции и утрата высокой цели привели к тому, что бы-тие государства стало бессмысленным, и, следовательно, насилие, кото-рое оно творило над подданными ничем не оправданным
Православная целенаправленная цивилизация действительно оказалась в свете вышеприведенного анализа цели единственным в мире монстром, пожертвовавшим не только миром и благополучием своих соседей, но и - в первую очередь - собственного населения. Гнусный Антихрист-Петр (видимо, в одиночку) не только отстроил место проживания персонажей и автора, но и нарастил патриархальному чудищу когти и клыки. Еще одна Россия, которую потеряли... И вообще как это мило и непосредственно: до того насилие государство было оправданным и благословенным, а вот после этого те же самые процедуры стали бессмысленными. То есть, в зависимости от цели, и дыба бывает чертовски полезной штукой, - здравствуй, брат Николо, здравствуй, брат Игнатий...
Когда человек или народ предают цель, которой уже якобы нет (ох не факт это, ох не факт! расстройство способности к целе-полаганию есть психический недуг, а не доказательство того, что без цели человек свобо-ден, а с целью зэк), когда они изменяют тому, что якобы ушло в про-шлое понятия измены и предательства теряют смысл, а отвратитель-ное стремление к наживе оборачивается естествен-ным стремлением к дос-тойной жизни
Изменение национальной цивилизационной методики есть попытка выбраться из заколдованного круга, размещенного между Сциллой ига и Харибдой воли. Но есть нечто привычное - и Вами самим же выуженное из Леты - в том, что тех кто не хочет строить светлое будущее, столь насущно-важное для православной парадигмы, тут же именуют предателями со всеми вытекающими последствиями...
Чтобы Запад стал отно-ситься к России действительно как к своему, а не как к чуждому, как к парт-неру, а не как к сопернику, она должна либо перестать быть собой, либо перестать быть.
Культура России не признает не одухотворенного высокой целью материального производства* Не признает бессмысленной жизни и дея-тельности (и как раз поэтому наша жизнь и деятельность так часто ка-жутся нам бессмысленными). Не понимает, что такое эффективность, если не понятно, зачем она, а тем более, если понятно, что она не-весть зачем
Вопрос о том, хочет ли Россия продолжать оставаться собой и пребывать в веках страшилкой-Чужим, или, отбросив туманные амбиции, стать партнером остальной цивилизации - дело ее народа и никакие происки коварного Запада ни к чему не приведут без достижения внутрироссийского консенсуса. Россия не может рассчитывать на то, что именно по ней будет равнять шеренги все остальное человечество, а навязать насильственно это равнение ей просто не дадут. Россия просто не в ладах с конкретными, прикладными понятиями. Эффективность предполагает разумное использование времени вообще и собственной жизни в частности. Тому, кто спешит только на пожар или при ловле блох она однозначно ни к чему.
Атлантический же мир счел* что главной целью материального про-изводства является все более полное и изощренное удовлетворение по-требностей человека просто как биологического объекта. Всех. Любых
Вот оно и получается в православной парадигме - не фиг этому биологическому объекту потакать. Не стоит он того, потому как винтик, букашка пред дивным зданием государства. Ату его!
Это не очередной голосок в кликушеском хоре упреков Запада в пресловутой бездуховности. Лишь демагог или дурак может не видеть его великой культуры и не преклоняться перед ней. Речь только об ОРИЕН-ТИРОВАННОСТИ ПРОИЗВОДСТВА.
Хотя малевать великолепных мадонн с применением герцогских шлюх в качестве натурщиц, просто для вящей красоты картинки та-кого на Руси даже в голову бы никому не пришло. Где Богородица и где срамные девки! На кой ляд такая красота!
Тут я чего-то недопонял: или культура великая и не преклоняться перед ней невозможно, или к дьяволу такую красоту?! На что должно быть, в конце концов, ориентировано производство красоты, а? И существует ли такое производство?!
Да и выдумать, будто кто поработал и разбогател, того и любит Бог это надо было того... крепко головкой приложиться
А мне кажется, что не менее крепко приложиться надо, чтобы решить, что Бог любит исключительно ленивых неудачников, кстати, малохарактерных для Утерянной России. Бог, думается, любит всех, но предпочитает тех, кто не плошает сам.
Казалось бы, тот же самый Христос и у них, и у нас. Но одни себя пытались подшлифовать к нему со всеми сопутствующими срывами и отчаянными судорогами, задача-то не из простых! А другие его шли-фовали под себя, под свое здешнее удобство, здешнюю ЭФФЕКТИВ-НОСТЬ
Ну и хорошо отшлифовала себя Россия?! В кровь и до судорог, да без толку. Да, потусторонняя ЭФФЕКТИВНОСТЬ штука не простая...
Протестантское служение, при всей его прагматической полезно-сти, сформулированной выше характеристики атлантической цели не от-меняет, ибо объект протестантского служения всегда посюсторонен, предметен.
Голсуорси: Забавно все-таки: религия почти мертва, потому что практически больше никто не верит в загробную жизнь, но для нее уже нашелся заменитель идеал служения, социального служения, символ веры муравьев и пчел!
Совсем, однако, плохи дела у протестантов, сплошное кривославие, что и требовалось доказать с помощью Голсуорси. То ли дело в России, под сенью непобедимо-верного не-важно-какого учения! Я бы только, равновесия ради, Розанова процитировал бы - о православии, а то даже как-то неудобно быть в белом костюме, когда все, по твоему собственному, непобедимо-верному мнению в дерьме...
Уваровская триада исчерпывает набор возможных государственных суперавторитетов. Чуть осовременив ее звучание, получим идеология самодержавие народность. И только такая иерархия дееспособна. Если поставить на первое место самодержавие, используя остальное как его обслугу получим тоталитаризм, это сделал Сталин. Если народ-ность получим нацизм, это сделал Гитлер. Но если оставить идеоло-гию центром стяжения остальных сил получим идеократическое обще-ство, что тоже выглядит не современным и опасным.
Атлантический мир пытается выйти из этого противоречия, дробя посюсторонние авторитеты и увязывая их с индивидуальным благосос-тоянием (не семейным, в отличие от старых китайцев, а именно индиви-дуальным) и получает служение: юридически оформленной на данный момент семье, фирме-кормилице, демократически избранному прези-денту... Но даже на самом Западе это многими воспринимается, как от-вратительная и безысходная суета сует
Скажите, а зачем государству суперавторитеты? Оно, что наместник Бога на Земле? Пусть кесарь занимается кесаревым: налогами и благосостоянием граждан, войной и миром, а взаимоотношения с Богом оставьте индивидууму. Восприятие мира, как отвратительной и безысходной суеты сует зависит не от культуры, а от ее носителя. А то получается, что лишь в России жизнь каждого проникнута необычайным и, увы, никем и никогда не востребованным смыслом.
Для тех* кто устал от бессмысленной потребительской гонки и тяго-мотной толчеи вокруг посюсторонних микроавторитетов, рос-сийская* а затем и советская тяга к осмысленности* к признанию ненуж-ным, лиш-ним и нелепым всего* что не работает на высокую цель* давала пример возможности идти другим путем* Такая тяга являлась нагляд-ной и мощной альтернативой того, что воспринимается многими, как пустота жизни.*
Для тех, кто на Западе когда-либо восхищался Русью как неким притягательным, непонятным, но удивительно манящим экзотическим явлением, в основе восхищения лежало именно это.
Зато для всевозможных клеветников России именно эта черта трансформировалась в то, что они видели как вечную леность русских или их сладострастное стремление в рабство
Мне иногда думается, что советская тяга к осмысленности была лишь попыткой разобраться и понять: ЗА ЧТО? За что так мучают народ? Какого такого распресветлого будущего заради?!Да и уставшие от тягомотной толчеи западники не больно то спешили переезжать во взыскующий Града Небесного Союз Советов; так разве что посочувствовать со стороны, или там пошпионить. Попредавать своих ради торжества пролетариата как ипостаси православной парадигмы - это вроде даже как подвиг?!
Вольно судить о причинах восхищения Запада Россией, находясь при этом в ее пределах. Все равно, что спорить о вкусе гуйявы с тем, кто ее пробовал. Запад восхищается - прежде всего - самобытной и одновременно общепонятной (а не экзотической) культурой, которая, несмотря ни на что, пробивается сквозь извечный сор российского бытия, свидетельствующего о лени и косности большинства.
Кстати, бывают ли клеветники у Англии, США и прочих разных шведов? Мне кажется, это чисто российская специфика - иметь придворных хулителей для канализации народного гнева, как водится, бессмысленного и беспощадного.
Беда пришла, когда ополоумевшие от Петровских палок россияне начали высовываться в прорубленное государем-плотником окошко и хо-теть стать европейцами. Услышанный из-за окна тезис о рабстве и ле-но-сти приоб-рел знаковую ценность. Стоило произнести: мы, русские, как есть грязные скоты, работы не любим, страна рабов, страна гос-под, сверху донизу все рабы и сразу как бы получалось, что тот, кто это произнес, уже тем самым пе-редовик труда и вымытый до блеска гра-жданин, свободный всеми мес-тами и членами. Европеец. Не настоящий европеец, разумеется, а из российского интеллигентского мифа о евро-пейцах. Но ему, произнося-щему-то, сие невдомек, и его единомышлен-никам тоже невдомек. Ах, как верно, восхищенно всплески-вали руками они. Ах, какая смелость мысли! Ни капли квасного патриотизма! И, от-реагировав таким образом, уже вся компания ощущала себя европей-цами.
Беда пришла, когда сложился стереотип утверждения нового, подра-зумевавший обязательное отсутствие преемственности между старым и новым, обязательную расчистку места для нового до полного нуля. Кажется, будто расчистка под нуль головокружительно увеличивает воз-можности для быстрого качественного обновления, а на самом деле именно из-за этого любое новшество висит в воздухе, часто-часто суча ножками на манер пропеллера, и так и не укоренившись, не созрев, не успев свершить ничего валится наземь, чуть дунь
Абсолютно согласен! Лучше не речи произносить, а мыться и раба из себя выдавливать - хоть по капле. Но говорить-токуда легче!
Попытка - на словах - уйти от утверждения нового стереотипа на фундаменте старого (модернизация рабства в соответствии с новейшими веяниями) обречена на провал. Расчистка места на бумаге предполагает непролазную топь в реальности и новшества не висят в воздухе, а засасываются и бесследно тонут в трясине.
Но одно дело - не замечать факты, а другое - их явно передергивать:
...разговоры о русской лени и о нации рабов стоят на одном уровне с разговорами о маце, замешанной на крови христианских мла-денцев. Но кто заговорит про этакую мацу тот сразу окажется полным антисемитом и руссофашистом. А кто заговорит про лень и тупость тот просто высказывает свое личное мнение, и не смейте затыкать ему рот, у нас свобода слова! Кто возразит тот уже и затыкает, и значит, обратно же руссофашист.
Маца, замешанная на крови христианских младенцев, в мировой исторической практике именуется кровавым наветом, т.е. огульным обвинением целого народа в действиях, направленных против человечества в целом. Как, например, обвинение всех румын вампиризме на основании легенд о Владе Цепеше. С вытекающими из этого последствиями - как-то: насаживание на осиновые колы всех этнических румын. Чего добилась в 20-м веке теория кровавого навета, Вам, безусловно, известно. Как, вероятно, известно и то, что сам факт подобного преступления был категорически опровергнут не одним десятком судебных решений (в последний раз в 1913 г. - несмотря на все усилия тогдашних защитников православной парадигмы). Заявления же о лености, хотя и являются оскорбительными, никоим образом не призывают к полному и окончательному истреблению народа, не говоря уже о том, что и на беспристрастный взгляд самого автора имеют под собой веские основания и зримые доказательства. Возражать подобным высказываниям стоит не словами, а делами, но для этого, видимо, необходимо преодолеть все ту же лень.
Но штука в том, что те, кто к этому грядому миру по якобы наивности и доверчивости своей действительно стремился, сворачивали горы. А те, кто стремится, вырвавшись из-под пресса идеологии, пожить наконец для себя сво-рачивают челюсти и шеи. Не себе, разумеется
Да уж насворачивали гор, наповорачивали рек... Пошли дурака молиться - он себе лоб расшибет, а что же будет если воодушевить его и послать работать? Уж сколько эти небостроители челюстей и шей по запарке посворачивали - несчитано, но раз для благого дела, то и не считается: ноль пишем, миллион в уме. Значитца, революционные людоеды куда как лучше и прогрессивнее обнакновенных...
... оптимальный вид заинтересованности именно В ПРОДУКТЕ труда, а НЕ В ОПЛАТЕ его это и есть заинтересованность В ЦЕЛИ, ради которой этот труд осуще-ствляется ...
Когда ничего этого нет тогда, вне зависимости от размера оп-латы, труд становится рабским
Здания, заводы, шахты построенные узниками ГУЛАГа были необходимы стране, но труд был рабским. Труд советских людей всегда был рабским и поощрялся не столько пряником, сколько кнутом (на одни идеологические погонялки режим не сильно надеялся). Все шло в бездонную глотку государственного Молоха и практически ничего - на пользу производителей богатств. Странно, что все это так быстро забыто. А забывающий историю обречен на ее повторение...
Конечно, человек, избравший себе цель раб этой цели. Непре-обо-римо свободный.
А мы теперь свихнулись на свободе и самодостаточности. Больше всего на свете боимся в чьих-то глазах оказаться рабами пусть глаза эти недобры и лукавы, все равно
Избравший себе цель свободно - не раб, в отличие от того, которому эту цель навязали пусть даже с самыми благими целями. Западное общество позволяет каждому найти себе цель по вкусу, лишь бы не во вред остальным. Православная парадигма убеждена, что определение цели для всех - исключительная прерогатива общества, а уж что останется (если останется) можно подбросить индивидууму. Общество старается быть в кишках и яйцах у каждого со своей целью и своими идеалами. А страшнее всего не казаться рабами в чьих-то глазах, а быть ими на самом деле и гордо носить свои рабские ошейники. Но опять же снимать ошейники больно и хлопотно, лучше замаскировать их под ожерелья и считать, что с рабством покончено.
Однако: идея, не подразумевающая цели производительной деятель-ности, ДЕЙСТВИТЕЛЬНО обречена оказаться не более чем очередным призывом увольнять, сажать или резать по какому-нибудь из хорошо нам известных признаков: национальному, классовому, имущественному, об-разовательному и т. д
К тому же: материальное производство* ориентированное на удов-летворение биологических* а не ментальных потребностей* универсально* оно для всех* и в нем в принципе могут быть заинтересованы все, вне зависимости от убеждений* образования* партийной или конфессиональ-ной принадлежности и т* д* Одухотворенное же не животной целью ма-териальное производство всегда оставит незаинтересованными тех* для кого данная цель не является ценной*
Те* кто сейчас жаждет для России национальной идеи* должны от-давать себе отчет, что* если таковая идея и впрямь народится* российское обще-ство в той или иной степени вновь должно будет стать идеократич-ным
Никакая нынешняя российская идея не является производительной; стало почему-то модно считать, что лишь окончательное уничтожение чеченцев восстановит доблесть российской армии, славу российской промышленности, гордость российского гражданина. Не слишком ли много надежд на один, пусть и не самый приятный, народ?! И думать нужно не об Идее производства, а о производителе как таковом - дать ему дышать и работать, а не заставлять размышлять о цели и смысле производственной деятельности. Но ведь на фоне этой работы еще контрастнее будет выделяться бездеятельность остальных... Поэтому на идеологии (или идеократии) и дальше экономить не будем. Она и хлещет:
...ничего иного, менее материального и утили-тарного, эти духовные преемники великих гангстеров и истребителей индейцев при-думать наверняка окажутся не в состоянии И далее: В семиде-сятых, знаете, мы торчали в очередях, но взахлеб спорили о внеземной жизни, о кварках, о темпоральных спиралях... Не за деньги, а потому, что нам это было интересно, интереснее очередей! А, ска-жем, американцы, которые не торчали в очередях, непринужден-ные беседы за коктейлями вели в лучшем случае о спорте какая же все-таки команда какую отлупит в будущую среду, Железные Бизоны или, понимаете, Бешеные крокодилы
Эк приложили басурман-американцев - вульгарные и безмозглые бандиты с большой дороги, не то, что россияне - все как на подбор львы толстые, федоры достоевские и владимиры короленки белых одеждах и с пальмовой ветвью. Они, сволочи только о футболе, а мы о глобальных вопросах Бытия. А Народ вокруг стоял, замерши от благоговения, и внимал, по традиции - безмолвно. А в душе прям-таки кипело - от восторга, разумеется, что такая-де у нас интелихенция - гнилая, да смышленая. Тридцать тысяч одних слушателей... Дали б только посеять нашенское разумное, доброе и вечное - счастья потом бы не обобрались. Если б дожили, если б не тот самый Народ, что без злобы, просто по привычной пьянке, розочкой в парадном ...
...в семнадцатом верх взяло не большин-ство, а быдло. Большинство хотело совсем другого. Быдло было в мень-шин-стве. Быдло, на самом деле, всегда в меньшинстве. Но ведь и теперь взяло верх оно, меньшинство, быдло! Большинство опять же хотело со-всем не того! ... Само по себе быдло взять верх не может, кто-то должен его вести... и ему платить. Про большевиков нынешнее быдло не устает на всех углах кричать насчет германского зо-лота. Но про нынешних... попробуй скажи хоть что-то об источниках их пыла и жара! Сразу: ах, это просто борьба компроматов, ах, нечего кивать на внешних врагов, ах, это у вас со сталинских времен привычка везде видеть про-иски. Ах, на самом деле мы сами виноваты, все зло в нас самих, каж-дый на-род имеет то правительство, которого заслуживает. Всем нам пора покаяться! А быдло хихикает и ручки греет...
Просто великолепно! Это какой же русофоб придумал - большинство, спокон веку управляемое быдлом?! Что ж это за большинство такое, которое никому, кроме быдла не дает собой управлять?!! Ах, извините - это быдло было нанято на зарубежные деньги. Ну тогда все ясно - то немцы при дворе, то французские аристократы, то англичанка мутит и т.д. а мы не виноватые, они сами пришли! Мы не такого правительства заслуживаем, а прямого президентского правления Иисуса Христа, - вещает Сошников!! Он нам все быренько простит и каяться не придется - можно грешить снова!!! Это ли не рабская психология?!!! А вот и дальнейшая правда о кошмарном заговоре, ну просто роздыха не дают вражьи дети:
Как служить демократии, если ты не юрист, не сенатор? Да самое верное учить демократии грязных азиатов и прочих дремучих русских. То есть в первую голову тех, чьи социально-политические механизмы наилучшим образом способны функционировать лишь в иных, отличных от евроатлантических, ценностных координатах.
Но ни в коем случае по-настоящему так и не выучить. Потому что, не дай Бог, они и впрямь выучатся, создадут у себя стабильные режимы и постараются начать жить комфортно, как при демократиях положено. А тогда настоящим-то демократиям никаких ресурсов не хватит
Ясность мыслей необычайная. Привет товарищам Шевцову, Кочеткову и журналу Крокодил, но это ведь еще только первые ласточки. Дальше - пуще:
... Государственные мужи и дамы твердо знают, что задачей любых видов воздействия (от посылок до бомбежек) на тех, кто не успел войти в так назы-ваемый золотой миллиард, явля-ется разрушение у них всех сколько-нибудь сильных и самостоятельных властных структур и недопущение их возрождения ни в традиционном виде, ни в модернизированно-демократическом в преддверии близя-щегося Армагеддона. Ведь Армагеддон этот будет не финальной схваткой Добра и Зла, но всего лишь финальной схваткой за остатки природных ресурсов, за сырье для изготовления продуктов удов-летворения про-стеньких, но чрезвычайно обширных потребностей на-логоплательщиков. И самое разумное, самое дешевое, самое бескров-ное выиграть эту схватку еще до ее начала.
Ничего в такой политике нет зазорного. Государство обязано забо-титься о своем народе, и уж по остаточному принципу, если эта второ-степенная за-бота не входит в противоречие с первой может заботиться о народах ос-тальных. Альтруизм может быть свойствен отдельным лю-дям, но не госу-дарствам. Ведь альтруист в той или иной степени жерт-вует со-бой ради другого, и тут он в своем праве, если ему так нравится. Но госу-дарству-альтруисту пришлось бы жертво-вать своим народом ради других народов.
Значит, тот или иной человек у власти жертвовал бы не собой ради других, но другими ради третьих а вот чужими жизнями, вдобавок жизнями людей, которые тебе доверились и за которых ты в ответе, этак распоряжаться уже безнравственно. Да вдобавок и неразумно: жертвовать народом, который тебя кормит и которым ты правишь ради народа, которым правишь не ты и который кормит не тебя.
Кстати: опять-таки уникальность единственная нация в мире, ко-торая несколько раз со-вершала эту благородную с виду безнравствен-ность и глупость: мы
А теперь пространная, но необходимая цитата из другого источника:
...Более культурные, но менее решительные расы в силу недостатка в земле вынуждены ограничивать свое размножение в такой момент, когда менее культурные, но по своему характеру более наступательные нации, имеющие в своем распоряжении большие площади, могут продолжать еще размножаться без всяких ограничений. Другими словами: благодаря этому в один прекрасный день весь мир может попасть в распоряжение той части человечества, которая стоит ниже по своей культуре, но за то обладает более деятельным инстинктом.
...Никто не может сомневаться в том, что нашему миру еще придется вести очень тяжелую борьбу за существование человечества. В последнем счете всегда побеждает только инстинкт самосохранения. Под давлением этого инстинкта вся так называемая человечность, являющаяся только выражением чего-то среднего между глупостью, трусостью и самомнением, тает как снег на весеннем солнце. Человечество стало великим в вечной борьбе - человечество сгниёт при существовании вечного мира.
Конечно никто не уступит нам ... добровольно. Тогда вступает в силу право на самосохранение нашей нации со всеми вытекающими отсюда последствиями. Чего нельзя получить добром, то приходится взять силою кулака. Если бы наши предки в прошлом выводили свои решения из тех же пацифистских нелепостей, которыми мы руководились теперь, то наш народ едва ли обладал бы теперь даже третью той территории, какую мы имеем.
Люди, определявшие cудьбы (...), хотели, чтобы страна ушла от неизбежной судьбы, на деле же судьба настигла страну еще скорей. Мечтали о сохранении мира во всем мире, а кончили мировой войной. Лозунгом (...) внешней политики уже давно не было "сохранение (...) нации во что бы то ни стало", ее лозунгом давно уже стало: "сохранение мира всего мира во что бы то ни стало". Каковы оказались результаты - всем известно. Люди говорили себе: то, что удалось (...), уже наверняка удастся нам, ... тем более что на нашей стороне имеется преимущество (...) прямодушия и что мы совершенно не похожи на (...) с их специфическим (...) "коварством". Этими приписываемыми себе самим качествами у нас надеялись завоевать благосклонность малых наций, а также доверие больших.
Что наше так называемое прямодушие для других является острым ножом, это нам и в голову не приходило, хотя бы потому, что мы сами всерьез верили в свое превосходство. Весь же остальной мир в этом нашем поведении видел не что иное, как выражение особенно рафинированной лживости. Только (...) революция к величайшему изумлению многих открыла им, насколько мы, в сущности говоря, глупы. Только благодаря известному заболеванию всей нашей политической мысли оказалось возможным, что ... проповедовали ... "мир всего мира" как конечную политическую цель.
Триумфы (...) техники и промышленности, растущие успехи (...) торговли - все это заставляло забывать, что первой и основной предпосылкой всего этого является прежде всего наличие сильного государства. Куда там! В определенных кругах стали утверждать даже уже прямо противоположное - что само государство обязано своим существованием расцвету техники и промышленности; что государство представляет уже не более и не менее, как экономический институт; что управлять государством надо в согласии только с хозяйственными устремлениями; что и все дальнейшее существование государства зависит от хозяйства; что именно такое положение вещей является самым естественным и самым здоровым и его необходимо отстаивать и в будущем. Между тем мы-то знаем, что на деле государство не имеет ничего общего с тем или другим хозяйственным воззрением, с теми или другими формами хозяйственного развития.
Государство отнюдь не является простым объединением экономических контрагентов, собравшихся воедино на определенной государственной территории с целью совместного выполнения своих хозяйственных задач. Нет, государство является совокупностью физически и духовно равных человеческих существ, совокупностью, ставящей своей задачей как можно лучше продолжать свой род и достигнуть целей, предназначенных ему провидением. Цель и смысл существования государства - только в этом, а не в чем-либо другом. Хозяйство является при этом только одним из многих подчиненных средств, необходимых для достижения указанных целей.
Хозяйство никогда не является ни первопричиной, ни целью государства, поскольку конечно данное государство с самого начала не построено на фальшивой и противоестественной основе. Только так можно понять, почему государство как таковое вовсе не имеет своей необходимой предпосылкой ту или другую территориальную ограниченность. Эта последняя характерна только для тех народов, которые хотят собственными силами обеспечить пропитание своих жителей, т. е. готовы своим собственным трудом обеспечить свое существование. Но есть и народы-трутни, умеющие до известной степени пролезть в другие части света и под разными предлогами заставить другие народности работать на себя; такие народы-трутни умеют образовывать новые государства независимо от своей собственной территории.
Первопричиной к образованию всех человеческих общностей является инстинкт сохранения рода. Но именно благодаря этому государство является народным организмом, а не организмом хозяйственным. Это громадная разница, хотя и остающаяся совершенно непонятной современным так называемым государственным "деятелям". Наши государственные мужи полагают, что они могут построить государство исключительно на хозяйстве; в действительности же государство искони было и будет только продуктом той деятельности и тех свойств, которые заложены в первую очередь в воле к сохранению вида и расы. Эти последние свойства присущи не торгашескому эгоизму, а героической добродетели, ибо сохранение существования вида непременно предполагает готовность к самопожертвованию со стороны индивидуума. В этом и заключается смысл сказанного поэтом: "и кто свою жизнь отдать не готов, тот жизнью владеть недостоин". Готовность пожертвовать личным существованием необходима, чтобы обеспечить сохранение вида. Отсюда ясно, что важнейшей предпосылкой образования и сохранения государства является прежде всего наличие определенного чувства общности, основанное на принадлежности к одинаковому роду и виду, наличие готовности всеми средствами бороться за сохранение этой общности. У народов, располагающих своей собственной территорией, это приводит к процветанию добродетели и героизма...
Образование того или другого государства всегда неизбежно (во всяком случае на первых ступенях своего развития) обусловливается именно вышеуказанными факторами. При этом в борьбе народов за свое самосохранение терпят поражение, т. е. попадают под иго и тем самым раньше или позже обрекаются на вымирание, именно те народы, которые отличаются наименьшим героизмом и наименьшими добродетелями, равно и те народы, которые не сумели во время разгадать лживость и коварство паразитарных государств. В этих последних случаях дало идет не столько о недостатке ума, сколько о недостатке мужества и решимости, причем недостаток мужества часто пытаются спрятать под мантией "гуманности". Только в редчайших случаях внутренняя крепость того или другого государства совпадает с так называемым хозяйственным расцветом. Напротив, можно привести бесчисленное количество примеров того, когда такой расцвет указывает как раз на приближающийся распад государства. Уже из одного этого видно, насколько устойчивость и крепость данного государства вовсе не в такой уже мере зависит от хозяйства. Если бы образование человеческих общностей зависело в первую очередь от хозяйственных сил и инстинктов, тогда высший экономический расцвет должен был бы непременно в то же время означать и высшую силу государства. Между тем мы видим обратное.
Вера во всеспасающую силу хозяйства, будто бы единственно способного укреплять государство, производит особенно странное впечатление, когда эту "истину" проповедуют в стране, действительная история которой учит прямо противоположному. Ведь именно история (...) доказывает с необыкновенной ясностью, что для образования государства требуются не материальные свойства, а идеальные добродетели. Только под защитой этих последних подымается и расцветает также хозяйство, и расцвет его продолжается только до тех пор, пока с гибелью этих чисто государственных качеств не погибнет и само хозяйство. Этот именно процесс мы, увы, как раз и наблюдаем теперь в самом печальном его виде.
Материальные интересы людей всегда процветают только под покровом героических
добродетелей человечества. Но стоит только материальным интересам выйти на первый план, и они тем самым подрывают собственные предпосылки своего бытия. Всегда в (...) истории подъему государственности сопутствовал также хозяйственный подъем; но всегда, как только экономика становилась единственным содержанием жизни нашего народа, тотчас же удушались идеальные добродетели, государство шло вниз и в своем падении через некоторое время увлекало туда же и хозяйство.
Если мы поставим себе вопрос, какие же именно факторы являются главнейшими для образования и укрепления государства, то мы должны будем, кратко говоря, ответить: способность к самопожертвованию, воля к самопожертвованию со стороны отдельного индивидуума во имя общего блага. Что эти добродетели ничего общего не имеют с хозяйством, ясно уже из одного того, что люди никогда не приносят себя в жертву по этим последним мотивам. Человек умирает за свои идеалы, но отнюдь не склонен умирать за свои "дела". ..Пока (...) народ ... считал, что он ведет борьбу за идеалы, он был стоек; как только стало ясно, что борьбу приходится вести лишь за кусок хлеба, он стал обнаруживать готовность махнуть рукой на все.
Наши остроумные "государственные руководители" были искренно изумлены такой переменой в настроении. Они так и не поняли, что пока человек ведет борьбу только за те или иные хозяйственные выгоды, он будет изо всех сил избегать смерти хотя бы по той простой причине, что иначе он не сумеет воспользоваться этими выгодами. Посмотрите, забота о спасении своего ребенка делает героиней даже самую слабую из матерей. Так и в общественной жизни. Только борьба за сохранение вида, за сохранение очага и родины, за сохранение своего государства - только такая борьба во все времена давала людям силу идти прямо на штыки неприятеля.
Вечной истиной остается следующее:
Никогда еще в истории ни одно государство не было создано мирной хозяйственной деятельностью; государства всегда создавались только благодаря инстинкту сохранения вида, независимо от того, определялся ли этот инстинкт героической добродетелью или хитрым коварством...
Как только у того или другого народа или государства берут верх чисто хозяйственные мотивы, результат получается только тот, что само хозяйство становится причиной подчинения и подавления этого народа.
... Ведь именно (...) представляла собою изумительный пример государства, возникшего на базе чисто политических факторов силы. Основное ядро (...) - возникло благодаря чудесному героизму ее сынов, а вовсе не благодаря финансовым операциям или торговым сделкам. Возникновение самой (...) империи явилось чудесной наградой за воинское бесстрашие и крепкое политическое руководство. Спрашивается, как же могло случиться, что именно (...) народ допустил до такого заболевания свои политические инстинкты, ибо здесь дело идет не об отдельных разрозненных явлениях, а именно о чем-то повальном. Болотные огоньки манили весь народ, болезнь принимала форму недоброкачественных нарывов, выскакивавших то тут, то там и разъедавших весь организм нации. Можно было подумать, что какой-то непрерывный поток яда таинственными путями проникает в организм нации и отравляет всю ее систему кровообращения. Только так можно было объяснить и тот факт, что этот некогда героический организм теперь все больше подвергался параличу. Народ все больше терял ясность взгляда. Слабели даже инстинкты простого самосохранения
Двух голосов перекличка- А. Гитлер, Моя борьба, гл.4.
И следует закономерное продолжение:
Противодействовать экономическому и культурному подавлению со стороны Запада при нынешнем мировом раскладе золотишка и харчей можно, лишь подавляя в той или иной степени собственные демократи-ческие институты.
Если правительство не поймет этого и не сделает этого сверху, с ос-торожностью и тактом, в равной степени для всех оно неизбежно вы-зовет к жизни патриотический и, уж как водится, наряду с ним псев-допатриотический, экстремизм, который начнет ограничивать демо-кра-тию уже по-своему, снизу, в соответствии со своими представле-ниями и выборочно.
Люди честные, ответственные, ориентированные на традиционные идеалы по сути, опора страны вынуждены будут защищать ценно-сти своей культуры НЕЛЕГАЛЬНО. С юридической точки зрения они начнут становиться преступниками, а затем и срастаться с настоящими преступниками потому что заниматься преступной деятельностью, не вступая в контакт и не переплетаясь с уже наличест-вующим преступным миром, невозможно.
Рабочие не отдают свой завод неприметно купившим его по бросо-вой цене иностранцам преступники, хулиганье. Инженер прячет дома уникальный прибор, который по невесть кем и зачем заключен-ному до-говору он обязан демонтировать преступник, вор. И так далее. И при этом с постной миной: все по закону, никакого произвола. У нас право-вое государство.
Государство это рискует таким образом выпихнуть в криминал свой последний оплот и последнюю надежду
Сим победиши! Оставлю этот пассаж без комментариев; тут не размышлять надо, а к пивным (квасным?!) путчам готовиться. Лишь замечу к слову:
В каждом арийце, как известно, живет глубокое стремление к большей социальной справедливости и далее Партия наша ставила себе задачей собрать под свои знамена не людей сытых и довольных, а людей униженных и очень недовольных, людей страдающих и беспокойных А.Гитлер, Моя борьба
А вот еще один прекрасный в своей голословности выпад против прогнившего Запада:
В благополучных обществах возможности для проявления лучших человеческих качеств уменьшаются, поскольку их и применять-то особо негде; а возможности для проявления худших остаются, по крайней мере, на прежнем уровне
Ну конечно же, где еще осталось место для подвига как не в России. Особенно если вспомнить, что причиной героизма, как правило, является чьи-то глупость, наплевательство или бездарность: чего-там бомбить доты - грудью закроют!. Поэтому на благополучном Западе подвиг редок и героев (да и жертв) соответственно меньше. Зато - прямо-таки разгул преступности и беспредела. Хоть немедленно в рубрику Их нравы!
И тут следует ход, мягко говоря, не вполне достойный, когда одно понятие подменяется другим:
На идеологизированность обычно ки-вают как на питательную среду тотали-таризма но она-то как раз и яв-ляется основной реальной помехой дик-татуре и вожделенному для нее единообразию.
Помимо требований государства, реализуемых им при помощи зако-нов, существуют требования морали, поддерживающие срабатывание в обществе традиционных связей: богов и верующих в них, родителей и детей, учеников и учителей, мужчин и женщин, друзей... Награды и на-казания, получаемые внутри этой системы, в значительной степени ле-жат в сфере переживаний нематериальной и зачастую прямо анти-прагматиче-ской: человек либо чувствует себя хорошим, либо угрыза-ется совестью.
Поэтому в идеократических обществах, как правило, есть чем отве-тить на бесцеремонное насилие государства: религиозным фанатизмом, верностью отеческим богам или иным идеалам и принципам, преданно-стью клану или индивидуально кому-либо из родственников, учителей, друзей и пр., чувствами индивидуальной чести и порядочности, исступ-ленным бессребренничеством и подобными духовными противовесами.
Вольно, конечно, вместо религии, морали, нравственности, культурных стереотипов подставлять идеологию. Но ни религия, ни мораль, ни нравственность - идеологией не являются. Все они - как оболочка в компьютере - лишь поддержка пользовательских программ, вода в которой плавают аквариумные рыбки. Без них жизнь в аквариуме-обществе невозможна, но сами они выполняют пусть базисные и необходимые, но далеко не достаточные функции. И если теократию еще можно представить - на примере того же Ирана, то моралекратия не существует. Не говоря уже о том, что все они так или иначе прогибались и деформировались жестокой диктатурой (своего рода компьютерным вирусом, поглощающим все ресурсы системы для своих целей). Тоталитарная диктатура всегда доводила свою идеологию до логического экстремума, кусала свой собственный хвост и от этого умирала. Ни одна современная диктатура не была свергнута изнутри!
Парадоксально, что в постиндустриальных, деидеологизированных обществах, априори считающихся царствами свободы уже потому только, что власть идеологии в них разрушена, эти противовесы исчезают и пе-рестают срабатывать.
Личная выгода и невыгода, МАТЕРИАЛЬНЫЕ награды и на-казания становятся единственными ДУХОВНЫМИ ценностями. В условиях гос-подства религии индивидуального прижиз-ненного успеха, который, к тому же, измеряется лишь в доступных мас-совому сознанию величи-нах то есть количественных и вещных, человеку нечего противопоста-вить ему в сердце своем, ибо в этом сердце уже ничего иного нет.
И человек становится-таки марионеткой на ниточках наград и нака-заний. То есть наконец-то становится стопроцентно управляемым, и, вдобавок, сохраняет при этом иллюзию свободы.
При архаичных фашизмах насилуемые подданные, как правило, имели духовную альтернативу государственному подкупу привилегиями, повышением в должности или увеличением зарплаты, которые государ-ство сулило в обмен на безоговорочную покорность. Им было РАДИ ЧЕГО сопро-тивляться, РАДИ ЧЕГО отказываться от соблазнительно ви-сящих пе-ред носом посюсторонних благ. Именно поэтому соблазн на-грады госу-дарству приходилось форсировать страхом наказания. Не клю-ешь на привилегию тогда расстрел. Не клюешь на повышенную долж-ность тогда лагерь. Не клюешь на увеличение зарплаты тогда увольнение, отсутствие зарплаты вообще и полная нищета.
Но ведь именно массированное применение насилия для нас, по сути, и является тем единственным качеством нацизмов, фашизмов и то-талитаризмов, которое делает эти режимы столь неприглядными и неже-лательными. Только оно. Отнюдь не государственные цели, которые при помощи такого насилия достигаются.
Эти цели нас интересуют в весьма малой степени, а зачастую и во-все не интересуют тем более, что у государств, вне зависимости от господ-ствующих в них режимов цели, как правило, однотипны. Крите-рием оценки режима, отнесения его к царству свободы или царству на-силия служат лишь применяемые этим режимом к своим подданным средства.
Ну а это уже просто сказывается сошниковская(?!) марксистская закалка, не гнушающаяся - в лучших традициях Учения - наукоподобным словоблудием и прямым фальсификаторством. Сначала априорно заявить, что нет при развитой демократии никаких духовных ценностей, равносильных идеологии(!). Да и откуда им взяться, если весь свет - с Востока! А потом, установив, что все государства - вне зависимости от вида правящего режима - достигают все свои однообразные и подобные цели с помощью более-менее массированного насилия и, с легкостью необычайной, проанализировав эти цели и средства их достижения, поставить знак равенства между демократией и фашизмом... Ну как же, как же - социал-фашисты, знамо дело.
Степень демократичности государства определяется мерой его вмешательства в жизнь граждан. И утверждать, что тоталитаризм с СС и НКВД ненамного отличается, (может быть еще и не в худшую сторону?!) от рыночной демократии - даже не лицемерие, а безумные и непростительные слепота и забывчивость. Проистекающие, вероятно, от веры в то, что абсурдно. Но еще более возмутительны следующие высказывания, из которых следует, что архаичные фашизмы для свободы духа индивидуума даже предпочтительнее, а клятый плюрализм - он ведь лишь на поверхности, для показухи. Внутри-то они ой как сплочены! Небось на фундаменте пресловутых общечеловеческих ценностей.
Если приверженцы и буддизма, и иудаизма, если и агностики, и фанатики Последнего Дня, если и маоисты, и либералы, выйдя из своих храмов и проголосовав на своих съездах, ВЕДУТ СЕБЯ ОДИНАКОВО что толку в их богословских и философских расхождениях? Наше КГБ в свое время это вполне понимало. Говорили, что в СССР преследуют инако-мыслящих. Враки. Мыслить ты мог все, что на ум взбредет пока вел себе, как положено. Вот когда твое поведение приходило в соответ-ствие с твоими убеждениями тогда ты, что называется, высовывался. Пресле-довали только инакодействующих; а этим, вообще-то, грешат все государ-ствен-ные образования. А если разница в исповедуемых ценностях не обусловливает разли-чий в поведе-нии, если единственным плюсом общесоциального силового поля служит де-нежная прибыль, а единственным минусом служит де-нежная убыль, то, какие бы молитвы ни произносились людьми, жестко и единообразно в этом поле сориентированными, все их убеждения не более чем индивидуальные вкусы в области туалетных освежителей воз-духа. Свобода.
Действительно, что толку в расхождениях если на деле все вышеупомянутые не пускают друг другу юшку, сразу же по выходе со своих съездов. Это же в России православие и подлинная идейность, а на Западе - индивидуальные вкусы в области туалетных освежителей КГБ инакомыслие не преследовало, оно просто боролось с мышлением как таковым, удивительно только, что самого мыслителя тогда не тронули. Видимо, он колебался синхронно с общей линией. Ну а бороться с инакодействующими - дело благое и тут же провести очередной знак тождества между советскими правозащитниками и, скажем Красными бригадами или ИРА.
Свобода печати тоже не способна быть па-нацеей. При нынешнем обилии информационных потоков отбор пред-лагаемых потребителям сведений, их фильтрация становятся совершенно неизбежными уже потому хотя бы, что ВСЮ информацию предложить не-возможно, ее слишком много, ее некогда по-треб-лять. Но всякий, кто фильтрует (фильтруй базар!), не может фильт-ровать иначе, нежели ру-ководствуясь какими-то критериями: что важно, что неважно? что дать в эфир, чем пренебречь? Однако фильтра-ция согласно критерию это уже манипу-лирование сознанием урнового мяса. В лучшем случае совершенно непроизвольное, совершенно не-винное; но даже в этом лучшем случае все равно ма-нипулирование
Вот и до теории заговора средств массовой информации против свободолюбивого человечества дело дошло. Но, само собой разумеется за ним стоят мощные темные силы. Ау, Лазарчук с Успенским! Воспользовавшись результатами прежнего приема, на свет Божий вытаскивается свободный тоталитаризм (очевидно, по аналогии с живым трупом), у которого всех забот и тревог - додавливание идеальных и сказочных ценностей коммунистическо-православной парадигмы. Если реальные православие и коммунизм действительно так близки - в гроб их обоих, вбить осиновый кол и поскорее...
Действительно, насилующий тоталитаризм всегда непрочен и недол-говечен именно потому, что у подвластных ему людей есть, что проти-вопоставить насилию в душах своих и в поведении. Но свободный тота-литаризм проклят. Он стабилен. Он не может быть раз-рушен изнутри. Он не может даже просто развиваться в силу внутренних факторов, ибо этих факторов нет; чисто экономическое развитие, то есть нако-пление материальных благ в идеологической пустыне вот это и есть ЗАСТОЙ.
Именно поэтому неизбывно присущее любому и каждому режиму стремление продлить свое неизменное суще-ствование в вечность в наи-более свободных странах принимает форму додавливания неотмирных, идеальных, сказочных цен-ностей.
Именно поэтому в сфере внешней политики у этих стран основной задачей становится преобразова-ние на свой лад всех го-сударственных об-разований, еще существующих в системе иных цивили-зационных пара-дигм. И чем более отличается шкала ценностей того или иного традици-онного общества от шкалы ценностей тотального рынка, тем большую нетерпимость со стороны го-сударств рынка оно ощущает на себе.
В этом смысле беловежский переворот и его последствия есть лишь звено глобального процесса. Коммунизм оказался наиболее влиятельной сказкой века и принял основной удар на себя.
Но и сам-то он был не более чем исторически краткоживущей ипо-стасью базисной системы ценностей православной цивилизации. По-этому он и не оказал нигде, кроме России, сколько-ни-будь серьезного влияния. Его и давили-то уже не столько как комму-низм, сколько как могущественную форму антипрагматизма. И его крах действи-тельно для многих означал доказательство несостоятельности антипраг-матизма во-обще
Да уж. Действительно:
В точку.
Умри, лучше не скажешь. Именно за тем все и было.
Три века назад государство начало навязывать себя обществу как един-ственную и конечную цель посюсторонней деятельности. Возникло не-примиримое противоречие между воспроизводящейся через искусство, фольклор, семейное воспитание культурной традицией, согласно кото-рой государство есть не более чем материальный инструмент идеальной дея-тельности и внутренней политикой. Государственной идеологией.
Те, кто в прежних условиях, при сохранении традиционной системы ценностных координат по своим врожденным качествам стано-вились бы великими аскетами, подвижниками, аполо-гетами и реформаторами точно свора, разом потерявшая след, принялись беспо-мощно тыкаться влево-вправо в беспорядочных индивидуальных потугах отыскать эрзац-ориен-тиры
Государство не посчитало возможным оставлять идеологию в руках невежественных и безынициативных попов и взяло на себя все обязанности поцелеполаганию. Для этого ему и понадобились образованные светские исполнители, а не аскеты, подвижники, апологеты и церковные реформаторы. В своре этих исполнителей выросли Пушкин, Гоголь, Достоевский, Толстой и пр., создавшие великую русскую культуру в беспорядочных индивидуальных потугах отыскать эрзац-ориен-тиры.
Но уже начиная, пожалуй, с Радищева, и уж во всяком случае с декабристов и с Чаадаева, начался этот роковой, без начала и конца поиск, мало-помалу вывихнувший в ту или иную сторону мозги всякого сколько-нибудь мыслящего человека...
С этого времени поиски смысла жизни приобрели в России харак-тер национального спорта.
Сильно смахивающего на онанизм
Размышление о смысле жизни, именуемое вывихом мозгов и относящееся к извращениям вроде онанизма, неотделимо, увы и ах, от понятия мышления вообще. Человек, не задумывающийся о смысле жизни, на мой взгляд, мало отличается от обезьяны. Человек, живущий в России и при этом не пытающийся найти смысл жизни- и есть то самое быдло. Впрочем, все вышеприведенные цитаты и есть попытки размышления о смысле жизни, или я ошибаюсь?
А государство неустанно и яро продолжало навязывать себя как фи-нальную цель. Что именно для тех, кому на роду были написаны духов-ные подвиги, оказывалось совершенно неприемлемым и невыносимым
Вот ведь какие балованные! Государство взяло на себя труд думать и мечтать за них, а они, неблагодарные, несогласны!!
И если вдруг изредка государство все-таки спрашивало их: так что делать-то? они, десятилетиями дравшие глотки горестными воплями о том, что власть к ним не прислушивается, испуганно отбегали в сто-ронку, прошептав: сейчас посоветуемся. И ли-хорадочно советовались, быстро начиная лупить друг друга по головам зонтиками и фолиантами. А самый хитрый, у кого вывих под че-репом был больше для моды, ки-дался к власти и подмигивал: значит так, делать вот что: во-первых вон тех вон умников всех посадить.
Не мозг нации, одним словом, а дерьмо. Прямо как у небезызвестного продолжателя православной парадигмы, внесшего, по свидетельству Ю. Анненкова, большой вклад не только в российское целеполагание, но и культуру вообще. - Я, знаете, в искусстве не силен, - сказал Ленин... - искусство для меня, это... что-то вроде интеллектуальной слепой кишки, и, когда его пропагандная роль, необходимая нам, будет сыграна, мы его - дзык, дзык! - вырежем. За ненужностью. Впрочем, - добавил Ленин, улыбнувшись, - вы уж об этом поговорите с Луначарским: большой специалист. У него там даже какие-то идейки... Вообще, к интеллигенции, как вы, наверное, знаете, я большой симпатии не питаю, и наш лозунг "ликвидировать безграмотность" отнюдь не следует толковать, как стремление к зарождению новой интеллигенции. "Ликвидировать безграмотность" следует лишь для того, чтобы каждый крестьянин, каждый рабочий мог самостоятельно, без чужой помощи, читать наши декреты, приказы, воззвания. Цель - вполне практическая. Только и всего
Ну разумеется при таком раскладе и отношении государства к своим неотъемлемым прерогативам: культуре и целеполаганию, интеллигенции отводилась роль цепного цербера и сдерживателя иной, рыночной, лево-кривославной идеологии. А она, в который раз, не справилась! Нанесла удар в спину!! Разрушила единый военно-блокадный лагерь, к которому так привыкла вся страна!!! (Слышит ли Сошников и сам автор до какого абсурда доводят размышления при чтении эдаких рассуждений? Что ж это за аргументация, которая опрокидывается навзничь в присутствии иронии?)
Те, кто по призванию своему суть единственная пре-града наступлению тотального рынка, те, чьи духовные усилия должны были бы препятствовать перевариванию Рос-сии рынком раз за разом устраивали такой разброд, что насмерть КОМПРО-МЕТИРОВАЛИ САМО ПОНЯТИЕ духовной деятельности и духовного поиска
А все почему, чем им не нравилась наша дружная семья?!
Их интересовала лишь свобода от целеполагающего давления госу-дарства то есть личная СВОБОДА ЦЕЛЕПОЛАГАНИЯ.
За редчайшими исключениями ЕДИНСТВЕННО в этой сфере они чувствовали себя угнетенными.
Все предоставляемые государством блага достаток, безопасность, защищенность от внешних врагов, внутренняя стабильность их уст-раивали как нельзя лучше. В подобных условиях искать смысл жизни го-раздо удобней, чем среди неразберихи, скажем, граж-данской войны или навалившегося тотального рынка. Поэтому в любой из предлагавшихся ими альтернативных идеалов все эти блага перекоче-вывали как бы сами собой. Благам, которые обеспечивались государст-вом В НАСТОЯЩЕМ ЕГО СОСТОЯНИИ, ничего в их программах не делалось, хотя само го-судар-ство тихонько пропадало пропадом
Вот ведь какая сволота! Свобода целеполагания для нее важнее всего! Ни теплую конуру с общественным сортиром во дворе под недреманным оком ГБ, ни пайку свою иждивенческую, ни защищенность от происков заграничных империалистов - ничего не ценит!! Ели, понимаешь ли, русское сало и предполагали все эти блага сами собой разумеющимися, мол, хуже уж не будет, а вдруг еще и свобода появится, чем черт не шутит!!! И дошутились!!!! На западные деньги развалили сверхдержаву, а сами расселись директорами по всяким фондам, иуды-христопродавцы. А чего от них еще ждать можно было:
В сущности, это два полярных состояния интеллигенции между которыми ее и крутит, время от времени выбрасывая аж за край.
Прикормленность и сравнительное благополучие при том или ином деспоте, возможность работать не для себя, разумеется, а для него, но все-таки неоспоримая возможность реализовывать свои способности и таланты; зато, однако, полная от него зависимость, вплоть до живота своего. Ну действительно, если не проявил таланта с пользой для дес-пота что с тобой делать? Не оставлять же самого по себе! Делать-то с тобой владыка что-то должен ведь он ЧТО-ЛИБО ДЕЛАЕТ ПО-СТОЯННО И СО ВСЕМИ.
И на другом полюсе полная ошеломленность после опьянения свободой, которая на-утро оказалась совсем не похожа ну ту, долгождан-ную... Полная личная ненуж-ность в новом мире. Никто не помилует.
Потому что НЕ ДЛЯ ЧЕГО
Третьего не дано: или в тюрьме, или в дерьме. Да, с такими альтернативами умом Россию не понять. И автор устами Бога-сына ставит диагноз Богу -духу:
А ведь он надорвался... Надорвался под неподъемным грузом высших за-дач, которые сам себе придумал; теперь в этом сомневаться уже невозможно... По-нять ошибку значит, начать ее исправлять, да, конечно; однако чтобы завер-шить ее испра-влять, надо не только понять, в чем ошибка. Не худо бы еще по-нять, в чем ее нет...
Если все вышеприведенные рассуждения свидетельствуют о том, что Сошников, что-нибудь понял, простите меня великодушно! Ни чем иным, чем бредом взбаламученного сознания, сошниковские идеи не являются и весь приведенный выше анализ это и доказывает. Мне кажется, что и сам Рыбаков видит это и потому продолжает:
Нанизать такую уймищу умных слов и фраз и доказать неопровер-жимо: нужна вера. Вера нужна!
А вот ее-то и нет. От умных мыслей и неопровержимых доказа-тельств ее все равно не прибавляется
Но ведь вера нечто по сути противоположное и знанию, и познанию и именно потому к ней наиболее приложим эпитет слепая. Автор даже не отдает себе отчета в том, насколько он близок к полной нравственной слепоте и глухоте. Мрак сгущается над главным героем, а тот даже и в ус не дует и считает, что все путем:
И в мыслях никогда не было, что вот так вот за каких-то полтора часа столкуюсь-сработаюсь с гипеушни-ком. Разговор товарищеский, отношения товарищеские...
Почему-то мне это было приятно.
Может, оттого, что переел утративших смысл жизни, колеблю-щихся, утончен-ных и невостребованных.
Я не стал к ним хуже относиться. И уважал, и жалел, и хотел по-мочь все, как прежде. Просто, похоже, переел. А Бероев, к вящему моему удовольствию, никаким местом не мог быть отнесен к серебри-стым лохам. Мне с ним работалось
Ну просто Тля и Чего же ты хочешь - тридцать лет спустя. Возвращение блудного интеллигента в теплые объятия госбезопасности. И не какого-нибудь новомодного Якова Договорова (Мое имя Бонд, Джеймс Бонд!), а самого, что ни на есть реликта, тиранозавра рекс, прекрасно пережившего застойный мезозой и чудно вписавшегося в наступивший кайнозой. Да, такого ящера к колеблющимся и утонченным серебристым лохам не отнесешь, он ведь обретает смысл жизни, когда питается такими вот невостребованными. Что за дивная страна, в которой за двадцать лет душитель превращается в охранителя, а интеллигенту хочется изо всех сил щекой прижаться к шершавому голенищу чекистского сапога и услышать команду Фас! и, заливисто и радостно лая, рвануться на коварного врага, плетущего свои мерзкие заговоры. Вся эта история с американским атташе, использующим тандем из коррумпированного гебешника и ультра-националиста для отстрела ученых-патриотов и противостоящими ему интеллигентом-психологом и хорошим ветераном-чекистом как будто взята из историй о майоре Пронине и советской литературы в стиле 50-х или Молодой гвардии. Возможно, такое может понравиться нынешнему президенту, но на непредвзятый вкус несколько неаппетитно. Может и впрямь России не интеллигенты на самом-то деле нужны, не психологи:
Кому она нужна, твоя психология? Только психам... А вот Родине нужней и милей наружники, топтуны...
Как говорится не в бровь, а в глаз, ход мысли автора совпал с чаяниями электората... После этого финал романа выглядит совершенно слащаво-лубочно: несмотря на происки империалистов и сопротивление ретроградов, комсомольская удаль победила и свиноферма 3 даст приплод в 1,78 раза больше запланированного! Хэппи-энд!! Ура, товарищи!!!
Если такова истина, которую несет в мир Бог-сын, то лучше б его замочили Чечне. Разве это не предательство Бога-Отца по наущению Бога-духа, более смахивающего, скорее, на змея-искусителя (куда убедительнее, чем одноклеточный соблазнитель Киры).
Если же роман является зеркалом современной российской интеллигенции, то это зеркало, кажется, пора занавешивать...