Лунный Кролик : другие произведения.

Мой бедный мотылёк. Глава 4

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Ещё в детстве в Сумеречном Лесу осталась часть моей души. Ягоды сумеречного народа были сладки, но брали за свой вкус горькую плату. Я живу среди людей только благодаря своему брату, чья воля оберегает меня от зова волшебного народа. Брату, который никогда не сможет меня принять. Бой за мою душу ведется ещё до моего рождения, но кто бы мне об этом рассказал? Я - провидица семьи Нихиль, и я боюсь своего будущего.
  
  Нежные розовые сумерки здесь переходили в фиолетовую ночь. Бархатистое покрывало, усыпанное пыльцой звезд, гладко стелилось по небу, постепенно укрывая его, как заботливая мать. С приходом ночи деревья с серебристой листвой, белые грибы, сонные цветы и другие растения начинали слабо подсвечиваться, придавая лесу загадочный и немного жутковатый вид. Ночью же засыпали одни обитатели, просыпались другие, и не всегда ночные создания были опаснее дневных.
  Элтарьин любили мягкий и робкий свет Луны больше, чем что-либо. Они покидали свои дома из белого камня, прохожего на мел, стоило небо окончательно потемнеть, и до ранних сумерек, что заменяли здесь утро, начинали жить. Глаза их то и дело устремлялась вверх в поисках покровительницы-Луны, а, находя её, наполнялись светом и теплотой.
  Во всем мире, что оставили фаэ без себя, не нашлось бы народа более мирного и закрытого. Когда-то много веков назад они пытались жить вместе с людьми, но желание это оказалось небезопасным для самих людей. Вот он какой рок изгоев фаэ: всё равно пробуждать в душах людей томление по сумеркам. Давным-давно люди уходили в леса в поисках дивного народа, их пиров и веселья, красоты, что уже не повстречать среди своего окружения. Это был Зов, противиться которому не могли даже элтарьин: навсегда в их сердцах поселилась тоска по старым временам, вот только век их кончался слишком быстро, чтобы нынче эта тоска осталась где-то, кроме записей предков.
  Порой их взгляд устремлялся куда-то на запад, а взгляд поволакивался туманом при виде бескрайних вод. Что-то сжималось в сердце, но смирение со своей долей научило их не страдать так, как это переживали люди.
  Подавшиеся в леса не находили никого, кроме одиноких изгнанников или самих элтарьин. Этого было мало, ведь Зов фаэ слышался им чудесной песней, вынуждающей идти все дальше и дальше. До моря, которое никто не был в силах пересечь. До моря, в которое они с надеждой входили, где и оставались отныне навсегда.
  Видя, что приносит за собой их дружба, элтарьин ушли обратно в Сумеречный Лес раньше, чем люди бы сами прогнали их. С тех пор проникнуть туда не мог никто, если его внутри не ждали.
  Изгои фаэ уже давно не ждали никого, как и не желали покидать свои земли.
  Но век элтарьин краток; куда короче, чем у тающих, подобно свече, людей. Поэтому среди них иногда находились те, чья жажда новых знаний толкала их покинуть родной дом. Таких провожали с тревогой и неодобрением; но если странники возвращались, то их чествовали до конца жизни. Много историй и воспоминаний путешественник собирал за свой путь, с многими людьми успел пообщаться. Элтарьин любили истории, как творить их, так и записывать. Оттого и появлялись среди них выдающие сказители, художники и певцы. И некоторым из них было не усидеть на месте.
  Путешественники из элтарьин порой упоминаются в людских хрониках, но сам факт их кажется присутствия таким невероятным, что люди принимают его за сказку. Говорят, что целители их были невероятно сильны, а предсказания по звёздам всегда точны. Один из изгоев фаэ при осторожном поведении не сможет свести с ума, пробудив зов. Всегда приходилось помнить о главном правиле: не угощать людей своей едой. В руках фаэ даже простое яблоко становилось колдовским, приобретая куда более яркий вкус. А там, где лишь один укус яблока - проклятье человеку на всю жизнь.
  Приходилось контролировать себя, исполняя песни или танцы, не вплетать больше магии, чем дозволено. И, конечно, не заводить любимых, ведь это худшее из возможных проклятий, сводящее с ума не хуже Зова. Нет, не полюбит человек никого, если познал любовь фаэ. А элтарьин, хранители мудрости и знаний, все равно оставались фаэ. Даже несмотря на то, что были не бессмертны, и что суть самих их тел и душ была иной.
  О тех элта, кто не возвращался из своего пути, с печальной улыбкой говорили: "Он нашёл там свою любовь и решил остаться с ней до конца". Так думать было куда легче.
  Анаиль, желтоглазый элта примерно сорока лет, смотрел на своего сына с нескрываемой тоской. Сын отвечал ему твердым взглядом, который появлялся у него всегда, когда он настаивал на своём. Понадобилось немало времени, чтобы Старшие разрешили тому покинуть Белый Город и сам лес. Приходилось бессчетное количество раз доказывать, что он ответственен и достоин доверия, что не переступит черту дозволенного, что контролирует свою магию...
  Эфема ничего не могло заставить отступить.
  - Человеческая девочка отравила тебя не хуже, чем Зов.
  Ровно поставленный голос Анаиля сейчас звучал устало.
  - Знаю, отец, - с беспомощной улыбкой ответил Эфем. - Я лишь хочу повстречать её снова. Поговорить как раньше. Узнать, помнит ли она меня. Я обязательно вернусь. Клянусь.
  - Я верю твоей клятве, - сказал Анаиль. - Но не твоим словам о девочке, прости.
  - Я не могу лгать, отец. Я... Не причиню ей вреда. Она не будет страдать из-за меня всю жизнь.
  "Если бы ты ещё мог это контролировать", - подумал Анаиль.
  "Если бы я мог поверить сам себе..." - подумал Эфем.
  Отец и сын услышали в воцарившемся молчании куда больше, чем хотели бы.
  - Твоё место у камина в Доме Песен будет ждать тебя, - наконец проговорил мужчина.
  Он сделал шаг к сыну и крепко обнял его, их головы соприкоснулись и серебро волос на миг как будто бы слилось воедино.
  - Легкого тебе сердца во время пути. Пусть Луна хранит тебя, а Лирей*убережёт от глупостей.
  Эфем поблагодарил отца и поклонился ему. Оставалось одно невыполненное дело.
  Серебристый шпиль Архива был виден из каждого окна в Белом Городе. Все здания здесь были не выше двух этажей и высокое строение Архива отчетливо выделялось на общем фоне. Изящное здание из черного камня находилось в самом центре города, словно тёмное сердце посреди торжества светлых цветов. В Архив шли работать те, кто предпочитал компанию книг и легенд своим собратьям. Таких было немного: элтарьин не любили обосабливаться друг от друга, поэтому ценили архивариусов, словно те приносили какую-то жертву ради них.
  Зачем, думалось им, закрываться от друзей, если в любой момент они могут истлеть у тебя на глазах? Магия, из которой состояли их тела полностью, не любила задерживаться на одном месте долго. Что за неизведанные пути ждали их после смерти не знал никто.
  Широкие ворота тёмного дерева отделяли Архив от внешнего мира. Эфем шёл до них нарочито медленно, разглядывая улицу, элта на ней, высматривал знакомые лица. Три девушки танцевали прямо на улице, держась за руки - широкие рукава из полупрозрачной белой ткани их одежд плыли по воздуху вслед за каждыми их движениями. Казалось, ткань была такая лёгкая, что даже падающий с цветущей яблони лепесток был тяжелее. Они кружились и переплетались руками, смеялись и отскакивали прочь, чтобы потом вновь оказаться рядом. Словно одобряя их танец Луна выпустила из дымки, что окружала её, широкий бледный луч и одарила им девушек. В ту секунду они стали ещё прекраснее и будто бы обрели завершённость: Эфем невольно залюбовался их слаженным и плавным движениям и бликом Луны в их глазах. Никто не одергивал танцовщиц, не просил освободить проход: кому необходимо было пройти дальше обходили их, а праздные гуляки останавливались, чтобы посмотреть.
  Эфем обогнул их представление и вышел к центральной площади. Его взгляд запоминал каждую затейливую лавочку торговца здесь, каждое окружающее площадь здание, каждый искусный узор на чужом плаще. Зная, что в краях людей его может постичь смертельная опасность, он хотел иметь то, что вспомнилось бы ему перед уходом на другие пути.
  Добравшись до архива, менестрель потянул за узкое кольцо на двери и та бесшумно отворилась. Стараясь не нарушить тишины, которую здесь ценили, элта прошёл внутрь. Его взору открылась приёмная: здесь располагался письменный стол, за которым сидела молодая женщина, и несколько стульев, а всю противоположную стену занимало окно.
  - Эфем, - женщина с низким хвостом белых волос окинула его недовольным взглядом. - Ненадолго, понял?
  - Можешь быть уверена, моя госпожа, - кивнул элта и отправился к одной из дверей, что вели дальше.
  Он шагнул к той, что вела к архивам нового периода. В комнате пахло пылью и травяными благовониями, что тлели на небольшом столике у входа. Здесь не было окон; вместо них высокий потолок состоял полностью из прозрачнейшего стекла, сквозь которое было видно звёздное небо.
  Эфем решительно двинулся к одному из многочисленных проходов меж стеллажей. Всюду летали одинокие белые огоньки, освещающие зал. Они услужливо собирались в сияющие стайки и опережали менестреля, чтобы осветить ему путь. Ту, которую он пытался отыскать здесь, он увидел издалека: такое же облако светлячков окружало её, стоящую около высокого стеллажа.
  Она обернулась на него лишь тогда, когда он встал рядом.
  - Какой неожиданный визит, - тихим голосом сказала она, едва улыбнувшись.
  - Ветхие строки всё ещё увлекают тебя сильнее, чем мир вокруг? - с дружеской заботой поинтересовался Эфем.
  - Да, - после некоторой паузы ответила она. - По крайней мере здесь мне кажется, что они принадлежат только мне.
  Девушка была невысокой и сероглазой. Её короткие волосы были скрыты за тёмной кружевной вуалью, которую поддерживала тёмная лента. Казалось, это была фата и она была невестой, но кто был её жених, ряжущий её в чёрное, оставалось загадкой. Да и был ли он где-то, кроме чужой фантазии?
  Эфем стойко выдержал её взгляд, хотя лицо его и утратило былую решительность.
  - Если ты пришёл не для того, чтобы подарить мне свой голос, менестрель, то потрудись объясниться. Ты отвлекаешь меня от работы, - нарочито холодно сказала она.
  - Мой голос давно отдан другой, Хейя, - сказал элта. Его пальцы осторожно дотронулись до выпущенной пряди около её лица. Девушка поджала губы. - Хотя ты и никогда не сможешь меня понять. Я ухожу, Хейя, и пришёл проститься.
  - Значит, вот так кончится наша легенда, - прошептала она и отвела его руку от себя. - Хотя и не было её. Да будет так. Я останусь здесь, а ты отправишься к своей человеческой девочке.
  - Я поклялся отцу вернуться. Но... Мало ли что. Поэтому я скажу тебе это сейчас: спасибо за то, что поддерживала меня всегда, Хейя. Я буду хранить тебя в своей памяти.
  Эфем поклонился ей, и та с секундной задержкой повторила его жест.
  - А я тебя - в записях книг, - проговорила она. - Кроме них после твоего ухода у меня ничего не останется.
  - Прости меня, если сможешь.
  Хейя знала: сердцу не прикажешь. Не заставишь полюбить себя того, чьи мысли уже давно заняты другой. Даже если скажешь, что останешься безмолвной тенью в Архиве до своего последнего часа, все равно нет. Не возлюбит, не сжалится, не уведёт отсюда за руку; да и можно ли было винить того, кто лишь следует пути своего сердца. Каждый ответственен лишь за себя. Это она заманила себя в ловушку, сама и решила остаться в ней. Менестрель не подарит ей ни одной песни, так пусть внешний мир останется для него. А она... Ей и здесь хорошо. Здесь она сможет прожить сотни чужих жизней со страниц летописей, не помня о своей.
  Таким и было их прощание, тяжёлым, словно вдох смертельно больного.
  Лес с сожалением выпускал своих жителей. Деревья тянули к нему свои тонкие ветви, касались лиловыми, темно-синими и серебристыми листьями, гладили по лицу, словно уговаривали остаться. "Смотри, молодой элта, как здесь хорошо. Как любит тебя каждое дерево в Лесу, как оплакивает твой уход. Зачем уходить тебе из этих дивных мест, если ты можешь не вернуться?". Словно родителя Эфем пытался утешить Лес мыслями о своём возвращении, о данной клятве, но тревоги в шелесте листвы не убавлялось.
  Впервые он покинул родные места. Вот она, граница: широкое поле, отделяющее мир людей от сумеречных земель. Стоит пересечь его и даже воздух приобретёт другой вкус.
  Он шагал через высокие травы, что уже не расступались перед ним. Под ногами шелестела старая листва и трескались сухие стебли. Весна ещё не успела пустить свои буйные побеги, но ещё чуть-чуть и все изменится. Миновав поле, элта оглянулся напоследок: отсюда Лес казался мрачным и тёмным, не показывая своих чудес. Чтобы не прельстился, не очаровался случайный странник, не пытался проникнуть внутрь. Блуждал бы он в чаще на входе, пока не понял, что ходит по кругу.
  Там, с другой стороны, далеко под холмом виднелся людской город. Элта видел лишь его очертания отсюда, но знал о нем он чуть больше, чем видел: малышка с глазами провидицы жила именно в нем. Она рассказывала, какой сладкий хлеб печет Ларимм, такой вкусный, что утром к пекарне выстраивается целая очередь. Что по праздникам всюду висят алые и зеленые полотна, символизирующие Этхи и Анви, а люди ходят с бумажными фонариками с наступлением вечера, чтобы продолжить гуляние до самого утра. Что дети из приюта на углу однажды закидали её камнями, и с тех пор она начала бояться всех ровесников, так что играла только со старшим братом.
  Старшим братом... Девчушка любила говорить о нём и маленькому Эфему уже тогда захотелось, чтобы с таким же восхищением она рассказывала о нем. Интересно будет посмотреть на этого брата своими глазами. Так уж он хорош?
  Элта мог слегка изменить свою внешность, чтобы не так бросаться в глаза. Не выдавать своё нечеловеческое происхождение, чтобы ему было удобнее путешествовать. Но он не собирался так поступать. Его истории по возвращению занесут в списки сказаний элтарьин, так пусть и людям будет о чем рассказать в своих хрониках. Об одном из элта, что вновь посетил их народ.
  К городу он подошёл уже глубокой ночью. Элта ожидал, что городские ворота будут наглухо закрыты в целях безопасности, что ему придётся ждать до самого утра, но как бы не так. На воротах стояло двое стражников и чувствовали себя те вполне расслаблено. Издалека завидев приближающуюся бледную фигуру они собрались, утратив былую непринужденность: переглянулись с непониманием, неверием. Уж не призрак ли?
  Дежурство у западных врат всегда считалось среди стражи самым простым. Отдых, а не работа: ещё перед переездом много лет назад почтенная Нихиль пообещала, что с севера врагов в ближайший век не пожалует. Да и, признаться, это было предсказуемым: дальше на западе располагалась всего-то одна деревенька, а после неё уже Лес, из которого давно уже никто не выходит. Люд из деревеньки, у которой и названия то не было, Краюшкой звали её между собой, частенько навещал город, а праздники и вовсе не пропускал. Примерно всем было известно, кто там живет, и именно поэтому было странно смотреть на приближающегося незнакомца. Его одежда была скорее одеждой богача, нежели простого странника или жителя Краюшки. Да и сам он был какой-то... Странный.
  Стражник Киим, плотный мужчина лет тридцати, окинул подозрительным взглядом дошедшего до них незнакомца. Свет от факела, прикреплённого к стене, вызывал причудливую игру теней на лице стражника, делая и без того не короткие ресницы мужчины ещё длиннее. Занимательно, подумал Эфем.
  - Кто таков и откуда такой ряженый идёшь? - тут Киим обратил внимание на лютню, покоившуюся за спиной странника, и немного успокоился. - Артист, что ли?
  - Менестрель, - поправил тот. - Да вот, с запада и иду. Знакомую искать здесь собираюсь.
  Киим нахмурился и переглянулся с напарником. Тоуи, второй стражник, моложе и куда выше, снисходительным тоном заговорил:
  - Из Краюшки ты, что ли? Не припомню тебя что-то. Ты, парень, не шути с нами, если в город хочешь попасть.
  - Не из Краюшки, - покачал головой Эфем. - Из Сумеречного Леса.
  Киим с Тоуи переглянулись, а потом синхронно ухмыльнулись.
  - Ну да, как же. Хотя хороша легенда: менестрель, да из Леса... Много глупых девиц поверит.
  - Я правда оттуда, - вдруг смутился элта. Такого приёма он не ожидал.
  - Правда, правда, - хохотнул Тоуи и покровительственно хлопнул того по плечу. - Ты смотри, менестрель, играй, да не заигрывайся. Ты парень ничего внешне, но коли будешь портить наших девок направо и налево - жди беды.
  - Я и не собирался, - смутился Эфем ещё сильнее.
  - Знаем мы вас деревенских, - фыркнул Киим. - Только свободы в городе и дай. Давай, скажи своё имя, да иди своей дорогой.
  - Эфем, - представился тот. Стражник сделал запись в толстом журнале, пройдя в небольшую деревянную пристройку у ворот, да там и остался.
  - Давай, топай, - милостиво позволил Киим.
  Эфем сделал шаг за ворота, а потом обернулся.
  - Может, вы знаете ту, которую я ищу? Ей должно быть около восемнадцати сейчас, черноволосая девушка с белыми глазами. Мелл из семьи Нихиль. Мне бы найти её дом.
  - Ба, да ты с дуба упал, что ли? - изумился плотный стражник. - Давненько ты её в прошлый раз встречал, видать!
  - Что-то не так? - с пробудившейся тревогой спросил Эфем. Только бы ничего с ней не случилось, только бы...
  - Уехали Нихиль давно уже, - махнул рукой мужчина. - Больше десяти лет назад. Никому не сказали куда отправились, уезжали в спешке какой-то. Помню я то время, многие жалели, что город провидцев лишился.
  - Вот как, - разочарованно проговорил Эфем. - Может, остались у них здесь друзья, у которых можно спросить, куда те отправились?
  - Не знаю, парень, - пожал плечами Киим. - Может и есть, я тебе не справочное бюро.
  Элта растерянно огляделся. Что ж, задача его вдруг невероятно усложнилась. Больше десяти лет назад - внушительный срок...
  Он неуверенно зашагал вперёд по улице, размышляя, как дальше быть.
  Проблемы на этом не кончались: уже в постоялом двору выяснилось, что современных денег у Эфема не было.
  Хозяйка, светлокожая женщина лет тридцати с пышными тёмными волосами, смотрела на него как на дикаря, когда тот достал монетки ещё из прошлого века и попытался ими расплатиться за ночлег.
  - Очень интересно, - проговорила Марвен, подняв бровь. - Но на это ты не купишь у меня даже простой воды. Лет сто назад я бы ещё задумалась, конечно.
  Эфем думал, что смутить его людям будет трудно, но только этим они и занимались с самого его прибытия в город. Менестрель отвёл взгляд и пробормотал, что он не их этих мест, так что не в курсе здешней валюты.
  - Ну-ну, - не поверила женщина. - Похоже, у кого-то проблемы?
  Тут её взгляд стал откровенно оценивающим. Давненько, давненько к ней таких красавчиков не заглядывало... Волосы вон какие белые, явно каких-то древних колдовских кровей. Такими только потомственные маги и обладали, всё сильнее отбеляясь с каждым поколением. Но, похоже, этот не колдун. Никаких магических цацок на первый взгляд у него видно не было. Упущение с его стороны, конечно - будь у неё такой перспективный магический талант, она бы его так просто не оставила. Ну да не её это дело, как ни посмотри.
  Женщина долго разглядывала стоящего перед ней Эфема, а потом кивком указала на его лютню.
  - Мы с тобой вполне можем подружиться, парень. Выступишь у меня завтра как следует и мы в расчёте. А если дела хорошо пойдут, - в этом хозяйка не сомневалась, видя привлекательную и диковинную внешность гостя. - То и подольше задержаться можешь. Нормальных денег заработаешь, а не эту вот... Ветошь.
  Она ухмыльнулась лежащим на прилавке монеткам.
  - Согласен, - улыбнулся Эфем. - Уверен, ты не будешь разочарована, госпожа.
  - Да-да, - вздохнула она. - Спокойной ночи... Как там тебя? Эфем? Спокойной ночи, Эфем. Утром меня заменит помощница, так что раньше шести вечера даже и не думай выступать, иначе я все пропущу и буду очень недовольна.
  Уже шагая по лестнице на второй этаж, элта подумал, что не так уж и плохо то, что его принимают за человека. Что-то изменилось в мышлении людей за долгое время. Они отрицали стоящую перед ними сказку, предпочитая заменить её чем-то более привычным.
  Что ж, если им так удобнее, то пусть так и будет. Но это навевало невнятную тоску. Сколько же времени им потребуется, чтобы совсем заменить все чудесное?
  Весть о необычном менестреле быстро разнеслась по городу. Здесь любили приезжих артистов, потому что те нечасто забредали в эти края: Анайемм был интересен для других в те времена, когда здесь издревле жил клан провидцев, но нынче ему нечем было похвастаться. Город как город, десятки таких во всем королевстве, а уж тех, кто больше и удобнее по расположению - вовсе большинство.
  Уже через неделю Марвен всей душой любила менестреля, потому что из-за него главный зал её постоялого двора всегда был полон. "Пристанище Гисса" ещё никогда не было так популярно. Главной его особенностью было то, что оно не закрывалось на ночь, но клиентуры ночью почти и не было - приличной, по крайней мере, а неприличную отсюда быстро выдворяли. Теперь, однако, люди специально собирались здесь начиная с вечера и засиживались до раннего утра. Менестрель нравился Марвен ещё и потому, что был похож на неё режимом дня: жить он начинал только тогда, когда солнце склонялось к горизонту. Если дела вынуждали его бодрствовать днём, то тот делал вид, что все в порядке, но общая рассеянность его быстро выдавала.
  - Ты диво как похож на фаэ, - однажды задумчиво сказала она. - С этим своим медовым голосом и внешностью... Если бы ты не был таким славным парнем, то я бы крепко задумалась, прежде чем оставлять тебя здесь.
  Эфем долго смотрел на неё своими аметистовыми глазами, а потом склонил голову набок:
  - А вдруг я и правда фаэ?
  Марвен взглянула на него с иронией.
  - Так и буду всем рассказывать теперь. Сделаю у тебя глоток?
  Они сидели вместе за барной стойкой. Было уже раннее утро и Марвен то и дело клонило в сон, но она решила переброситься парой слов с менестрелем прежде, чем отправиться спать.
  Эфем не казался уставшим, но движения его были куда медленнее, чем раньше. Он попивал фруктовое вино из тусклого стеклянного бокала и перебрасывался фразами с владелицей постоялого двора, мысленно уже представляя себя в постели.
  Женщина протянула руку к бокалу менестреля, и тот вдруг вздрогнул и резко придвинул его к себе.
  - Жадничаешь? - удивилась она.
  - Разве же ты не знаешь, что нельзя пробовать то, что едят фаэ? - с лукавой улыбкой спросил Эфем.
  - А если я настаиваю?
  Марвен сощурилась, глядя в лицо элта.
  - Ты действительно этого хочешь, Марвен? - со странной интонацией спросил менестрель.
  Марвен помолчала несколько секунд, а потом тряхнула головой.
  - Нет. Пожалуй, нет.
  Не прощаясь, она поднялась с высокого табурета и отправилась к себе. На миг, всего на миг ей стало жутко. И ей совсем не хотелось доказываться до правды, чтобы понять, что её так взбудоражило.
  Эфем допил своё вино и тоже не заставил свою комнату долго себя ждать. Кажется, скоро придётся покидать это место. Времена изменились, с горечью понял он: даже того фаэ, что не причиняет вреда, всё равно больше не ждут. Наоборот, не желают видеть даже такого.
  Впрочем, он и не собирался оставаться в Анайемме надолго. Заработать денег на первое время, а дальше в путь. Куда вот только?
  Его поиски старых знакомых Нихиль по городу не принесли должного результата. Точнее принесли, но совершенно иной.
  Несомненно, знакомые нашлись. О, они были рады поговорить об ушедших временах, рассказать много интересного, на их взгляд, но ничего полезного те не знали. Нет, Нихиль здорово позаботились о том, чтобы не оставить за собой следов. Отчего? Поговаривали, что старшей Нихиль пришло видение о том, что необходимо переехать. Было ли это официальной версией или нет - тоже неизвестно. Слухов ходило много, а помянуть их любили многие даже спустя столько времени.
  Лишь один из слухов показался Эфему правдивым. Он был уверен в нём, как был уверен в том, что Солнце восходит днём. Сам он, конечно, тогда над ним лишь посмеялся, как над нелепицей, а пожилой пекарь поддержал его. Но элта сразу понял: вот оно. И как он сам не догадался?
  Их знакомство с Мелл казалось ему хорошим событием. Всю свою жизнь он лелеял его в своей душе.
  Вот только для Мелл оно могло быть отнюдь не таким.
  "Сестра моя, знаешь, Юлла, что в Краюшке-то обитает. Говорила, что собирала как-то травы в поле, и вдруг увидела: ребёнок из Леса выходит. Испугалась и бросилась оттуда домой, боясь, что это мог быть фаэ. А в городе тогда паника как раз была: Нихиль младшенькая пропала, на что только не грешили, но уж на Лес - точно нет. А вот оно как могло быть, хорошая же версия, интересная... Стало быть, после этого и переехали они. Сам подумай: как жить рядом с теми, кто может забрать твоего ребёнка снова? Не дураки же они. Складно выходит, совпадает все..."
  Бежали, выходит. От Леса, от фаэ, от самого Эфема бежали.
  Тогда Эфем впервые проклянул своё происхождение. Проклянул глупого маленького себя в детстве, которому было одиноко настолько, что он попросил у Леса друга из людей. Они-то куда интереснее, чем элта, думал он.
  Покормить голодную девочку ягодами - хорошая идея, думал он...
  Когда отец узнал о его новой подружке, то долго молчал. Потом попросил лишь одного - привести к ней. Встретившись с ней, он взял её за ладошку и вывел из Леса. Эфем не успел даже обидеться; по возвращению Анаиль рассказал ему о том, чем чревата дружба с маленьким элта для человеческой девочки. Малыш понял всё. Но в душе не жалел о том, что было. Маленькая девочка с белыми глазами сильно запала ему в душу, и в том, что именно она предстала перед ним, он видел не случайность, а судьбу. Кто знает, насколько мудро было суждение ребёнка из Ведомых Луной?
  После разговора с пекарем Лариммом элта успел отчаяться. Всё казалось ему безвыходным и очевидным: следов Нихиль так просто не найти, а блуждать от города к городу он может очень долго. Если те вовсе покинули королевство, то шансов совсем не оставалось.
  И даже сумеречное происхождение не могло помочь ему: слишком много времени прошло. Не почувствует он девушку, даже направление, где она есть, просто не сможет почувствовать - какие тут три сонмы на поиски ускользающей, опоздал он больше, чем на десять лет... Быть может, кто-то из могущественных саану и смог бы. Но магия элтарьин имела немного другой оттенок...
  Он не выходил из своей комнаты в "Пристанище" больше суток. Не открывал волнующейся Марвен, не трогал даже лютню, которая всегда могла успокоить разбередившуюся душу. Слишком пусто ему было, чтобы что-то делать. В чем же теперь был смысл? Жестокая реальность, вот она: думал, "мудрый" элта, что это судьба подарила тебе девочку много лет назад? А как тебе то, что она ускользнула от тебя раз и навсегда? О, ты можешь потратить целую жизнь на её поиски, вот только смотри, не истлей раньше, ведь срок твой куда более краток, чем у неё...
  Он забывался тревожным сном, не разбирая, какое же сейчас время суток, когда решение само пришло к нему.
  Там, во сне, он произнёс лишь одно имя.
  - Ауруун.
  И бог с печальным взглядом появился перед ним почти сразу.
  Они вместе стояли на Поляне Снов. Нежный ночной ветер ласкал волосы и кожу и заставлял покачиваться тяжёлые головки светящихся цветов. Эфем был спокоен, словно и не бога видел перед собой сейчас. Словно не с самой Судьбой собирался совершать сделку: уж сколько ни предупреждали на разный лад, что не стоит заключать сделок с богами, всегда находились те, кто думал, что им повезёт больше, чем другим.
  - Я уж думал, что ты не догадаешься, - сказал Плетельщик. - Или воззовёшь к Лирею, а уж он-то точно не смог бы тебе помочь.
  - Возможно, вскоре я пожалею, что не воззвал к Лирею, чтобы тот даровал мне немного ума, - усмехнулся Эфем.
  Бог улыбнулся краями губ, но ничего не ответил. "Всё может быть" читалось на его лице.
  - Ты поможешь мне найти её? - спросил Эфем, прямо глядя божеству в лицо.
  Ауруун кивнул. В непостоянных глазах его плескалась тоска. Элта не мог её не заметить, а потому ощутил укол жалости: он представлял о чем могут тосковать боги. Все элтарьин представляли, потому что хранили записи ещё о тех временах, когда люди взывали к совсем другим Всевышним именам...
  - Я попрошу у тебя в оплату одну фразу, сказанную тобой вовремя.
  - Всего?
  Эфем недоверчиво нахмурился, ощущая подвох.
  - Целую одну фразу, юный элта, - покачал головой Плетельщик.
  И тут менестрель, что сам связал свою жизнь со словами, понял, насколько велика была эта плата.
  Одна фраза может уничтожить человека, такой силой обладали слова. Всего-то верно подобранные, поочерёдно сказанные слова.
  Оставалось лишь надеяться, что его минует подобная участь. Что угодно, но только не это, не так.
  - "Что угодно"? - произнёс Ауруун. - Нет, за всю свою жизнь ты не убьёшь никого. Если тебя это успокоит.
  Тень промелькнула на лице Эфема. Он уловил, на какое слово делалось ударение.
  - Что это значит?
  - У меня нет причин приоткрывать это тебе. Я не осужу тебя, юный элта, если условия покажутся тебе неравными и ты откажешься от этого договора. В таком случае ты забудешь этот сон и со спокойной душой отправишься домой. Я позабочусь об этом.
  - Нет, - непреклонно сказал менестрель, даже не задумываясь о более спокойной участи. - Я хочу найти её и принимаю твои условия. Я скажу нужную фразу в нужное время.
  Ауруун шагнул к нему и выставил вперёд руку. Указательный и безымянный палец его дотронулись до места на груди элта, где должно было биться сердце. По крайней мере у тех, чьи тела не полностью состояли из магии.
  - Когда ты проснёшься, то сразу почувствуешь, в каком направлении тебе нужно отправляться. Чем больше ты будешь к ней приближаться, тем ярче будет это ощущение. Ты поймёшь, когда достигнешь конца пути.
  - Хорошо, - тихо произнёс Эфем.
  - А теперь - отдыхай дальше без всяких божеств во снах.
  Ауруун слегка наклонил голову, прощаясь, и элта исчез раньше, чем успел ответить ему тем же.
  Плетельщик устало опустился на траву, которую украшали колдовские цветы, и накрыл глаза запястьем. Если бы эти цветы не были иллюзией, принесли бы они ему покой?
  ...вторая нить была натянута.
  ____ *Лирей - Бог Мудрости и Знаний. Брат Аурууна. Покровитель элтарьин. Само по себе то, что какой-то народ из фаэ имеет Бога-покровителя, уже уникальный случай, потому что все фаэ считаются безбожниками.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"