Жил себе,
никого не трогал
мужик.
Замки строил,
растил сынов
и дочерей растил.
Был себе на уме
и верил
в милость сил
земных и небесных.
В общем, умный был,
все в дом тащил.
Дом его
стоял на тверди,
из бревен был.
Твердь его за горло держит -
родня, рескрипт
в церкву ходить
и, помолясь, труды влачить.
Был как все, как все подвенечен -
законы чтил.
Закон стоял спиной к отечеству
и плеткой бил.
Мужик запил...
"Отче наш, -
матерился жутко, -
иже еси на небеси
ты обещаешь царство рая
не живым.
Ты что творишь?"
Мужик раздумывал недолго...
В небе сиром, через лаз,
лохмотья выставили глаз.
Зеленый огнь вонзил в оконце
стрелу:
"Война! Война!"
Мужик омлел:
"За что нас, Боже!"
Все пары глаз -
в селе их тьма -
столпились на пустой дороге
ревмя...
"Не до мужицкой скорби небу", -
вздыхал поместный голова,
крестя в дорогу спины грешных.
На спинах - крест войны,
известный
знак расставаний и нужды,
погибели и ям в былье
отметиной: здесь неизвестный
лежит солдат.
Куда кривая их вела,
наверно, знали только трое
в едином лике мудреца...
До наших дней историй вести
тянутся цепочкой бедствий.
Кому и как здесь повезет
не знает черт, - черт ногу сломит.
"Пали людей!" - отмашка свыше.
Блюдут в сторонке как все вышло,
как третий - между двух огней -
кладет за пафос триединый
на плаху голову.
Земной коры веками выткан
ковер костей - орнамент жизни,
как украшенье поражений и побед.
Бед несть, как в чистом поле
высокая трава под небо,
корнями уцепившись в кости
пропавших в бездне. Трын-трава,
когда бы на погиблом месте
не сбились в кучу трактора...
Мужик осмел... Народ, который
был развенечен общим горем
как богоносный, в смысле, вол,
запряженный в цепы поместий,
народ в шинелях бойни первой
восстал, - его черед пришел!
Потомкам хочется известий
о прошлом глянцевых, венечных
над целым миром, космолет
над пропастью врагов извечных
с другими нравами и спесью
взять в оборот, сгубить и съесть...
"Подавится!" - ему сердечный
ответ готов. Дожди рефлексий:
"Народ России дик и зол..."
Сбирались бить? Так с двух шагов,
как только ворог встрял в пределы,
давали, все же, отворот!..
Известия из ночи пресной -
белым паровозом свищ -
летят за синими тарелками
из необъятных величин
вселенной, свернутой в кусок
со всех сторон приятной жвачки
зубами желтыми: "Представьте
мне список снов
в короткий срок!"
Виденья ведьм, чертей и славных
советников из комнат тайных
посыпались как из стручка.
В архив мужик ни разу вхож!
Все некогда: работа, скука,
семья, и лень, да и не пустят,
да и зачем, когда наука
представлена как гороскоп -
смотри и радуйся узорам,
а что касается историй,
так ведь у каждого свой счет!
"А что, мужик, все врут, небось?"
"Не, просто кушать надо всем".
Чистосердечный, как ответ,
он сигаретку фигой справил.
Оболганных второй раз давят...
С платформы, где сверкает глянец,
вниз головой свисают звезды.
Все окончательно, как доли
пристанищ у забытых стен,
в забавной роли фейерверк
докуку буден разгоняет,
за переделом страж взирает
порядок - непротивление властей
беспрецедентному гулянью, -
dura lex, sed lex!
114, ФЗ.
Краплёная колода, крепь...
Из карт возьмем все масти разом
и в стопочки их соберем
от первой до последней самой,
не смешивая масть в столбцах.
В четыре стопки во всем блеске
вошли все те же персонажи:
тузы, шестерки, короли, валеты.
Хотел сказать уже "невесты",
но остановимся на "дамах".
"Невесты" в наш век все валеты,
как ни крути их, ни верти.
В угоду авторской руке
определившей дух игре,
в стопах различна только масть.
"Мать их раз так!" - отмел мужик,
и вывалился из бутылки,
приговоренный к ней по жизни
за неимением трудов
престижных, - в подземелье жизни
трудов кабальных, прочих чище,
в чем без конца, как раб, порочен.
"Руси веселие есть пити,
без оного не можем быти..."
Сказать бы проще - слов не те
на языке непрочном хоры,
ступеньками под самы своды
небесные. Не пустят же,
как ни стучись,
за тверди снов, в пределы догмы
с ненормативным багажом, -
не кролик! "Ишь ты,
весь атеистичный.
Беда от вас!" - не промолчат...
Мужик на всякий случай слился
с общественностью, в схронах - фига.
В таких делах, как игры в карты,
не видя существа в их крапах,
все доки: туз шестеркой бьется,
когда она во власти
в определении раздачи.
Но в собственном кругу все та же,
на побегушках, чистый агнец!
Играем в карты, в крапах - быль.
Здесь тоже выложены карты,
и ставка сплошь на мужика:
трудяги, пьяницы, гуляки,
ленивца, мистика и бунтаря...
По описаниям приметным,
из маяты и сгустка поселений,
у Волхова встал городок.
Град Новгород из всех столиц,
за ним в очередях другие,
был до смерти, до царских чресл,
парламентарием: гнал всех
авторитарных управителей,
"указывая путь" на выход,
без счета, без конца, без срока
влюбленных в трон - мечта порока!
От византий, мабуть? May be...
А может быть мужик от них
стал простаком: возницей дров
горой на холке - млечных вздоров.
Каждый на своей неделе
мычит о вечности верхов:
вот пряников тебе отчет,
а вот тебе плетей подбор.
Простак, конечно, верит в святость
того, другого, - все враги
кругом, и в собственной груди
одни враги и вороги...
"Мужик, гони тугу-печаль!"
Хотя... в историю уйти,
в ее культурные слои
зарывшись с головой, пределы
известные нам станут мерой:
как расселение людей
за ледником, чумной набег
на земли новые, где воля
давала племени ли, роду,
перелопатив кладов твердь,
плодить во времени людей,
накапливая ценный опыт,
осваивая, развивать мозги!
Природ несметные законы
лежат в основах - проза жизни! -
освобождения от тягот,
нужды, зависимости. Степь
целинную наук
не вытянет ученый муж,
когда садятся на запятки
и правят дураки, нет, связи,
привязанные к вечным взяткам,
тем ценности сведя на нет:
морали нет, где деньги правят.
Владелец сих колотит мух!
Как сериал, мужик раздумчив,
вертя зарплату в пальцах черных.
Из мрачной пустоты, где голос
простуженный хрипит, как ворон,
о справедливости, о боге,
ему слова другие в душу
рассудок, как из пушки, шлет:
"Закон на страже кражи, что ли?
И кто, тогда, паскудный вор?
Вовеки вечная пропажа
трудов не пролитая кровь...
Эх, дубинушка, ухнем..."
Кому-то свет вдали претит,
раз до сих пор поклоном в трон
крепят, как драчуны, чело.
По случаю заглянем в череп,
разбитый на полях сражений:
без меры здесь паслось невежество -
стада, забитые кнутом...
Сошлюсь на Пушкина, не врёт!
"Паситесь мирные народы,
вас не разбудит чести клич,
к чему стадам дары свободы,
их должно резать или стричь".
050715