Аннотация: В восемьдесят седьмом году Саня сдавала выпускные экзамены, готовилась поступать в политех и конспектировала материалы двадцать седьмого съезда КПСС про гласность и ускорение... а в соседней квартире поселился странный парень.
В восемьдесят седьмом году Саня сдавала выпускные экзамены, готовилась поступать в политех и конспектировала материалы двадцать седьмого съезда КПСС про гласность и ускорение. В магазинах стремительно пустели полки, изо всех магнитофонов неслась "Шери-шери леди", бабушка и её подружки взахлёб обсуждали продолжение многосерийного фильма про цыгана-кузнеца Будулая и гордую казачку Клавдию, на Красной площади приземлился почти что игрушечный самолётик с ровесником Сани - немцем Матиасом Рустом, а в квартире уехавшей на дачу соседки Зинаиды Петровны поселился её племянник Родион.
Саня с мамой и бабушкой жили как раз над Зинаидой Петровной. Мама с беспокойством и рассказала, что к соседке в её отсутствие въехал какой-то неизвестный парнишка, не дай бог, бузить начнёт. Но председательша домкома сообщила, что парень в самом деле племянник тёти Зины и приехал откуда-то из глубинки поступать в мединститут. Зовут его Родион Коржавин. Общественность успокоилась, а Саня заинтересовалась.
Особенно после того, как Родион защитил её от компашки урода Лазарева. Но произошло это как-то странно.
Лазарь и трое его дружков из соседнего подъезда повадились сидеть в пролёте между вторым и третьим этажами, и никакая председательша домкома, грозившая пожаловаться участковому, с ними справиться не могла. Но то, что не удалось председательше, удалось новому соседу Родиону.
Саня до этого видела его лишь однажды, мельком, с балкона, когда он пересекал двор, направляясь к автобусной остановке. Она не знала, что это именно Родион, но он вышел из их подъезда, светловолосый и крепкий, в чёрной куртке и с модным "дипломатом" в руке. Саня позавидовала "дипломату", ей тоже такой хотелось, но достать было негде.
Через два дня Родион со своим "дипломатом" поднимался к себе на третий этаж, когда Саня в очередной раз сцепилась с компашкой Лазаря. Она их не боялась, но их похабные шуточки были ей неприятны. А тут ещё Лазарь ухватил её за локоть, пытаясь облапать и поцеловать. Саня яростно вырывалась под общий гогот, и тут в подъезд вошёл Родион. Тот самый плечистый светловолосый парень, замеченный ею накануне с балкона. Запыхавшись от борьбы с Лазарем, Саня с мольбой уставилась на него. Но он только спокойным ровным тоном произнёс: "Здравствуйте" - и прошёл мимо.
Лазарь, тоже, видимо, ожидавший какой-то иной реакции от незнакомца, победно гыгыкнул и возвратился к прерванному занятию - лапать Саню. Один из его дружков крикнул парню вслед:
- Эй, чумодан, погоди!
Как в мультике. Вся компашка снова заржала. Парень остановился, пропустив следующую ступеньку. Серые глаза его были такими же холодными, как и голос, когда он ответил:
- Это не чемодан, - он подчёркнуто правильно произнёс это слово. - По-английски "кейс". - Потом он посмотрел на красную и злую Саню и добавил: - Девушке не нравится то, что вы делаете.
Саня слегка оторопела, как и Лазарь, невольно разжавший пятерню, стиснувшую её локоть.
- И чего? - вызывающе осведомился он, грозно прищурившись.
- Девушка, вы можете уйти, если хотите, - по-прежнему ровно проговорил парень. - Он вас отпустил.
За восемь лет до этого Саня точно бы сказала, где слышала такие же механические интонации - в голосе мальчика-робота Электроника из подзабытого детского фильма. Спустя пятнадцать лет она с уверенностью практикующего психотерапевта поставила бы парню диагноз - "расстройство аутического спектра". Но тогда она лишь подумала, что парень очень странный, отскочила от Лазаря и побежала наверх по ступенькам, пока не оказалась рядом со своим заступником.
- Самый умный тут, что ли, козёл? - зловеще процедил Лазарь, спрыгнув со щербатого подоконника, на котором сидел. Его дружки тоже зашевелились.
Тогда парень оглянулся на Саню, невозмутимо попросил: "Подержите, пожалуйста", и сунул ей в руки свой "дипломат". То есть кейс. Саня послушно его взяла, а через минуту в полном восторге наблюдала, как Лазарь с дружками, изрыгая ругательства, сыплются на ступеньки. Это было круто, как в боевиках, которые ей довелось посмотреть в видеосалоне, открывшемся в соседнем Доме офицеров. Но там актёры были очень накачанные, а парень таким не казался. Однако он легко поднял Лазаря со ступенек одной рукой, прижал его к стене и всё тем же вежливым спокойным голосом спросил:
- Где вы проживаете?
- А ты что, мент? - оскорблённо пропыхтел Лазарь. Но после того как его куртка затрещала в руках парня, хмуро пробурчал: - Ну, в третьем подъезде.
- Туда и идите, - велел парень, выпуская его.
Ворча и огрызаясь, все четверо загрохотали вниз по ступенькам, хлопнула дверь. Парень внимательно оглядел Саню и забрал у нее "дипломат".
- Ты... вы... вы что, борьбой занимаетесь? Или... - она вспомнила модное слово из боевика. - Кунфу?
- Нет, ни одним видом борьбы я не занимаюсь, - ответил парень, снова направляясь наверх.
- Вы из шестьдесят третьей? - выпалила Саня, догоняя его. - Вас ведь Родион зовут, вы племянник тёти Зины? А я - Саня из шестьдесят шестой. То есть Александра. Ну, как в песне "Александра, Александра, этот город наш с тобою..." - она осеклась, чувствуя себя круглой дурой.
- Фильм "Москва слезам не верит", - серьёзно кивнул парень, никак не подтверждая и не опровергая тот факт, что он - Родион, племянник тёти Зины, хотя остановился у двери в шестьдесят третью квартиру. - Но этот город - не Москва.
Он отпер дверь и скрылся за нею. А Саня так и осталась стоять с полуоткрытым ртом.
В следующий раз она увидела Родиона при не менее драматичных обстоятельствах: срочно потребовалось вызвать бабушке "скорую". Стало плохо с сердцем, бабушка капала в рюмку с водой остро пахнущий корвалол, но он не помогал. Телефона у них не было. Следовало бежать либо в пятьдесят девятую квартиру, либо в шестьдесят третью. В пятьдесят девятой не открыли, звонок лишь бестолково дребезжал внутри, когда Саня нажимала на кнопку. Оставалась шестьдесят третья... или телефонная будка у автобусной остановки.
Саня не знала, дома ли Родион: возможно, он задержался на курсах в меде или куда он там ходил каждый день. Но он был дома и отпер дверь, когда Саня прокричала: "Это я, Саня, ваша соседка, можно от вас в "скорую" позвонить?"
Родион был в отглаженных тёмных брюках и белой рубашке, будто бы только что вернулся и не успел переодеться.
- А что болит? - вместо приветствия спросил он, цепко оглядывая оробевшую Саню.
- Не у меня, у бабушки. Сердце, - промямлила она.
- Разрешите взглянуть, - непреклонно проговорил Родион и, не дожидаясь никакого разрешения, направился мимо Сани наверх, к её квартире. - "Скорую" всегда можно вызвать.
"Не всегда", - ошеломлённо подумала Саня, догоняя его. Он что, врач? Пусть даже и в мед готовится. Но ведь ещё даже не поступил! И у него ничего нет - ни стетоскопа, ни тонометра!
Но бабушка не стала возражать против прихода Родиона вместо "скорой". Она послушно позволила ему посчитать пульс, потом села на стул с высокой спинкой, как он велел, и сильно откинула голову назад. А он тем временем жёстко разминал ей руки - от запястий к плечам и обратно. Так прошло минут десять, пока бабушка не сказала сонным довольным голосом, что сердце "прошло", и она хочет спать. И легла на свою кровать.
Родион коротко пояснил маме и Сане: "Межрёберная невралгия" и отправился к себе. Даже не выслушл их робкие благодарности. Просто обернулся на ходу и отрывисто бросил: "До свидания".
Новое "свидание" Сани с Родионом состоялось на общедворовом субботнике придомовой территории, как важно назвала это председательша домкома, деловито размешивая извёстку в жестяном ведре. Саня, мама и бабушка терпеливо ждали с мочальными кистями в руках, готовясь белить деревья. С балкона второго этажа заливался "Братец Луи". Родион шёл домой с неизменным "дипломатом" и не остановился, как Саня втайне надеялась.
Но его остановила председательша и, подняв на лоб забрызганные извёсткой очки, строго осведомилась, почему он не принимает участия в общественном мероприятии, раз уж вернулся домой.
Родион внимательно посмотрел на неё и ответил:
- Это непроизводительный труд.
И когда председательша возмущённо ахнула, добавил:
- Но он имеет психологическую ценность для жителей.
Он оглянулся на Саню и привычно сунул ей в руки "дипломат", забрав взамен мочальную кисть.
Под восхищёнными взорами соседей он, ни разу не забрызгавшись, очень быстро и ловко побелил все деревья во дворе, аккуратно положил кисть в опустевшее ведро и сказал:
- Эти ритуальные действия не защитят деревья от вредителей.
Потом забрал у Сани "дипломат" и ушёл. Председательша осталась стоять, как недавно Саня, с разинутым ртом. Саня тихо и довольно хихикнула.
Но про себя решила, что непременно встретится наедине с этим загадочным Родионом, чтобы обратить на себя его внимание. В конце концов, она ему что, держалка для "дипломата", что ли?!
С балкона она проследила за очередным возвращением Родиона домой. Мама ушла на завод в вечернюю смену, бабушка старательно конспектировала в тетрадку "Секреты здоровья", взятые у соседки напротив. Саня бесшумно выскользнула из квартиры и побежала вниз, в шестьдесят третью. В новых фирменных джинсах, купленных у спекулей за сто двадцать рублей, между прочим, и в красной кофточке, позаимствованной у подруги Ленки.
Родион открыл ей, не спрашивая, кто там, когда она позвонила в дверь. Сане отчего-то показалось, что он точно знал, кто стоит за дверью, и она снова оробела, глядя на его красивое невозмутимое лицо, похожее на маску. Ей вдруг пришло в голову, что она ни разу не видела его улыбки, и она едва не попятилась прочь от шестьдесят третьей квартиры. Но Родион уже распахнул дверь пошире и даже сказал:
- Проходи.
Саня прошла.
Она не раз бывала у тёти Зины по всяким надобностям, и всё тут было как всегда: герань и "ванька мокрый" в горшках на окне, тюлевые занавески вздуваются от ветра из открытых форточек. Только в кухне на столе громоздился какой-то странный агрегат или прибор. Он едва слышно, но непрерывно жужжал, мигали лампочки. Или просто огоньки.
- Ого! - с любопытством сказала Саня, вытаращившись на стол. - Ты моделист-конструктор?
Родион помолчал, будто обдумывая её слова. Потом кивнул:
- Я работаю с этим прибором.
- Я мешаю? - Саня потупилась, ожидая, что он скажет: "Нет, что ты". Всё-таки к нему зашла симпатичная девчонка, в фирменных джинсах за сто двадцать рублей и красной кофточке, с распущенными каштановыми волосами. И даже ресницы Саня накрасила маминой тушью из коробочки.
Но Родион сказал:
- Да, мешаешь.
Хотя без нетерпения или раздражения сказал, с обычным холодным спокойствием.
Сане следовало немедленно развернуться и гордо уйти, но она предприняла ещё одну попытку сближения.
- Я печенья песочного напекла, вот, - она достала из-за спины пакет с печеньем, который сжимала в руке. - Может, чаю попьём?
Родион чуть сдвинул брови:
- Я не ем печенья. Я вообще... очень мало ем.
Сегодня он говорил с какими-то необъяснимыми запинками, будто подыскивал слова.
Прибор на столе замигал сильнее и зажужжал громче. Родион оглянулся на него, потом снова повернулся к Сане, и ей вдруг показалось, что за бесстрастной маской его лица проглядывает что-то ещё. Или кто-то.
Она вдруг испугалась до мурашек по спине и торопливо выговорила:
- Ну, тогда я пойду, если ты занят и не хочешь печенья.
- Александра, - вдруг произнёс Родион. - Я скоро... отбуду отсюда. Возможно, прямо сейчас. И ты... вы все забудете, что я вообще тут был.
- А... - только и выдохнула Саня.
- Но я хочу, чтоб ты помнила одно - вам нужно уехать из этого города. Если у вас есть где-то родственники, то к ним.
- В Подмосковье у бабушки сестра, - пролепетала Саня. - А... зачем? Почему?
- Тут будет очень... неспокойно, - объяснил Родион. - Отдельная страна. Отдельное государство. Тебе сейчас этого не понять, просто помни: когда это начнётся, уезжайте.
- А-а... - снова выдохнула Саня. Голова у неё шла кругом. Она ничего не понимала. Неспокойно? Отдельное государство? О чём это он?
Год назад над всеми ними грянуло страшное слово "Чернобыль", но Родион явно говорил не об этом.
- Мне пора, и тебе тоже, - закончил Родион. - Иди и помни, что я сказал, даже если ты больше никогда не вспомнишь меня.
В следующий миг Саня уже стояла у двери своей шестьдесят шестой квартиры, по-прежнему сжимая в повлажневшей ладони пакет с отвергнутым печеньем.
С балкона тёти Зины в ночное небо взметнулся яркий белый луч и почти тут же погас.
Тётя Зина вернулась с дачи через неделю и заглянула к соседям в шестьдесят шестую: узнать новости, забрать ключи и поблагодарить за то, что поливали её цветы. Что-то было не так, но Саня не понимала, что именно. Или кто? Какое-то смутное воспоминание маячило на самой грани её сознания. Помаячило и пропало. Как яркий луч в ночном майском небе.
А в девяносто первом она, мама и бабушка уехали к родственникам в Подмосковье.