Лукашевич Денис Николаевич : другие произведения.

Эпоха Ядерного Рассвета. Братские узы. Главы 8-11

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Продолжения моей постапокалиптической графомании "Эпоха Ядерного Рассвета". Обновление в четыре главы. Версия еще не вычитана и нуждается в конструктивной критике. Надеюсь, что те, кому понравилось начало "Эпохи" удостоят вниманием и небольшую часть продолжения.


Глава 8. Добро пожаловать, или все только начинается

   - И как же ты собрался преодолеть это? - Марко выразительно посмотрел на хмурящегося Веллера.
   - Надо подумать. - Веллер потер ладонью давно небритый подбородок. Жесткая колючая борода была что наждак. - Надо подумать. С тех пор, как мы были здесь, многое изменилось.
   Конечно, изменилось. Да еще как. Тогда, пять лет назад здесь была лишь неглубокий ров, заполненный гнилой водой, и колючая проволока, кольцами свернувшаяся в невысокий заборчик, на котором колыхались прицепившиеся к нему разнообразные обрывки, бумажки и листки. И вышки с пулеметами каждые два километра. Редкие патрули на легких ходких багги. Тогда не стоило большого труда пересечь границу и раствориться на землях Теократии. Тогда, но не сейчас.
   Граница здорово изменилась. Заматерела, что ли. Исчез ров, исчезла "егоза", зато выросла четырехметровая бетонная стена, уходящая на многие километры во все стороны. Появились стражники, расхаживающие по стальной галерее, прицепившейся с той, цивилизованной стороны, к стене. Через каждые пятьсот метров крупнокалиберные пулеметы "Грендель", названные по имени древнего чудовища, дабы показывать свою свирепую мощь врагам. Да только те, кто мог прийти из пустоши, вряд ли бы оценили символичность названия. Иногда попадались автоматические гранатометы - новенькие, только что появившиеся на вооружении санмарианской армии и инквизиции. Они могли за несколько минут превратить территорию на сотни метров вокруг в безжизненную, перерытую снарядами пустыню. В Клейдене были подобные, да только они не выглядели столь угрожающе. Или просто тогда так казалось.
   На солдатах, патрулирующих стену, не обычная армейская серая форма, а строгие длиннополые инквизиторские мундиры глубокого черного цвета. На рукаве у каждого зеленая повязка - Зеленая Стража. Отдел самой страшной организации в Новой Европе, что занимался противостоянием мутам и чудищам, порожденным гнилью. Опасные, тщательно обученные стрелять сразу и без разговоров, им, однако, было далеко до Алой Стражи и даже Черной, но большие неприятности они доставить могли.
   От стены на километр тянулась полоса отчуждения, выжженная, перерытая гранатами и пулями. Ни одной живой души, и, видимо, каждая тварь в пустоши была приучена к тому, что возле границы ее ждет неминуемая гибель. Но это не прошло легко. Стена во многих местах носила следы починки и ремонта, свежей замазки и давних подпалин от взрывов и беснующегося пламени огнеметов. Как раз возле того места, где притаились Веллер и Марко - развалин древнего дома - лежало несколько обугленных костяков. А те существа, которым они принадлежали, не были из мирных и безопасных, о чем говорили по-крокодильи длинные и зубастые челюсти.
   Кроме всего этого картину довершали мощные прожекторы возле каждой огневой точки, так что и ночью граница не оставалась без надзора. Граница под замком, одним словом. Веллер недовольно сплюнул.
   - Думай! Мать твою, думай, дурак! - шептал он сам себе как своеобразную мантру. - Всегда есть выход. Всегда есть решение... Еще один вариант! Не нахрапом, так хитростью...
   Моонструмец что-то яростно зашептал, будто споря с самим собой. Марко смотрел на него с испугом и настороженностью. Такое поведение сильно смахивало на помешательство.
   - Конечно же, нахрапом! - Веллер громко хлопнул себя по лбу. - Как же еще, черт возьми! Ха-ха-ха!
   - Ты меня пугаешь, братец!
   - Пугаю?! Ха-ха! Еще как! Помнишь, братец, тех здоровенных вепрей в неком подобии брони, что мы видели недавно. Помнишь, а?
   - Ну. - Марко смотрел уже с недоумением. - К чему ты ведешь? Зачем нам эти свиньи?
   - Поверь, у меня есть замечательная идея! Помнишь лесных свиней из Моонструма, на которых мы охотились в детстве?
   Марко осторожно кивнул, помолчал, а после в голос расхохотался.
   - А ты, братец, молодец! Невероятно, великолепно молодец!
   Через минуту они спешили к скрытому грузовику. Пришлось пожертвовать маскировкой, дабы машина опять послужила. Новая идея в полной мере овладела братьями. Как им казалось, великолепная идея.
  
   Массивный кулак с силой опустился на столешницу, заставив подскочить пустые кружки. Кости, выпавшие перед Казимежом, показывали две единицы. Две чертовых, проклятых единицы. Ненавистные единицы.
   - Проклятье! - пророкотал здоровяк. - Прости Господи! Опять единицы?! Да сколько можно.
   Он в расстроенных чувствах налил себе еще пива. А что тут делать еще, если на протяжении второго часа ему не везет. А Гарольд лишь улыбнулся. Лыбиться нахал, благо, что по званию он выше Казимежа. Да и хитрее простоватого гиганта.
   Вообще-то, в Зеленой Страже, да и в целом в Сан-Мариане азартные игры были не в почете. Но даже в такой стране истинные праведники встречались гораздо реже обыкновенных людей со своими грешками и слабостями, и в инквизиции шли точно такие же обыватели. Не святые, но и не злодеи. По крайней мере, так они сами считали.
   Если бы кто из командиров увидели, как мастер-сержант Казимеж Глявски, гранд-лейтенант Гарольд Сантини и еще три стражника-рядовых, то никому из них не повезло. Полковой капеллан бы проклял, полковник бы сослал на самую жаркий и опасный участок под Варшавой, где не одна ночь не обходилась без сирен тревоги. А здесь хоть отдохнуть можно, немного пообщаться с сослуживцами да проиграть жалованье в кости. Капеллан увидел бы, не спал мертвецки пьяным на койке самого Казимежа в казарме. Тихо посапывал во сне да иногда яростно крестился во время встреч с демонами царства Морфея. А полковник был далеко, на совещании с самым высоким начальством.
   - Скажи, Гарольд...
   - Господин гранд-лейтенант Сантини! - поправил Гарольд, для важности оправил расстегнутый на половину пуговиц мундир.
   - К черту! - ругнулся Казимеж и тут же зажал огромной ладонью рот. - Случайно вырвалось. - Он сдержанно улыбнулся. - Но за столом нет ни мастер-сержантов, ни гранд-лейтенантов, ни рядовых. Я верно говорю, ребята?
   Рядовые Кунц и Дирх сдержанно кивнули - не стали напоминать о том, как полчаса назад Казимеж гнобил их почем зря, когда проигрался в очередной раз. И игра вновь продолжилась, наполняя караулку стуком костей, отборной руганью Казимежа и сдержанным хихиканьем Гарольда.
   Дверь отворилась, пропуская вовнутрь душной, пропахшей застарелым потом караулки, порыв свежего ночного ветерка. Старый Кшиштоф Замневский - невысокий, чуть сутулый, седой и морщинистый как ствол старого дерева. Но его глаза смотрели цепко и пронзительно, успевая за долю мгновения подмечать самые мелкие детали. Черная форма не шибко красиво сидела на худом теле, но каждый из присутствующих знал, что старикан даст фору каждому, кто сейчас увлеченно рубился в кости. Лучшего следопыта и знатока местной флоры и фауны на участке 4-го Пограничного Полка Зеленой Стражи Святой Инквизиции не сыскать.
   - Все играете? - с плохо сдерживаемым презрением процедил Кшиштоф.
   - О, мастер-сержант Замневский! - воскликнул пьяный гранд-лейтенант. - Прошу к столу, выпьем, может, и сыграем!
   - Не хочу. - Старик присел на грязный табурет, обмахнув перед тем рукавом. Достал из кармана клочок бумажки, понюшку дешевой курительной смеси. Скатал самокрутку и закурил. Помещение мигом заполнилось едким вонючим дымом.
   - Твою ж мать, Кшиш! - взревел Казимеж. - Сколько можно курить - если бы сам себя отравлял, так и сослуживцев убиваешь! Сволочь...
   - Моя смена закончилась. Прошу на стену, - вместо ответа сказал Кшиштоф. - Заодно, Казик, и проветришься, дабы я тебя не отравлял.
   - Хрен с тобой, Кшиш! - Здоровяк погладил потной рукой толстый затылок. Застегнул мундир на все пуговицы, поправил ремень с патронташем и тяжелым пехотным ножом. Закинул автомат за спину. И напоследок нахлобучил на голову черную каску с белым крестом спереди. - Господин гранд-лейтенант, разрешите приступить к несению службы!
   - Разрешаю, - благосклонно кивнул Гарольд. Повернулся к Кшиштофу: - Мастер-сержант, сыграем?
   - Пойду тоже прогуляюсь - душно тут у вас.
   - Как хотите. - Гарольд пожал плечами и сгреб руками выигрыш: не меньше тройного жалованья. На такое можно неплохо гульнуть в небольшом, но гостеприимном Танновице.
   Мастер-сержант сокрушенно покачал головой и вышел вслед за Казимежом. Уж лучше померзнуть на стене, чем разделять компанию с вороватым гранд-лейтенантом. Честно говоря, Кшиштоф терпел его, потому как приказали, а нарушать субординацию он просто не умел.
   Снаружи было холодно. Столбы света чертили замысловатые узоры по выжженной земле, высвечивая кратеры и траншеи, разрытые снарядами, обожженные костяки и перебитые руины. Кшиштоф закурил.
   Согласно Уставу патрульной службы курить на стене было строжайше запрещено, но этот запрет нарушался направо и налево, а начальство смотрело на происходящее сквозь пальцы: прошли те времена, когда из-за стены могли пальнуть. Пулеметы и гранатометы давно отучили обитателей пустоши от глупостей, да и некого было уже отучать. По некоторым скупым сведениям, достигавшим Зеленой Стражи, практически вся разумная жизнь на востоке проклятых земель исчезла. Многочисленные некогда кланы мутов пропали, и многие связывали это с таинственной активностью в районе Варшавы - вот уж куда никто не желал попадать.
   И чуть не выронил цыгарку изо рта. То ли показалось, то ли нет, но Кшиштоф заметил темный силуэт, метнувшийся к стене на фоне пятна света, скользящего по земле. Мастер-сержант выругался, дал подзатыльника полусонному рядовому, крутившему прожектор из стороны в сторону. Вырвал ручки управления и навел на подозрительное место. Но там никого не было.
   - Бестолочь! - рыкнул на сжавшегося в комочек рядового Кшиштоф и пошел прочь. Даже если ничего и не было, то всегда необходимо напоминать подчиненным о его обязанностях.
   Пустошь за стеной напоминало невероятный инопланетный пейзаж. Кшиштоф читал в детстве странную книгу о путешествии на Луну, и там приводились фотографии мертвого, застывшего мира, удивительно похожий на то, что видел мастер-сержант сейчас. Только где-то там, в темноте горизонта скрывался странный мир проклятых земель.
   Кшиштоф поднес было горящую спичку к кончику очередной самокрутки, как тишину разрезал истошный вопль. А потом еще и еще, наконец, жутковатые крики стали непрерывными, заставляли содрогаться внутренности и дрожать пальцы. Мастер-сержант с раздражением выбросил незажженную самокрутку и повернул прожектор в сторону источника оглушающих криков.
   Там, в одной из воронок, разрытых выстрелами полковых минометов, копошилось живое существо. Сначала Кшиштоф сравнил его с огромным червяком, но после присмотрелся, и у него пересохло во рту. Там, внизу, пытался выбраться из ямы детеныш панцирных вепрей - огромных, как дом, животных, что иногда попытались мигрировать через стену, но были остановлены плотным пулеметным и гранатометным огнем. Поросенок пытался подняться, но постоянно оскальзывался и с получеловеческим-полузвериным визгом скатывался вниз. У него были сломаны передние ноги. Подранок размером с крупного человека, вставшего на четвереньки орал каждый раз, когда опирался на сломанные конечности, с тупым упорством пытаясь выбраться.
   А по эту сторону стеной уже заливалась тревожным застывшим на одной ноте плачем сирена. Солдаты с встревоженными и решительными лицами бежали на стену по приставным мосткам, опасно раскачивающимся под тяжелыми подкованными сапогами. Уже несколько прожекторов жгли ослепительным светом беззащитного поросенка. Конечно, не совсем беззащитного: даже у такого мальца прорезались клыки длиной с ладонь, выпирали вверх из нижней челюсти.
   Наконец-то, на стене появился и сам гранд-лейтенант, ответственный за заданный участок. "Ответственный!" - мысленно хмыкнул Кшиштоф. - "Только и может, что в кости рубиться да прогуливать чужое жалованье!" Он до сих пор не мог понять, что удерживает разгильдяя в Зеленой Страже - иерархи со странным терпением относились к молодому нахалу.
   - Что случилось, мастер-сержант? - с тщательно выверенным командным презрением процедил Сантини. На тонких губах играла легкая полуулыбка.
   - Подранок, пан командир! - чуть менее преданно, чем следовало, выпалил Кшиштоф. - Раненый, пан командир!
   - Ну и что? - Сантини скривился. - Подумаешь, поросенок. Значит, у нас сегодня в меню появилась свежатинка. Хорошо ведь, солдаты?!
   Солдаты, скопившиеся на стене, ответили дружным одобрительным гулом. Только Кшиштоф становился все мрачнее и мрачнее.
   - Пан командир, у меня иное предложение.
   Гранд-лейтенант удивленно приподнял бровь.
   - Слушаю, мастер-сержант.
   - Подранка надо добить и отвезти подальше от стены в пустошь, а то стадо придет за ним...
   - Не говорите ерунды, мастер-сержант, никакая тварь с той стороны нам не страшна. Стены достаточно крепки, а оружия у нас достаточно, чтобы отбить абсолютно, - Сантини обвел рукой пустошь, как бы подтверждая свои слова, - любое нападение! Подранка затащить сюда и разделать. Выполняйте приказ, мастер-сержант!
   - Так точно!
   Делать нечего - против командира не попрешь, но разве это мешало оставаться все время настороже?
   Кшиштоф отдал соответствующие приказы. Скрипнули массивные створки стальных ворот, а где-то в глубине стены зажужжали электромоторы. Мощные прожекторы беспощадно слепили обезумевшего от боли и страха подранка, что метался на дне воронке, не в силах ее покинуть. Сломанные ноги предательски подворачивались, стоило поросенку попытаться выбраться наружу. В чем-то его даже было жалко, но совсем чуть-чуть.
   - Хапай его, хлопцы! - кричали от ворот. - Хапай, а то уйдет.
   Но поросенок уже никуда не мог уйти. Солдаты в мундирах Зеленой Стражи взяли его в кольцо и медленно сходились, разматывая словно специально придуманную для этих целей сеть.
   Подранок дернулся было вперед, в образовавшийся разрыв в цепи людей, но тут же увяз в растянутой сети, невидимой на фоне ночной пустоши. С дружным уханьем солдаты в несколько слоев обмотали бедное животное, полностью лишив того подвижности. Визг подранка оглушал, но никто не обращал на него внимания. У каждого стражника в голове билась одна-единственная мысль: свеженинка на ужин, а может, если останется и на завтрак. Что, если сравнивать с обычным солдатским меню, весьма и весьма способствовало расширению привычного рациона.
   Смеясь, подбадривая друг друга, стражники втянули беспомощного поросенка за ворота. Тут же вновь заурчали электромоторы и стальные створки захлопнулись. Кшиштоф позволил себя вдох облегчения: пока все шло без неприятностей. Пока.
   Такое взвешенное состояние всегда имеет свойство быстро заканчиваться и оборачиваться настоящим хаосом. Непреодолимым, неостановимым и слепым в своей неразборчивой мощи. А пустоши порождали такое могущество, что и не снилось людям.
   Неприятные мысли пронеслись в голове Кшиштофа за мгновение до того, как земля под ногами вздрогнула. Солдаты, тащившие поросенка величиной с корову, от неожиданности выпустили сеть из рук, и тот, почувствовав близкую свободу, забился с удвоенной силой, оглашая окрестности истошным визгом. И ему ответили.
   Далекий, но неожиданно могучий рев взвился под небесами, отразился от облаков, ударился исполинской поступью о землю и рокочущей волной обрушился на пограничную стену и ее обитателей. Даже подранок на мгновение замолчал и замер, чтобы затем с невероятной силой рвануть ко все еще распахнутым воротам. Сухой треск автоматной очереди прекратил его старания, но было уже поздно.
   Дрожь земли медленно, но верно возрастала, словно к заставе приближалось нечто невероятно тяжелое и неумолимое, как горная лавина, только ведь до ближайшей горной цепи было без малого тысяча километров. Рев повторился вновь, уже достаточно близко, чтобы заставить завибрировать от неприятного предчувствия и страха само естество человека, то, что осталось со стародавних времен, когда ничто еще не защищало его от ярости природы.
   Теперь забеспокоились и остальные, забегали, заволновались. Потные ладони прильнули к пулеметным и артиллерийским турелям, защелкали затворы винтовок и автоматов. Здесь не требовались приказы и распоряжения начальства - Зеленая Стража и так знала, что делать. Сплошной, массированный огонь, свинцовый ливень, способный захлестнуть приграничные территории пустоши и превратить все живое в гарантированно мертвое. Нависла тревожная тишина, в которой рокочущая дрожь стала особенно явственной.
   Предрассветный, типичный для пустоши грязно-желтый туман выпустил длинные дымчатые щупальца, слепо тыкающие в холмики и воронки, оставшиеся после обстрела, лизнул огромным языком землю, словно пробуя на вкус. Сначала неуверенно и робко, а после все настойчивее и наглее, пока все пространство под стеной не заволокла сплошная, непроглядная хмарь, подобная на ленивое седое море. И полная слепота.
   Непроглядная гладь тумана полностью скрыла под собой пустошь; иногда взвихрялись рваные лоскуты мнимых волн. Обманчивое спокойствие туманного моря резко констатировала с грохотом содрогающейся земли. Нервы казались натянутыми до предела. Шум становился нестерпимым, давил на уши боевыми барабанами бриттов-людоедов, но никого не появлялось - пелена тумана хранила непроницаемое спокойствие...
   Клыкастая морда, огромная, что легковой автомобиль, истекающая пеной и яростью, вынырнула возле самой стены, так неожиданно, что никто не успел среагировать. Вынырнула и вновь исчезла под белесой поверхностью, чтобы в следующее исчезающее короткое мгновение сотрясти до основания стену, сложенную из бетонных блоков.
   Мощный удар свалил с ног многих. Солдаты с криком полетели вниз со стены, будто пущенные из пращи. Самого Кшиштофа удар отбросил прочь от внешних зубцов, но тот сумел каким-то чудом уцепиться за перильца, ограждающие наблюдательную галерею, и удержаться наверху. Он висел вниз головой, зацепившись портупеей за стальную трубку, и со все возрастающим ужасом смотрел на быстро растущую трещину, сочащуюся пылью и мелкой щебенкой.
   - Огонь! Во имя всех святых, огонь!!!
   "Неожиданно вовремя", - зло подумал Кшиштоф, выбираясь из цепкой хватки перильц, спасших ему жизнь. И тут же прикусил язык - еще один удар, не менее мощный, чем первый, заставил стену содрогнуться. Внизу, с внутренней стороны выпал внушительный кусок бетонного блока.
   Второй удар сыграл для мастер-сержанта хорошую шутку: его швырнуло вперед, грудью на стенные зубцы. Воздух одним плотным, осязаемым комком покинул легкие, и Кшиштоф с тревогой прислушался, ожидая сухого треска ломающихся ребер, но обошлось. В будущем явно не отделаться без здоровенного синяка во всю грудь, но хотя бы кости остались целы.
   Еще один такой бросок, как чувствовал мастер-сержант, ему не пережить, и голова работал как часы, перелопачивая тысячи вариантов спасения. Закинуть крепкий кожаный ремень за зубец, намотать на руку и молиться, чтобы старая кожа выдержала. Удивительным образом, но автомат валялся у самых ног, такой желанный и важный. Кшиштоф подхватил тяжелым, кованым носком сапога ремешок и подтянул ближе.
   Несмотря на ужас происходящего голова работала спокойно и даже чуточку лениво, ни страха, ни растерянности. Отметил, что до сих пор молчат крепостные пулеметы и автоматические орудия. Правда, внизу из арсеналов тащили минометы и снарядные ящики. Кшиштоф разочарованно вздохнул, какие, покарай их все Святые, минометы: они что, собираются накрыть огнем стену?
   Стена вновь вздрогнула, подкинув мастер-сержанта на добрый метр в воздух - если бы не страховка, лететь бы тому в безразличный к человеческой судьбе туман, где огромные темные силуэты, будто акулы в море, сновали у стены. Врезались, разворачивались и снова с глухим стуком бились о бетон.
   Царил абсолютный, первозданный хаос. Вся система охраны границы, правила, прописанные в различных уставах и положениях, ежедневная муштра и учения - все пошло насмарку. Как только дело пошло до реальности, стена оказалась совершенно беззащитной от угроз Познаньской пустоши. Хваленые пулеметы молчали, а солдаты собирались закидать минами саму стену, дабы довершить разгром пограничной фортификации. Что могли сделать жалкие пулеметы тем чудовищам, что разрушали стену?
   Кшиштоф выпустил несколько очередей в туман, высветив массивные черные туши, покрытые свалявшийся шерстью.
   - Черт! Черт!! Черт!!! - богохульствовал со все возрастающей степенью мастер-сержант.
   Отвязался от стены и со всех ног кинулся к сиротливо торчащему пулемету, грустно склонившего долу свой длинный перфорированный ствол. Передернул затвор, проверил целостность ленты и, быстро проговорив в голове простейшую, но такую искреннюю молитву, нажал на гашетку. Пулемет кашлянул пару раз неуверенно, но быстро сменил робкий тон на уверенный рев, мигом перекрывший все остальные звуки. Тяжелые пули разорвали туманную пелену и с противным мягким хрустом вспороли толстую шкуру панцирного вепря, склонившего свою тяжелую и широкую голову с мясистым и подвижным розовым пятачком размером с канализационную крышку. Длинные черные клыки походили на два тарана, направленные в казавшуюся такой беззащитной от природных сил стену. Чудовище дрогнуло, когда пулеметная очередь чиркнула его по спине, обнажив окровавленное мясо, и словно бы споткнулось.
   Кшиштоф отскочил от пулемета, сухо щелкнувшего бойком. И вовремя: кабан чуть-чуть изменил направление движение, и удар пришелся по касательной, не столь сильный, как предыдущий, но достаточный, чтобы отбросить человека далеко прочь от противно жалящей штуки. И для стены удар оказался фатальным. Оглушающий грохот и треск, взмывшая к небу колонна каменной пыли возвестила о последних мгновениях жизни участка стены 4-го Пограничного Полка Зеленой Стражи Святой Инквизиции.
   Бетонные плиты под ногами разъехались, больно толкнули под пятки и подбросили в воздух. Мгновение невесомости и полета позволили мастер-сержанту о многом подумать, прежде чем возникла оглушающая, поражающая своей неизбежностью мысль о скорой кончине. Кшиштоф прожил хорошую жизнь, которой мог по праву гордиться. Как говорили в народе, вся грудь в крестах - настала пора и головы в кустах. Тридцать лет службы в самых горячих точках, на самых напряженных участках границах, рейды вглубь пустоши, даже участие в небольшой, но кровопролитной войне с Колесничими. Может, он и не стал генералом, но в его жизни не было ничего такого, чего можно было стыдиться. К черту тупое офицерье, заимевших звания благодаря протекции и родственным связям, вроде ублюдка Казимежа, к черту, командование. Никогда не слушавшее ветеранов и считавшее себя самым умным и хитрым. К черту новомодную стену - колючка и ров несколько лет назад справлялись ничуть не хуже. К черту все!
   Да только судьба решила совсем по-другому. Кшиштоф, готовый принять гордую и почетную смерть в бою, выжил. Раскорячившись в воздухе, размахивая руками и ногами, он с премерзким чавканьем приземлился на что-то мокрое, теплое и вонючее. Как догадался позже, на кучу выпавших их распоротого брюха мертвого панцирного вепря внутренностей. Он с отвращением утер перемазанную кровью и дерьмом физиономию и полез наверх, заворожено глядя на то, как начали работать минометы. С завывающим ревом, терзающем душу и нервы мины ложились рядком, рвались, сея во вторгнувшемся стаде кабанов смерть и разрушение, перемалывая в каменную труху стену.
   "Гребаный командир!" - вспомнил испуганную рожу гранд-лейтенанта Кшиштоф и разразился жутким, каркающим смехом. Теперь Казимежа ничто не спасет: разрушение стены ему не простит ни Святой Престол, ни Кардиналы.
   Страшный, покрытый кровью с ног до головы, мастер-сержант напоминал дьявола, выбравшегося из своего подземного укрывища за грешными душами провинившихся солдатов. Огонь, взрывы, умирающие монстры, ревущие в предсмертной агонии, дополняли и развивали картину Ада, сошедшего на землю. Одно лишь нарушало его.
   Из проема в стене, затянутого черным дымом вперемешку с белыми космами тумана, вынырнул грузовик. От удивления Кшиштоф даже забыл очередной раз помянуть хозяина подземных чертогов.
   Он не знал такую модель. Явно не санмарианская, без извечных труб, изрыгающих черные клубы дыма от сгорающего угля, без визжащих клапанов для сброса пара. И не клейденская: ни жутковатых стальных клыков и перекрученных выхлопных труб. Тем более к Колесничим она ни имела никакого отношения. Новенькая, будто только что сошедшая с конвейера, защитная окраска зелень с коричневыми и бежевыми пятнами и массивным кенгурятником перед частой решеткой радиатора. И тяжелыми стальными крыльями, прикрывающими широкие рифленые протекторы.
   Машина вильнула в сторону, обходя вспухший столб земли, пыли и ошметков плоти, проскочила мимо двух мертвых туш и прошла буквально в нескольких метрах от застывшего в удивлении Кшиштофа.
   Мастер-сержант успел разглядеть и странную эмблему на кунге: звездно-полосатый прямогульник. И двух человек в бронированной кабине. Грузовик, взревев двигателем, развалил по бревнышку чудом уцелевшую казарму и скрылся в клубах дыма от взорвавшегося арсенала, постреливающего рвущимися в огне патронами.
   - Чтозачерт?! - выдохнул Кшиштоф и перекрестился. Такого чуда даже многоопытный ветеран видел впервые.
  

Глава 9. Найти и обезвредить

   Прорыв.
   Страшное слово облетело все приграничные поселения, одним махом уничтожило то эфемерное чувство безопасности, что вселяли в истинных новохристиан стена и полки Зеленой Стражи. Спокойствие развеялось как дым, сменившись страхом и даже кое-где паникой.
   Люди покидали поселения и уходили вглубь Теократии, напуганные рассказы о страшных монстрах, пришедших с Той Стороны. Ни уговоры властей, ни заверения армейского начальства и проповеди священников не могли остановить их. Дабы хоть как-то укротить панику среди населения к стене подтянули дополнительные армейские части и даже тяжелую бронетехнику, пыхтящую черным дымом, коптящую и грохочущую, достаточно, чтобы внушить уверенность в силе Святого Престола, способного защитить своих адептов.
   Но из-за стены так ничего и не пришло, а о произошедшем напоминали лишь разбомбленные минометами руины и начинавшие подгнивать туши панцирных вепрей.
   Весть о случившемся быстро долетела до стольного Сан-Мариана, заставив засуетиться, забегать по многочисленным галереям и переходам Главной Базилики Пресвятого Германа многочисленных чиновников-священнослужителей. Маленькие уютные тупички, где с грустным видом размышляли о вечном статуи святых и ангелов, служили исповедальнями для порой довольно-таки еретических мыслей и слов викариев и прелатов, ибо мраморные уши уже ничего не могли услышать.
   Конечно, им только так казалось. Неправильные слова всегда достигали нужных ушей, но преторианцы - служба внутренней безопасности Святого Престола не спешила хватать еретиков: люди слабы, как и их разумы и, порой, не ведают, что творят. А если схватить всех викариев, то кто будет служить? То-то же. Преторианцы терпели и собирали информацию и, когда случалась необходимость, переправляли на самый верх, в канцелярию Престолоблюстителя. Где данные опять оценивались по степени важности и актуальности, переписывались и систематизировались, чтобы предстать перед светлым взором Его Святейшества Престолоблюстителя Кардинала Пабло дела Кассини.
   Кардинал происходил из древней итальянской семьи, что когда-то, еще до Ядерного Рассвета, послушавшись видений пресвятого Германа, пастыря душ заблудших, эмигрировала на восток вместе с остальными новохристианами. Сюда, в бывшую Польшу - извечную цитадель католицизма на восточных рубежах европейской цивилизации. И не зря. Италия, Рим, Ватикан погибли, сметенные огнем карающего меча Древних, превратившись в непригодные для обитания пустоши, где вечно сияла багровым заревом оплавленная в испепеляющем пламени Базилика святого Петра.
   Каждое поколение семьи Кассини исправно поставляло на службу Церкви своих младших сыновей и дочек, но только Пабло сумел подняться так высоко, на высшую ступеньку иерархии. В теории Престолоблюститель был лишь временным заместителем истинного наследника Иисуса Христа - Папы Римского, пока тот не объявиться на пороге Святого престола. Да только тот не спешил являться пред светлые очи Кардиналов, и Престолоблюстители раз за разом сменяли друг друга, олицетворяя власть Бога на земле.
   Садик, примостившийся в середине архитектурного комплекса Базилики, всегда служил для престарелого уже Кардинала местом отдохновения и разгрузки после ежедневной работы с бумажками, коими исправно снабжали братья из канцелярии, въедливые и надоедливые, но удивительно умные, а ум и мозги, поставленные на место, Его Святейшество всегда уважал. Длинная тень от центрального купола Базилики ежедневно с точностью наилучшей часов ровно в четыре накрывала небольшой, но экзотический садик - гордость и любовь Пабло дела Кассини. Огромные, с человеческую голову, розовые бутоны самых разнообразнейших расцветок от густого алого до тяжелого багрового, вплоть до коричневатого колера свернувшейся крови. Но Кардинал никогда не оперировал подобными сравнениями: для него они были любимейшими и нежными детьми, прекрасными порождениями божьей воли, принявшей после Ядерного Рассвета весьма своеобразные формы. Розы доставлялись из Балканских пустошь, с земель горячих и яростных мутов - совсем не таких, как их собратья с севера.
   Огромные цветки на толстых, усеянных десятисантиметровыми шипами, покачивали своими бутонами и распространяли одуряющий аромат в окружении мраморных статуй и колонн, среди высоких стен Базилики Пресвятого Германа. А где-то под центральным куполом, на десятиметровой глубине, в каменных катакомбах, охранявшихся пуще самых ценных сокровищ, покоились мощи самого святого. И при каждом взгляде на купол Его Святейшество осеняло себя крестным знамением, вошедшим неистребимую, необходимую как дыхание привычку.
   В очередной раз перекрестившись, Кардинал поднес к носу холщовый мешочек с драгоценными кофейными зернами, что доставляли с иламитских берегов по цене по килограмму золота за килограмм зерен. Дорого, но вряд ли без них Пабло мог выдержать долгое время в тяжелом благоухании розового сада. Буквально через полчаса у любого, самого выносливого человека начинала кружиться голова, через час - он терял сознание, а через два - умирал с облепленными микроскопической пыльцой дыхательными каналами. Зерна же отлично прочищали нос и бодрили. А теперь можно заняться и любимыми растениями.
   Пабло только занес садовые ножницы, чтобы отсечь лишние ростки, уродующие розовый куст, как за спиной раздалось деликатное покашливание. По обеим сторонам от него застыли две неприметные личности в бесцветных, будто выгоревших мундирах. На поясе у каждого по бурой кобуре с пистолетом "Константин" с бронзовыми крестиками на ореховых щечках рукояти и трубчатым магазином под длинным вороненым стволом. Как бы сильно удивился любитель оружия из довоенной эпохи, узнав в оружии знаменитый Маузер С96.
   Серая Стража - самые верные, самые фанатичные и безмерно преданные, личная охрана Престолоблюстителя.
   - Ваше Преосвященство?
   - Да, брат Марий, я слушаю.
   Брат Марий утер дрожащей рукой внезапно вспотевший от жары и благоухающей вони роз лоб, провел пальцем под тесной, как удавка манишкой, оправил несуществующую складку на черном мундире с белым крестом на левой стороне груди, там, где билось, будто загнанный зверек сердце. Выпалил:
   - Произошел прорыв, Ваше Преосвященство. Три дня назад. На участке Четвертого Пограничного. Стадо панцирных вепрей разрушили часть стены. Животные были уничтожены полковыми минометами...
   - Ну и? - хрустнули ножницы, перерубая толстый колючий стебель. Поднял его рукой, защищенной плотной матерчатой перчаткой. - Сколько тех прорывов уже случалось. Передайте прима-генералу Малагоса мое неудовольствие произошедшим...
   - Ваше Преосвященство, - с замиранием сердца прервал Кардинала секретарь брат Марий. - Не все так просто. Кроме кабанов минами разрушены три километра укреплений. И с Той Стороны произошло проникновение. Двое, на неизвестной модели транспортного средства, по некоторым данным модели М939, использующейся в армии Соединенных Штатов Америки. Новая, исправная модель.
   Пабло дела Кассини замер, так и не донесся острые как бритва ножницы к следующему стебле, на долю мгновения залюбовался солнечным блеском на лезвиях, которые могли легко перерубить и чью-то шею. Например, шею архиепископа Братумита Кашинского, канцлера Святого Престола, либо, по крайней мере, прима-генерала Эдмундио Малагоса.
   - Полковых офицеров судить по всей строгости... Стоп! Какое проникновение? Кто эти двое? Пришельцы из прошлого? - Кардинал отложил ножницы, снял фартук перепачканный зеленым соком и пятнами розовой пыльцы и остался в сутане простого священника.
   Невысокий, лысоватый и полный, с благообразной улыбочкой, не сползающей с тонких губ, и добрейшим взглядом темных, карих глаз он напоминал приходского священника отдаленной деревеньки, не чурающийся мирских радостей чревоугодия, пьянства, а, может быть, и похоти. Да только это наваждение быстро исчезало при внимательном взгляде на лицо Его Преосвященство. От внимательных, искусных в физиогномике глаз не могли укрыться ни глубокие морщины мыслителя, перечеркнувшие высокий лоб, ни жесткие складки в уголках рта, ни блеск стали в глубинах умных глаз.
   - Никак нет, Ваше Преосвященство. Аналитики считают, что это клейденские шпионы.
   - Ха! - не удержался Кардинал. - Кто же еще, кроме клейденских шпионов! Ваши аналитики всех готовы записать в шпионов - от Колесничих до дикарей Эллады.
   Замолчал, задумчиво потирая гладко выбритый подбородок.
   - Найти и заставить говорить, таким или иным образом. Передайте пану Кашинскому, что от этого зависит и его дальнейшая карьера. А то стар он уже стал, пора давать дорогу молодым.
   - Ваше Преосвященство ...
   - Я уже двадцать лет Ваше Преосвященство! - раздраженно бросил Кардинал. - Что еще?
   - Тут ходатайство от Эдмундо Сантини. Насчет его старшего сына Гарольда.
   - В чем дело? - мигом заинтересовался Кассини.
   Эдмундо он знал уже давно - семья Сантини владела землями как раз по соседству с усадьбой Кассини, и старый лис, бывший прима-генерал Синей Стражи по праву считался близким другом Пабло. Считался. Кардинал хмыкнул: негоже фактическому правителю Сан-Мариана вспоминать детские обиды. Выслушаем "близкого друга".
   - Гарольд Сантини командовал Четвертым Пограничным и...
   - Старший сын? Плохо, плохо. Не столь достойны сыновья своих отцов. Приказываю...
   Брат секретарь встал наизготовку, жадно ловя каждое слово повелителя.
   - Помиловать Гарольда Сантини, разжаловать в рядовые и сослать на север, к границе с Колесничими. Пусть сначала наберется боевого опыта - может быть, не будет допускать досадные просчеты. Остальных - судить.
   - Слушаюсь, Ваше Преосвященство. Разрешите удалиться?
   Кардинал кивнул.
   Как бы удивился бы Его Преосвященство, а также любой, кто был причастен к злополучным событиям, если бы узнали, что "клейденские шпионы" не особо и скрывались, поражая своей наглостью отцов инквизиторов. Поражали бы, если те знали.
   Марко и Веллер, теперь, судя по документам, приобретенным в заведении пана Чумахина, именовавшиеся панами Гернардом Мачковским и Дино Дестози соответственно, урожденными санмарианскими гражданами. А направлялись они в славный своими народными промыслами и крупнейшим монастырем новохристианской церкви в Нижней Мазовии.
   Грузовик оставили в небольшом леске. Загнали в оплывший овраг, закидали палой листвой, оставив лишь малюсенькую стальную площадку цвета хаки, совершенно не заметную в лесу.
   Здесь, по эту сторону границы, можно было не бояться ни чудищ, ни мутов, ни прочей нечисти пустошь. Здесь безопасность, которой так долго ждали люди после трех столетий, минувших после Ядерного Рассвета. Год за годом человеческие руки отвоевывали поля и леса восточной Польши у дикой природы, у порождений Ядерного Рассвета, у банд мародеров и разбойников, заполонивших Европу в первые послевоенные годы. Теократия железной рукой наводила свои строгие порядки. Инквизиция, крестовые походы, объявляемые год за годом, суровые законы не многим приходились по вкусу, но, если хочешь жить в спокойствии и относительном здравии, приходилось терпеть. Эпидемии, бушевавшие в свое время в Клейденской республике, Бургундии и Сант-Эспаньоло практически не затронули Сан-Мариан, а все благодаря чудом уцелевшим в монашеских общинах и семьях новохристиан, мигрировавших сюда из Ватикана и Италии медицинским знаниям и запасом лекарств. То были образованные люди, впоследствии объеденившие раздираемые хаосом и разрухой земли в крепкое и стабильное государство, ограниченное с востока Великим Полесьем, с запада Познаньской пустошью и границей Клейдена, с юга - вымершими Балканами и дикой Элладой. С севера владения теократов облизывало обманчиво ленивое Балтийское море.
   Здесь спокойно, даже чересчур по мнению братьев-наемников, привыкших к ощущению постоянной опасности, когда, если не злобная, многозубая тварюка, то банда конченных отморозков, вооруженных самопалами и трофейными винтовками, угрожает жизни и безопасности. Даже привычных, будто неизбывная часть судьбы, паучьих тополей. Зеленая Стража славно поработала огнеметными танками и снарядами, снаряженными напалмом. А выжженных, славно удобренных пеплом землях, как на дрожжах, росли хутора и деревни, возрождались старые города и кипела мирная, казавшаяся странно чуждой жизнь. А над всем этим благополучием грозно возносились купола и шпили Сан-Мариана, в тени которых прятались разноцветные мундиры всесильной Инквизиции.
   Но даже такая могучая государственная контора, в руках у которой сходились нити власти в Теократии, просто физически не в состоянии контролировать и регулировать все. Кое-где, словно плесень в сырых, темных углах, рождался теневой бизнес. Преступники всех мастей, как крысы, таились в глухих углах, на пограничных территориях и в трущобах многонаселенных, благополучных внешне городах. И, зная пути подхода и методы работы, можно было добыть у этих деятелей отмычек и заточек все, чего душе угодно. Марко и Веллер знали.
   Благообразный, добродушный толстячок, похожий на бочонок столь любимого им пива пан Антон Чумахин гордился своей репутацией законопослушного, уважаемого в городке гражданина. Магазинчик сельскохозяйственного инвентаря и семян давал стабильный и неплохой доход, радуя и хозяина и покупателей взаимовыгодными сделками. Все бы хорошо, да только пан Чумахин был до невероятности жаден, и одной прибыли от магазинчика ему всегда казалось мало, а вот контрабанда, подделка документов, крышевание мелкого ворья... Совсем другое, богатое дело. Конечно, пан Чумахин не забывал каждые выходные исповедоваться у отца Маркуса, любившего заглянуть к добропорядочному торговцу за свежим номером "Электрокисок", еще пахнущих типографской краской.
   Пулавы, где собственно и обретался добрый пан Чумахин, когда-то был немалым городом, но после Ядерного Рассвета многое изменилось и мало что теперь могло напомнить о былом размере поселения. Руины, заброшенные здания давно пошли на постройку новых Пулав - крупного, для своего времени, сельскохозяйственного центра.
   - Большая деревня, - высказал свое веское мнение Веллер, потягивая густое, черное, будто смола пиво. Но был вынужден добавить: - Но пиво хорошее!
   - Деревня, - пожал плечами Марко, залпом опрокинул свою глиняную кружку вместимостью в добрую пинту, - а, значит, здесь еще не дошли до того. что сей благородный напиток требуется разбавлять.
   - Одним словом, провинция.
   - Паны желают что-нибудь еще? - Служка встал, как оловянный солдатик, у стола братьев, перекинув через руку сверкающее своей белизной полотенце. На нем были заношенный, но чистый фартук и натертые до зеркального блеска остроносые туфли, совершенно непрактичные, однако, невероятно эффектные. Для наемников, проводивших в походах большую часть жизни, о чистой одежде и блестящей обуви.
   Так и сейчас, в пыльных, пропитанных потом и грязью комбезах и вытертых кожаных куртках они смотрелись несколько странно и инородно на фоне аккуратных пулавцев.
   - Еще по пиву, - Веллер задумался, глянул на брата. - А ты что-нибудь еще будешь?
   Марко молча ткнул в опустевшую тарелку.
   - Конечно! - Наемник щелкнул пальцами. - А также вашей замечательной свининки, запеченной с картошечкой и овощами. Отличнейшая вещь! Две порции, пожалуйста.
   - Угу! - Гарсон тщательно записал все сказанное в блокнотик, скосился на грязную одежду посетителей. - Вам чек сейчас или потом?
   - Потом, - важно кивнул Веллер. - Все потом.
   Официант недоверчиво хмыкнул, но удалился. Марко выковырял застрявший в зубах волокнистый кусочек хваленой "свининки". Скептически осмотрел, покрутил на кончике пальца и вновь отправил в рот. Веллер скривился от отвращения.
   - Братец! Где твои манеры? Мы в приличном обществе!
   И в самом деле, посетители таверны "Славный крестоносец" который час с подозрением косились на задержавшихся оборванцев. И персонал крутился неподалеку, явно ожидая, что подозрительные типы попытаются смыться не заплатив. Братья тщательно делали вид, будто ничего не замечали, но руки сами по себе поглаживали сквозь ткань спрятанное оружие, готовые в любой момент пустить его в ход, если возникнет подобная необходимость.
   - Чертовы святоши с их чертовыми порядками! - в сердцах ругнулся Марко, когда внимательность окружающих стала чересчур назойливой. Достаточно раздражительно, чтобы брат прочувствовал негодование, но недостаточно, чтобы ненужные уши услышали его. - Где Антоха?
   - Подожди, - попытался успокоить брата Веллер. - Подождем еще немного, иначе, в противном случае, нам обеспечено несколько нарядов на местной кухне. - Хотя и мне начинает надоедать это сидение. Перспектива подработать на местной кухне меня совершенно не прельщает, если судить по количеству посетителей.
   - Говори проще, братец, мы в полной зад...
   - Панове, на вашем месте я бы выражался несколько поскромнее. Мы же все-таки в приличном обществе. Но, если вы данное общество не считаете приличным, то лучше воспользуйтесь словами, имеющими широкое хождение на моей далекой родине: вы в полной жопе!
   Марко, багровея, терпеливо выслушал тираду неизвестного господина и медленно-медленно повернулся, рука скользнула в ложный карман, нащупала холодную ребристую рукоятку "кобры". В повисшей тишине предохранитель щелкнул чересчур громко.
   - Неизвестный пан... - Что именно хотел выразить Марко, так и осталось неизвестным, но каменные желваки на застывшем лице разгладились и сменились удивленной и чуточку рассеянной улыбкой. Веллер же улыбался во все зубы, явно довольный получившейся шуткой. - Антоха?
   - А ты все такой же раздражительный, Марко! - Чумахин хохотнул, держась полной розовой ручкой за трясущийся живот, которому явно стянувший его широкий кожаный ремень.
   - А ты все такой же толстый, Антоха, - недовольно буркнул Марко, но вскоре улыбка вновь вернулась на его лицо.
   - Не толстый, - наставительно поправил того торговец, - а полный. Некоторым женщинам это даже нравится. Говорят, я похож на большого ребенка.
   Чумахин присел за стол, щелкнул пальцами, подзывая официанта, надиктовал заказ, состоящий из трех бокалов любимого пива, разнообразной снеди и графинчика чистой как слеза крыжовницы.
   - Старый извращенец. В такую рань, и сразу крыжовницу! - проницательно заметил Веллер и тут же перешел к делу: - Почему так долго?
   Только после долгих разъяснений по поводу полезности утренней стопочки традиционной водки, торговец соизволил ответить на вопрос.
   - Все никак не мог поверить, что вы именно те, за кого себя выдаете. Знаете ли, после той памятной церемонии на главной площади Сан-Мариана я всерьез считал, что ваш пепел давно развеян по ветру. А тут, представьте себе, покойнички, вот уже больше пяти лет, как распрощавшиеся со своими смертными телами, шлют мне привет и просят о встречи. Тут скорее стоит беспокоиться о собственном душевном здоровье. Как вам-то ноги удалось унести от Инквизиции?
   - Долгая история. - Веллер махнул рукой, будто тема не стоит того, чтобы обсуждать ее. - Как-нибудь в другой раз расскажем, когда время будет...
   - Опять годков так через пять? - хитро прищурился пан Чунихин, поглядывая поверх глиняного жбана с пивом, содержавшего никак не менее литра благородного напитка.
   Служка сработал вполне оперативно, заставив стол разнообразными яствами: жареный с лучком и пряностями поросенок, квашенная капуста на деревянной тарелочки, исходящий паром картофель, посыпанный мелко порезанными зеленым луком и петрушкой, глиняные горшочки, столь аппетитно благоухающие, что никто не мог удержать судорожного сглатывая жадной слюны, скопившейся во рту. Никто не мог отказаться от вкуснейших грибочков в сметанном соусе. И многое-многое другое, что только мог выдумать пытливый разум местного шеф-повара. И среди всего этого съедобного великолепия, своеобразной горы пищевых сокровищ подобно огромному сверкающему, переливающему бриллианту возвышался запотевший графинчик с крыжовницей, чистой, как слеза невинного младенца.
   Конечно, пища была не столь изысканна, как в клейденских ресторанах, где в меню могли содержаться лягушачьи лапки по-бургундски, либо улитки, запеченные со свежими сверчками, откормленными нежнейшими фруктами и пирожными. Но именно подобная, кажущая простота подкупала: в каждое блюдо повар вкладывал частицу свою душу. Совершенно не заботясь о модных тенденциях. Он помогал утолять голод, а не угождал изощренному вкусу богатеев.
   Пан Чумахин разлил водку по маленьким стопочкам, развел руки, как бы приглашая разделить трапезу. Марко без возражений поднял свой стопарик, с задумчивостью заглянул в прозрачное литое дно. Веллер с притворным сожалением вздохнул:
   - Нам бы о делах поговорить...
   - Дела - потом. Сначала отметим ваше неожиданное, гм, воскрешение. Хотя на святых вы явно не тянете. Ну, за божье провидение, приведшее вас к моей скромной персоне!
   - За него, родимое!
   Остановиться они смогли, когда из напитков на столе остались лишь пару капель на самом дне жбана из-под пива, а Веллер, Марко и Чумахин были уже достаточно навеселе. Торговец попытался сфокусировать мутный взгляд на сидящих напротив собутыльников.
   - Ну-с, панове, какие у вас предложения к старику торговцу?
   Несмотря на расплывающиеся зрачки разговор Антон вел умело и связно - сказывалась многолетняя практика. Пан Чумахин был заядлым алкоголиком, но не подобно тем опустившимся типам из клейденских трущоб, а благородным, ценящим себя и свое здоровье благовоспитанным пьяницей, способным, если что, быстро отринуть вредную привычку. Но зачем отказываться от того, что пока еще приносит удовольствие?
   - Веское предложение. Прибыльное. - А вот Веллер наоборот: с ростом количества выпитого терял многое из своего традиционного красноречия и начинал говорить урывками, разбивая предложения на отдельные слова, с трудом сохраняющие осмысленность, но до ломоты в зубах очевидные и веские.
   Не то, чтобы его умственные способности уменьшались. Нет, ни в коем случае. В подобном состоянии его разум приобретал просто звериную живость, и слова грубого человеческого языка плохо подходили для выражения всей полноты возникающих мыслеконструкций.
   - Знаешь, Веллер, тебя послушай, и любое твое предложение - прибыльное. Ик! Хотя в последний раз ничего путного из ваших начинаний так и не вышло, а мне пришлось надолго залечь на дно и прервать... ик! свои контакты! Ик! Ик! Ик! - Икота надолго овладела Чумахиным. Потребовалось не меньше пяти минут, прежде, чем к торговцу вернулась нормальная человеческая речь: - Вот, а знаешь, как тяжело восстанавливать потерянные связи?!
   - Знаю, - согласно кивнул Веллер. - Но предложение выгодное. Действительное. И безопасное. Для тебя.
   - Ты и раньше так говорил!
   - Говорил, - без возражений опять согласился наемник. - Но теперь - гарантия. Точно.
   Пан Чумахин ничего ответил, и на долю секунду в пьяном взгляде промелькнула удивительно трезвое понимание. И ни за не подумать, что мгновение назад он был беспробудно пьян, и слова лились из него бесконечным невразумительным потоком.
   - Ладно, господа. Я готов подумать над вашим предложением...
   К тайному схрону пан Чумахин и братья наемники добрались лишь на следующий день, когда каждый сумел достаточно выспаться и проветрить мозги, чтобы изгнать алкогольные пары. Братья переночевали у торговца на пыльном чердаке в окружении старинной рухляди, среди которой попадались и весьма странные и неожиданные экземпляры, вроде черепа слона - вымершего триста лет назад. И всюду ее покрывал толстенный слой пыли, но в том состоянии, в котором пребывали Марко и Веллер, это вряд ли могло иметь большое значение.
   От головной боли всех спасли чудодейственные таблетки несомненно клейденского производства, где избавление от последствий нездорового образа жизни имело поистине промышленный размах. Лишь постоянная жажда не желал оставлять в покое.
   Пан Чумахин провел потной ладошкой по голове, приглаживая взъерошенные волосы. Облизнул пересохшие губы и вновь приложился к жбану с огуречным рассолом, специально припасенным на такие случаи. Марко молча протянул руку за жбаном, мол, не пей все - поделись с другом.
   С сожалением отдав ополовиненную посудину наемнику, торговец занялся одним из своих любимейших делом - нытьем. И ни красоты окружающего осеннего леска, окрашенного в багрянец и золото, ни кристально чистое небо, ни ласковое солнце. Он лишь непрестанно отмахивался от летающих нитей паутины, так и норовивших облепить потную лысину в обрамлении всклокоченных прядей сальных волос.
   - Да сколько можно! Мы идем битый час, а ведь могли прокатиться на моем паромобиле - дали бы прогреть эту хреновину, черт бы ее побрал! Прости Господи меня, грешника! Но нет, вас, как будто, подгоняют хлыстом иламитского работорговца! Быстрее-быстрее-быстрее! Словно спасаете чью-то жизнь, хотя даже не знаю, какую жизнь вы цените выше, чем собственную! Стоп! - Чумахин замер, хлопнул себя по лбу и зло ощерился, мигом став похожим на Зубастого. Ему бы только зубов побольше и повнушительнее, и пасть пошире. - Стоп! С рабами, мутами и беженцами дела не имею - не мой профиль, знаете ли! Я все больше специалист по неодушевленному товару! Так что...
   - Да заткнись ты, наконец! - рявкнул доведенный до белого каления Марко. Сграбастал под протестующий "эй!" брата торговца за грудки, приподнял над землей и несколько раз тряхнул беспомощную тушку. - Антоха, ты хороший парень, но еще раз раскроешь свой хавальник, клянусь всем святым, что у меня есть, а также твоим пресвятым Германом, и я забью его песком и грязью!
   Торговец судорожно кивнул, беззвучно разевая рот, подобно рыбе, выброшенной на берег. Марко еще раз для профилактики встряхнул его и отпустил, давая тому возможность отдышаться. Веллер лишь сокрушенно покачал головой
   - Ладно, мальчики, хватит развлекаться - пора заняться делом. Мы пришли. - Он безразлично махнул рукой куда-то в сторону чащи.
   - Куда?.. - попытался вновь заныть пан Чумахин, но тут же осекся под многообещающим взглядом Марко.
   - Сюда, - буркнул в ответ наемник и ткнул пальцем в сторону большой кучи листьев, из которой одиноко торчал покосившийся бетонный столб.
   Веллер, не теряя времени, быстро разгреб кучу палой листвы. И вскоре на божий свет явился потрепанный рюкзак, окрашенный в лесной камуфляж. А на переднем кармане была пришита странная эмблемка в виде звездно-полосатого флага. Торговец присвистнул от удивления.
   - Ух ты, американская вещица, довоенная! И совсем, как новая. Где нарыли, ребята?
   - Секрет фирмы, - недружелюбно буркнул Марко.
   - Марко, Антон! Хватит ссориться! - Веллер обернулся и недовольно нахмурился. - У нас дела. Вы забыли?
   - А ты приструни своего братца! - не удержался и сказал в ответ Чумахин. За что опять был вознагражден пристальным и тяжелым, как удар кузнечного молота взглядом.
   Веллер перевел взор на Марко. Тот, скрипнув зубами, кивнул.
   - Все, проехали.
   Удовлетворившись кратким перемирием, Веллер обратил свое внимание на содержимое рюкзака. Как, в общем-то, и все остальные. В особенности, пан Чумахин. С каждой новой штуковиной, извлекаемой наемниками, глаза торговца все больше и больше расширялись, а, в конце концов, и вовсе стали похожими на две здоровенные монеты, влажные и блестящие, полные поистине детского восторга и радости. И в самом деле было из-за чего.
   Оружие - элегантная штурмовая винтовка, настоящая дева войны, с длинным пластиковым цевьем и ручкой над затвором, на которой был уставлен целик, передвигающийся с помощью небольшого маховичка, утопленного в металл ручки. Со сладкой дрожью в коленках пан Чумахин с удивлением признал в винтовке знаменитую М16А2 - основное вооружение американской армии, знакомое ему по многочисленным картинкам и старым, давно проржавевшим образцам, что иногда откапывали селяне на своих землях. И только сейчас он с замиранием сжимал в руках настоящую, новую и, главное, исправную М16, судя по четким и сухим звукам бойка, срабатывающего при каждом нажатии спускового крючка.
   Вслед за винтовкой на свет явился небольшой приборчик в пластиковом корпусе и с жидкокристаллическим экранчиком, сейчас мертвым и серым. Под ним несколько кнопок, заподлицо с корпусом, и каждая помечена малопонятными словами и символами. Кроме того, рюкзак разродился электронным биноклем, древним планшетником, удивительно хорошо сохранившимся, несколькими пачками субпайка в плотной бумажной обертке и еще немного по мелочи.
   Веллер поднялся с колен, отряхнулся, ожидающе уставился на Чумахина.
   - Как, Антоха, сойдет такая сделка?
   - Нууу... - протянул недовольным голосом торговец, уперев пухлые руки в бока, толкнул носом ботинка М16, что буквально несколько секунд назад бережно лелеял в руках, как новорожденного младенца. - Вещички, конечно, красивые, да только они требуют специфического, разборчивого покупателя. На оружие, например, сейчас очень трудно будет найти хорошие патроны. Винтовочка-то качественная, наше дерьмо ей вряд ли придется по вкусу. А вот приборчик вообще черт знает, что такое. Прости Господи!..
   - Это детектор Гнили! - с чувством праведного возмущения воскликнул Марко, вновь нависая над маленьким торговцем. - Мы с ним полпустоши прокатили!
   - Прокатили? - в маленьких глазках загорелся неприкрытый интерес.
   - Ну да! - протянул Веллер и метнул предупреждающий взгляд на брата, дескать, лучше помолчи - все равно ничего хорошего сказать не можешь. - На грузовичке небольшом!
   - Хе-хе, экие вы хитрецы! И топливо, небось, тоже еще довоенное?
   - Есть такое.
   - Ну, не хотите говорить правду - не надо, - безразлично пожал плечами пан Чумахин. - Но только за одну винтовку, магазины к нему, э-э-э, детектор и субпаек со всякой мелочевкой потянет на один комплект документов. - И тут же заговорил снова, не дав возможность выплеснуться наружу праведному гневу Веллера, выразившегося в жетских складках, залегших в уголках рта. - Вы должны меня понять! После прорыва все рванули на юго-восток, а власти ужесточили паспортный режим - ни мышки не проскочит, и абы что я вам не могу подкинуть, только качественный товар, подлинный до самой последней печати. Да и вы партнеры ненадежные, склонные к неуместному риску. А ведь и мне тоже требуется прикрытие, иначе инквизиторы прихватит за задницу, и все, капут, как говорят в Клейдене. Что делать-то тогда?
   - Знаешь, что, Антоха, - Веллер замолчал, поскрябал грязным ногтем подбородок, заросший густой многодневной щетиной, продолжил, - жадность до добра не доводит. Чего ты хочешь?
   - Уважаю твою деловую хватку, Веллер. - Торговец сложил пистолетики из пальцев и направил в сторону наемника, подмигнул. - Еще один подобный комплект, и тогда по рукам.
   - Сучий потрох! - сквозь зубы прошипел Марко на ухо Веллеру. - Никогда не любил его! Чертов жадный потрох!
   - Ничего, ему зачтется в будущем, но нам сейчас нечего делать - он местный монополист...
   После непродолжительных переговоров, Веллер повернулся к Чумахину.
   - Хорошо, по рукам. - Ладони, предварительно смоченные смачными плевками по старинному обычаю, влажно хлопнули, скрепив таким образом договор. Настоящий мужской договор, что не требует ни бумаг, ни печатей - только согласие равноправных и свободных людей. - Плюс к этому два автоматических ствола из местных с патронами и новая одежда.
   Добрейшее личико пана Антона Чумахина в один момент вытянулось и помрачнело, придав тому сходство с печальным пекинесом...
   Кто-то с силой потряс задремавшего Веллера за плечо, и прямо в лицо мирно посапывающему наемнику дохнуло давно нечищеными зубами и насыщенным луковым ароматом.
   - Ваши документы! - Будто собака гавкнула. А затем неуверенно добавила: - Прошу.
   Веллер приоткрыл один глаз, а затем и второй, скептически рассматривая нависшего над ним солдата.
   Синяя Стража, по-простому, полиция, как принято называть таких товарищей к западу от Познаньской пустоши. Насыщенно синий мундир и синие же галифе, заправленные в высокие хромовые сапоги. Широкий кожаный пояс, разделявший такое великолепие практически пополам, увешанный различными подсумками и патронташами, от него вверх тянулись еще два ремешка, перекидывались через плечи и сходились вместе на кобчике, где примостился небольшой рюкзачок. С правого боку у представителя правопорядка примостилась черная кобура с массивным пистолетом с коротким, но широким стволом. А за плечо закинут карабин, переделанный из армейского "прокуратора". А поверх всего этого великолепия с тщательно выверенным презрением с широкой багровой от злоупотребления церковным вином физиономии на наемников взирали маленькие злые глазки, практически укрытые массивными надбровными дугами. Одним словом, типичный представитель семейства служителей закона. Не самый умный - ему мощный интеллект просто не полагался по должности, но достаточно сильный, чтобы выбить долю дури у нарушителей строгих законов Святого Престола.
   - Ваши документы! - повторил полицейский, буравя своими маленькими буркалами Веллера, подобно двум небольшим, но весьма острым сверлам.
   Вагон качнуло, и для того, чтобы удержаться стражнику пришлось ухватиться рукой за ребристую полку для багажа и еще больше нависнуть всей своей наетой на казенных харчах тушей над ставшим вдруг совсем маленьким и слабым Веллером. Марко среагировал на уровне въевшихся в мозг инстинктов: потянулся рукой к тому месту, где скрывалась его смертоносная "кобра". Веллер лишь едва заметно мотнул головой: рано, еще рано. Достал из кармана пачку документов, выменянных у Чумахина за совершенно несусветную цену, протянул мастер-сержанту, судя по шевронам нашивок на рукаве. Полицейский повернулся к Марко, требовательно выставил руку.
   - И ваши.
   - Пожалте! - дружелюбно улыбнулся Марко и отдал свой паспорт с многочисленными пропусками и разрешениями, бывшими в ходу по всей территории Теократии. Без некоторых, например, гражданин не мог даже покинуть свой дом и выйти на улицу.
   С преувеличенным вниманием полицейский медленно просмотрел бумажки, раскрыл книжицу паспорта, пролистал, тщательно слюнявя не самый чистый палец. Пока он терзал документы, Марко по старой, въевшейся в душу раскаленной стружкой осмотрел вагон. Вроде бы ничего особенного: после Прорыва - как здесь громко прозвали маленькую аферу братьев - многие двинулись вглубь страны, спасаясь от мифических чудищ, что вроде как устремились из пустоши на обжитые земли. Наемник позволил себе легкую улыбку: наивные, привыкшие к безопасности и спокойной жизни люди, а стоит возникнуть хотя бы тени опасности, как паника и страх овладевает умами и гонит прочь, заставляет покидать уютные дома и свое хозяйство. Лишь бы бежать, бежать без оглядки.
   Вагон был заполнен такими беженцами, бережно сжимавшими в руках свертки с добром, старинные чемоданы и матерчатые сумки, забитые снедью, одеждой, посудой, драгоценностями и прочими приметами спокойной жизни, от которой они добровольно отказались.
   Кроме пассажиров в вагоне находилось еще трое полицейских, медленно расхаживающих по узкому проходу между деревянными лавочками, забитыми людьми, в поисках очередного нарушителя, а таких попадалось весьма немало: многие, забив свои чемоданы всяким малополезным барахлом вместо того, чтобы позаботиться о полном комплекте документов.
   - Так-так-так! - задумчиво разглядывая зернистое изображение на низкокачественной фотографии, вклеенной в документ Веллера, протянул стражник. - Пан Дестози, не так ли?
   - Именно, пан мастер-сержант! Урожденный Дино Дестози, скромный лавочник из Пулав. А это мой друг и партнер пан Гернард Мачковский. Вот только беда из-за этого Прорыва! Боимся за свои жизни, пан мастер-сержант!
   - Угу! - буркнул обладатель бычьей шеи, затянутой в узкий воротник синего мундира. - А почему именно в Санта-Силенцию?
   - Ну, так помолиться за спасение своих душ и своих капиталов!
   - Помолиться, угу! - Вместо того, чтобы отдать документы, полицейский, сложил их в плотную пачку и закинул в нагрудный карман. - Прошу пройти за мной, панове, для выяснения обстоятельств.
   - Эй, простите! - Марко подскочил с места, сложил руки на груди, тщательно отыгрывая роль незаслуженно обвиненного правоверного гражданина. - А по какому такому основанию вы нас задерживаете?!
   Веллер мысленно застонал: нет, только не это. Вспыльчивость и горячая натура брата частенько подводила обоих. Конечно, Марко был отличным стрелком и бойцом, которых редко где сыскать можно, даже в мире, где умение хорошо стрелять и превосходно драться имело определяющее значение. Но притворщик и актер из него - никудышный. Как, собственно, и дипломат. Что особенно ярко стало заметно по заметно удлинившейся морде мастер-сержанта, сначала принявшей удивленное выражение, быстро сменившееся яростью и злостью.
   - Чего?! - грозно пророкотал стражник, сдвинул брови к переносице, придав своему лицу весьма зверский вид. - Чего ты сказал?!
   Незаметно переместившись поближе к братцу, Веллер прошептал тому на ухо:
   - Ты чего творишь! Забыл совсем?
   - Забыл что? - состроил Марко непонимающую физиономию, продолжая следить взглядом за удивительными пертурбациями полицейской физии.
   - Ни один! Я повторяю, ни один сандоминиканец не посмеет возразить представителю власти! Власть священна и неприкасаема! Даже этот задрипанный полицай - тоже власть!
   - Ах, черт!
   Только поздно было чертыхаться. Стражник стянул с плеча карабин, наставил широкое черное дуло на Марко.
   - Руки за голову!
   - Конечно, пан офицер! Само собой разумеется!..
   Бедняга так и не успел дослушать окончание фразы. Марко незаметным, будто смазанным движением толкнул ствол в сторону и назад, а приклад дернул на себя. Полицейский, не ожидавший такой прыти от торговца, так и остался стоять, ошеломленно разинув рот, лишь тупо пялился в темный провал ствола.
   - А теперь я попрошу... - Но и теперь Марко не дали закончить.
   - Тревога! - взревел полицейский, но тут же заткнулся, словив массивную винтовочную пулю могучей грудью.
   Багряный фонтанчик возник за спиной за мгновение до того, как массивное тело не отбросило прочь по узкому проходу. В вагоне повисло тягостное молчание, но оно длилось не больше пары секунд.
   Беженцы - весьма своеобразный народ. Видимо, горе от пережитого расставания с родным домом навсегда оставляет свой отпечаток в душе, хотя сама разлука может оказаться и временной. Люди, хоть раз в жизни пережившие подобное, наверное, обретают потрясающую способность ожидать от жизни самое наихудшее. Это люди, всегда норовящие быть обиженными жизнью. Звук выстрела подобно бичу надсмотрщика сорвал последние остатки самообладания беженцев.
   Людская волна поднялась мутноватой жижей страха и паники и кинулась к тамбуру, ведущему в соседний вагон, противоположный теперешнему местонахождению наемников, благо те разместились практически у самого выхода. Людское море захлестнула оставшихся полицейских, не позволив тем что-либо предпринять. Сквозь шум, гам, крики и панический визг два выстрела прозвучала как-то одиноко и жалко, но после них больше ничего не последовала. Толпа смяла полицейских, опрокинула себе под ноги. Если бы кто обратил свой взор себе под ноги, то увидел бы, как ноги мирных, законопослушных граждан тщательно превращают лица бедных стражников в кровавое месиво, расплющивают носы и сворачивают челюсти. Разбрызгивают кровь по всему вагону.
   Но ни беженцы, ни наемники этого не заметили. Пробка, образовавшаяся у выхода, надежно запечатала тыл Марко и Веллера. Правда, спереди, из соседнего вагона уже неслись несколько полицейских, угрожающе потрясая карабинами и автоматами. Марко выпустил еще несколько пуль, прошибивших толстое дверное стекло. Большинство ушло в молоко, хотя один раз удалось задеть стражника, отчего того закрутило волчком и бросило на сидение, прямо на колени перепуганной женщины. Остальные мигом спрятались за толстыми деревянными спинками сидений - там паника среди беженцев прошла менее кровопролитно. Три или четыре бойца засели за своеобразными укрытиями, а двое в строгом порядке спроваживали пассажиров в другой вагон.
   - Черт! - В руках Веллер сжимал короткий автомат с массивной ствольной коробкой. - Нас зажали! Сходим с поезда!
   Марко понимающе улыбнулся: стоп-кран был совсем рядом. Локтем вышиб стекло, дернул красную ручку. Неумолимая сила инерция ударила по ногам, толкнула вперед, в промежуток между сидениями, хорошо, что удалось удержаться.
   - Наша остановка! - утирая кровь с разбитой губы, сказал Марко. Пустяковая рана, полученная в неравной борьбе с деревянной скамейкой.
   По дороге он успел запустить руку в карман мертвого стражника, с трудом вытащил толстую пачку документов, сорвал патронташи и одним прыжком оказался снаружи, едва поспевая за шустро улепетывающим Веллером
   Поезд встал посреди чистого поля, а невдалеке шумел редкими кронами аккуратный лесок. Казалось бы, так обманчиво близко, но бежать пришлось долго, выкладываясь изо всех сил - выстрелы снующей по полю Синей Стражи звучали угрожающе близко. Только забежав глубоко в густой подлесок, так, что приходилось продираться сквозь переплетенные ветви колючих кустов, сплошь оплетенных паутиной.
   Без сил опустившись на землю в неглубоком овражке, Марко принялся пересматривать трофейные документы.
   - Брось дурное! - безнадежно махнул рукой Веллер. - Все равно они уже ничего не стоят.
   - Хе, смотри, что я нашел.
   Марко передал брату засаленный клочок бумажки, сложенный вчетверо. Веллер недоуменно развернул, вчитался и его брови стремительно поползли вверх. С бумажки на него смотрели грубые копии фотографий из их паспортов, правда, несмотря на жуткое качество, рассмотреть изображенных на людей, было еще можно. А к снимкам прилагалась надпись, выполненная причудливым готическим шрифтом:

РАЗЫСКИВАЮТСЯ! ЖИВЫМИ ИЛИ МЕРТВЫМИ! ШПИОНЫ И ЕРЕТИКИ!

ИМЕНЕМ СВЯТОГО ПРЕСТОЛА, ЛЮБОЙ, КТО ОКАЖЕТ ПОМОЩЬ В ПОИСКЕ ПРЕСТУПНИКОВ БУДЕТ ЩЕДРО ВОЗНАГРАЖДЕН!

   А внизу буковками поменьше:

ПЕС ГОСПОДЕНЬ НИКОГДА НЕ ОТСТУПИТ.

   - Черт! - задумчиво вымолвил Веллер. - Черт!! Черт!!! Только Пса нам и не хватало! Гребаный выпендрежник!

Глава 10. За веру и отечество!

   Начальник Серой Стражи, архиепископ и прима-генерал Штефан Качинский курил одну сигарету за другой без перерыва, совершенно не жалея столь дефицитный товар. Настоящий табак не рос в Европе: его приходилось доставлять из-за Средиземного моря, через ядовитые земли пустошей, южные торговые города, зажатые между Апеннинами и Балканами, либо из редких запасов, найденных в довоенных схронах. И кто знает, какие из них были хорошие: редкость довоенных сигарет накидывал им цену в золотом эквиваленте, а иламиты всегда славились своей жадностью, чтобы всячески накручивать тарифы на свой товар.
   Но в данный момент цены на никотин его беспокоили меньше всего. После проникновенного разговора с Престолоблюстителем Штефан чувствовал себя совершенно сбитым с толку и растерянным. И он совершенно не представлял, с чего начать: Теократия огромна, и искать на ее просторах двух бродяг была задачей весьма и весьма сложной. Тут требовалось невероятное и сильное чутье, интуиция настоящей ищейки. А единственный человек, который обладал необходимым качеством, официально считался покинувшим сию бренную землю. И прима-генералу совершенно не улыбалась необходимость воскрешать давно почившего мервеца. В последний раз подобные услуги обошлись Инквизиции очень и очень дорого, перетряхиванием начальства всех уровней и строгим контролем со стороны Престолоблюстителя.
   Не хочется, но пан Качинский чувствовал, что иначе поступить просто нельзя. О чем ему сейчас и напоминал личный адъютант пан Генрих Шастков.
   - Остается один лишь выход, пан прима-генерал. - Вообще-то полагалось начальника Серой Стражи именовать Ваше Святейшество, но среди своих, "серых мундиров" такое обращение было не в ходу. Чужие, да, могли, а вот члены Стражи обращались друг к другу, при личном общении, разумеется, только званиями, добавляя неизменное "пан". Для своих даже простой оперативник звался "пан агент". - Настала пора вернуть Пса на грешную землю из небытия. Он единственный сможет в такой короткий срок разыскать и ликвидировать диверсантов.
   Да, кажется, именно так его звали. Пес Господень. Единственный в своем роде, своеобразная тяжелая артиллерия, предназначенная для таких случаев. Тот, который был казнен по совокупности совершенных преступлений против веры и отечества, судя по документам. И тот, что закрыли в далекой темной комнате, а ключ, судя по всему, давно выбросили. Что ж, настала пора отыскать его...
   Около западной границы, практически рядом с Познаньской пустошью еще до войны было построено большое здание. Здоровенная мрачная коробка из бетона, прорезанная рядами окошек-бойниц, окруженная трехметровым забором, поверх которого протянулась колючая проволока-егоза. Два генератора и день и ночь гудели, пуская по оголенному железу высокое напряжение, могущее отбить охоту к посещению к сумрачному обиталищу у любого. Если, конечно, такой найдется.
   Каким-то чудом, людям удалось отвоевать у пустоши кусок земли, узкий клин между разрушенным городком и безымянной отравленной речкой, выжженный напалмом и минометным огнем. И здесь же базировалась отдельная часть Серой Стражи. Удивительно, что не самый многочисленный отдел Инквизиции выделил целое подразделение для охраны сей постройки. Но, стоило поверить, это того стоило. Здесь, за высоким забором, за толстыми бетонными стенами, в камерах-каморках содержались самые страшные и опасные преступники Сан-Доминики, те, кого давно следовало уничтожить, но кто по неясной прихоти властей продолжал влачить существование, лишенное всякого смысла.
   На каждом этаже имелся пост охраны, откуда прекрасно просматривался ярус с камерами. Решетки на каждой из них были давно заменены на глухие двери, обшитые стальными листами, с маленькими окошками для передачи неизвестным заключенным своей порции рациона.
   А охранникам строжайше запрещено было общаться с заключенными, но человеческая натура при крайнем недостатке информации склонна оперировать слухами и домыслами - неистребимыми вирусами людских мозгов.
   - Давно здесь? - Старший охранник пан Счемачевский отхлебнул из чашки ароматного настоя, по вкусу совершенно не уступавшему настоящему, невероятно редкому чаю. Счемачевскому довелось как-то раз попробовать его: нельзя сказать, что он разочаровался, но особых восторгов не вызвало.
   - Да, вторую неделю. Перевели с первого яруса, - со вздохом поведал младший охранник пан Мауриццо. Ему-то особенно чайный настой не слишком понравился. Пивка бы бутылочку...
   - Угу, - булькнул в ответ Счемачевский, отхлебнув из чашки. - Так сказать, повышение, пан младший охранник.
   Старший охранник хохотнул, утер выступившую слезу. А Мауриццо лишь сморщился: остроумец, блин!
   Странно, но находясь вдвоем на тихом, как склеп ярусе, им особо и нечего было сказать друг другу. Слишком разные, слишком чужие, что ли. И Счемачевский, и Мауриццо это прекрасно понимали. Поляк из простой рабочей семьи и итальянец из иммигрантской семьи, благовоспитанный и высокородный, прямиком из Сан-Мариана. Пан старший охранник со свистом втянул в себя воздух.
   - Что ты знаешь о наших подопечных?
   - Заключенных, что ли? - хмыкнул Мауриццо. - А что о них знать? Преступники, они и в пустоши преступники!
   - Не скажи! - повертел пальцем Счемачевский. - Тут ты совершенно не прав, пан младший охранник. Здесь совершенно необычные представители этой почтенной деятельности. - Он наклонился поближе к Мауриццо. - У нас особо не принято распространяться об этом, но тебе я могу сделать исключение.
   - По секрету всему свету? Валяй, пан старший охранник.
   - С чего же начать... - Счемачевский почесал небритый подбородок. - Не будем размениваться по мелочам - перейду к самому интересному. Есть тут одна камера... С дверью, помеченной черным крестом, где содержится кое-кто особенный. Заключенный номер... - Старший охранник зашуршал исписанными листами регистрационного журнала. - Ага, заключенный номер два нуля сорок семь. Здесь даже имени его не указано. Полная неизвестность. Поступил пять лет назад, и ни одного контакта, ни звука из-за двери. Остальные, знаешь, поначалу шумят, буянят, все зовут на помощь, но потом, правда, успокаиваются: примиряются, что ли, либо просто сходят с ума. Я бы тоже свихнулся от подобного... Но этот... За все пять лет ни слова, ни звука - у меня порой складывалось впечатление, что он давно помер, если бы каждый раз я не находил пустую миску: кто-то ж питается там. Вот. Ну, как тебе, рассказывать дальше?
   Мауриццо не хотелось признаваться, но таинственный заключенный его заинтересовал: то ли умение Счемачевского качественно завернуть интригу, либо банальное любопытство, по-детски наивное, вроде того, что заставляет подсматривать в замочную скважину за старшим братом, возящимся с грудастой подружкой. Волнующая жажда запретного.
   - Ладно, не кочевряжься - продолжай. Коль начал, то не останавливайся на полпути.
   Счемаческий хихикнул.
   - Значицца так. Ходят тут слухи, что чувак тот, ну, который заключенный два нуля сорок семь, бывший инквизитор. Из "серых мундирах", то бишь гребаный контрразведчик, губитель ереси, мать его раз так. Гонял он, значицца, двух каких-то шпиёнов по стране, пока прижал в каком-то городке. Нет бы взять по-тихому, так он настоящую бойню устроил. Гражданских полегло тьма! Пасторы не успевали отходные справлять. Вот тогда неприятные вести достигли ушей на самом верху! И решили пока мясника припрятать подальше, чтобы глаза не мозолил и гражданских своим видом не пугал. Говорят, страшнее черта, прости Господи!
   - Ну, - Мауриццо безразлично хмыкнул. - Военный преступник, что тут нового.
   - Не скажи, пан младший охранник, - заговорщицки улыбнулся Счемачевский. - А еще говорят, что товарищ сей... экстрасенс, во!
   Младший охранник удивленно вытаращился на своего старшего коллегу. Сначала неуверенно, но с все возрастающей широтой на безусое лицо вползла понимающая улыбка.
   - Экстрасенс, говоришь? Ну-ну, и сколько молодых повелось на эти россказни?
   - Иди ты, знаешь, куда! - обиделся Счемачевский. - Я ему тут со всей душой, а он, понимаешь, цацу из себя строит! Не верит, понимаешь! Да иди ты... к черту! Прости Господи!
   - Ладно, ладно, пан старший охранник! - Мауриццо примирительно поднял руки, хотя в душе откровенно смеялся над старым пердуном. - Верю, верю, можешь не сомневаться. Только...
   - Тихо! - Охранник прижал палец к губам. - Кажись, кто-то едет на лифте. Давненько у нас гостей не было. А ну иди, отворяй ворота, пан младший охранник!
   И в самом деле, уже не первую секунду из шахты подъемника доносился скрип барабанов, наматывающих тросы, лязг стальных полозов, соударяющихся с ржавыми направляющими. Мауриццо со вздохом поплелся к решетчатой двери, отделявшей провал лифтовой шахты от пространства третьего яруса спецтюрьмы "Божья ласка".
   Оправив мундир, подтянув расхристанный воротник форменной рубашки, Мауриццо вытянулся в струнку, с подозрением косясь в сторону решетки. За ним пристроился и Счемачевский, в силу возраста и колоссального стажа уже глубоко плевавшего на предписания устава касательно ношения формы.
   - Как думаешь, проверка какая? - шепнул на ухо старший охранник. - Или чё?
   - Или чё! - сквозь зубы прошипел Мауриццо, завидев за частой решеткой серые мундиры. - Те, кого мы так недавно поминали. За Веру и Отечество!
   Обладатель серого мундира с нашивками обер-капитана (то бишь никак не меньше диакона по церковной традиции) нетерпеливо махнул рукой.
   - Не так громко - здесь отличное эхо. У меня распоряжение. Прошу.
   Счемачевский принял плотный бумажный конверт у безымянного обер-капитана, разорвал плотную бумагу, расправил листок. Вчитался, потом опять вернулся к началу. Перечитал.
   - Я не верю в совпадения...
   - Что, простите?
   - Нет, ничего. Здесь утверждается, что пришли за заключенным номер два нуля сорок семь, пан обер-капитан... э-э... Ключевский.
   - Вы сомневаетесь в моих полномочиях?
   - Нет, ни в коем случае, но директива сорок один требует присутствия не менее четырех представителей охраны. Вооруженных.
   - Зовите вашу охрану. Я не спешу.
   Старший охранник кивнул Мауриццо, и тот быстро крутанул наборное колесо настенного коммуникатора, пробормотал пару фраз в трубку и кивнул Счемачевскому.
   Еще два охранника появились лишь через полчаса, словно добирались из недалекого города. Злые и недовольные, словно их сорвали из-за праздничного стола. Но стоило им взглянуть на форму и нашивки гостя из Серой Стражи, как оба сразу сникли и потянулись вслед за ним, в самый дальний, забытый всеми угол яруса.
   Они прошли мимо рядов одинаковых стальных дверей, из-за которых доносились сдавленные крики и стоны, бормотали что-то неразборчивое, проклинали и молились. Шум словно преследовал идущих людей, перетекал из камеры в камеру, от одного неизвестного заключенного к другому. Но только лишь Мауриццо то и дело вздрагивал от каждого звука, непривычный по молодости лет к особенностям самой секретной тюрьмы в Сан-Доминики.
   Только в самом конце коридора они остановились возле еще одной из бесконечного ряда дверей. Единственным отличием был лишь черный крест, намалеванный от руки краской.
   - Открывай.
   "Серый мундир" отошел чуть назад, пропуская вперед охранников, ощетинившихся пистолетами. Счемачевский кивнул.
   - Заключенный, спиной к двери, руки за спину. Нарушение приказа - расстрел! Вперед, ребятки!
   Охранники ввалились в камеру всей гурьбой, повалили маленькую скорчившуюся фигурку на пол и, тыкая в спину оружием, завели руки за спину, защелкнули наручники.
   - Выводим, быстро! Мешок на голову.
   Мешок из черной непрозрачной ткани полностью скрыл личность заключенного. Контрразведчик властно остановил охрану.
   - Дальше я поведу его сам.
   - Но устав требует...
   - Мне плевать, что требует устав. У меня полномочия, подтвержденные прима-генералом и согласованные с Советом Кардиналов.
   - Ну, воля ваша. - Счемачевский отступил поднял руки, кивнул остальным, мол, свободны. - Сами, так сами.
   Уже внизу, в тесной кабинке небольшого бронированного грузовичка, обер-капитан стянул не слишком приятный головной убор с заключенного, со смешанным чувством удивления и легкой боязни оглядел его. Если бы его в тот момент видели Веллер и Марко, то с удивлением увидали некое сходство с небезызвестным мутом по кличке Белый. Неземное, какое-то нездешнее лицо. Вроде все на месте, пропорционально и даже в чем-то симпатично: идеальный нос, брови, будто подведенные тушью, рот с тонкими губами и ярко-голубые безразличные глаза. Да только это было лицо античной статуи, но никак не человека.
   - Здравствуйте, э-э... Пес. Как-то неудобно получается, но в моих документах ваше имя неуказанно.
   - И вам не хворать, - пожал плечами заключенный. - А у меня и нет имени - я от него отказался. Для служения вере и отечеству!
   - Похвально, но, видимо, отечество не оценило ваших стараний...
   Обер-капитан так и не понял, что случилось. Только вот Пес сидел на лавочке напротив, как уже нависает над ним, сдавливая железными руками горло "серого мундира". Лицо оставалось совершенно бесстрастным, но глаза пылали фанатичным гневом. И наручники успели исчезнуть в неизвестном направлении.
   - Никогда! - Пес шипел ему в лицо, скаля крупные острые крупные зубы. - Никогда, ничтожный, не смей подобного говорить! Никогда, если хочешь жить!
   - Не буду! - прохрипел обер-капитан. И хватка тут же ослабла. Пес вернулся на лавку. - Каким образом вы сняли наручники?!
   Пес промолчал, продолжая изучить пронзительным взглядом стальную стенку напротив.
   - Ладно. - Контрразведчик потер саднящую шею и намечающиеся синяки. Придется носить столь нелюбимый стоячий воротник. - А почему не сбежали?
   - Зачем?
   - Логичный вопрос, - сквозь силу улыбнулся "серый мундир". - Думаю, можно перейти к делу?
   - Я уже давно этого жду.
   - Три дня назад произошел прорыв. Несколько километров пограничной с пустошью стены было разрушено...
   - Муты?
   - Твари. Панцирные вепри. Но с ними в Сан-Доминику проникли и кое-кто еще. Выживший утверждает, что видел грузовик, а в нем двоих. По некоторым данным: клейденские диверсанты...
   - Какие еще диверсанты? - Пес растянул тонкие темные губы в издевательской ухмылке. - Все клейденские диверсанты проникает через Богемию и южнее - через пустошь никто переть не будет.
   - Ну, - обер-капитан замялся, - это не в моей компетенции. Вот, - он передал бумажку с большой коричневой печатью. На печати явственно видны были молитвенно сложенные ладони, что сжимали меж тонких пальцев крест. - Это постановление Его Святейшества Престолоблюстителя о вашем досрочном освобождении. С одним лишь условием.
   - Каким?
   - В кратчайшие сроки обнаружить и захватить, желательно живыми, неизвестных.
   - Хорошо, но мне необходимо собрать свою старую свору...
  
   - Он потребует своих людей. - Пан Шастков пролистал несколько листов из толстенного тома, затянутого в картонные тиски скоросшивателя, помеченного многочисленными красными типографскими крестами и надписями, гласившими одно и то же: "Именем Его Святейшества совершенно секретно". - Свою свору.
   - Ну и дальше что? - Пан Качинский потер разболевшуюся голову. Боль пульсировала багровой иглой где-то в глубине черепа. - Пусть собирает.
   - Головорезы и убийцы. Практически все в местах не столь отдаленных. А то и дурдомах для буйнопомешанных.
   - Да какая разница! - с трудом проскрипел прима-генерал, проклиная себя за злоупотребление сигаретами. - Главное, они его, ручные головорезы и убийцы. Кто там у нас по списку?
   Старая свора. Это всегда звучало, просто гремело на всю Сан-Доминику и наводила ужас на врагов Теократии, да, видимо, не все еще прослышали про Пса и его свору. Два негодяя, наглых и таких же глупых. Наемников прижали в небольшом городке, в здании старенькой гостиницы - сволочи, все рассчитали правильно. Мирные жители, заложники - что еще требуется для успешных переговоров и торга, а на кону стояло очень многое: с одной стороны жизнь двух язычников, с другой - честь сандоминиканской Инквизиции, а в особенности Серой Стражи. И Пес знал, что весы перевесят в его сторону, несмотря ни на что.
   - Пан гранд-полковник, они забаррикадировались на втором этаже! По меньшей мере, их двое: один из держит лестницу на второй этаж, второй - на крыше. Хорошо устроился, пся крэв! Круговой обзор. Побольше патронов - и можно остреляться хоть от целой армии! Если бы не заложники - прикатили минометы. Смели бы к черту, прости Господи!
   Запыхавшийся солдат в синей форме утер потный лоб под нависающим над глазами козырьком каски. Из остального защитного обмундирования на нем были стальная кираса и наплечники с наколенниками. Кольчужная юбка защищала чресла полицейского. Не слишком удобно, тяжело и жарко, но порой она чертовски хорошо выручала от вражеской пули. Просто Господи!
   - Заложники?
   - Больше всего наверху в центральной комнате...
   - Отлично! Действуем - обер-капитан, готовьте людей для штурма. Я выставлю свою группу...
   - Пан гранд-полковник! Мы многого еще не знаем об остановке внутри: будет много жертв!..
   - Господь защитит невинных! Вперед, обер-капитан - это приказ!
   - Есть, пан гранд-полковник!
   "Есть, пан гранд-полковник". Потом несчастный обер-капитан проклял и свои слова, и безумного "серого мундира", и тех, то ли настоящих героев, то ли последних негодяев, чьи укрепления им пришлось штурмовать. Он помнил взрывы, огонь, раскрытые в немом крике рыт искореженных трупов. Помнил захлебывающегося слюной инквизитора, вопящего во всю глотку о мщении, божественном гневе и искоренении ереси. Его команду отчаянных головорезов, настоящей своры бешеных псов, вооруженных длинными ножами-тесаками. Они только поначалу стреляли из короткорылых автоматов "Аколит", а потом, внутри, выхватили по полметра остро заточенной стали и принялись резать все, что видели. Заложников, поднимавших руки в попытке отчаянного спасения, даже полицейских, для которых головорезы гранд-полковника стали похожими на настоящих демонов прямиком из Адовых глубин.
   Оказалось, что преступники заложили несколько бомб на первом этаже, на которых и попались полицейские. Все последующее расплылось непрерывной чередой огненных вспышек и заляпанных кровью стен.
   Пес тоже помнил. И триумф божественной воли, и безумие священной схватки, и ушедших от наказания дьяволов-язычников. Правда, их, говорят, поймали все равно и прилюдно сожгли на Храмовой площади Сан-Мариана. Помнил он и позор тайного суда, и уединение в тесной келье тюремной камеры. Дни, ночи, недели, месяцы - пять долгих лет наедине с молитвами и размышлениями о божественном провидении...
   Пулавы встретили его острым запахом ереси и вероотступничества. Стоило только вглядеться в сытые и подозрительные рожи горожан, в окна домов, построенных на чужие деньги, то, что по праву принадлежало Святому Престолу, которые богопротивные контрабандисты укладывали в свои карманы, сундуки и сейфы. Они только с виду выглядели мирными и добропорядочными, но для острого глаза Пса Господня их гнилая сущность была, как на ладони. В такой тяжелой вони предательства и измены крайне тяжело отыскать следы того, кто ему нужно, но Пес на то и Пес, чтобы отыскать кого угодно и где угодно.
   Обыкновенный магазинчик, коих тысячи по своей Теократии, стандартный набор товаров крестьянского потребления: лопаты, грабли, мотыги, заступы, массивные плуги. Мешки с семенным картофелем свалены в углу, а на витрине аккуратные холщовые мешочки с цветочными и фруктовыми семенами, которые могли себе позволить далеко не все. На прилавке монументальной композицией возвышалась бронзовая конструкция кассы.
   - Чем могу быть полезен, панове? - Лоснящийся от лучистой радости продавец, толстый, отвратительно румяный и скользкий, подался вперед, приветствуя неожиданных покупателей. И он еще не заметил под плотной тканью пальто глухой сюртук инквизитора. - Инструмент? Семена? Удобрения?
   - Меня интересует кое-что другое. - Пес постарался придать своему голосу радушия, но оно далось ему тяжело. Чертовски тяжело, прости Господи! - Кое-какие люди...
   - Правда? - практически искренне удивился продавец, также известный, как Антон Чумахин, широко известный в узких кругах. - Ну, я знаю парочку пулавцев, но даже не могу предположить, кто из них может быть полезен дорогому пану!
   - Меня не интересует ваш мерзкий приграничный городишко! - Пес медленно расстегнул пуговицы на пальто, расправил складку на инквизиторской форме и заложил большие пальцы рук, затянутые в черные перчатки за широкий кожаный пояс. На боку прилепился к бедру пистолет в черной кобуре. - Здесь были двое, и они наверняка обратились за помощью к тебе!
   - Я не знаю...
   Руки в черных перчатках не дали ему договорить, черными щупальцами метнулись через прилавок, сгребли Чумахина в охапку и притянули к мерзко скалящемуся инквизитору. Торговец со содроганием увидел хлопья отстающего от бледной кожи толстого слоя пудры и мелкие острые зубы, меж которыми металась алая молния языка. Язык почему-то особенно сильно испугал пана контрабандиста - совсем, как у животного. Впервые, наверное за всю бурную жизнь, он почувствовал настоящий, ничем не замутненный страх, что легко развязывал любые языки и раскалывал самые крепкие орешки.
   - Говори. - Одного слова вполне достаточно - Пес чувствовал это.
   - О-о-они б-б-были здесь, эмг! Заказали н-н-новые документы, оружие и билеты до Санта-Силенции.
   - Кто это был?
   - Э-э-э, - попытался хотя бы для виду посопротивляться, но быстро сник под жутким взглядом инквизитора. - Марко и Веллер.
   - Тех самых?! - Но Пес уже не сомневался в ответе: тех самых, что пять лет назад сгорели на Храмовой площади Сан-Мариана при большом скоплении народа.
   Антон Чумахин судорожно кивнул.
   - Спасибо за помощь следствию. - Пока трогать нельзя - пусть живет в качестве приманки для остальных еретиков. - Надеюсь, мы больше не встретимся?
   - Я-я-я тоже. - Торговец потер саднящее горло.
   На улице Пса поджидал бронированный грузовик на бензиновом ходу. Жутко прожорливое, поглощавшее редкое и дорогое топливо огромными порциями, для чего у него имелось по два здоровенных бака в стальном кожухе, защищавшем их шальной пули. Инквизитор минул зарешетченную кабину и забрался в глухой кунг, снабженный лишь двумя маленькими окошечками. А наверху прилепилась турель, защищенная бронированным щитком с узкой прорезью, сквозь которую вызывающе торчал длинный ствол крупнокалиберного "Гренделя".
   Внутри Пса уже ждали: семь сумрачных бойцов в пятнистой полевой форме. Лица скрыты под вязаными масками с прорезями для глаз и рта. Среди них совершенно нелепо смотрелся серый мундир обер-капитана Пауло Сантьяго - того самого чернявенького инквизитора, что вытащил Пса из вынужденного затворничества. Одним из условий его освобождения было присутствие молодого контрразведчика в команде бывшего заключенного. Белесая, будто густо облепленная паутиной голова Пса обвела неприятным взглядом холодных выцветших глаз своих помощников, подольше задержалась на молодом обер-капитане. Тому стоило больших усилий не отвести глаза.
   - Мы должны поспешить. Сегодня же самые быстрые машины отправятся вдоль пути следования поезда и оставят на каждой станции, даже на богом забытом полустанке ориентировки с приметами шпионов.
  
   - Гребаный выпендрежник! - еще раз повторил Марко. Скомкал объявление о розыске и зашвырнул в кусты. - Я-то думал, что помер. Ан, нет, живехонек!
   - А я думал, как нас так быстро вычислили, - пожал плечами Веллер. - Ситуация меняется чересчур быстро. Черт, и что теперь делать?
   - Для начала мы доберемся до ближайшего города. Пока нас ищут, есть возможность выполнить задание...
   - К черту задание, к черту Грубера - надо бежать. На север нельзя - там сейчас жарко, поэтому двинем на юг, к Балканам. А там, если повезет по побережью в Моонструм, сядем на корабль и к иламитам.
   - Если повезет - ключевое условие! И Халифате чересчур жарко и не любят чужестранцев, что ничего не продают.
   - Ну, закупимся чем-нибудь...
   - Проехали! - рубанул ребром ладони воздух Марко. - Мы выполним задание, встретимся с людьми Грубера, как договорились, получим деньги и уйдем в Бургундию - там все как-то проще.
   - Ладно, но Санта-Силенция еще далеко, а времени у нас не так уж и много!
   - Поэтому, не будем тратить время на пустые разговоры, а узнаем, что это за городок. - Марко ткнул пальцем перед собой, указывая на аккуратные крыши из красной черепицы, возникшие у склона холма, что послужил временным пристанищем для братьев. - Пошли.
   Вблизи город представлял благостное впечатление. Аккуратные двух, трехэтажные домики, словно пришедшие из сказки. Переливчатый звон колоколов на городской церкви, небольшой рынок сельскохозяйственных товаров, только люди немного портили впечатление: подозрительно косящиеся на внезапных гостей, перешептывающиеся за спиной.
   - Как-то тут не слишком гостеприимно. - Веллер не удержался и погладил под одеждой рукоять револьвера.
   - Видимо, не слишком часто бывают гости. Спросим, где тут можно достать транспорт.
   Сказал и сделал. Марко обратился к первому попавшемуся горожанину со соответствующим вопросом. Мужчина в простой, но добротной одежде хмуро оглядел незнакомца с ног до головы, перевел взгляд на Веллера, молча ткнул пальцем себе за спину.
   - Спасибо, уважаемый...
   - Может перекусим? - Марко кивком указал на небольшую таверну, зажатую между двух старинных обшарпанных зданий довоенной постройки. Небольшая двухэтажная постройка с поскрипывающей на ветру вывеской, изображавшей улыбающегося монаха с кружкой в руке, полной пенящегося напитка. При этом священнослужитель, судя по картинке, пытался пуститься в пляс, а ниже притулилась надпись, выполненная популярным в Теократии готическим шрифтом: "Веселый монах". - Люблю святош с чувством юмора.
   Никто против не был. Внутри заведение оказалось еще лучше, чем снаружи. Братья, привычные к непритязательной простоте бургундских трактиров и клейденских забегаловок, в которых еду не то, что пробовать, а трогать иногда не хотелось. В "Веселом монахе" все было чисто, уютно и мирно. Немногочисленные еще посетители - первая половина дня, как никак, что выгоняла практически все население полусельского городка на личные подворья и общинные поля - мирно вкушали незатейливые, но с чувством приготовленные кушанья, беседовали о погоде, ценах на урожай и о том, что еще выдумает молодой пастор местной церкви, присланный из самого Сан-Мариана. Священник, судя по разговорам нравился всем, в особенности, местным девушкам, не оставлявших надежд соблазнить паренька к нарушению целибата.
   Традиции новохристианской церкви довольно-таки сильно отличались от обычаев довоенных времен. Например, то самое воздержание, или целибат, подобно кандалам навеки сковывал чресла католических священников, но в новой церкви к этому относились проще. Молодым аколитам и новициям требовалось продержаться до рукоположения в сан, доказывая библейское смирение и готовность следовать пути самоограничения и смирения, а затем их половая жизнь становилась личным делом каждого: хочешь имей, хочешь не имей - Святому Престолу становилось, в общем-то, все равно, что, однако, не касалось представителей различных монашеских братств и обществ. Многие ордена прописывали в своих уставах соответствующие положения. И, если молодой пастор, планировал себе подобное будущее, притязания всех местных красавиц становились совершенно бесплодными.
   - Знаешь, братец, если бы не розыск и навязчивое внимание местных органов правопорядка, я бы остался здесь жить, - сыто зевнул Веллер, подобно коту, нализавшемуся сметаны. - Ну, знаешь, небольшая вилла, семья, дети. Ага?
   - Не уживемся мы с местными - бить поклоны Престолу меня не сильно прет. Братец, ты веришь в воскрешенье мертвых?
   Тон голоса Марко совершенно не изменился, остался все таким же ровным и даже немного ленивым, но лицо моментально вытянулось, уронив челюсть на стол.
   Братья заняли столик чуть в стороне, у стенки, увешанной пучками сушеного чеснока и трав, а также различным сельскохозяйственным инвентарем, подальше от редких бойниц-окон, но с отличным обзором: отсюда просматривался, как на ладони, и сам зал, и белый прямоугольник зала, сейчас занятый чьим-то высоким и массивным силуэтом. И Марко, и Веллер без труда определили широкоплечую фигуру и добродушную физиономию, как принадлежащую недавнему покойнику, без следа сгинувшему в Познаньской пустоши члену Ордена святого Казимира Странника благочестивому брату Войцеху, немного непривычно смотревшегося в строгой сутане черного сукна. Бычью шею стягивала идеально белая колоратка.
   Судя по восхищенным взглядам молоденьких посетительниц, именно он являлся тем самым молодым пастором из столицы. Что ж, их можно было понять: брат Войцех не являлся классическим красавцем, но добродушие, сквозившее из каждой черточки лица, и могучее телосложение, столь полезное в тяжелом крестьянском быту могли покорить любую девушку городка. Улыбающаяся физиономия не оставила равнодушными даже и закаленных мужчин, вроде братьев наемников, правда, по совершенно иной причине.
   Веселый, но цепкий и оценивающий взгляд скользнул по трактиру, наскоро скользнул по посетителям, чуть задержался на краснеющих девицах, легкий кивок в сторону бородатых патриархов, потягивающих густое темное пиво. Те ответили солидными покачиваниями головами. Наконец, глаза брата Войцеха остановились на наемниках. Чуть сузились, но не от злости, а скорее от чувства узнавания. И в следующий же момент его губы растянулись еще больше, обнажая крупные белые зубы и извлекая на свет чуть наивную и до боли знакомую улыбку добродушного здоровяка.
   - Здравствуйте, братья пилигримы, - чуть поклонился святой отец. - Рад вас наконец найти.
   - И тебе не хворать, брат Войцех.
   Здоровяк хохотнул. Без приглашения присел рядом с мрачным, как дождевая туча, Марко.
   - Зовите меня отец Валентин.
   - Задание? - поинтересовался Веллер, медленно потягивая пиво.
   - Верно, брат Вестер. Или вас лучше звать просто: Веллер?
   Наемник переглянулся с братом.
   - Можно и так, поскольку наши имена, кажется, становятся известны, как Обновленный Завет среди вашей паствы.
   - Не без этого, господа, не без этого. Думаете, в Сан-Доминике спецслужбы сделаны из иного теста, чем в Клейдене?
   - И почему же вы, как благочестивый новохристианин, отец Валентин, не спешите сдавать нас братьям инквизиторам? Или дожидаетесь Пса? - Марко пристально уставился на брата странника.
   Войцех-Валентин мигом помрачнел, насупился и вновь стал похож на того, с кем сражались братья у костра в пустоши.
   - Вот кого-кого, а встреча с ним претит как и вам, так и мне. Тем более, своим религиозным рвением он может все испортить.
   - Испортить?
   - Именно. И все из-за ваших необдуманных действий! - Щеки брата Войцеха пылали румянцем праведного гнева. - Вы же профессионалы! Поднять на уши всю Инквизицию, растревожить даже Святой Престол - это надо уметь! Как вы могли допустить подобное?!
   - Обстоятельства, - обтекаемо заметил Веллер. - Но вам мы чем можем быть полезны? Видимо, и к Инквизиции не имеете никакого отношения?
   - Возможно, - уклончиво ответил отец Валентин. - Только я вам пока не могу доверять в достаточной степени, чтобы полностью открыться, особенно, после недавних событий...
   - А мы можем?
   - А разве у вас есть выбор? - как бы между прочим поинтересовался брат странник, смиренно сложив руки на столе. - Либо я, либо через пару дней, а может и раньше сюда прибудет Пес и его свора, которые имеют в вашем деле личный интерес.
   - Так что от нас требуется?
   - Здесь не место подобное обсуждать - мало ли кто может услышать. Не хотите отведать домашнего кваса? Панна, у которой я столуюсь, готовит отменно, особенно сей напиток.
   Братья подозрительно переглянулись. Веллер даже приоткрыл рот, дабы возвестить их опасения, но Войцех-Валентин опередил его:
   - Не волнуйтесь, если бы я хотел вас арестовать, то снаружи нас встречали бы доблестные бойцы Синей Стражи.
   Но снаружи их уже ждали. Правда, не местные стражи правопорядка в синих мундирах, перечеркнутых крест-накрест портупеями, а некие господа в черной униформе без знаков различия и вязаных мазках. Черные зрачки нескольких автоматных стволов сверлили неприятным взглядом, будто ядовитые змеи, готовые ужалить смертоносным свинцовым ядом. Совсем рядом фырчал черным дымом бронированный грузовик, снабженный внушительным "Гренделем", уверенно державшим под наблюдением внезапно опустевшую городскую улицу.
   - Что вы там говорили о встрече?
   - Ни слова больше! - Быстрый шепот брата Войцеха горячим воском залил уши. - Разбегаемся - встретимся на юге у леса, возле приметных руин. До встречи!
   Больше повторять не требовалось. Марко, Веллер, Войцех прыснули в разные стороны, в ближайшие переулки, недоступные для монструозного грузовика с его широкими бронированными боками. В толстостенном боку скользнула в сторону задвижка на небольшом маленьком окошке. В узкое отверстие просунулась голова молодого обер-капитана и чуть растерянным, но зычным и мощным голосом произнесла:
   - Именем Святого Престола...
   Чего именно хотел неизвестный чернявый тип "именем Святого Престола" так и осталось неизвестным, сменившись скороговоркой автоматов и внушительным басом огнедышащего "Гренделя".
  

Глава 11. Тайна сия велика есть!

   Молоденький, совсем недавно получивший золоченые кресты обер-капитан Пауло Сантьяго с кристаллически прозрачной ясностью понял, что они опоздали. Опять. Или так оно и задумывалось? Мысли Пса скрывались за мраморной маской безразличного лика, и требовалось быть мутом-телепатом, чтобы угадать его тайные устремления. Но неужели столь явный просчет укрылся от многоопытного инквизитора, известного своей жестокостью по отношению к врагам веры и скорее лисьей, чем собачьей хитростью. Акция казалась плохо поставленным спектаклем, где каждый актер играет из рук вон плохо, нервно дергается, вместо хорошо поставленных, танцующих и заранее отрепетированных движений, забывает слова и порет откровенную отсебятину.
   Ударили автоматы. Пули бесполезно выкрошили часть стены трактира с забавным и совсем не почтительным названием "Веселый монах". Брызнули стекла в разломанных свинцовыми струями рамах, но ни одна пуля не настигла еретиков, шмыгнувших, подобно крысам в узкие переулки, сжатые тучными боками городских построек.
   Дюжий еретик, почему-то наряженный в черную сутану, сорвав и скинув в грязь тугую колоратку, стремительно движется. Его движения похожи на кошачьи, обманчиво ленивые, скупые, но невероятно быстрые, неостановимые. Боец в черной маске дергается навстречу, пытается заступить дорогу, пламегаситель сверкает огненными вспышками, но все зря. Пули, грозившие разорвать оскверненную сутану, бестолково крошат кирпич за спиной у лжексендза. Автомат вылетает из черных рук, бьет прикладом меж удивленно вытаращенных глаз, а вслед за ним летит здоровенный кулак-молот. Паоло даже кажется, словно он слышит, как хрустит сломанная челюсть, чувствует теплую кровь на развороченных губах. А здоровяк в пыльной сутане бежит дальше, широко ставя ноги, выпускает в сторону машины очередь и отбрасывает бесполезное теперь оружие. А над улицей грозно звучит гипнотически мерзкий голос.
   - В машину! - Из распахнутого зева кунга появился Пес, повелительно махнул руками. - Догоним на окраине!
   На тонких бледно-розовых губах играла легкая, самодовольная улыбка. Все подстроено! Все так и должно быть! Догадка гулким молотом ударила по голове, опрокинула пана Сантьяго внутрь кузова, на неудобную металлическую лавочку. И он знал, что будет дальше.
   Грузовик рванул по улице, распугивая ревом мотора и визгливым криком клаксонов редких прохожих, рискнувших выбраться на улицу и полюбопытствовать: а что здесь происходит? Стайка поросят во главе с величественной свиноматкой прыснула из-под огромных ребристых колес, пропуская грозное стальное чудище. Пулемет на крыше не умолкал, сшибая черепицу с городских крыш. Жалобно хрустнуло дерева под колесами: телеге, застрявшей посреди дороги, не повезло.
   Грузовик резко встал, чуть не сбросив пассажиров с лавок. Обер-капитан каким-то чудом удержался, ухватившись за стальную перекладину над головой, получил под дых прикладом - не со зла, совершенно случайно - от соседа в маске и надолго задохнулся, хватая воздух, будто выброшенная на берег рыба. Свора пана Пса горохом посыпалась в раскрытую пасть кунга, но за околицей безымянного городка, вставшего на пути к Санта-Силенции, пусто: ни людей, попрятавшихся за толстыми деревянными ставнями, ни вездесущих свиней, ни даже брехливых уличных псов, лишь гудели на ветру голые стебли собранного урожая, а невдалеке шумел костистыми ветвями лес. Интересно, какие чувства отражаются под черными вязаными масками?
   - Ушли - допустил Господь! - Пес сложил руки на груди, обвел прозрачным взглядом открывшиеся просторы. - А знаете почему, пан обер-капитан?
   - Почему? - Чернявому юноше, по недоразумению затянутого в серый инквизиторский мундир, неинтересно, но по-другому он ответить не может. Он чувствует это по сверлящему взгляду обесцвеченных буркал, по хищной улыбке, гуляющей на бледных губах.
   - Потому что везде ересь! - Белобрысый шагнул ближе, вперил водянистые глаза в красивое лицо - чуть за грудки не хватает. - Везде. Пустила корни даже в сердца священнослужителей - вы же видели? Видели, так?
   Пауло кивнул.
   - Святой Престол уже не так свят, как прежде. Клейденская ересь точит глубокие дыры. И всегда наступает момент, когда стоит решить: с кем вы, пан Пауло Сантьяго? С чистыми, готовыми бороться за веру и отечество, или среди козлиного стада грешников?
   Уж слишком все просто, слишком очевидно. Черное и белое, доброе и злое, правильное и неправильное. Выбор очевиден, вернее его, как такового, не существует. Каждый хочет быть чистым, войти во врата рая в белых одеяниях, но все ли так просто? Говорят, Дьявол все усложняет, делает неразличимым, смешивает цвета и рождает сомнения. А у Бога все очевидно... Или нет? Пресвятой Герман, защити от неведения, спусти свет истины! Но пока великий основатель Сан-Доминики молчит на своих Небесах: то ли еще слова не дошли, то ли отвечать не желает, поэтому приходиться выбирать самому. И Пауло Сантьяго, молодой обер-капитан Серой Стражи, отличник учебы и боевой подготовки, верный подданный Святого Престола соглашается. Конечно, он чистый, как и белобрысый Пес.
   Альбинос отвернулся, глубоко вдохнул; ветер трепал паутину седых волос.
   - Сын мой, я хочу рассказать вам одну историю. Пять лет назад, во время одного из расследований, я наткнулся на глубоко законспирированную организацию, имеющую покровителей даже среди Совета Кардиналов...
  
   Они встретились у памятных руин: решетчатой конструкции из обгрызенных ветром и дождем бетонных балок, облицовка и покрытия давно исчезли, оставив лишь голый скелет, все еще сопротивлявшийся неумолимой силе природы. Вокруг настырно шумел частично облетевший и оголенный лес, потирал кривыми ветвями, будто от предвкушения, а ветер-проказник нетерпеливо гонял опавшие листья. Марко и Веллер явились первыми, а спустя два часа явился и брат Войцех. Широкое лицо раскраснелось, ноздри широко раздуваются, пытаясь наполнить объемистые мехи легких.
   - Тяжело. - Это было его первым словом. - Думал, уже не уйду. Чуть не подстрелили, чертовы дети. Прости Господи!
   Братья ничего ответили - повздыхали, но промолчали.
   - И что дальше? - задал давно мучивший его вопрос Марко. - От Пса так легко не отделаешься. Этот раз след взял - не отцепиться. Верно говорю, братец?
   Веллер кивнул и обратил свой взор на священника.
   - Ну, - протянул брат Войцех, утирая пот со лба. - Что... Вы продолжите выполнять свое задание, благо, до Санта-Силенции уже недалеко. Я, так и быть, подсоблю - забуду про наши недавние, гм, разногласия...
   - Стоп! Хватит! - Марко подскочил, метнул гневный взгляд на Войцеха, потом на брата: - Мы с тобой еще поговорим, братец... Отче, или как там тебя величать, я чего-то не пойму: ты инквизитор или нет? И почему же твой сослуживец чуть не положил тебя там, у "Веселого монаха"?
   - Потому что не хотел! - злиться начинал уже и монах. - Вы что, до сих пор не поняли?! И вы, и я нужны ему живыми, иначе операция не была устроена так бездарно! Ошибки быть не может, а он ее сделал, самую глупую, самую бессмысленную, которую возможно. И чувствую я, что этому сукину сыну все не просто сойдет с рук - она наоборот усилит его возможности. Клянусь Казимиром Странником, скоро здесь в округе объявят военное положение после всего происходящего. И знаете, кого именно назначат чрезвычайным прокуратором провинции? Именно, Пса, как самого высокопоставленного инквизитора в округе! Пан Качинский продавит такое решение - он нервничает и боится после всего, что вы успели натворить!
   - Да уж, - протянул Веллер. - Теперь не так уж легко добраться до Санта-Силенции. Знаешь что, брат Войцех, мне и моему брата кажется более приемлемым решением двинуться на юг, к Балканам, а там, хоть трава не расти.
   - Слишком поздно, - покачал головой здоровяк. Его лицо изменилось практически не неузнаваемости: исчезла простодушная улыбка, веселые морщинки в углу рта и открытый, располагающий взгляд. Его лицо стало жестким и каким-то задумчивым. В карих глазах плясали опасные чертики. - Все начатое должно быть законченно!
   - Блин, но я все равно не понимаю, а мы-то здесь причем? - развел руками Марко. - После прошлой командировки в вашу благостную Теократию нас сожгли на костре. - Войцех скептически хмыкнул. - Ну, не совсем сожгли, но это не меняет сути дела. И сейчас мы оказались здесь не по своей воле!
   Теперь уже Веллер выразительно посмотрел на брата.
   - И нечего на меня так смотреть! - продолжил яриться Марко. - Мы здесь совершенно не причем! Хватит с нас! Баста! Мы уходим к Балканам!
   Бывший член ордена Казимира Странника тяжко вздохнул и уселся на вросшую в землю бетонную плиту. Подпер кулаком массивный подбородок и начал рассказывать. И чем больше его слушали, тем все сильнее вытягивались лица у братьев наемников, сначала от недоумения, а после и вовсе от недоверия и здорового скептицизма.
   - Существует некая организация. Своеобразный тайный орден. Его задача: возрождение цивилизации, и гармоничное развитие без резких потрясений. Конечно, звучит пафосно, но иначе выразить нашу цель трудно. В основном, мы действуем на территории Сан-Доминики, но наши представительства есть и в Клейдене, и в Южных республиках, и даже в Бургундии. Только самые дикие и опустошенные земли остались пока без нашего внимания: ресурсы все-таки ограничены, и мы пока не можем охватить всю Европу. А еще есть Америка, территории за Великим Полесьем да и много чего еще. Но именно здесь, в Европе, в зажатых между пустошами странах твориться будущее. Будущее всего человечества!
   Повисло неуклюжее молчание. Марко невесело хмыкнул, Веллер недоверчиво покачал головой.
   - Брат Войцех. - Он прочистил горло и продолжил. - Брат Войцех, это все, конечно, интересно, но какое отношение это может иметь к нам?
   - Самое прямое! - взорвался священник. - Самое, самое невероятно прямое! Вы влезли в это обеими ногами, погрузились в болото заговора по самые шеи, и спрашиваете, какое отношение имеете ко всему этому? Тебе, пан Марко, стоило промолчать, дать деньги тем хулиганам и немного, совсем чуть-чуть прогнуться под этот изменчивый мир.
   - Все-то вы знаете... А некий мистер Грубер имеет отношение к вашей, гм, организации?
   - Непрямое, - уклончиво ответил то ли священник, то ли заговорщик, то ли, прости Господи, революционер.
   Марко покачал головой.
   - Какие планы на будущее, босс?
   - До Санта-Силенции осталось уже недолго. Доберемся на перекладных, вы выполните свою часть миссии, а уже моим делом будет доставить вас к границе Клейдене без особых приключений.
   - А потом что? Смысл во всем этом?
   - А потом... А потом мне пригодится ваш договор с мистером Грубером.
   - Каким, позвольте узнать, образом? - издевательски прогундел Марко.
   За поворотом, за густым частоколом ясеней, берез и грабов почудился негромкий, но навязчивый, будто жужжание комара, звук работающего мотора. Войцех порывисто встал и, кажется, даже вздохнул от облегчения.
   Спустя несколько минут из-за леса вынырнул до крайности странный экипаж. Ни Веллер, ни Марко ничего подобного ни разу не видели, что нельзя было сказать про Войцеха: губы расплылись в широкой улыбке, а ставшая до невероятности простодушной физиономия расплылась в гримасе облегчения.
   - Жить можно, - прокомментировал появление странного передвижного средства Войцех и помахал рукой водителю, восседавшему на чем-то, напоминавшим гибрид трона и обыкновенных тележных козел.
   Да и в остальном экипаж внушал удивление странным сочетанием дешевой, показушной роскоши и несуразной конструкции. Доминирующее место в машине занимала стальная, клепаная бочка, увенчанная дымящейся зубчатой трубой. Позади котла -- только так можно было охарактеризовать странную бочку - находился грубый металлический кожух, разукрашенный тонкими досками с облезлой от времени и непогоды позолотой, из которого в стороны расходились два тележных колеса, тоже когда-то украшенных затейливой резьбой, сейчас, правда, сильно пострадавшей под ударами времени и хозяйского небрежения. Перед котлом покоилось на мощной подставке кресло-трон водителя, окруженными несколько рычагами, пучком циферблатов, выкрашенных в нечто, бывшее некогда золотистым цветом, сейчас уже основательно покрытым копотью и грязью, и рулевым приводом, напрямую соединенным с одним единственным передним колесом. Элегантным до несуразности, с тонким деревянным ободом, соединенным гнутыми резными спицами со стальным, сочащимся смазкой валом. И прямо над всем этим имелся небольшой паланкин, крытый ажурной белой тюлю, принявшей к данному моменту невнятный грязно-серый оттенок.
   А паровым драндулетом тащилась настоящая карета. По крайней мере, она пыталась таковой казаться: судя грязи, облепившей рваные сидения и разбитым, выписывающим замысловатые восьмерки колесам, долгое время она использовалась отнюдь не по назначению.
   Сопровождаемая полным молчанием, машина, лязгнув пару раз сочленениями, уверенно встала в небольшом отдалении от руин, рыкнула двигателем, а во водитель стравил лишнее давление в котле. Привстал, крикнул:
   - Панове, карета подана! Чё застыли, сей драндулет и так катиться кое-как, а тут и вас требовано дожидаться, и ехать еще -- ого-го!
   Мурзатый, с поднятыми на лоб очками-консервами водитель убеждал весьма доходчиво, и дважды упрашивать панов наемников не пришлось. Веллер с Марко разместились в карете, спиной вперед, так, чтобы в лицо не летел едкий черный дым, но Войцеху пришлось разместиться напротив, дабы испытать все прелести поездки на паровом экипаже и проявить всю новохристианскую стойкость, свойственную его роли, как приходского священника.
   Перед тем, как они тронулись, Веллер задал долго терзавший его вопрос:
   - Уважаемый, а что сие есть за аппарат?
   - Этот-то? - Мурзатый похлопал ладошкой по клепаному боку котла, и тут же отдернул руку, зашипел, зажал ладонь под мышкой. - У, холера! Да, блин, свадебный экипаж, етить его мать! Вернее, был когда-то. Тут у местных дефицит коняшек, а угля хоть жопой ешь, вот и приспособили для выгулу молодоженов. Представляю себе мордашку невесты после прогулке на этом чудище! - Водитель захохотал, хлопая себя по толстым ляжкам. Отсмеявшись и утерев слезы, он залез на козлы, нахлобучил на глаза очки, напялил неизвестно откуда явившийся кожаный шлем, прикрикнул: - Ну-с, с Богом! - Дернул один из рычагов и неожиданно добавил: - Атас!
   Предполагалось, что устройство с бешеной скоростью рванет с места, ракетой метнется по дороге, но свадебный экипаж лишь крякнул от натуги и неспеша покатил вперед; застучали цилиндры под стальным кожухом.
   - Едем мы далеко-далЕко! Манят нас луга, леса и горы... - затянул водитель незамысловатую песенку, перекрывая крепким, зычным голосом неспешный рокот порового двигателя. Напевшись вдолю, он сказал: - Не звертайте внимания на нашу неспешность. Как говорится, медленно, но верно. Или, поспешишь -- людей насмешишь!
   - Мы уже и так заставим умереть с хохоту кого угодно! - мрачно заметил Марко.
   - Я же вынужден в чем-то согласиться с паном Анджеем, - наставительно сказал Войцех. - Спешить нам пока некуда, и есть возможность обсудить некоторые аспекты наших планов.
   - А этот? - Веллер перешел на заговорщицкий шепот и кивнул в сторону не в меру распевшегося Анджея.
   - Этот, как вы выразились, мой надежный друг, которому я мог, если бы был женат, доверить свою жену. Но, к сожалению или счастью, я не женат, и проверить это утверждение не могу.
   - Да-да, - опять встрял в разговор Анджей, обладавший, видимо, феноменальным слухом: услышать хоть что-то сквозь грохот паровой машины с удивительным усердием прявшей поршнями своих могучих цилиндров частую вязь движения. -Уж я бы за ней проследил... Ой, как последил!
   И опять захохотал. Войцех сморщился будто от зубной боли и просто пожал плечами, мол, что с него взять: человека с плохим чувством юмора даже "Декамероном" не исправить.
   - Скажи, Анджей, - лжесвященник вытянул шею, пытаясь заглянуть за к основательно прокопченной латунной кружевной полосой трубу, - а где ты раздобыл этот безусловно обладающий потрясающими ходовыми качествами аппарат? Только не говори, что угнал прямо со свадьбы!
   - Прости ж Господи, не говори ерунды. Какая-такая свадьба рискнет воспользоваться этой жутковатой не только на вид колымагой? Нет, конечно же нет. Стоял сей достойный экипаж во дворе заброшенного хутора, жалкий и никому не нужный. Прям, как бездомный котенок. Беззащитный, аж плакать хочется. Ну и я приютил бедняжку, благо к тому времени нехорошие люди увели моего Лодзыся. - В этот момент водитель даже весьма громко всхлипнул.
   - Коня его, любимого, - пояснил Войцех. И уже громче обратился прямо к Анджею: - И телегу небось увели? Казенное же имущество!
   - Буду честен -- нет. Был грех: продал. Но не ради утешения телесного, а токмо для чистоты душевной! - Вот чешешь: что заправский святоша.
   - В смысле?
   - Ну, голод, если ты не знал, сильно думать мешает, в том числе и о сбережения непорочности душевной.
   Войцех безнадежно махнул рукой: что с убого взять? Веллер и Марко с интересом следили за полушуточной перепалкой, но ничего толкового так для себя не вынесли, разве только узнали, что некая личность, именованная Войцех, не женат. Что и немудрено, с его-то областью деятельности. Анджей и Войцех спорили с расстановкой и с оглядкой. Можно было ожидать, что языкатый водитель хоть раз сболтнет настоящее, по крайней мере для него, имя доморощенного реформатора, но нет: заветное слово незаметно соскальзывало с языка, так и оставалось невысказанным.
   За веселой болтовней водилы как-то сам собой отошел на второй план еще один крайне важный вопрос, ответ на который почему-то по первости сильно заинтересовал братьев наемников. Отулыбавшись, Веллер внезапно встрепенулся, нервно заерзал и спросил:
   - Э, Анджей, ты, кажется, сказал, что нашел машину на заброшенном хуторе.
   - Было дело. Совсем такой заброшенный, только дверь на ветру болтается. Внутри чисто, прибрано, даже пыли нет. И еда еще теплая на столе. Странно, не правда ли? Может вышли куда? Я подаждал с часик, но так никто и не появился. Оставил записку, что, мол, так и так, одолжил на время их самоходную коляску, обязуюсь вернуть и так далее. Анджей такой-то.
   - Анджей, а тебе ничего странным не показалось?
   - Странным? - Водила примолк, но совсем не на долго. Снова отозвался. - Да нет, поплавать или порыбачить вышли -- так озеро недалеко.
   - Поплавать? - деланно удивился Веллер. - Поздней осенью?
   - Ну да, - опять задумался Анджей, теперь уже дольше. - Как-то не подумал.
   Не подумал. Веллеру хотелось выругаться, но он сдержался, лишь обменялся красноречивыми взглядами с Марко. Что взять с новохристианина, избалованного безопасностью под железной рукой Инквизиции, не видавшего за всю свою жизнь ни одного мало-мальски опасного чудища. Да что ту говорить: ни одного паучьего тополя. Тут вам не Бургундия с ее богатейшей фауной и бесконечными междоусобными войнами, и даже не Клейден, где за пределами охраняемых метрополий имелся большой шанс наткнуться на злобное порождение эпохи Ядерного Рассвета. И это, порой, играло с бедными мирными жителями Сан-Доминики злую шутку. Пограничная стена высока, Зеленая Стража бдительна, но нет-нет, да и проскальзнет с Той Стороны что-нибудь эдакое. Шустрая незаметная тварь. Или существо, способное отводить взор.
   Пока об этом не хотелось думать. Войцех уставился на Веллера.
   - Это имеет какое-то значение?
   - Может быть и нет, - пожал плечами наемник. - Надеюсь, что нет. Анджей, а далеко хутор отсюда?
   - Ну, километров десять, может больше.
   - Мало, - упрямо покачал головой уже Марко, прекрасно понявший брата. - Тогда не хватило и пятидесяти.
   - Не хватило для чего? - Войцех, судя по раскрасневшейся физиономии начинал нервничать. Или просто ветер окрасил багрянцем щеки обманчиво неопасно здоровяка.
   - А черт его знает, прости... Вот, блин, привязалось! - сплюнул Марко. - Никто никого так и не увидел. Но к утру мы не досчитались трех человек. Хотя отошли от мертвой деревни на добрых полсотни километров. Кто, почему и как -- неизвестно, но только в Бургундию тварюку прозвали Крысоловом. Не знаю почему.
   - Легенда есть такая, - неожиданно сказал Войцех. - О Гаммельнском крысолове, уведшем всех детей из города Гаммельн за то, что магистрат не пожелал ему заплатить за уничтожение крыс. Вот он и сыскал плату своими средствами.
   - Угу, - буркнул Марко. - Да только этот берет плату и детьми, и взрослыми.
   Анджей невнятно вздохнул, резонно отметил:
   - Жуткие вещи вы, панове, рассказываете, терзаете мою невинную душу страшными историями. Потом спать не буду. Давайте о чем-нибудь более веселом, а о ваших Крысоловах, прости Господи, поговорим попозже.
   Позже, так позже. Никто особо не возражал, и дальше путь продолжался в относительном спокойствии и даже умиротворении, если бы не постоянный, чуть нудящий и бестолковый говор Анджея. Но даже и он играл роль скорее умиротворяющую, чем раздражающую, и через пару часов неспешного продвижения по заросшему проселку превратился в просто в фоновый шум, вроде убаюкивающего лесного шума, переругиваний сорок и далекого карканья вездесущих ворон. Этих в послевоенное время расплодилось великое множество. Огромные стаи, по несколько десятков тысяч голов разряли целые деревни и города, пожирая посевы и запасы, а порой нападая и на людей. В Теократии они хоть и не представляли подобной угрозы, то в Бургундии и на Балканах, иногда и в Южных Республиках черные стаи каркающих стервятников застили небо, срывали украшения, выклевывали глаза - и не пугало их ни оружие, ни крики, ни выстрелы. Такие стаи становились опаснее любого порождения Пустоши, могущие засунуть за пояс даже банду волколаков. Ворон отстреливали, вели целые войны, но почему-то проявляющие недюжинный разум птицы не желали сокращать свою численность. С переменным успехом борьба сия тянулись до сих пор.
   Воронья стая растягивалась от горизонта до горизонта, выпускала черные щупальца разведчиков, собиралась в плотный клубок и вновь расплывалась по всему небу. Слава богу, но к одиноким путникам они не проявляли особого внимания, лишь порой оккупировали придорожные деревья, внимательно рассматривали бусинками глаз и оглашали окрестности возмущенным карканьем. А свадебный экипаж продолжал с гулким рокотом и лязгом работающих поршней продвигаться вперед, неспешно, но уверенно вгрызаясь тонкими тележными колесами в податливый лесной дерн.
   Они благоразумно держались вдали от крупных дорог и многочисленных городков, густо раскиданных по благословенной земле Сан-Доминики. Иногда вдали виднелись серые дымные столбы, поднимающиеся над одинокими хуторами, затерянными средь бескрайних полей и лесов, проплывали у самого горизонта яркие пятна черепичных крыш, отмечая очередной сельский городок, а порой вставал черным столбом дым над угольным карьером, которых здесь было в предостаточно. Вот бы поселиться здесь, ни о чем не заботиться, мирно трудиться под дланью Святого Престола, да только каждый, кто сидел в допотопном свадебном экипаже понимал, что это не про него. Слишком сильна тяга к приключениям, слишком независимые натуры, чтобы ежедневно бить поклоны и распевать молитвы на вечерних богослужениях -- обязательном атрибуте жизни любого мирянина в Теократии. И не дай бог оступиться, свернуть не на ту дорожку, пропустить ежемесячную исповедь у заезжего цензора из Ордена Благочестия, и пиши пропало. Цензор напишет, а региональный епископ утвердит направление на границу, дабы "кровью искупить злодеяние". А на границах совсем не так спокойно, как в уютных и безопасных центральных волостях. На юге -- Балканы, откуда давят варвары и чудовища местной пустоши, с севера прут Колесничие, уже не разбирая дороги раз за разом штурмуют форты, с запада -- Познаньская пустошь, отрезавшая добрый шмат хоть и малопригодной для заселения, но все же своей по исконному праву земли, а дальше на запад раскинул свой светящиеся щупальца главный враг: Клейден, натуральная обитель зла, резиденция дьявола, как ежедневно вещали в амвонов проповедники и святоши, о чем кричали на улицах юродивые. Восток же... Восток внушал страх своей неизвестностью, бескрайними топями, скрывающими жуткие тайны, древнее ожившее оружие и еще более древних монстров. Самый тихий участок границы, обманчиво мирный, но от него тянуло опасностью еще сильнее, чем от Балкан, Колесничих и Клейдена вместе взятых, потому как на востоке была Тайна. И тайна сия велика есть.
   Но Веллеру и Марко секреты были глубоко побоку, потому как каждый из них твердо знал, что все тайное должно оставаться тайным, дабы не случилось лишних проблем. Да только дело все в том, что судьба в лице то ли высших сил, то ли по воле слепого случая поступает совсем по-иному. И тогда всплывают на поверхность грязной вонючей пеной все скрытое и спрятанное, лезет грязными лапами в спокойную жизнь и нашептывает на ухо гадости, подпитывая любопытство пряником загадки. Но, как известно, не один пряник не обходиться без кнута.
   Паровой движок кашлянул пару раз и заглох, выпустив напоследок с гулким свистом струю горячего пара. Лениво курилась бледным дымом зубчатая труба.
   - Что случилось? - Войцех, а за ним и наемники выбрались из кореты и подошли к затихающему тарантасу, у которого сосредоточенно возился Анджей.
   Он с сожалением постучал по барометру, уходящему изогнутой латунной трубкой в котел, заглянул в печь, упрятанную снизу за декоративным чугунным литьем. Сплюнул в лужицу жидкой грязи, быстро набегающую под днищем экипажа. Выпрямился, громко и отчетливо выдохнул. Даже было слышно, как расстроенно зашлепали губы.
   - Доездились. - Горе-водитель сокрушенно поскреб макушку под кожаным шлемом, стянул его и обтер грязное лицо. - Похоже цилиндры текут, а оттого давление упало, и все. Ржавая развалина!
   Он в сердцах пнул котел в гнутый бок. С шипением выругался и, проклиная все на свете, заковылял в сторону, с особой осторожностью ступая на пострадавшую ногу.
   Ощутимо вечерело. Алым полыхал закат за зубчатой линией леса, предвещая по-осеннему прохладную ночь. Идеальным выходом было бы попроситься на постой на какой-нибудь одинокий хутор, да вот беда: на ближайшие несколько километров не наблюдалось ни одного человеческого поселения. Были какие-то руины, густо заросшие кустарником. Мощный раскидистый вяз вспорол крышу вросшего в землю сарайчика, да тихо гнил в овраге металлический остов какой-то машины. Овраг тянулся по правую сторону от дороги, отсекая весьма дремучий лес, косившейся тьмой из-под густого полога. По левую сторону лес стоял пожиже и посвободнее, сплошь березки да осины. Отрихтованные временем до состояния валунов здесь также покоились невразумительные руины. Веллер, порывшись носком сапога в мягкой земле, неожиданно откопал погнутую металлическую пластину, залитую мутноватым прозрачным пластиком. На табличке имелась надпись, но по причине отсутствия в компании потерявшихся на просторах Теократии знатока старопольского никто ее прочитать не мог.
   Веллер, Марко, Войцех и Анджей собрались кружком, повздыхали над собственной необразованностью, махнули рукой, и наемник хорошо поставленным, поистине футбольным ударом зашвырнул табличку в лес.
   А вдали курились почти не различимыми на фоне быстро темнеющего неба дымные нити, отмечая местонахождение человеческого жилья.
   - Что делать-то будем?
   Марко смачно сплюнул, потянулся было к самокруткам, что бережно хранил в нагрудном кармане, но тут же убрал руку: вспомнил, что они, вместе с иным имуществом, благополучно сгинули в мутных водах Одера.
   - Тут хуторок один есть! - Анджей юркой змейкой встрял в разговор, весело скаля белоснежные на фоне грязного лица зубы. - Километра три-четыре, не больше. Попросимся на постой, переночуем.
   Веллер и Марко посмотрели на него, как на опасного сумасшедшего. Даже в относительно благополучном Клейдене мало кто решится приютить совершенно незнакомого человека. Ладно ли будь он простым бандитом, а если что хуже? Притаившаяся за личиной человека тварь из пустошей. Приютили называется, а потом стоит хутор, вроде того, в который забрел Анджей, заброшенным и безлюдным. В Бургундии, например, незваного гостя встречали просто: ружьем или арбалетом -- это что у кого найдется.
   - Да все будет хорошо! - убежденно проговорил водитель. - С нами святой отец, а ни один мирянин сандоминиканский не рискнет отказать священнику в подобном милости. Верно я говорю, друг?
   Войцех молча кивнул. Он в это время старательно оправлял свои одеяния священника, старательно пытался счистить пятна копоти и грязи. Получалось у него не слишком хорошо. Благо, что сукно было черным и издалека, в темноте не сразу и разглядеть, что отче пребывает не в лучшем состоянии. Потасканный какой-то отче.
   - Ладно. - Веллер скептически оглядел Войцеха. - Допустим, а где твой хуторок?
   - Да вот там! - Анджей беззаботно махнул в сторону дремучих зарослей, туда, где за заросшим густым кустарником оврагом, глухо шумел темный лес.
   Стемнело уже достаточно, чтобы лес казался особенно жутким. Залитый чернильной тьмой, оплетенный паутиной ветвей и ползучих растений, подсохших по осени, но все еще достаточно крепких, он внушал вполне обоснованные опасения. Где-то, не так уж и далеко, зловеще ухало и перекликалось, что в наступившей тишине было слышно особенно отчетливо. Одним словом, малосимпатичное место, которое, повинуясь вбитыми богатой на события жизнью, наемники предпочли бы обойти.
   Но это там, далеко и давно, за сотни километров отсюда, в залитых мутировавшим лесом балканских горах или лесистых топях Бургундии, а здесь, в Теократии дела могли обстоять по-другому. Благополучная страна -- откуда тут взяться тварям с пустошь и разбойникам? Всем хотелось в это верить.
   - Чего-то мне этот лес не шибко нравится, - выразил общие подозрения Веллер, а потом неожиданно: - Ха-ха!
   Марко с удивлением воззрился на него, но после понимающе кивнул: он тоже чувствовал некое беспокойство, неясная, расплывчатая природа которого здорово смущала, заставляла тянуться к успокаивающе холодной рукояти револьвера.
   - Ладно, согласимся с паном водителем, - продолжил тем временем Веллер. - Никто не против?
   Возражений не поступило.
   - Надеюсь, ты знаешь, куда вести. А если что твои гостеприимные хуторяне не побегут в Инквизицию?
   - Эх, пан наемник, в этих местах Инквизиция - это нечто сказочное и невероятное, нечто городское, а хуторяне страсть как не любят все городское и городских, поэтому, когда мы будем на месте, позвольте мне общаться с ними.
   - Без проблем, - мотнул кудлатой головой Марко. - Делай, что хочешь, но только лишь бы не повторилась ситуация с тарантасом для свадьбы, иначе ближайшим праздником в твоей жизни будут похороны.
   Анджей обиженно набычился, но ничего не сказал.
   - Короче, нечего рассиживаться -- пора двигать. Веди, пан водитель, чего встал?
   Тот что-то пробормотал, наверняка, обидное, но Марко, в общем-то, было уже все равно. Его внимание полностью занял неожиданно дремучий для Теократии лес. Густой и древний, выросший еще, наверное, до последней войны. Вековые сосны и ели видели и ослепительные вспышки ядерных взрывов, и удушливые клубы отравляющих газов, чувствовали ядовитое дыхание смертоносных вирусов. Для современников это все было чем-то из полусказочных легенд, странное и малопонятное. Только оголтелые книгочеи, гоняющиеся по миру в поисках древних записях. И даже для них страшные слова "вирус", "ядерный взрыв" являлись скорее понятиями метафизическими, чем реальными. А для Марко с Веллером об этом не особо и заботились, заинтересованные больше в дне сегодняшним, чем в смутных делах трехвекового прошлого. Лишь бы сие прошлое не старалось вторгаться в жизнь современную.
   Лес угрожающе молчал. Молчали и люди, вступившие под сень древних великанов. Все их заботы казались мелкими и неважными на фоне непоколебимой мощи леса. Попадались здесь останки и чего довоенного, людского, но всепобеждающая сила природы уже давно переработал и поглатила творения рук человеческих. Лишь иногда проглянет из подлеска алюминиевое крыло огромной машины, покорившей когда-то воздух, или хрустнет под ногой чья-то кость, и не разберешь человечья или же звериная.
   Так в полном молчании люди и провели весь путь, пока на небольшой опушке не появилась старая, наполовину вросшая в землю хатка. Покосившаяся крыша, практически касавшаяся скатами земли, поросла густым моховым покровом, а кое-где проглядывали пожелтевшие метелки сорняков, пробивших себе дорогу в полусгнившем дереве. Слепо таращились в мир заколоченные окошки.
   Заброшенного хутора они достигли уже затемно, так что на небе сквозь густой полог леса проглянули первые звезды и объеденный серп молодой луны. Его света едва хватало, чтобы разглядеть что-либо под ногами, и через бесчисленное по счету падение из-за коварно выросшего из земли корня или торчавшей железки густая темнота порядком всех достало. И становилось абсолютно ясно, что до желанного теплого и обжитого жилья им сегодня никак не добраться, поэтому было принято единогласное решение об организации ночевки. Лишь Марко не удержался от колкостей в сторону Анджея, пока Войцех, сокрушенно выдохнул, не прекратил их препирательства. На сторону лжесвященника встал и Веллер. Все вместе им удалось одернуть брата и привлечь к конструктивной деятельности.
   Только Анджей продолжал растерянно бродить вокруг хутора и время от времени бестолково почесывать затылок. Ведь еще год назад тут жил отшельник-бортник, добрейший души человек, почему-то не смогший ужиться с людьми и ушедший в дикий лес, на лоно, так сказать, первозданной природы. Хорошо так ушел, думал Анджей, даже от себя, наверное, ушел. Горе-водитель почему-то чувствовал преданным.
   - Анджей, тебе требуется отдельное приглашение?
   - Да-да, уже иду!..
   Он и не представлял насколько был прав, и насколько далеко ушел от людей и человеческой природы одинокий бортник.
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"