Витя не любил футбол. От беспорядочного бега остро кололо в боку, а слюна делалась тягучей и никак не обрывалась, когда пропускаешь между передними зубами в плевке. Толстый тренер в исчерченном молниями костюме принес испачканный мяч и все бросились на него с воплями. С такими же криками набрасывались в раздевалке на растрепанного парнишку со смешным выговором и засовывали чей-то старый ботинок в рукав куртки. Витя и сам считал такой выговор дурацким, но, когда все на одного - не любил. Он отошел к проволочной сетке, за которой росла полынь. Вите нравился её запах, приятно-терпкий, напоминающий жаркий день. Сегодня погода была хмурая, и тренер, обычно дремавший в шезлонге с газетой в тени, заметил его, отдельного от орущих, красных, со струйками пота на лбах. Тренер взял его рукой со вздувшимися венами и отвел к игравшим.
- Почему не берете товарища?
Дрон - Кузнецов - невысокий, в тельняшке с прожженным рукавом, с пятнами лишая на подбородке, цыркнув, отвечал:
- А не хочет он.
Тренер поморщил бесцветные брови. Подтолкнул вперед.
- Чтоб играл! - И пошел к вытянутой, жилистой бывшей гимнастке со скребущим голосом. Она занималась с маленькими на другом конце стадиона. Ее визгливые команды были слышны издалека.
Проталкивается редкозубый вратарь, которому не терпится носиться в центре поля, а, если повезет, то и растянуться, ободрав голень, и долго, срывая горло, обвинять кого-то в подножке или другой нечестности. Витя согласился его заменить, и все убежали за глухо подпрыгивающим мячом.
Скорей бы перемена. Хотелось пить. Хотелось увидеть свое лицо в круглой рамке щербатого стакана, склониться, прилипая переносицей к краю, и жадно втянуть компот с островками сморщенных яблок. Витя прислонился к штанге. Под белым покровом тянулись подводные рифы старой краски. Рядом с воротами тайнопись крышки люка. Витя рассматривал непонятные сокращения, сплошь из согласных. Потом смотрел на панельный дом, куда, в крайнюю парадную, бегали покурить или позвонить кому-нибудь в обшитую пухлым дерматином дверь, с гыканьем сбегая по темным ступеням. Ветер нес пыльцу, на асфальт падали липкие почки, желтые брызги одуванчиков оставляли полосы под носом, когда нюхаешь. Теплые куртки сменились ветровками, а на уроках Витя смотрел поверх доски на сочную зеленую стену и думал, что лето уже совсем близко.
Сзади, через дорогу, за домом, начиналась Витина земля - парк, где он знал все дорожки. Вокруг запятой пруда толпятся ивы, полощут по воде ветви с узкими бархатными листьями. На скамейках читают газеты старушки, мимо толкает розовую коляску бородач из соседнего дома, слышен звонок велосипеда, и утки подплывают совсем близко, стоит поманить кусочком черствого хлеба. Когда Витя был маленьким, мама всегда давала ему с собой пакетик крупы или засохшую булку. "Уткам тоже надо позавтракать", - приговаривала она, обматывая шею Вити шарфом.
Сколько кораблей из палочек, спичечных коробков и просто из полосатых тетрадных листов нашло приют на дне пруда! Витя обожал запускать корабли, хотя они выходили какие-то скособоченными, а вовсе не стройными парусниками с обложек книг 'Библиотеки приключений'.
Около пруда, на горке детская площадка. Когда-то Витя забирался на деревянный паровоз и придумывал, как он едет мимо подступающих к обочине елок, мимо коричневых деревянных домов, вроде тех, что он видел вдоль дороги в деревне, мимо незнакомых рек - куда-нибудь, вперед, в даль. Теперь Витя вырос. Зимой он носил ботинки, а не валенки с галошами, как раньше, и катался с горки на ногах, а не на помятом жестяном подносе. Ребята смеялись над мелюзгой, копошившейся среди качелей и песочниц. Витя тоже вставлял что-нибудь, стараясь не замечать неуклюжих фигурок в сизых пальто, так похожих на его собственное, лежащее теперь на антресолях.
Он сорвал травинку и сунул стебель в рот. Пасмурное небо сливалось с дымом из трубы котельной. Тополя за стадионом выглядели продолжением решетки вверх. Мимо штанги полз жук с тусклым панцирем медного цвета. Витя вспомнил картинку с этим жуков в каком-то учебнике за прошлый год, но совсем забыл подпись к ней.
* * *
Я шел по знакомым тротуарам. Курс задавала полосатая труба котельной, белый пар из которой мешался с невысокими облаками. Весна наступала с каждым годом все быстрее. Хорошо, что выдался свободный час - поймать пестрое дыхание, успеть вдохнуть запах липы, сдуть поседевшие шарики одуванчиков. Я шел по знакомому переулку, мимо дома, где я когда-то жил. Занятно и страшновато приезжать спустя много лет в места своего детства. Джунгли в которых прятался оказываются зарослями кустарников, таинственное место, где на сырых листьях курил первую сигарету - не понравилось - становится заброшенным сараем у школы, а тайный шалаш в гуще деревьев был, наверное, виден каждому, кто шел в магазин.
Переулок заасфальтировали, теперь там стояли машины, а когда-то по весне я плавал здесь по громадной луже на сколоченных досках, оставшихся от соседней стройки, промокал насквозь - а на следующий день, после нагоняя, был опять отважным пиратом на стремительной шхуне.
Я прошел мимо школы, где учился, и свернул к стадиону. Футбольное поле крупного песка казалось еще более пыльным в хмурый день. Далеко от ворот бегали и ругались из-за мяча. В детстве я футбол не любил. Когда бочкообразная учительница физкультуры давала мяч, поиграть на улице, я старался незаметно перебраться через заросшую вьюнками стену, огораживавшую запущенный сад при соседней больнице. Остаток урока я лазил по корявым кленам, разглядывал копошащихся под ногами муравьев или просто лежал на поваленном стволе. Из-за корпусов больницы тянуло сладковатым запахом - тлели кучи прошлогодних листьев. Раньше, когда меня ловили и спрашивали, почему я не играю со всеми, я молчал. Однако потом, чтобы избежать скучных расспросов, додумался и стал отвечать: "Да разве это игра? Ни арбитра, ни правил. Просто бегают и толкаются." Поведение мое делалось понятным, и взрослые кивали головами.
Тропинка проходила сразу за воротами. Прислонившись к штанге на корточках сидел мальчик и грыз травинку. Остановившись рядом, я стал смотреть. На поле каркающими голосами выясняли какой команде принадлежит мяч. Я зачем-то спросил:
- А ты чего не играешь?
Витя поднял голову. Что сказать? Что не любишь бегать без толку? Что любишь ходить? Витя уже знал, что взрослые ждут простых ответов.
- Да так... Не хочется. - и для весомости добавил, - Несерьезно играют. Без правил.
- Понятно, - ответил я. Футбольных правил я не знал. - Без правил никак нельзя. Не годится.
Витя кивнул и сорвал новую травинку. Я посмотрел на край поля. Через выдавленные на люке буквы тяжело перебирался большой жук с тускло поблескивающим панцирем. Я вспомнил, как его зовут. В учебнике биологии была фотография с подписью - "бронзовка".