- Писатель, детство провела в Ташкенте, а теперь живёт в Израиле. Ты знаешь, интересно пишет и в романе много схожего с моими детскими воспоминаниями...
- Интересно, что может быть общего? Её детство Ташкент, твоё - Ростов-на-Дону?
А что она ещё написала?
- Много чего. Я её книги только недавно скачала. А о ней я узнала на канале "Культура".
- Понятно, - скучно ответила дочь, - а фильмы по её книгам есть?
- Да и много. "На Верхней Масловке"...
- Не знаю...
- "Любка"...
- Да ты что?! Эта та Любка?!
Убедившись, что именно это та "Любка", дочь, к моей радости, загорелась идеей приобрести эту книгу, а я успокоилась немного от того, что не всё в кинематографе потеряно, раз после просмотра, молодёжь желает почитать первоисточник.
"На солнечной стороне улицы". Почему выбирая книгу Дины Рубин для первого прочтения, я остановилась именно на этой? Наверное, интуитивно почувствовала, что надо пройтись именно по этой "солнечной стороне", хотя в жизненных описаниях героев, мало чего есть солнечного скорее, наоборот. Как ни говори и не рассуждай, но чтобы понравился автор, у читателя должна быть с ним взаимосвязь при прочтении произведения. В этой книге её столько!
Автор, словно, ведёт тебя за руку по закоулкам своей памяти, не догадываясь даже о том, как близко и знакомо это читателю, выросшему также на "солнечной стороне", но в другом городе, республике... Не последовательное построение романа, немного раздражает, но только до тех пор, пока не вживёшься в картинку бытия героев. До первого эпизода, который связывает тебя, как читателя, общей памятью твоего детства и жизнью героев романа.
Непроизвольно заменяя чинары на раскидистые каштаны и пахучие акации, моя память перенесла меня в такой же сверкающий чистотой и порядком южный дворик, где из бывших господских конюшен на "чёрном дворе" были сделаны комнаты для проживания. Одно стойло - одна комната - квартирка. Два на шесть метров, с встроенной печкой на два кружочка, прямо в стойле, то бишь, в комнате.
Быстрые перемещения автора, можно сказать в разные эпохи, начинаешь понимать, так как видишь схожесть событий, происходящих в описаниях автора о детстве, со своими воспоминаниями, осознаешь, что сейчас, когда "пенсия не за горами", и ты чаще и чаще сравниваешь, свою теперешнюю жизнь:
- А вот в наше время...
Да, наше время тоже было не совсем "солнечным". Для наших родителей, можно сказать, совсем не "солнечным". Но почему так притягивает к себе этот текст? Текст с описанием серости, пьянства, воровства. Солнечностью душ? Конечно. Это только маленькой героине могло показаться, что она заставила, на её взгляд, обеспеченную девочку силой своей мысли отдать ей красивый бант и сумочку. Но мы - то знаем, что героиня сама отдала дорогие ей подарки, потому что увидела свет души героини. Тот свет, по которому они узнают друг друга через много лет. Сколько героев бедных и несчастных, но с горящим светом добра и веры внутри прошло через повествование. А сколько таких людей вы встречали в своей жизни, в то время, когда любая новость шепталась "на ушко"...
Описание послевоенной жизни Ташкента непроизвольно перемешиваются с рассказами моих бабушек, родителей об их невзгодах, голоде, годах оккупации. Безногие инвалиды на улице на своих тележках, отталкивающиеся от земли деревянными молотками...
А продавщица газированной воды Циля! Это же наша тётя Катя на такой же тележке продававшая воду напротив пивнушки, около кинотеатра "Спартак", где и собирались почти все нахичеванские* инвалиды! Это возле её тележки постоянно лежали глыбы тающего на палящем солнце льда. Это она, знающая и уважающая мою бабушку, постоянно поила меня газированной водой, лишь бы я не таскала кусочки битого льда. Ну, да! Я и воду пила и лёд собирала. Один кусочек за щёку, другой Радьке за шиворот! Только наша тётя Катя всегда была в накрахмаленном чепце, стоящем на голове, как корона, в белоснежном фартуке и всегда с ярким красным маникюром. Два с сиропом, один без, и тётя Катя, брала тут же лежащее маленькое зеркальце и подкрашивала себе губы такой же яркой красной помадой, как и её маникюр. Мы, в сторонке с ребятнёй смеясь, считали:
- Смотри, два с сиропом, один без ... и губная помада, - смеясь, разбегались мы.
И вот уже не понимаешь, автор описывает свои переживания, или она каким-то тонким чутьём угадала твои, или подслушала рассказы твоих родных или же, каким-то образом оказалавшись в твоём мозгу, срисовала картину переезда мальчика скрипача
Ну не может быть таких совпадений! Это не реально! Это мистика?
"- Знаете дети, что сегодня произошло? Сегодня человек полетел в космос!
Семён, ты выронил выигранные все у меня ашички и застыл по стойке смирно......
и в эти же минуты как раз переезжали Либерманы, из сорок третьей. Они переезжали, а внук их Сашка, в знак протеста, вышел на балкон и пилил на скрипке, которую до этого брал в руки только со скандалом...".
Нас дворовых детей собрал татарин дядя Андрей, отец Радьки, и торжественно объявил:
- Знаете дети, что сегодня произошло? Сегодня человек полетел в космос! После ужина собираемся все на нашей дворовой площадке и наблюдаем полёт ракеты. На полном серьёзе все жители двора тёмным южным вечером, обмазались пахучей жидкостью от комаров и расположились на стульях, скамейках, табуретках, и кто через очки, кто через театральные бинокли старались увидеть летящую ракету с человеком внутри.
- Нет, ничего не видно, - кто-то сказал разочарованно. Но тут все услышали крик моего молодого тогда ещё дяди Паши:
- Вон, смотрите, летит! Летит! Ура! - и все мы, детвора босоногая, в одно горло заорали, распугивая всех донских комаров: - Ура! Летит!
А знаете, стыдно, но я долгое время верила в то, что мы тогда видели ракету с Гагариным!
А нашим "Либерманом" был Юрка Каструбин, внук прекрасного педагога директора музыкальной школы Н.Л.Каструбина. Мы все стояли стеной между ним и его многочисленной роднёй, объявив забастовку, и не отпускали в новый район своего товарища. Юрка поиграл нам на прощание на своей скрипке, правда, со слезами на глазах,напугав бабушку обещанием не притрагиваться к инструменту на новой квартире. А мы ему дарили на память какие-то для нас дорогие и памятные вещички...
Вот так, читая увлекаясь перипетиями жизненных ситуаций героев романа, постоянно останавливаешься, но не отвлекаешься, а вплетаешь своё ощущение детства, свои воспоминания в описанные автором ситуации. И это приближает тебя настолько близко к авторскому восприятию событий, что кажется, что вы росли с ней рядом, на соседних улицах. С ней? С её героями? А не всё ли равно? Главное - ты увлечена сюжетом и вот теперь он кажется не таким запутанным и ты вместе с Диной Рубин, читаешь очередной отрывок романа, словно взяв следующую папку с описаниями своих воспоминаний, погружаешься то в шестидесятые, то в семидесятые-восьмидесятые.
"Когда мною овладевала охота к поездке в трамвае, я начинала канючить: - Бабуль поехали на Воскресенский...." "Бабуль, поехали на Нахичеванский..." - читается мне.
Одну остановку до базара бабушка ездила ради меня. Наш старый Нахичеванский базар... Это ещё одна ностальгическая остановка при чтении. Чего стоит описание в книге разделывания курицы, хотя мои воспоминания продлевают этот рисунок запахом варёных куриных потрошков, которые бабушка выторговывала у продавца, обязательно с "недоделанными яичками такими пастообразными на вкус". Да, у наших детей таких воспоминаний не будет. Яйца-то они едят, в прямом смысле этого слова недоделанные, от которых и отравиться можно.... Прости меня, Господи!
Впечатления о Ташкентском землятресениии... Помню, как все взрослые переживали, плакали перед телевизором, как летом в наш знаменитый тогда и чудный лагерь "им. З. Космодемьянской" в Геленджике привезли группу ташкентских детей. Наше воображение десятилетних рисовало бедных, замученных, вытащенных с развалин чумазых почему-то детей. Ан ничего! Приехали нормальные загорелые детишки!
Окунулась дальше в чтение... "Ашички", это по нашему кайданы, богатство в мешочке, которое берегли пуще "самодельных самокатов на подшипниках".
Передвигаясь по страницам далее, шагая вместе с героями романа по быстрым переменам жизни нашего общества без "лакировки действительности", отложив все детские ностальгические воспоминания, уже в том прошлом веке, соглашаешься с автором:
"И нет мне дела до хронологии этого повествования, ибо не существует хронологии в том океане, куда навеки погружаются города...".
И остаёшься с уверенностью, что "из дома надо выходить с запасом тепла". Выхожу из впечатлений от книги с теплом, но всё ещё мысленно иду по солнечной, безлюдной стороне улицы, мимо карагачей, платанов и мимо своих тополей, каштанов и акаций и мне так же тепло, как и автору этого замечательного повествования.
" Я уже ничего не выдумываю, ничего не пытаюсь понять, просто закрываю глаза и погружаюсь на дно потока.... И неужели меня не станет, когда я доплыву?"