|
|
||
Учитель, я совсем уже отчаялся увидеть вас в этом захолустном местечке. Неужели же вы начали забывать своего ученика? Нет, нет и нет! Я не хочу в это верить, отказываюсь принимать это - мне всё ещё нужны ваши "нет", ваши повести и рассуждения, протекающие среди гробового молчания, ваша нереальность, в конце концов. Боюсь, о мудрейший, что я стал более материальным, нежели это допустимо для человека чувствующего - меня снова заботит внешний мир, давит или ласкает, отзывается эхом не только в теле, но и в том, чему название - душа. Я не могу творить, учитель, ибо мысли мои насквозь пронизаны прахом земных дел. У меня нет мыслей! У меня нет даже сил задать себе вопрос, что и как оставлю я себе и окружающим по прошествии этих двух лет. Мне нечего на это ответить...
Видимо, о мудрейший, у меня не осталось мыслей, не осталось души. Когда-то я учил, что у вещества нет и никогда не будет силы, достаточной для убийства души. Теперь я в этом сомневаюсь... Всё же, о мудрейший, вещество не менее хитро и коварно, нежели все демоны ада вместе взятые. Оно не убивает дух, оно не поглощает душу, оно просто лишает их внимания человека - вещи притягивают нас, заставляют трудиться ради них, отдавать им своё время и силы. Но что же тогда остаётся духу? Безмолвная пустыня перцепционного лабиринта, таящая в себе лишь пыль и мёртвый прах веков, не имеющая выхода и не способная дать надежду. Это - пристанище смерти. Раз, попав туда, никто и ничто уже не сможет выбраться самостоятельно, без помощи человека. Разве что вы, о мудрейший, но ваш пример неповторим и, если уж говорить откровенно, неприемлем для всех остальных. Да и пример ли это? Учитель, вы ведь не покинули перцепционный лабиринт, вы увязли там навечно, вы лишь нашли свой способ бытия в этом странном месте. Кто способен последовать за вами? При всей моей нескромности, не могу сказать, что даже у меня хватит смелости обосноваться в этой обители смерти надолго, не говоря уж о вечности. Хотя, о мудрейший, кто знает - быть может, вечность - и есть ваш способ быть там, где временное гаснет тем быстрее, чем ярче горело в самом начале. Но я не готов к вечности, я не хочу вечности. Или, если уж быть совсем точным, я не желаю провести вечность таким образом. Это - не жизнь, а даже если говорить о существе, стоящем по ту сторону жизни и смерти, то всё равно, это - не бытие. Но и не небытие...
Я знаю, зачем вы снова навестили меня, учитель. Я знаю, что дух мой снова должен умереть. Быть может, он уже умер, и от него осталось лишь нечто странное, абстрактное, что осознаёт факт этой смерти - я существую без духа и души, я превратился в простое скопище молекул и едва ли отличаюсь от соответствующей по массе кучи гнили. Но я уверен, что пока в этом прахе живёт то, что осталось от ваших посещений, возрождение возможно.
Я вижу! Я не люблю этот мир просто потому, что он - вещественен. Он не содержит духа, он пропитан очевидным и невероятным в своей очевидности отрицанием всякого разума. Люди говорят, что сами отказываются от своего духа, дабы он не причинял им неудобств в этой жизни. Я думал, что это - армия, но едва ли то, что находится по ту сторону забора, коренным образом отличается от армейской среды. Чуть утончённее формы, чуть искуснее маскировка, но сущность остаётся неизменной. Именно поэтому я и презираю наш мир, желаю его гибели, не хочу видеть его живущим и "процветающим", если, конечно, это можно назвать процветанием. В этом мире нет людей, о мудрейший, и, стало быть, нет необходимости в его существовании.
Я всегда говорил, учитель, что человек на земле - явление чрезвычайно редкое. Редкое в том смысле, что его никто ещё не видел и не ощущал. И это притом, что несколько миллиардов существ с определённой внешней формой населяют эту планету и почему-то привыкли называть себя людьми. Если бы дело было в названии, люди на земле были бы, но сами эти существа своими учениями и привычками, своими обычаями доказывают, что человека на земле нет. Почему? Всё очень просто, о мудрейший...
Мы, странные живые существа, пишем многие книги о том, что такое человек и как надлежит с ним обращаться. Многие из этих книг мы производим в ранг священных, поднимая их ценность и авторитет в своих же глазах на недосягаемую высоту. Но вне пергамента и бумаги идёт реальная жизнь, в которой нет ни одного живого существа, в отношении которого мы применяли бы собственноручно разработанные правила, касающиеся человека. Почему так? Потому что мы не считаем друг друга достойными такого обращения. Мне, правда, трудно понять, что послужило тому причиной - то ли мы ненавидим друг друга, то ли презираем, то ли просто пренебрегаем. Мы не смотрим на себе подобных, как на людей, а они, в свою очередь, платят нам той же монетой. Вот и получается, о мудрейший, что реально на земле нет ни одного человека, хотя претендентов на это имя - множество Здесь у нас опять возникают трудности с терминологией. В конце концов, раз не существует никого, достойного имени человека, то само это понятие следует считать пустым и свободным и не использовать более. Но как называть тогда тех, о ком я пишу? Недочеловеки, человекообразные, квазилюди? Не годится - везде упоминается их отношение к человеку, но человека нет и сравнивать не с чем. Тупик.... Есть нечто странное, безымянное, неопределимое, разрозненное и противоестественное. Или, наоборот, вполне естественное для того мира, в котором нам приходится существовать. И, как всегда, встаёт вопрос, что нам делать с этим миром и той нелепостью, которая его населяет.
Самое интересное, что определённый алгоритм обращения с человеком у нас есть. И для нашей ситуации этот алгоритм - достаточно логичен. В конце концов, проблема состоит в том, что человек не воспринимается своими собратьями, как человек - ему закрыты двери чужих восприятий. Стало быть, всё, что нам нужно - проникнуть туда и прочно там обосноваться. Дело за малым - найти вход. Но здесь наша изобретательность не знает себе равных, причём постоянно получается, что движемся мы какими-то окольными и, мягко говоря, извращёнными путями. Чтобы зафиксировать своё существование в глаза себе подобных, мы стараемся причинить им вред. То есть, мы вредим им, делаем больно, заставляем страдать и нервничать - иначе они не заметят нас и не обратят на нас внимания. Мы исходим из того, что причиняющее боль тем самым свидетельствует в пользу своей реальности. Но всё это настолько расходится с нашими учениями о человеке, что я, откровенно говоря, не могу понять, почему мы считаем это приемлемым.
А вообще, о мудрейший, почему все так уверены, что на свете непременно должно существовать человечество? Ведь, как совершенно справедливо было замечено одним автором, ни за какой машиной, пусть даже самой совершенной и принадлежащей к самой массовой серии, не стоит никакого "машинства". Каждая машина индивидуальна в том смысле, что нет на этом свете никакого обобщающего начала, которое довлело бы над машиной и к чему бы то ни было её обязывало. А человек? Мы тщимся выдумать или сформулировать это самое начало, возводим его к разным корням, вплоть до божественного провидения. Попытки эти весьма остроумны, претендуют на оригинальность и глубину, некоторые даже настолько похожи на истину, что практически невозможно не поверить им. Но все они хороши в области чистого теоретизирования. Согласитесь, о мудрейший, что если допустить существование человечества с его объединяющей сверхзадачей на практике, в реальной жизни, то большинство дел, творимых отдельными людьми и разными их группами, нельзя считать ничем иным, как опасным и глубоким, бесповоротным помешательством. То есть, если идея человечества и была присуща нам, то своими безумствами мы разрушили её практически полностью.
Теперь я вспоминаю, что во многих произведениях авторы рисуют нечто утраченное человеком, нечто такое, чего нам сейчас не хватает. Авторы фантастики (особенно той её части, которую называют fantasy) больше всех движимы именно этой тоской. В самом деле, учитель, не осознаём ли мы эту потерю где-то глубоко внутри, настолько глубоко, что не можем даже сказать себе, что же именно мы потеряли, мы даже примерно не знаем, что бы это могло быть, мы только чувствуем - оно было когда-то давно, а теперь его нет, мы потеряли его. Что это, о мудрейший? Что могли потерять мы и без чего не мыслится наша жизнь? Почему вырождение идёт по пятам за нами и неудачи, порождённые безумством, подстерегают наши благие начинания на каждом шагу? Что это было, служившее стержнем нашей жизни, центральной идеей нашего существования? Я - человек, а это значит, что я едва ли смогу ответить на эти вопросы. Даже в лучшие свои времена, учитель, я был всего лишь человеком, пусть я чувствовал больше и острее, но в рамках, отведённых человеку. Я могу лишь чувствовать, что мы действительно потеряли нечто крайне важное, нечто существенное, без чего человек и его человечество превращаются в кучу обломков, теряют единство и структуру, рушатся под натиском времени и внешнего мира. Но ещё, о мудрейший, я чувствую, что этот стержень жизни мы ещё можем найти, ещё можем обрести. Быть может, даже, нам придётся построить его заново, исправив старые ошибки и просчёты. Но, самое главное, всё это ещё возможно.
Нет... Всё это - излишний оптимизм и щенячий восторг. Да ещё по классическим канонам. "Человечество гибнет! Оно ещё может спастись, если все объединятся на борьбу с мировым злом! Люди, будьте благоразумны, оглянитесь вокруг! Остановите безумие!!!" Приторная, липкая, изъеденная молью трагедия, которую разыгрывают на всех подмостках со времён древних греков. Мы всё ещё верим в это сказочное избавление, мы всё ещё верим в дремлющую в человеке мощь разума и духа. Но только в книгах начисто уничтоженный народ возрождается к жизни и становится повелителем Вселенной, потому что только в книгах возможен тот порыв и то воодушевление, которые единственные могли бы придать человеку потребные для этого силы. В жизни так не бывает.
Только неисправимый глупец может надеяться спасти целый мир, и не имеет значения, соберёт ли он вокруг себя толпу приверженцев или собирается заниматься этим в одиночку. Пора, давно уже пора набраться хотя бы чуть-чуть разуму, чтобы осознать - каждый человек теперь уже может думать только о своём собственном спасении. Времена героев минули, боги отвернулись от нас, Вселенная глуха ко всему, что у нас происходит. Даже вера в то, что рано или поздно этот мир исторгнет нас из себя, как опасную, заразную болезнь, уже не может помочь - миру всё равно, что и как человек делает, и что с ним при этом происходит. Мы предоставлены сами себе, мы варимся в собственном соку, и никого абсолютно не интересует, что из этого варева в итоге получится. Человек - это звучит гордо! Как бы не так!!! Мы лишь хотим, чтобы это звучало гордо, чтобы принадлежность к роду человеческому была высшей честью для живого существа, мы лишь хотим видеть себя венцом творения. На самом деле всё наше мельтешение вообще никак не звучит - его не слышат, да и кто мог бы его услышать? "Я - человек! - кричим мы, - Слышите? Я - человек!!!" Но никто нас не слышит. Только холодные звёзды и пустота пространства, но они не способны внимать, не могут ужаснуться и благоговейно склониться перед "высшим из разумных существ". Через определённое время наше Солнце погаснет, и космический холод убьёт жизнь на этой планете. Это случится в любом случае, даже если человека на земле не было бы. И даже если бы человек был иным, это всё равно случится - законы природы написаны единожды, но исполняются с тех пор неукоснительно. Солнце не задержит своё угасание ради нас - оно нас не знает и не может знать. Вселенная не сотворит для нас новую звезду - она не видит нас и нашего "величия".
Но мы продолжаем прыгать и вопить о своей уникальности, о своём главенстве над миром. Ослеплённые собственным криком и клубами фимиама, воздымающимися в честь человека, мы не замечаем, как простые дожди и ветра сводят на нет все наши великие начинания, унося в могилу сотни, а то и тысячи "царей природы". Мы так и не смогли понять, что даже самое огромное сборище нулей останется, в совокупности своей, нулём. А мы - нули, и это нетрудно проверить по простым законам математики. Люди рождаются вот уже несколько тысячелетий, а в мире ничего не меняется. К общей сумме мы прибавляем нули каждым рождением, и она остаётся постоянной. Точно так же, как смерть ещё ничего не отняла у мира, кроме очередного бесполезного нуля. Мы - нули, ничто, а расстояние между ничем и чем-то бесконечно больше, нежели расстояние между чем-то и всем. Нам не преодолеть это расстояние, во всяком случае, нам не преодолеть его криками и хвалебными песнями. И той суетой, которую мы по нелепой случайности называем жизнью.
Странно, о мудрейший... Раньше для пробуждения духа, для поддержания его жизненной силы, мне достаточно было найти нечто, что можно и нужно было бы нещадно отругать, что подлежало отрицанию и разрушению. Именно в этом отрицании, учитель, находил я силу и волю к жизни, именно там скрывалась моя воля к власти над событиями и силами этого мира. Сейчас уже стало очевидным, что в те ранние времена мне чуждо было созидательное начало в вопросах строительства духа - я мог только отрицать и разрушать, я был олицетворением вашего "нет", учитель. Что теперь?
Я потерял волю к разрушению, я, если хотите, потерял веру в необходимость разрушающего действия. Я больше не хочу расчищать место, низводить в прах, сеять смерть. Я стал добрее, мягче, сострадательнее? Едва ли, о мудрейший. Скорее уж, я стал спокойнее и холоднее, но что скрывается там, под наледью? Я, пожалуй, уже и не смогу определить. Быть может, учитель, там остались только перегоревшие угли и толстый слой мёртвого, холодного пепла - всё, что сохранилось от некогда пылавшего духа-нигилиста. Быть может, бездонная тьма колодца - помните, я учил, что только человек с феноменальной способностью к поглощению может стать человеком чувствующим? Мне всё же кажется, что именно колодец, ибо я чувствую внутри себя некую силу или нечто подобное. Но я уже не знаю, о мудрейший, что это за сила и какова её природа. Вернее, я не знал этого никогда, просто по молодости мне нравилось считать её жизненной силой духа и выплёскивать наружу. Тогда мне казалось, учитель, что я делюсь этой силой с миром, который беден и у которого нет её в количестве, годном хотя бы для простого прозябания. Теперь я так не думаю...
Чем дальше, тем больше я сомневаюсь - а есть ли вообще у человека своя собственная сила? В конце концов, мы постоянно занимаем энергию своего действия извне. Даже если источник нашей силы не удаётся найти в реальном мире, мы всё равно считаем её даром свыше (от богов, судьбы, провидения, ада и пр.). Как только дело касается более или менее значимых вещей и дел, человек пасует перед ними и отказывается распоряжаться своими собственными возможностями. Императив "я хочу!" потерял для нас всякий смысл, только непонятно, потеряли ли мы само желание, или же право хотеть и считать это достаточным основанием. Во всяком случае, человек более не может постановить что-либо своей волей и продиктовать это миру в качестве обязательного императива. Правда, мы умеем ловко маскировать своё желание под вселенскую необходимость и проявление мирового закона, но в сути своей это ничего не меняет - человек не просто слаб, но своим отношением к себе низвёл себя ниже практически любого живого существа. Не скажу, о мудрейший, что мы потеряли право называть себя людьми, но мы потеряли право перестраивать этот мир под свои стандарты. Или, скорее, не право на такую перестройку, а необходимую для этого волю и силу. Соответственно, мы потеряли право на свою часть мира, да и на весь мир, если уж на то пошло. По логике вещей, мир должен был бы исторгнуть нас из себя, и не сделано это по простой и весьма прозаической причине - на наше место пока ещё никто не претендует. Но как только появится жизнь, которой нужно наше солнце, наш воздух и наша пища, она сомнёт нас и безжалостно откинет со своей дороги. Причём безжалостно - не значит жестоко и с наслаждением от нашей гибели, а потому лишь безжалостно, что жалость подразумевает интерес с окружающим и руководство к действию, проистекающее из этого интереса. Нами же не заинтересуются, нас не заметят (если не считать вниманием ту его часть, что уделяется лежащему поперёк дороги бревну). Это - не внимание, не интерес, но нам придётся довольствоваться только этим, ибо у нас нет силы, способной заинтересовать в нас остальной мир.
9 мая 2003 года