Я тогда совсем ещё пацан был, но помню, что деревня наша в упадок пришла. Голодно стало: ведь дракон все припасы забирал. Пробовали мы протестовать, но, после того как он вылез из пещеры и легко спалил огнём две ближние избы вместе с огородами и хозяевами, не успевшими убежать, все до того испугались, что даже разговоры про грабительство драконово почти стихли. Вот ты говоришь уехать. А куда? Здесь у нас земля плодородная, а почти везде в округе то болота, то лес густой - замучишься корчевать. А где земли получше, там другие общины живут - воевать с ними что ли.
Но всякому терпению приходит конец и, когда дракон решил детками нашими питаться, собрался тайный сход, тряхнули мошной наш староста и единственный не сбежавший ещё торговец Радек. Царство ему небесное: по-мелочи мог легко обмануть - это для него вроде забавы было, но как да наиважнейшего дошло, почти все деньги отдал. Да и то сказать: из наших он был, из деревенских, только по молодости в город подался и вернулся откуда-то с востока уже лет через двадцать.
Так вот: скинулись наши уважаемые и отправили одного шустрого парня воинов нанимать. Вернулся тот парень только через неделю, когда все уж призадумались: а не сбежал ли он с общинными деньгами куда подальше? Вернулся не один, а с каким-то стариком и девчонкой мелкой и конопатой. Девчонка ещё вела за собой коня нагруженного разными тюками. Ох и конь был - красавец! Вороной, злой и сразу видно, что непривычно ему поклажу таскать, а привык он с лихим всадником по просторам скакать. Позднее из рассказа посыльного я узнал, что пока они до нашей деревни добирались, их грузовую конягу большой болотный волк загрыз.
Собралась почти вся деревня, но тихо и подальше от драконовой пещеры. Мне из-за спин мужиков не видно ничего было, так я между ногами по земле пролез поближе. Тут их и разглядел. Старик оказался огромного роста, выше даже нашего молодого кузнеца, но худой, как скелет. С широченных костлявых плеч свисала какая-то засаленная замшевая коричневая куртка, лысину прикрывал чёрный платок, завязанный наподобие, как у пиратов на картинках в книгах про острова с сокровищами. Двигался он как-то странно: припадая то на левую, то на правую ноги - это я потом узнал, что они у него обе были переломаны в разное время. Что там ещё у деда было, я особо не разглядывал: меня больше девчонка интересовала, ведь издали она казалась чуть не младше меня! Это уж подобравшись поближе я увидел, что ей может лет шестнадцать, просто маленькая по сравнению с дедом. Да и наши мужики, в основном, высокие все - порода у нас такая. Волосы у девчонки были до середины спины: рыжеватые и густые. На носу и по щекам у неё рассыпались смешные мелкие конопушки, но как только заглянешь в зеленоватые глаза, то всякие шуточки во рту застревают: видно, что девица серьёзная.
Я вылез так неудачно, что оказался рядом со старостой и поспешил спрятаться за ближайший куст, чтобы не прогнали. Слух у меня острый и я слышал, как староста зло отчитывал нашего посыльного:
- Ты кого, дурень, нанял! На них же смотреть смешно!..
Парень наклонился в самому его уху и начал что-то горячо шептать, после чего лицо старосты постепенно размягчилось и стало нормального, а не красного злого цвета.
Между тем, дед и девчонка сноровисто и молча стали снимать с коня и развязывать тёмные и объёмистые тюки. Из первого дед извлёк странное складное копьё: к передней половине с огромным плоским наконечником он привинтил вторую, более широкую, окованную железными полосами, да ещё наложил на это сооружение по бокам два древка и всю эту вязанку стянул сыромятными ремнями - получилось странное толстое копьё выше старика раза в два. Девчонка тем временем вся обвешалась какими-то сумочками, прицепила, в дополнение к своей обычной сабельке, которая болталась у неё слева, ещё два небольших изогнутых меча за спину и начала раскручивать над головой цепь с железной кошкой на конце... И всё это молча, будто не видя глазеющих на них деревенских. Мужики стали пятиться, отшатываясь от всё более быстро крутящейся кошки. Наконец староста сердито рявкнул на всех и на поляне остались только он, торговец и кузнец. Меня, за кустом, так никто и не заметил и поэтому я могу рассказать, что было дальше. Оставшиеся старшие ещё некоторое время наблюдали, как дед и девчонка разбираются, а потом староста громко спросил:
- Когда, уважаемые, на дело-то собираетесь?
- Сейчас вот разберёмся и вечером пойдём, - картаво ответил дед. А девчонка, отойдя в сторону, стала метать ножи в ближайшее дерево, с такой скоростью выхватывая их из специального пояса на животе, что я прямо обалдел. Скоро стемнело и они так и ушли без лишних разговоров к пещере, оставив коня на попечение кузнеца. Любопытство тянуло меня за ними, а вот ноги подкашивались от страха и позорно скрутило живот, когда я издали увидел пещеру дракона.
Дальнейшее я лучше других знаю, потому что за ночь до того намаялся от любопытства, что услышав ранним утром со стороны пещеры девчачьи крики, бросился туда со всех ног вместе со взрослыми. Мы успели подбежать к закопчённому выходу из пещеры, как раз когда девчонка, отчаявшись дозваться кого-нибудь на помощь, сама тащила деда наружу.
- Дед, дед! Только не умирай! Да помогите же, трусы, видите: он на ногах не стоит!..
Мы не обиделись: дохлый дракон валялся почти у выхода из пещеры, нанизанный на огромное копьё, но всё равно все боязливо сторонились вонючей серой туши. Кузнец легко вскинул почерневшего обгорелого деда на руки и понёс его к ближайшей избе, к которой уже спешила, переваливаясь, грузная знахарка баба Рита.
Девчонка рухнула на колени, а потом завалилась на правый бок и сомлела. Из богатого её вооружения остался только нож за голенищем правого сапога, да брошенный рядом кривой меч с обломанным концом лезвия. Конопатую принесли в нашу избу, ведь матушка моя тоже разбиралась в травах. Из того бреда, что девчонка несла, провалявшись у нас без памяти три дня, я и понял, что произошло в пещере.
Сначала она подкралась к дракону, пока тот дремал, и попыталась опутать его цепью с кошкой на конце, чтобы, метнув ножи, лишить его зрения. Но зверь легко порвал закалённую цепь и ей пришлось выманивать его к засаде. Она металась по пещере, стреляя в него из лука, потом кидая ножи и иногда пытаясь отрубить ему хотя бы коготь. Изматывая дракона, она надеялась, что зверь, рассвирепев в погоне за вредной добычей, не заметит огромного копья на выходе из пещеры, в которое намертво вцепился дед, уперев древко в расщелину между камнями.
Всё так и вышло, только дракон оказался слишком живучим и успел выдохнуть на старика остатки пламени. Кожа доспехов лопнула, дед упал на одно колено, а она, вскочив дракону на загривок, стала бешено рубить обеими заспинными мечами ненавистную бугристую голову гада.
Деда похоронили на следующий день в той длинной могиле, что и сегодня можно видеть у входа в замурованную вместе с трупом дракона пещеру. А девчонка уехала, оклемавшись на четвёртый день. Сходила на могилу, воткнула в холмик остатки копья, которым они дракона укокошили, и ускакала на своём вороном. И всё это молча, как мы ни просили её ещё на недельку остаться.