В одиночестве жить вредно.
Хотя бы потому, что переизбыток свободного времени.
Когда переделаны все дела,
Ты придумываешь себе идеального человека,
Который безусловный идеал по всем параметрам.
Вот только его нет.

А потом ты встречаешь неожиданно на улице нового.
Кофе, шоколад, цветы - всё, как положено.
И, понятно, начинаешь одиночество разбавлять встречами.
И ты счастлива.

А через пару недель оказывается,
Что он не читал Шекспира.
Или Кинга.
Или Логинова.
Не всё ли равно?
Главное, не читал.

И ты смотришь на него, и понимаешь,
Что он совсем не тот.
И не можешь больше прощать мелкие недостатки
И отсутствие "спокойной ночи" перед сном.

И возвращаешься в одиночество,
Оттачивать образ, когда переделаны все дела.
А потом в компании на стандартно-традиционном веселии
Твой бокал выплёскивается, совершенно случайно, на человека,
Который до этого цитировал "Гамлета".
Или "Гибкую пулю".
Или "Многорукого бога".
Не всё ли равно?
И одиночество разбивается, как весенний лёд.

И ты счастлива.
Он читает тебе стихи по утрам, а вечерами играет на гитаре.
И готовит самый вкусный в мире рассольник,
И грог, когда холодно, а ты задерживаешься на работе.

И вдруг через месяц оказывается, что он не знает, как починить вилку твоего утюга.

И ты сидишь с отвёрткой
(да, одиночество даёт множество хозяйственных навыков),
Раскручиваешь эту вилку, поправляешь проводок
И понимаешь, что знание чёрт бы его побрал какого сонета
Не так уж и важно,
Когда надо к утру навести стрелки на его брюках,
А он играет на гитаре, пока ты с отвёрткой.

И снова одиночество.
В образ, когда переделаны все дела, добавляются новые черты и нюансы.
И неожиданно ломается машина.
Да кто ж её знает, почему. 
Внутреннее сгорание сложнее электричества.
И кто-то из дальних знакомых находит тебе механика.

И тот ковыряется в двигателе твоей четырёхколёсной подруги
И насвистывает сквозь зубы Бетховена.
Подумать только:
Бетховен в запахе бензина и машинного масла!
А потом он смеётся и приглашает тебя на Бригадный подряд,
В пятницу, почти ночью.

И ты счастлива.
И ты сама читаешь ему стихи и варишь рассольник.
И учишься делать массаж,
Потому что у него болит спина.
А через пару месяцев оказывается, что он не умеет завязывать галстук.

Твою мать!

Галстук. Так просто.
Но он и учиться не хочет.
А у тебя важная встреча, и спутник должен быть при полном параде.
Но ему совершенно всё равно.
И ты завязываешь ему этот свежекупленный галстук и еле сдерживаешь желание
Затянуть узел как можно туже.

Одиночество. Переделаны все дела. Образ обрёл последние черты.
Ты перестаёшь думать о возрасте и собираешься завести кошку.
И как-то сам по себе, не понятно откуда, появляется кто-то.

Он не умеет завязывать галстук.
Он слушает музыку, от которой тебя корёжит.
Он знает, с какой стороны надо браться за дрель, но категорически лениться это делать.
И он читал Шекспира/Кинга/Логинова (не всё ли равно?),
Но ему не понравилось.
Абсолютно.
И даже фигура у него совершенно не та, какую ты придумывала столько лет.
И ты, как последняя дура, ухитряешься влюбиться вот в это.

А через пару недель выясняется,
Что ему не нравиться твой рассольник.
И он не может смириться с тем, что ты предпочитаешь шпилькам кроссовки.
И он уходит.
К своему одиночеству и к своему идеалу.

А ты сидишь в прострации.
И все дела переделаны.
Воображаемый образ утешает тебя и подливает коньяк.

И через неделю ты заводишь кошку.