Аннотация: ЦИКЛ "ДЕРЕВНЯ МЕЖДУ МИРАМИ" ("Воробьиный" цикл) Рассказ 2, в котором мы знакомимся с тайнами Оливера и Розы.
Несколько дорог вели к селению Гелван-гленн* с севера, востока и запада. Все они отличались друг от друга, как отличается журчание горного рожка от низкого, трубного голоса валторны. Северная тропа мерцала маленькими звездочками светлячков и стлалась от дома Оуэна мимо деревянной изгороди, поросшей плетистыми розами, через тисовую рощу, мимо озерца, глубокого лишь в полнолуние, вдаль, за тысячелетние валуны. Еще одна, каменная, начиналась вблизи заброшенного поместья Клох-Амран*, шла через туманную долину, в пустоши. Колокольная песнь камней слышалась на этой дороге.
Широкая улица, соединяющая центр деревни с ее западной частью, уже после кондитерской и дома Кендрика рассыпалась на несколько тропинок, и они исчезали в разных направлениях: держась одной, можно было попасть прямиком к мглистым болотистым равнинам, другая уводила в леса, третья была выходом к реке Атиль, еще одна - сразу к Янтарному морю.
Несколько дорог вели в Лондон, несколько в Дартмурские трясины. Иногда дороги менялись местами. Но когда созвездие Северной Лиры стояло прямехонько над деревней и было отчетливо видно, все дороги приводили вас ровно туда, куда вам было нужно. Впрочем, такое случалось нечасто, а потому профессия картографа почиталась здесь очень, и уважаемый сэр Виктор Мёрдок, бывший мореплаватель, сбился с ног в поисках толкового помощника и, в конце концов, нанял молодого Уилфа. Вместе они примерно раз в несколько месяцев устраивали экспедиции в разных направлениях от деревни, находили новые тропинки и новые миры, в которые эти тропинки уводили, переписывали карты и дружно чертыхались всякий раз, когда что-то на этих путях снова шло не так.
Молодую лекаршу Рену поселили в усадьбе Бернандайн, что неподалеку от пути Тобарбелах*. "Колодезной дорогой" называли его от того, что он проходил в нескольких метрах от вырытого в незапамятные времена и отстроенного каменного колодца, которому, возможно, довелось напоить однажды самого Мирддина Эмриса*. Сейчас колодец окружали кусты сирени, а чуть дальше, на заднем дворе таверны, рос молодой граб. Вересковая мягкая дорожка спускалась мимо него, вилась вдоль ручья, бегущего на северо-запад с пригорка, где и располагалось жилище двух талантливых травниц - добротный, хорошо сложенный, хоть и совсем небольшой дом из прочного дуба, с изящными резными панелями, медными дверными ручками, украшенными круглым орнаментом, и просторной террасой. Усадьба называлась Ихе-Гриен*. Чуть дальше колодца, за поворотом ручья, дорожка порастала папоротником и таяла в туманных холмах, похожих друг на друга. По ней-то неделю назад и пришли в деревню Фергус и Лукас.
Медовые солнечные пятна на скрученном стволе граба плыли, подчиняясь магии заходящего солнца. Рена положила в ящичек стола колоду длинных карт с темно-синей каймой. Оливер должен был проснуться с минуты на минуту, и ей следовало тщательно объяснить ему про дозировку и смешивание препаратов, чтобы не вышло как в прошлый раз, когда он принимал их сам. На столе появились две чашки и особый заварник, баночка с облепиховым джемом и печенье. Рена прошлась вдоль стеллажа с медицинскими книгами, хмуро перебирая корешки. Вздохнула.
Оливер прошлепал из своей спальни в гостиную и остановился в дверях. "Опять босиком", - разозлилась Рена.
- Заходи, - велела она мальчишке. Быстро и внимательно окинула взглядом его тающее тело и упрямые движения. Он по-прежнему сжимал кулаки, когда делал усилие над собой. Рена промолчала на счет носков.
- Сегодня начнем с трав. Садись, дыши.
Она сунула ему под нос глубокую кастрюлю, над которой клубился ароматный дым. Оливер только поморщил лоб и принялся вдыхать пары, наклонившись к кастрюле почти вплотную. Через пять минут основной жар вышел, Рена накинула на белокурую голову юноши одеяло, и так он просидел еще какое-то время. Когда травы отдали все, что могли, и одеяло было разрешено убрать, Оливер вынырнул раскрасневшийся, взмокший и явно чуть более живой, нежели до процедуры.
- Чай! - удовлетворенно провозгласила Рена. - Рябина и болиголов.
Оливер понюхал напиток.
- Там что-то еще? - он посмотрел на нее зеленовато-карими глазами.
- Молодец. Сегодня я решила добавить солодку, - Рена пододвинула ему тарелку с печеньем. - Ешь.
Глаза Оливера имели свойство менять оттенок от ясного, хризолитового, будто молодая трава, до темно-оливкового цвета топящей пустоты.
- Солодку не для сладкого вкуса, конечно, - пробормотал Оливер и отхлебнул из чашки.
Рена поджала губы.
- Не для вкуса, - подтвердила она.
- Мне становится хуже, да? - прямо спросил Оливер.
Рена перестала раскладывать вещи на столе и спокойно поглядела на мальчишку. Этот пациент давался ей иначе, чем все остальные в ее жизни, а она к своим двадцати годам (и к вечному раздражающему ее удивлению общественности) имела обширную практику в Странах Янтарного Моря, особенно в Альентине и Армашаде.
- Положительная динамика есть, но да, прямо сейчас твое состояние ухудшается, - слова резанули воздух. - Только давай-ка мы пока не будем ставить крест. У тебя есть то, что можно лечить, и я буду это лечить. Мы не все пункты нашего плана еще прошли. Нам есть что противопоставить болезни, понимаешь?
- Я понимаю, - сказал Оливер. Был ли он с этим согласен, Рена не ведала, но хвала Мерлину, он безропотно выполнял все ее предписания.
Рена надеялась, что он хочет жить. Они никогда не говорили об этой стороне вещей.
- Оливер, сегодня тебе нельзя выходить на улицу.
- Именно сегодня? - он встал с кушетки. Его лицо впервые выглядело обеспокоенным, и Рена почувствовала, будто только что отняла у него надежду на что-то.
- Да, иначе никак. Сегодня все процедуры важны и связаны друг с другом. Воздух снаружи морозный, и усугублять я запрещаю. А что такое?
Оливер запустил руку в волосы и постоял несколько секунд, закрыв глаза.
- Раз иначе никак, значит никак, - наконец, сказал он.
Можно было только гадать, на что направлены его мысли.
- Пойдем, покажу тебе новые препараты, - она подтолкнула его к выходу из комнаты. - Запишешь кое-что. А то в прошлый раз...
- Ой, не ругайся. В прошлый раз я вообще ничего не соображал.
***
Северная Лира кралась по запорошенной каменной дорожке мимо диковинных домиков с низкими крышами и ухоженными яблоневыми садиками в западной части деревни Гелван-гленн. Садики эти таились за невысокими металлическими изгородями, узорчатыми и изящными, хрупкими в тонком слое серебристого инея. Снег выпал пару дней назад, неожиданно, как и всегда. Красные с оранжевыми боками яблоки висели на склонившихся под их тяжестью ветках, точно елочные игрушки. Некоторые упали на землю и лежали, присыпанные крупицами снега, выделяясь ослепительно праздничными кляксами на белом полотне. В этой части деревни зимы было больше.
Рождественские яблоки были самыми любимыми у большинства жителей. Они запекались в пирогах - "Пирогах, которые невозможно испортить", - или подавались во фруктовых тарелках под терпкое вино из глубоких погребов, или елись прямо так, и сок тек при каждом надкусывании, сладкий с кислинкой, и пальцы бывали липкими от этого сока.
Северная Лира тихонько фыркнула от попавшего в нос запаха корицы из ближайшего дома, за дверьми которого царила предрождественская суматоха. Выгнув спину, белоснежная лисица взъерошила мех и стряхнула с него комочки снега. Еще не хватало носить в Рождество мокрую шкурку. Перепрыгнув узенький замерзший ручеек, слишком скользкий, чтобы пытаться ступить на него, она оказалась по ту сторону владений нелюбимых ею Гарретов, прямиком у тайной лазейки, ведущей в сад Бернандайн - и Оливера.
Северной Лире нравился мальчишка. Высокий и крепко сложенный, он, однако, казался неуловимо прозрачным и незащищенным - может быть, тому причиной были его меняющие цвет глаза, в которых прятались бесконечные лабиринты пройденных вселенных, мерцали знакомые ему звезды, и пели ветры, которых никогда не существовало здесь. А может, причиной была его странная болезнь.
Жители деревни поколениями приспосабливались к проделкам чародейски ведущей себя действительности. Пришедшийся на Новый Год сбор урожая, неделя дождей с чистейшего солнечного неба в прошлом мае, тыквы, вздумавшие вырасти из розовых кустов в январе позапрошлого года... Это был их дом, и таково в нем было положение вещей. В других местах, не охваченных влиянием столь изменчивой окружающей среды, любящей побаловать сюрпризами, они чувствовали себя неуютно.
Дом, на крыльце которого остановилась лисица, не походил на остальные дома. В любое время года, будь то душный февраль или промозглый, туманный декабрь, этот дом выглядел так, словно в нем жило Летнее Утро. Из этого места веяло теплом, здесь все было пронизано светом того сорта, который, бывает, прячется в каплях росы, или в чайной ложке, или в чуть колыхающихся тюлевых занавесках, и этот свет исходил от самого дома, от прочного крыльца террасы, от деревянных ступенек и перил, от низкой крыши, покрытой мягкой травой. На передней стене висели пять или шесть баночек с ветками мимозы. Вокруг раскинулся небольшой, но пышный сад, в котором росло то, что нравилось Бернандайн. Розы здесь были розами, а тыквы тыквами, и яблоки в этом саду поспевали тогда, когда их об этом просили. Что ни говори, хозяйка этого дома - женщина взрослая, сдержанная, порой даже суровая - умела договариваться с невозможным.
Опершись передними лапами на край окна, белоснежная лисица заглянула в комнату. Свет включен не был, и помещение, погруженное в сумерки, казалось серым. Оливер полулежал на кушетке рядом с окном, в его руке торчала игла. От иглы шел вверх прозрачный провод, по которому медленно спускались искорки капель. Глаза Оливера были закрыты. Лисица прижала уши и тихо зарычала.
Оливер единственный на всем свете за пределами ее семьи владел ее тайной. Как он смог узреть это в своих видениях, она не знала, но уже неделю - с момента их первой встречи у колодца за трактиром, когда он сбил ее с ног (надо признать, ног у нее тогда было две, а не четыре), повалил на землю и орал что-то невразумительное о каких-то смертельных железных огненных мухах - он был единственным чужим человеком, который понимал, "что она такое". И сегодня им стоило обо всем этом поговорить.
Встреча была назначена на семь вечера, но он не явился. Не было его и в восемь, и в девять. Около десяти она наплевала на все и сама отправилась выяснить, что его задержало.
Сначала она кралась в образе северной лисицы, прижав нос к земле. Ей хотелось выяснить что-то - она сама не знала, что, - не полагаясь на человеческие чувства, но ориентируясь на тончайшее звериное чутье. Все, что она поняла, пройдя путь от своего дома до усадьбы Ихе-Гриен, это что наступила рождественская пора, в нескольких домах пекли пироги, а Оливер - Оливер бесповоротно умирал, хотя никто больше, даже лекарша Рена, не знал этого наверняка. "Теперь я тоже владею его тайной", - подумала она.
В дверь постучала юная девушка с пышным хвостом растрепавшихся темно-рыжих волос, в мятом платье и какой-то пожеванной накидке (лисице пришлось тащить это все в зубах). Ей открыла Бернандайн.
- Роза! Привет. Ты к Оливеру? Заходи, заходи. Рена сегодня запретила ему выходить. Мы только что ужинали, хочешь чего-нибудь?
Превращения отнимали силы, и Роза была голодной, к тому же в последний раз ела она только утром.
- Не откажусь, спасибо, - кивнула она. И пожаловалась: - Папа сегодня опять зарылся в свои карты, ужина у нас не было.
- Виктор в своем духе, - побранилась на отца Бернандайн. - Молодец, что пришла, в таком случае. Пойдем, я тебя накормлю.
Через полчаса, сытая и почти успокоенная умиротворенной атмосферой кухни, Роза Мёрдок вошла в комнату Оливера. Трубки из него уже убрали, и он читал в кровати.
- Что за книга? - спросила она.
- "Драконья чешуя", мне Рена дала.
- О чем она?
- Еще не понял, я только начал. Ну, по всей видимости, о драконах, - усмехнулся Оливер.
- Ты веришь, что драконы есть?
- Без понятия. Автор из Армашада утверждает, что были. И что столица, Драгон-сегиш, потому так и названа.
- Но сейчас их в любом случае нет, наверное, уже миллион лет, - пожала плечами Роза, отняла у него книгу в красивой обложке и убрала на подоконник. - Ты обещал мне.
Оливер покраснел.
- Я не мог прийти, правда. Рена...
- Я не про то. Я знаю, что тебе нужно лечиться. Потому пришла я. Ты обещал рассказать мне про свои видения.
Она уселась в кресло, пододвинув его поближе к кровати, поджала ноги и наклонилась вперед. Никому не стоило слышать их разговор, так она чуяла, и Оливер тоже это понимал.
Некоторое время длилась пауза.
- Кто начнет? - спросила, наконец, Роза.
- Давай сверим факты, - предложил Оливер. - Потому что я не знаю, в чем я прав, а в чем нет.
- Валяй, да.
Оливер кашлянул.
- Ты оборотень, - сказал он. - И превращаешься в белоснежную северную лисицу.
Роза кивнула.
- Ты делаешь это по своей воле и когда захочешь, потому что такова твоя природа.
Роза снова кивнула.
- Это вообще сложно? - с запалом спросил Оливер, и ей стало ясно, что это интересовало его больше всего. Она выдохнула и рассмеялась.
- Не сложнее, чем поднять руку. Я могу сделать это в любой момент - могла с детства. Но энергии уходит достаточно, да. На превращение туда-сюда в один день во всяком случае.
Оливер таращился на нее и не думал скрывать эмоции.
- Твоя семья знает об этом?
- У меня только отец. Виктор Мёрдок, он составляет карты. Конечно, он знает, как бы он по-твоему не знал?
- Но больше никто в деревне?
- Никто во всем мире.
Тайна, в которую оказался невольно посвящен Оливер, показалась ему еще грандиознее. Но вдруг он вспомнил что-то и встрепенулся.
- Но ведь в деревне ходили разговоры о северной лисице! Они знают, что ты есть. И потом, ты же оставляешь следы на снегу, завтра утром наверняка кто-нибудь снова скажет, что видел их.
- Они знают, что есть лисица, - согласилась Роза. - Но они не знают, что лисица - это я.
- Ясно. А что с легендой? Они говорят о легенде...
Роза нахмурилась и промолчала. Эта часть ее биографии вообще не подлежала обсуждению, тем более, что она и сама не была уверена во всем и только лишь искала ответы на все вопросы.
- Не хочешь, не говори, - легко пожал плечами Оливер.
- Да нет... Легенду-то ты и так слышал и еще услышишь не раз, ее здесь любят. Но я не знаю, что из нее - правда, и не знаю, как я могу или не могу повлиять на ход вещей. Есть созвездие Северной Лиры, что стоит высоко в небе прямо над нашей деревней с незапамятных времен. Иногда его бывает видно, иногда оно исчезает, что, в общем, неудивительно тут. Хотя, кажется, это связано с моими появлениями в образе лисицы. Но есть и другое созвездие - Южной Лиры - где-то на другом конце земли или вовсе в ином мире, и говорят, что когда они будут видны одновременно, здесь, над деревней, то в этом невероятном, перепутанном месте наступит порядок. Весна будет сменять зиму, сентябрь последует за августом, дожди будут идти исключительно из туч, а не с ясного неба, и апельсины перестанут цвести сакурой.
Оливер подумал немножко.
- Но это плохо. Ведь прекрасно, что здесь все так перемешано. Я хочу сказать, когда я сюда попал, я впервые оказался в таком месте. Оно единственное. Понимаешь? Оно потрясающее. Нельзя его трогать.
- Я об этом не думала, - призналась Роза. - Я просто читала папины книги, в которых все это описано. У него богатая библиотека!
- А ты привязана к своей деревне?
Роза задумалась.
- Наверное, да. Об этом я тоже не думала.
- Подумай. Ты ведь не только зверь. Ты еще и человек, а значит, такие вещи тебе не чужды.
Роза подивилась тому, как тонко чувствует этот мальчишка.
- Сколько тебе лет вообще? - спросила она.
- Я не уверен, - признался Оливер. - Я вообще плохо себя помню, только эту деревню. Моя жизнь началась здесь семь месяцев назад. Что было до - туман. Мое имя и несколько смутных картинок - все, что мне осталось от прошлой жизни. Рена говорит, мне должно быть около пятнадцати или чуть больше. Во всяком случае не так давно мы праздновали пятнадцатилетие, - он чуть усмехнулся.
- Выглядишь ты младше, - заметила Роза.
- Из-за болезни, да. А сколько тебе лет?
- В июле будет четырнадцать.
- А ты выглядишь старше!
- Наверное, из-за превращений. Они требуют много физических сил.
Некоторое время длилось молчание.
- Про какие летающие машины ты говорил? Или пауков... Я не уверена, что расслышала тогда. Я, видишь ли, падала, когда ты на меня налетел.
- Железные огненные мухи, - рассмеялся Оливер. - А я и сам не знаю, теперь мне кажется, что это был сон.
- Ну а все-таки?
Оливер подтянул под себя еще одну подушку и закашлялся. Роза терпеливо ждала, никак не показывая свой тревоги.
- Я в тот день должен был лежать в постели. Быть дома и лечиться, как сегодня. Но что-то меня выдернуло из этого отвратительного вязко-тягучего состояния, в котором я обычно нахожусь сейчас, - он поморщился, и Роза поняла, что больше всего на свете он ненавидит свою болезнь. Она делает его слабым. А он не был слабым - когда-то. - Я увидел тебя.
- Как увидел?
- Не знаю, мысленно.
- Но ведь мы раньше не встречались. Ты почти все время дома, - она запнулась. - А я чаще всего брожу где-то на четырех лапах. Или, бывает, уезжаю с папой, если недалеко.
- Не знаю, - чуть раздраженно повторил Оливер. - Я просто подумал о тебе, представил тебя. И почувствовал опасность.
- От меня?
- Нет. Опасность ждала тебя, совсем близко, совсем скоро... И я встал и вышел из дома. Я знал, что ты где-то рядом, а значит и опасность рядом. А когда я увидел тебя там, у колодца, в моей голове вспыхнул образ... Или это я сам оказался в другом месте, не здесь... Там больше не было колодца, там было огромное поле, и высоко в небе летели железные мухи. Они становились все больше и больше, у них было по два прямых крыла, и они были раскрашены... Какими-то символами. И одна из них летела прямо на тебя, а из нее вырывался огонь.
- Как из дракона? - тихо спросила Роза.
- Нет, - тут же ответил Оливер. И удивленно добавил: вернее, я не знаю, я не видел драконьего огня. Но... Нет. Драконий огонь живой. А тот был мертвый.
- Как это?
- Я не знаю. И он выстреливал прямо в тебя. Как камни из рогатки. Только быстрее и опаснее, в тысячу раз опаснее. Я хотел прижать тебя к земле, чтобы они в тебя не попали.
- Да, я помню. Ты стоял в нескольких шагах, шатался, глаза безумные, сам бледный. И вдруг как кинешься на меня - и повалил прямо в кучу пыли и листьев. А потом сам отключился.
- Да, - Оливер вздохнул. - Рена меня после этого три дня ругала на чем свет стоит. До сих пор нет-нет да припомнит. Вечно она помнит, за что надо ругаться!
Роза рассмеялась, хоть и не весело.
За окном мерцали звезды. Маленькие живые космические светлячки. Роза могла ориентироваться в них. Она смотрела на созвездие Северной Лиры - восемь крупных звезд, если прочертишь между ними и звездами помельче линии, получится лисица с пушистым хвостом и поднятой мордой. Рядом с Северной Лирой, к востоку, сияли звезды Карлика, чуть дальше за ним - Лук Эрии (папа рассказывал, что в одном из миров ее называют Кассиопеей). Еще дальше - Дракон (его называли так во всех известных папе мирах).
- Ты говорил, что у тебя бывают видения, - Роза перевела взгляд на Оливера. - Значит, это не первое?
- Не первое, - сонно кивнул Оливер. - Они начались почти сразу, как я очутился здесь. Наверное, через месяц. Я иногда вижу то, чего нет в реальности. И я не могу это контролировать. Это... как куски разных снов, которые я вдруг начинаю проживать. Несколько секунд, не больше.
- Но может быть это и правда сны? Может быть, это часть твоей болезни? - предположила Роза. - Сны - это активность мозга, так говорит папа, и так говорят ученые из Альентины.
- Хорошо бы, - согласился Оливер. - Но я никогда не видел тебя прежде. Вот в чем загвоздка. И некоторых людей из моих "снов" я тоже не знаю. Мужчина, дирижирующий огромным оркестром - я не знал, что это, пока не описал Рене, и она объяснила мне. Странные инструменты, странная музыка, которой я никогда не слышал, я уверен. Цветущие сады в облаках. Утонувший корабль - и люди кричат посреди океана, их сотни, а многие уже мертвы. Взрослые и дети. Закоченели в ледяной воде. Лапы огромного зверя, перепончатые крылья и... рога. Горящий холм. Много всего.
- Ты не думал их записывать? Может, в них есть связь?
- Не знаю, - устало ответил Оливер.
- Я запишу. Сегодня я запишу все, что ты мне рассказал. А завтра приду снова, и ты расскажешь мне еще.
Она понимала, что Оливеру давно нужно спать. И чувствовала, что скоро явится злющая Бернандайн - как только случайно взглянет на часы.
Роза поднялась с кресла.
- Мы встретимся завтра? - прямо спросила она.
- Конечно, - ответил Оливер. - Я еще не спрашивал тебя, что ты предпочитаешь на завтрак - хлеб с джемом или только что пойманную разодранную куропатку.
Роза рассмеялась. Оливер обладал еще одним потрясающим даром, заключила она. Все эти его видения - ничто по сравнению с умением разрядить атмосферу. Хихикнув еще раз, она кивнула ему и выскользнула за дверь, к звездам.