В давние времена в одной деревеньке под Новгородом жил да был молодой парень по имени Андрей. Статен он был, да невысок, и ручки маленькие, щупленькие, будто у девицы. Глаза голубые, щёки красные, - не в отца, а в мать выдался.
В ту пору заведено было, чтоб каждый, кто не юбку носил, либо богатырём, либо пахарем делался. Пахать Андрей не мог, да и не любил: силёнок у него было маловато. И меч в руках не держался - всё падал куда-то вниз, норовя угодить остриём в босую ногу.
- Тебе, Андрей, только на болота идти, жаб колоть, - посмеивались старцы. А отец с матерью горестно вздыхали. Было у них ещё два сына - оба красавцы, богатыри, а этот...
Андрей только сказки рассказывать был мастак, корзины плести из прутьев, да ложки деревянные строгать. Вся деревня ходила к нему за ложками: гладкие, расписные - с ними и щи вкуснее казались, и настроение поднималось, потому как парень не простые ложки мастерил, а такие, что как одна об другую ударится, так и песня складывается.
Так и прозвали его Андрей-ложечник.
Тем временем стукнуло Андрею двадцать пять. Возраст солидный, жениться пора. И была на деревне девица одна - умница, не красавица, но ласковая, хозяйственная. Запала она Андрею в душу, да прочно, спелым зёрнышком, зрелым ядрышком, пустила корни в самое молодое сердце. Звали её Отрада.
Женихи к Отраде табуном не ходили, пороги не обивали - хоть и славная она была девушка, но семья у неё была бедная. Один отец - и тот больной, на печи лежит, не встаёт.
Пришёл Андрей свататься. Встал перед печью, поклонился и говорит:
- Отдай за меня, Елисей, дочку свою единственную. Буду её кормить, лелеять, оберегать, а она при мне будет хозяюшкой.
Приподнялся Елисей на печи, посмотрел на Андрея зорко, с усмешкой:
- Это кто там к моей Отрадушке свататься пришёл? Не богатырь, не купец, не пахарь уважаемый. Так, плясун-ложечник. Поди вон. Перед людьми стыдно за такого женишка.
Закручинился Андрей. Заблестели глаза от слёз предательских. Развернулся он и ушёл, куда глаза глядят.
Долго ли коротко ли скитался Андрей по свету, и как-то забрёл в незнакомый дремучий лес. Куда ни кинь оком - повсюду сосны-великаны, раскинули могучие ветви, застилая свет божий. И ни зверь не пробежит между ними, ни птица не пролетит.
Тяжело стало на сердце у странника, почуяло оно неладное, только дух у Андрея не из пугливых был. Отступать обратно молодец не собирался, двинулся вперёд, минуя исполинские сосны - всё дальше, в глушь лесную. Так и шёл он, пробираясь сквозь чащу, не подозревая, что по пятам за ним увязалось Лихо Одноглазое. Идёт оно, по кустам прячется, то тут, то там норовит подножку подставить. Но Андрей, хоть и не богатырь, но ловок был да резв - через коряги перепрыгивал, что молодой олень, лишь носками задевая Лиховы пальцы.
Рассверипело Одноглазое, аж струпьями от злости покрылось, и давай Лешего на помощь звать. Пришёл Леший, юркнул под куст, где Лихо затаилось, и спросил, недовольно потирая заспанные глаза:
- И чего тебе, нечисть, понадобилось? Зачем сон мой полуденный тревожишь?
- Да завёлся тут смельчак один. С росту - не богатырь, а ловок да хитёр. Идёт - и страху не ведает. Извести надобно.
- Да, - вздохнул Леший и почесал плешивую голову, - непорядок. Эдак скоро в нашем лесу конём гулять всякие молодцы будут.
Сели они рядышком, что голубки, и начали думу думать, как Андрея-ложечника напугать, с пути сбить, а ещё лучше - со свету сжить. Думали-думали, да и надумали.
Стал Леший Андрея по лесу плутать. То тут дорожку помеж сосен выстелит, то туда завернёт. Вывели его с Лихом Одноглазым на волшебную поляну. А поляна-то! Поляна усеяна, что расписной ковёр, васильками да маками, посреди озеро широкое, чистое, словно хрустальное, по берегам птицы сидят, а в воде золотые рыбки хвостами машут.
Как увидел Андрей озеро, так и обомлел от красоты такой невиданной. Захотелось ему испить водицы чистой, отдохнуть малость с дороги дальней. Подошёл он к берегу, опустился на колени, зачерпнул ладонями горсть и стал пить.
А тут Лихо Одноглазое с Лешим начали гнать в его сторону ветер с маковым сонным духом. Непростые-то были маки. Одурманить да усыпить навеки могли колдовские цветы.
Не успел Андрей допить воду с ладоней, как стало его клонить в сон. Да так скоро, так настойчиво, что рухнул он, словно мёртвый, прямо в озеро лицом и уснул. Так бы и отдал богу душу, да только услышал он вдруг голос девичий, нежный.
- Жить хочешь, ложечник?
- Хочу, - кивнул головой Андрей.
- А что взамен дашь?
- Всё, что попросишь, то и дам.
- Дети мои озорные уже много дней не спят, всё пляшут на полянке, и ни отдыху мне, ни минутки соснуть спокойно нет. Расскажешь им сказку, какую бы они не знали - отпущу.
- Хорошо, - прошептал Андрей, и тут же почувствовал, как нечто тянет его за волосы назад.
Очнулся он на берегу, вдохнул полной грудью и вскочил на ноги. Обернулся, чтобы посмотреть на свою спасительницу и увидел...
Что он увидел, мы скромно промолчим. Как глаза выпятил, будто угорь в кипяток угодивший, тоже не скажем. А сидела перед ним Кикимора Болотная, чудище безобразное, и улыбалась поганым ртом.
- Ну что, - спросила она, - расскажешь теперь сказку?
- Расскажу, - вздохнул Андрей, - а где твои детки?
Тут Кикимора хлопнула в ладоши, и на берег выскочила гурьба детишек - мал-мала-меньше, и как давай плясать да смеяться, будто юродивые, через голову перекидаться, песни петь. Совсем как человеческие. Да и лица у них были, как у простых детей, только зелёные, а в волосах водоросли.
- Послушай, Кикимора, - шёпотом спросил Андрей, - а почему твои дети так на людей похожи?
- Да они и есть люди. Только утопшие. Я их по всему краю по колодцам да рекам собираю, и присматриваю, пока восемнадцать годочков не стукнет.
- А что потом?
- А после их к Водяному веду, он им ноги в рыбьи хвосты превращает. А ты думал, откуда русалки берутся?
- Понятно, - невесело усмехнулся Андрей, - стало быть, настоящие дети, человечьи. Ну что ж, найдём и для них сказку.
Кликнула Кикимора детей, чтоб сбежались на полянку и сели в кружочек, Андрей посредине на камешек взобрался, чтоб всех видеть, а Кикимора рядышком прикорнула. Стал Андрей детишкам сказки рассказывать, видит - шепчутся, не слушают, хихикают между собой. Тогда достал из-за пояса ложки и начал песни петь про богатырей русских - Никиту Кожемяку, Финиста Ясного Сокола, Добрыню Никитича да Святогора великана. Песни поёт, ложками постукивает и видит, что детишки потихоньку засыпать стали. Кикимора Болотная тоже глаза закрыла, похрапывает.
Андрей помешкал немного, поиграл ложками, а затем стал собираться домой. Осторожно, чтоб не разбудить никого, перебрался через спящих детишек и зашагал к чаще лесной. Тут его кто-то поймал за руку. Вздрогнул Андрей, застыл на месте и услышал тонкий голос Кикиморы:
- Спасибо тебе, Андрюшенька. Хоть часочек дал мне подремать. За это я тебя из лесу выведу, чтоб Лихо Одноглазое не извело по дороге.
И повела его Кикимора через лес к чистому полю, к родной земле. А как вышли они на окраину леса, замерло чудище болотное, словно вкопанное и проговорило глухо, будто из-под земли.
- Иди, Андрей-ложечник, подобру - поздорову. Домой не скоро возвращайся, по свету белому прогуляйся. Три года воды не касайся, в ручье не умывайся, в колодец не заглядывай. А иначе вспомнит про тебя Лихо Одноглазое, да Водяному доложит, что отпустила я тебя без дани ему, царю речному да озёрному, выплаченной.
Поклонился Андрей Кикиморе Болотной в ноги, поблагодарил и ушёл на все четыре стороны.
Долго бродил он по русской земле, собирал сказки, былины, обучался ремёслам разным. Ложки его всё краше становились, всё искуснее и звонче. И слава о нём не по пятам, а впереди соколом летела. Люди со всех деревень собирались, чтоб ложки его купить.
Минул год-другой, и напала на Андрея тоска по родной стороне, по отцу-матушке, собрался он и повернул домой. Целую весну добирался он до Новгорода, а как пришёл, так в деревне его никто не узнал: всё думали, что пропал он, сгинул навеки. А тут идёт мужик - волосы немытые по плечам развеваются, лицо от пыли серое, платье с виду богатое, но изрядно поношенное.
Даже отец с матерью - и то не сразу признали, всё глядели, будто на чужого. Андрей сначала опечалился, а потом вскочил резво, достал ложки и как зашёлся в песне - тут его и вспомнили, обрадовались, стали обнимать, целовать да приговаривать:
- Где же тебя носило, сынок?
- По белому свету ходил, мудрости у людей учился, - отвечал Андрей.
- Ну, и многому выучился?
- Коли б мудрость камнями была, к земле сырой придавило бы.
А деревенские только посмеивались, глядя на заросшего и неумытого ложечника: не верили, что толку от него прибавилось. Как был пустозвон, так им и остался.
Денёк-другой погостил Андрей у отца-матушки, побродил по знакомым лесам да полям, и решил: что время терять? Отрада-то до сих пор не замужем. Авось на этот раз Елисей смилостивится.
Оделся Андрей в чистое платье, бороду причесал, да вдруг призадумался. Уж сколько дней да месяцев он не умывался. Поди лицо всё чёрное. Елисей его даже на порог не пустит, а о сватовстве и речь не зайдёт. Опустил голову молодец, а после махнул рукой: была-не была. Что ж ему век целый нечисти всякой бояться?
Пошёл он к колодцу, зачерпнул воды, умылся, посмотрел на себя: глаза синие, васильковые, лицо белое, пригожее. Заулыбался Андрей, любуясь своим отражением.
Но не успел он дойти до Елисеевого двора, как из-за камня выпрыгнуло Лихо Одноглазое и давай вокруг него скакать да злобно шептать:
- Вон ты где окаянный спрятался! Тебя Водяной, царь речной уже обыскался. Целый год покоя не даёт.
- Что ему от меня понадобилось?
- Ты утопленникам сказки рассказывал?
- Рассказывал! - согласился Андрей.
- Про великана Святогора?
- И про него тоже.
- А утопленники возьми да и расскажи дочери Водяного про русских богатырей. Теперь от неё спасу нет: хочу, говорит, чтоб Святогор моим мужем был. Никого не слушает, только ногой топает: хочу, и всё тут.
- А я тут причём? - удивился Андрей.
- Как причём? - обозлилось Лихо. - А кто сказки рассказывал. Кто смуту сеял? Теперь веди богатыря, а то худо будет.
- А я худа не боюсь!
Андрей - ложечник скрутил смачную фигу и сунул прямо под нос Одноглазому. Нечисть лесная ничуть не смутилась, даже обрадовалась, плюнула молодцу под ноги и зашлась хохотом.
- Ты думаешь, что Водяной на тебя управу не найдёт? - смеясь, спросило Лихо, - так он Кикимору Болотную изведёт за то, что тебя без его ведома отпустила. И останутся её детки без присмотра - по лесу гулять, прохожих пугать, всякому тёмному делу учиться.
Тяжело вздохнул Андрей, поднял глаза к небу ясному, солнцу красному, словно спрашивая, как ему поступить? Прогнать Лихо? Так Кикимору жалко. Он от неё худа не видал. Но с иного боку - как он приведёт богатыря к водяной царевне?
- А за это не переживай! - хмыкнула нечисть лесная, будто видела, что у него в голове творится, - мы у лесной Марьюшки песню украдём. Голос у неё волшебный - каждый, кто услышит, что телёнок послушный за нами пойдёт.
Нечего делать - пришлось Андрею плестись вслед за Лихом Одноглазым обратно в колдовскую чащу, искать Марьюшку, дочь лесника. Долго ли коротко ли бродили они по лесу, как вдруг услышали голос дивной красоты. Застыл молодец на месте, словно вкопанный, заслушался, и всё вокруг него притихло: листья на деревьях перестали шуметь, ручьи перестали журчать, а птицы замолкли, пристыженные сказочной красотой.
Тут Лихо Одноглазое шикнуло, пискнуло, ткнуло Андрея в бок когтистой лапой, затем развернуло невесть откуда взявшийся мешок, поймало голос и спрятало.
- Теперь идём богатыря искать!
Так и шли они - впереди молодец, а за ним Лихо с мешком за плечами. Ни на минуту не выпускало оно свою добычу из лап. Ни на миг не закрывало глаз, всё смотрело, чтоб Андрей никуда не девался. А куда ему бежать-то? Поди, ноги свободны, так руки связаны.
На третий день нашли они великана Святогора - могучего, словно древняя гора и сильного, будто тысячи славный воинов. Кликнул его Андрей, что есть мочи. Святогор обернулся, а Лихо приоткрыло мешок и выпустило песню.
Словно каменный истукан застыл богатырь. Остановился и стал зачарованно слушать. А Лихо Андрея под локоть пихнуло: веди, мол, Святогора в лес.
Идут они полями широкими, дорожками нехожеными. Святогор, словно малое дитя, за руку Андрееву держится. Закручинился ложечник. Смутно стало у него на душе.
'Пошто богатыря на погибель веду? Что мне потом за жизнь с таким камнем на сердце? Правду люди говорили - не мужик я, а жабий прислужник, неумытый ложечник'.
И тут раздался голос Кикиморы Болотной - тихий, словно шорох травы луговой.
'Не печалься, Андрюшенька. Как встанете у озера, зачерпни горсть воды и плесни Святогору в лицо'.
Молодец испуганно оглянулся: не слышит ли Одноглазое? Но нечисть лесная была занята тем, что мешок к груди прижимало: голос лесной Марьюшки, почуяв свободу, наружу рвался, успокаиваться не желал.
К вечеру добрались они до колдовского леса, прошли сквозь чащу и очутились на берегу чудесного озера. Андрей вспомнил слова Кикиморы, наклонился к воде, набрал пригоршню и брызнул богатырю в лицо. И начало твориться несусветное: закружилось-завертелось всё вокруг, загремело-загрохотало. И стал Святогор ещё выше прежнего. Тёмной тучей закрыла его голова небосвод. Звёзды вздрогнули и в страхе попрятались за месяц, что едва не задевал богатырскую шапку.
На шум выбежала из леса нечисть, а из озера сам водяной с дочерью и всем подводным сообществом на берег пожаловали - посмотреть, от чего земля ходором ходит.
Водяная царевна - красота неописуемая. Морда зелёная, вся в изюминках бородавок и пупырышках. Перебросив фальшивую косу из водорослей через плечо, заверещала противным голосом:
- Да что ж такое творится? Кто привёл сюда это чудо исполинское?
Андрей-ложечник чинно поклонился в пояс и ответил, пряча в усах улыбку:
- Это жених твой, богатырь Святогор.
- Чего? - выпучила рыбьи глаза царевна, - да меня бобры засмеют!
- Ты никак очумел, ложечник? - крикнул Водяной, - убирай своего женишка подобру-поздорову, пока мне всех лягушек не распугал.
- И чтоб духу его больше не было! - пискнула царевна.
Андрей поклонился ещё раз на прощание, подмигнул Кикиморе, что затаилась в камнях, и вместе со Святогором отправился восвояси.
Однако радость его длилась недолго. Не успел Андрей занести ногу над родным порогом, как из-под крыльца опять вынырнуло Лихо Одноглазое и грустно посмотрело на него единственным глазом.
- Ну что снова стряслось? - раздражённо спросил ложечник.
- И откуда ты взялся на мою окаянную голову, горе-сказочник? - пробурчало Лихо. Видно, замаялась нечисть лесная за добрым молодцем бегать. Только ж Водяному перечить никто не смел.
- Подавай царевне Финиста - ясного Сокола, - прошипела нечисть и плюнула на пол.
- Так где ж я его найду?
Лихо зыркнуло на него - аж мурашки по спине побежали, - но ничего не сказало. Развернулось, перекинуло мешок на другое плечо и потопало по дорожке, поднимая босыми ступнями пыль. Андрей нехотя поплёлся следом.
Искали они Финиста - Сокола днями и ночами, глаз не смыкая. Долго искали - целый месяц прошёл, пока не увидали статного молодца - богатыря светлокудрого Финиста. Спряталось Лихо за дубом могучим, открыло мешок с волшебным голосом - вот и ещё один богатырь в колдовской плен угодил. Взял его Андрей за руку, да и повёл за собой.
А как пришли к озеру, ложечник, как и в прошлый раз, украдкой плеснул Финисту воды в лицо. Сделался богатырь соколом - большим, в человеческий рост. Уселся на ветку и смотрит грозно - того и гляди, в лоб клюнет.
Царевна Водяная, как увидела женишка своего нового, так и закричала на весь лес, что оглашенная:
- Ты кого мне привёл, ложечник неумытый?
- Как ты и велела - ясного Сокола, - пожал плечами молодец.
- Дурак! - обиженно сопела царевна, - не буду я с птицей жить. Ты мне нормального богатыря веди! Обыкновенного. Невысокого. И без перьев. Чтоб можно было в лесу показаться и всякое комарьё надо мной не потешалось! Илью Муромца хочу!
- Да что ж я тебе - сватом записался? - рассердился Андрей.
- Папа! - визгнула царевна и затопала по воде, поднимая тучи брызг.
Водяной высунул свою уродливую голову из воды и брякнул зло:
- Со свету сживу! И тебя, и Кикимору, да и Лихо впридачу.
- А меня-то за что? - возмутилась притихшая было нечисть.
- Да сгуби ты эту пакость, мне не жалко, - покосился на Лихо Андрей, - а Кикимору не тронь. Кто вместо неё утопленников смотреть будет?
- А мне какое дело? - усмехнулась голова и нырнула обратно в озеро.
Андрей с Лихом дружно переглянулись и тяжко вздохнули. Что ни день, так новая беда. И снова отправились они в путь-дорогу искать богатыря русского Илью Муромца. В третий раз искали дольше - целый год по белу свету скитались, всю Русь пешком обошли, пока не встретили древнюю старушку с клюкой. Она-то им и рассказала, где Муромец живёт.
Пришли Андрей с нечистью лесной к богатырской избе, постучали в окошко. Никто не ответил. Тогда Лихо Одноглазое щёлкнуло пальцами: налетел ветер и сорвал дверь в избу с петель. Вошли они и увидели: лежит на печи Илья Муромец, дремлет. Кольчуга да меч в углу стоят, плесенью покрылись. А сам Илья - глубокий старик. Голова с бородой - что белый снег. Руки ссохшиеся, трясутся, спина согнута, грудь впалая, а от старости богатырь ничего не слышит, да и видит плохо.
- Хорош женишок, а? - усмехнулся Андрей, - может, оставим дедушку? Что толку его за тридевять земель тащить. Не дай Бог по дороге помрёт ещё.
- Нет уж, сказали Илью - приведём Илью. А то ещё лет триста по Руси мотаться будем - богатырей собирать. Ты сколько сказок рассказывал?
- Да не помню уже, - почесал в затылке Андрей, - кажись, немало.
- То-то же.
На сей раз мешок раскрывать не стали. Взвалил Андрей богатыря на плечи, что ребёнка малого, и пошли они обратной дорогой.
Как увидела царевна, какого 'женишка' принес её ложечник, затряслась от злости, упала на землю и стала кататься, причитая:
- Да вы что - издеваетесь надо мной? Этот старый хрыч - мне в женихи?! А ну подите все вон - с вашими богатырями. Чтоб больше ни одного в этом лесу не видела!
- Плохие у тебя сказки, ложечник, - пожурил его Водяной, - правды в них нет. Всё выдумки да людская молва. Эх, придётся свадьбу с Жабом Заморским играть.
Развеселился Андрей-ложечник от речи Водяного, но спрятал улыбку в усах. Только спросил: может, ещё какую-нибудь сказку рассказать или на свадебке на ложках сыграть? Водяной осерчал - стукнул его плавником по голове, отвесил пинка под зад и прогнал из леса.
Тут вроде бы и сказке конец, да только не таков был Андрей, чтоб дела наполовину делать. Отнёс он Илью Муромца обратно, в богатырскую избу, положил на печь да тулупом укрыл - чтоб старые косточки не мёрзли.
А на обратном пути заглянул в колдовской лес, будто в родной - Кикиморе Болотной в ножки поклониться да спасибо сказать за то, что помогала ему и словом, и делом. Нашёл он чудище болотное в слезах, на поляне среди маков рыдающее.
- Что приключилось, Кикимора? Отчего кручинишься, слёзы льёшь?
- Да как тут не плакать, если Марьюшка лесная в колодец упала. Вот-вот помрёт. Кто тогда в лесу петь будет?
Ни слова ни сказал Андрей. Сорвался с места, будто крылатая птица, и полетел к сторожке - Марьюшку выручать. Едва успел. Девичья голова уже водой покрылась, губы синие, тело ватное. Вытащил молодец красавицу на свет божий, к себе прижал. Марьюшка открыла глаза, посмотрела на него с благодарностью и молвила устами сахарными.
- Спас ты меня, ложечник неумытый. Стало быть, замуж за тебя идти придётся. Видать, судьба у меня такая.
Опечалился Андрей от слов таких обидных, но виду не подал. Отодвинул от себя Марьюшку, отпустил её белы рученьки и сказал:
- Хороша ты, Маша, да не наша. Тебе богатыря дождаться надобно. А у меня уже невеста есть.
- Какая невеста! - рассмеялась лесная красавица, - Отрадушка твоя уже давно замуж вышла. Так что придётся тебе меня брать. Не упрямься, а то ещё передумаю.
- Не серчай, Марьюшка, - ответил Андрей и низко поклонился девице, - не пара я тебе.
- Так уж и не пара, ложечник.
- Голос у тебя волшебный, Марьюшка, а у меня обычный. Глазищи у тебя, что малахиты, зелёные, а у меня васильковые. А самое главное, девица, душа у тебя заколдованная. А моей, русской, волюшка мила пуще чудес всяких.
Сказал это Андрей, да и пошёл прочь из лесу. Только не домой отправился, а стал бродить по белому свету, сказки рассказывать, деток малых тешить да ложки деревянные мастерить.
А ложки-то не простые, а волшебные. Один раз ударишь - песня складывается, другой - сказка рассказывается, а третий - дитя расшумевшееся затихает и спать укладывается.
И прозвали Андрея с тех пор не ложечником, а сказочником-кудесником.
Так и ходит он - людям добро несёт да радость, счастье своё ищет, а в колдовском лесу больше не показывается. Прослышал он от старцев, что ходит за ним по пятам Лихо Одноглазое по поручению Водяного. Люб как зять стал сказочник-кудесник речному владыке. Да только вовек не сыщет его Лихо Одноглазое: чай не сладко опять на побегушках у болотной знати маяться. Вот и ходит следом, сказки слушает да на ложках потихоньку в кустах играет.