Наполеон в этом мифе предстает, как простой бедный лейтенант, который благодаря своим талантам стал великим полководцем и даже Императором, объединившим на некоторое время всю Европу.
Одна из важнейших составляющих мифологизированного описания жизни Наполеона связана с боем за Аркольский мост. Начиная с первых Наполеоновских информационных бюллетеней из Италии и до настоящего времени пропагандистская западная машина, основываясь на этом эпизоде, целенаправленно создает образ смелого, мужественного талантливого генерала Наполеона. Заметим, что Наполеон лично сам несколько раз переписывал описание этого боя. При каждой новой редакции, он все более героизировал свой образ.
Если в описаниях официальных биографий Наполеона, остановится только на фактах, то возникает неожиданная картина.
Наполеон не имел нормального военного образования. Его военная карьера определилась политическими интригами. Он не прошел последовательные стадии роста профессионального военного, то есть он ни когда не командовал ротой (батареей), батальоном, полком, дивизией.
Оказывается, что за всю свою длительную военную карьеру Наполеон реально участвовал в прямых боевых столкновениях с противником всего считанное количество раз. Описаний сражений, в которых присутствует Наполеон, показывает, что он, мягко говоря, был профессионально "осторожен".
Имея, как пишут историки, "капризный", якобы независимый характер, Наполеон даже в молодости ни разу не дрался на дуэли. Хотя дуэли между офицерами были обыденным способом разрешения даже самых пустяковых конфликтов.
Другой "странный" факт в биографии Наполеон. Он, за почти двадцатилетнюю военную деятельность, был легко ранен всего два раза.
Первый раз Наполеон был ранен штыком в бедро при осаде Тулона в ночной стычке с мятежниками. Это ранение не потребовало, ни какого специального лечения, то есть на следующий день Наполеон продолжал строевую службу.
Второе ранение пулей в голень он получил в 1809 году перед штурмом Регенсбурга. Причем и в этом случае госпитализация не потребовалась.
Этому эпизоду так же посвящено множество картин и "героических" рассказов, о том, как раненный Наполеон, мужественно скрывая боль, командовал войсками и принимал капитуляцию города.
Другой фактор, говорящий о том, что Наполеон "умело" выбирал место расположения наблюдательного пункта на поле сражения и маршруты, по которым он перемещался, состоит в том, что под ним не была убито ни одной лошади.
Большинство верховых лошадей из конюшни Наполеона пережили все походы и после его отречения распродавались как трофей на аукционах.
Наполеона прикрываясь фразами о государственной необходимости, не однократно бросал свою армию в критические моменты, когда роль командующего становилась определяющей. Он бросил армию перед разгромом в Египте, в России, в финальной стадии битвы под Лейпцигом, под Ватерлоо.
Все представления о личной смелости и мужестве Наполеона навеяны историографами, основывающимися на редактируемых Наполеоном официальных сообщениях о боевых действиях.
Перерыв весь интернет, просмотрев множество мемуаров современников, я обнаружил всего два описания участия Наполеона непосредственно в боевых действиях. Например, существует описания его мужественного "героического поведения" в битве при Лоди, но этого описания нет в мемуарах современников. Второй бой - это бой на Аркольском мосту, который описан в мемуарах другого участника событий - маршала Мормона. Это описание принципиально отличается от официоза.
Бой за Аркольский мост был одним из боев с австрийской армии в итальянской компании 1796 года. Наполеоновская армия вела тяжелые бои с австрийской армией. Противника совершали различные маневры, пытаясь добиться тактических преимуществ.
Для того чтобы отрезать австрийскую армию от линий снабжения Наполеон принял решение обойти ее с юга. Для осуществления этого маневра надо было переправиться через реку Адидже в 25 км к востоку от Вероны, по Аркольскому мосту. Боевые столкновения в окрестностях Арколя происходили с 15 по 17 ноября 1796 года.
В Википедии в качестве истинного исторического описания сражения приводится описание из мемуаров Наполеона. Остановимся непосредственно на бое, в котором Наполеон принимал личное участие.
Утром 15 ноября французская армия вышла к мосту у Арколе.
Предмостное укрепление занимали два батальона хорватов с двумя пушками. Бивак хорватов опирался правым флангом на селение, левым -- на устье ручья и имел впереди фронта дамбу, от которой был отделён только ручьём. (см. иллюстрацию перед статьей)
Авангардом французской армии командовал дивизионный генерал Пьер Ожеро.
П. Ожеро в семнадцать лет поступил солдатом в королевскую армию Франции. Воинская дисциплина была ему не по душе. Вскоре он дезертировал из нее. Затем нанимался в армии Пруссии, России, Испании, Португалии и Неаполя и везде самовольно покидал службу. В 1790 году П. Ожеро вступил рядовым в Национальную гвардию. Он отличился при подавлении контрреволюционного восстания шуанов в Вандее. За эти бои с крестьянскими отрядами в 1793 году он был произведен в капитаны, в том же году получил чины подполковника, полковника, и дивизионного генерала.
Его биография типична для биографий народных героев гражданских войн всех исторических периодов. Эти народные "герои" испытывают непреодолимую тягу к высоким титулам и званиям. Громкими титулами они пытаются повысить свой авторитет, а по сути, они остаются полуграмотными полевыми командирами.
Отсутствие военных знаний и образования проявлялась во всех боевых действиях Ожеро. Особенную известность приобрел случай в сражении при Прейс-Эйшлау. Ожеро заблудился со своей колонной и вывел ее прямо под картечный огонь русской артиллерии.
Интересно отметить, что, что-то подобное событие имело место и при Арколе.
Авангардная походная колонна французских войск двигалась к Арколю, нарушая все элементарные правила движения вблизи неприятеля. П. Ожеро не выслал разведку, колонна двигалась без боевого охранения. На подходе к Аркольскому мосту дорога проходила по насыпной дамбе над болотистой местностью вдоль правого берега реки. На левом берегу возле моста располагались хорватские батальоны. Непосредственно мост через реку прикрывали два орудия.
Ничего не подозревающие французы попали под плотный фланговый ружейный огонь и огонь пушек. Плотная походная колонна на насыпе дороги была отличной мишенью. Окружающие болота не позволяли французам развернуться. Теряя убитых и раненных, толпа в панике отступили за поворот шоссе, выйдя из зоны действенного огня хорватов.
П. Ожеро формирует из двух гренадерских батальонов штурмовую колонну и, не придумав ничего лучшего, ведет ее в лобовую атаку на мост. Атакующая колонна, выйдя на открытый участок дороги, вновь попадает под сильным ружейный огонь с фланга и залпы пушек. Передние ряды подались назад, а задние пытались двигаться вперед. Управление было утрачено. Ругань и беснования Ожеро в бегущей толпе ничего не могли изменить. Хорваты, окрыленные успехом, контратаковали французов и, прогнав их за поворот дороги, вернулись на свою позицию.
К авангарду подтягивается вся армия и прибывает Наполеон со всем штабом.
Далее приведу дословное описание боя, которое пронизано лживым пафосом и приводится в мемуарах Наполеона. (Еще раз замечу именно оно, и приводится в Википедии) О себе Наполеон пишет в третьем лице.
"Наполеон решил лично возглавить атаку: он схватил знамя, бросился на мост и водрузил его там. Колонна, которой он командовал, прошла уже половину моста; фланкирующий огонь и прибытие новой дивизии к противнику обрекли и эту атаку на неудачу. Гренадеры головных рядов, покинутые задними, заколебались. Однако, увлечённые беглецами, они не хотели бросить своего генерала; они взяли его за руки, за платье и поволокли с собой среди трупов, умирающих и порохового дыма. Он был сброшен в болото и погрузился в него до пояса. Вокруг него сновали солдаты противника. Гренадеры увидели, что их генерал в опасности. Раздался крик: "Солдаты, вперёд, на выручку генерала!" Эти храбрецы тотчас же повернули беглым шагом на противника, отбросили его за мост, и Наполеон был спасён.
В этот день многие показали свою храбрость. Ланн, лечившийся от прежних ран и ещё больной, примчался к бою из Милана. Став между неприятелем и Бонапартом, он прикрывал его своим телом, получил три ранения, но ни на минуту не хотел отойти. Мюирон, адъютант главнокомандующего, был убит, прикрывая телом своего генерала.
Генералы Бельяр, Виньоль были ранены среди солдат, которых они увлекли в атаку. Храбрый генерал Робер, закаленный в боях солдат, был убит.
Главнокомандующий австрийских войск Альвинци, ознакомившись с действительным положением вещей, осознал всю опасность своей позиции. Он покинул Кальдиеро, разрушив свои батареи, переправил через мост все обозы и резервы.
Около 4 часов селение Арколе было взято без выстрела, да теперь оно и не имело значения. С его взятием французы опоздали на шесть часов: противник занял уже свою естественную позицию. Арколе было теперь не больше как промежуточный пост между фронтами обеих армий".
В мемуарах Мормона все происходило несколько иначе. Основываясь на его описании и на описаниях подобных эпизодов в мемуарах участников реальных боев, можно реконструировать ход событий.
Наполеон, как это принято в армейской среде, в грубой форме обвинил в неудаче атаки Ожеро и всех его офицеров. После публичного скандала и выдвинутых против Ожеро обвинений, для поднятия своего авторитета Наполеон был вынужден взять на себя прямое командование атакой.
Вместо того чтобы организовать правильный бой за мост, например, организовать переправу части войск ниже моста и атаковать противника с двух сторон он принимает решение повторить лобовую атаку Ожеро.
Новая атакующая колонна вновь попадает под ружейный и артиллерийский огонь. Передние расстроенные ряды колонны бросаются назад, а задние ряды напирают вперед. До моста они не дошли около двухсот метров (мемуары Мормона).
Немного сарказма. Если верить наполеоновским мемуарам, то он, расталкивая в панике бегущих солдат, водрузил знамя на Аркольском мосту.
Часть бегущих солдат бросается с дороги в стороны и вязнет в придорожном болоте. Наполеон. Так же попадает в болото. Вряд ли в этой ситуации, кто-то обращает на него внимание.
Австрийцы наносят короткий контрудар. Они выходят из укрепления и гонят французов за поворот, очищая дорогу. После этого вновь отходят на исходную позицию. Почему атакующие не обратили внимание на барахтающегося в болоте Наполеон?
Можно предположить, что он притворился убитым. После отступления хорватов все уцелевшие французы выбрались на дорогу.
Французская армия стоит перед мостом. Наполеон и его штаб не представляют, что делать дальше.
Командующий австрийской армии узнав о маневре войск Наполеона предпринимает шаги для того чтобы не попасть в окружение. Австрийская армия оставляет Арколь. Вечером французская армия без боя занимает мост.
Примером правильного действия при аналогичной ситуации может служить взятие Чертового моста русской армией под командованием Суворова при переходе через Альпы.
Позиция, занятая французами, находилась в узком горном ущелье Шеленен, ограниченная с одной стороны Урнерлохом - узким тоннелем шириной около 2 м и длиной около 65 м, а с другой - Чертовым мостом, который был переброшен между кручами над бурным потоком Рейсса. Дорога, ведущая к мосту, проходила по узкому серпантину. Непосредственно к выходу из Урнерлоха было выдвинуто одно орудие и две роты. За мостом в цепях развернулись два взвода пехоты.
14 сентября, около 6 часов утра Орловский пехотный полк генерал-майора Мансурова атаковал позиции французов. Французы позволили русским углубиться в тоннель и, как только первые шеренги мушкетеров показались из него, открыли огонь из ружей и пушки. Орловцы откатились на исходные позиции.
Было ясно, что лобовая атака не принесет успеха. Суворов приказал двумстам егерям 13-го егерского полка под командованием майора Тревогина спуститься в ущелье, форсировать Рейссу и выйти во фланг французам у Чертова моста. Одновременно триста солдат полка Мансурова во главе с полковником Свищовым полезли наверх, в обход Урнерлоха.
Для французов подобный маневр был полной неожиданностью. Страшась окружения, они подались назад к мосту.
Воспользовавшаяся их замешательством русская пехота ударила в штыки и отбросила французские заградительные роты от выхода из Урнерлоха. Пушка перегородившая дорогу, вызвала давку на узкой дороге. В ходе схватки большая часть французских солдат, защищавших выход из Урнерлоха, была перебита, и лишь небольшой горстке оборонявшихся удалось отступить к мосту.
Появление русских егерей на кручах левого берега Рейсса вынудило генерала Дама отдать приказ взорвать Чертов мост. Заряд был заложен не умело и взрыв повредил только одну арку, которая была перекинута не над руслом реки, а примыкала к отвесной скале на левом же берегу.
Рассредоточившись на противоположных берегах, неприятели вели ожесточенную перестрелку через реку с расстояния в 50-70 м. Подошедшие солдаты Азовского полка разобрали стоявший рядом с мостом сарай и, связав бревна офицерскими шарфами, сделали щит-настил через провал в арке моста и ринулись в атаку на другой берег. Французы бежали, бросая по дороге шинели и ранцы, патронные сумки и оружие.
Сочиненная биография Наполеона оказывала глубокое влияние на всю русскую интеллигенцию. Его "романтический" образа широко представлен в русской поэзии. Жуковский, Пушки, Лермонтов отдали дань увлечения Наполеону.
Реалистичный образ Наполеона без романтического флера впервые в русской литературе был дан в романе "Война и Мир" Л. Толстого. Наполеон описывается как бесчеловечный, жестокий эгоистичный лицемер, интриган, позер.
Лев Толстой дважды косвенно обращается к наполеоновскому мифу о бое у Аркольского моста, показывая полную его не состоятельность с нравственной и военной точки зрения.
Первый раз - это описание подвига Андрея Болконского на поле боя под Аустерлицем.
Болконский, как большинство российского дворянства той эпохи находится под впечатлением наполеоновского мифа. В возникшей критической ситуации на поле боя, он видит себя вторым Наполеоном спасителем армии союзников от разгрома.
Андрей Болконский схватил знамя, и возглавил атаку Апшеронского полка. Но его подвиг носит локальный характер и фактически ни как не влияет на исход сражения.
Тяжелораненый, как сейчас сказали бы, переживший клиническую смерть, Андрей Болконский лежит на поле боя. Происходит внутренне перерождение Болконского, он приходит к осознанию величайшей ценности человеческой жизни, как своей, так и жизни любого человека. А пустые, напыщенные фразы кумира (Наполеона) на поле боя обращенные к нему, только что пережившему встречу со смертью, вызывают у него презренье.
Второе полемизирующее с наполеоновским мифом об Аркольском бое описание приводится в романе после Смоленского сражения.
"Офицер с двойными усами, Здржинский, рассказывал напыщенно о том, как Салтановская плотина была Фермопилами русских, как на этой плотине был совершен генералом Раевским поступок, достойный древности. Здржинский рассказывал поступок Раевского, который вывел на плотину своих двух сыновей под страшный огонь и с ними рядом пошел в атаку. Ростов слушал рассказ и не только ничего не говорил в подтверждение восторга Здржинского, но, напротив, имел вид человека, который стыдился того, что ему рассказывают, хотя и не намерен возражать. Ростов после Аустерлицкой и 1807 года кампаний знал по своему собственному опыту, что, рассказывая военные происшествия, всегда врут, как и сам он врал, рассказывая; во-вторых, он имел настолько опытности, что знал, как все происходит на войне совсем не так, как мы можем воображать и рассказывать. И потому ему не нравился рассказ Здржинского, не нравился и сам Здржинский, который, с своими усами от щек, по своей привычке низко нагибался над лицом того, кому он рассказывал, и теснил его в тесном шалаше. Ростов молча смотрел на него. "Во-первых, на плотине, которую атаковали, должна была быть, верно, такая путаница и теснота, что ежели Раевский и вывел своих сыновей, то это ни на кого не могло подействовать, кроме как человек на десять, которые были около самого его, -- думал Ростов, -- остальные и не могли видеть, как и с кем шел Раевский по плотине. Но и те, которые видели это, не могли очень воодушевиться, потому что что им было за дело до нежных родительских чувств Раевского, когда тут дело шло о собственной шкуре? Потом оттого, что возьмут или не возьмут Салтановскую плотину, не зависела судьба отечества, как нам описывают это про Фермопилы. И стало быть, зачем же было приносить такую жертву? И потом, зачем тут, на войне, мешать своих детей? Я бы не только Петю-брата не повел бы, даже и Ильина, даже этого чужого мне, но доброго мальчика, постарался бы поставить куда-нибудь под защиту", -- продолжал думать Ростов, слушая Здржинского. Но он не сказал своих мыслей: он и на это уже имел опыт. Он знал, что этот рассказ содействовал к прославлению нашего оружия, и потому надо было делать вид, что не сомневаешься в нем. Так он и делал."