Летнее кафе. Обычная забегаловка на возвышении под навесом. С пластмассовыми столами и стульями. Сюда меня завернуло резкое чувство голода. Не могу с ним справиться. Как только в голове проносится мысль о еде - все тело охватывает голод. Горы пустых тарелок передо мной. Еда была отвратительна. Но цель достигнута, голод уполз в темный угол. Я сижу и пью кофе, глядя вниз на проходящих летних девушек. Маечки, топики, платьица, шортики, юбочки.
Мелькание разных цветов. Ножки, открытые плечики, обтянутые груди. Веселый смех и растрепанные ветром волосы.
Жрать. Жрать. Эта мысль разбудила и толкалась в голове, вызывая тошноту. Вылез из кровати, закурил. Стало дурно. Закрывая трясущимися руками рот, бегу в ванную. Через пять минут вынимаю голову из-под струи холодной воды. Последняя сигарета оранжево-белой кляксой размокает в раковине. Из зеркала смотрит растрепанное худое лицо с безумным взглядом. На кого я стал похож. Жрать. Но деньги пропиты. И еще неделя до стипендии. И в долг больше никто не даст. И знакомых нет, чтоб накормили. Хочу жрать. В холодильнике пусто. В нижнем ящике стола, пахнущего старьем и запустеньем, остатки старой вермишели. От нее уже тошнит. В грязное окно с пыльными занавесками бьется муха. К ней по стене, преодолевая торосы из потрескавшейся краски, спешит паук. Сейчас бы штук двадцать таких мух зажарить и съесть. Тошно. Через разбросанную по полу одежду и простыни подхожу к табуретке. Пачка пуста. Скомканная летит в угол. Ни сигарет, ни еды. Голова раскалывается с похмелья. Мысль пробивает молнией. А что если... Лихорадочно начинаю обшаривать карманы, ползая по полу от вещи к вещи. Из брюк выпадают презервативы и тридцать пять копеек. Из пиджака - три зажигалки (откуда они берутся?), с глухим стуком падает на растрескавшиеся доски пола монета в пять рублей. Руки достают из нагрудного кармана еще десятку. Осталась одна рубашка. На четвереньках подползаю к ней, на ладонь выпадает кольцо. Подношу его к глазам. Оно дрожит в руках, глаза застилает пелена, но видны четкие цифры 583. Откуда оно? Не помню. Ничего не помню. "...Ой, где был я вчера, не найду хоть убей...". Сейчас надо похмелиться и все обдумать. Через пять минут за мной медленно, с противным скрипом, закрылась старая подъездная дверь. А перед глазами возник чистый белый листок, приляпанный на фонарный столб. "...лаборатории...требуется...не старше...для участия...Оплата гарантированна". Буквы смазываются и удаляются, ноги несут в направлении рюмочной.
Уже в этот ранний час в ней сидело с пяток бомжей. Запах мочи, пота и грязного гнойного тела взвился к потолку от дуновения ветра, ворвавшегося из открытой двери. Зажимая нос рукой, прохожу к стойке.
- Сто пятьдесят "Родника", - деньги звякнули об блюдце.
Выхожу и закуриваю мятую сигарету, купленную в ларьке. Голова проясняется, но откуда взялось кольцо понять не могу. Сдай в ломбард - шепчет что-то внутри. Не твое, не смей - шепчет кто-то другой. Голод отступает, тело млеет. Не найдется хозяйка, тогда сдам. Приняв решение, шагаю обратно. Фонарный столб, белый лист. "...Оплата гарантирована". Надо сходить, это недалеко. "...Оплата гарантирована".
Серый больничный корпус. Запах дезинфекции. Жесткий стул. Эйфория прошла. Кто-то привел сюда, посадил на стул и сказал: "Ждите". Надо уйти, но хочется дождаться.
- Здравствуйте, вы по какому вопросу?
- Я по объявлению. Сколько вы платите? - снова проснулся голод.
- Я вас провожу, объясню ваши обязанности, и подпишем контракт.
- Сколько вы платите и как долго работать? - тошно и мучает изжога.
Снова идем по коридорам. Комната, стол и два стула. Мужчина в белом халате протягивает листы бумаги:
- Прочтите.
- Аванс даете?
- Аванса не будет. Вы получите тысячу в конце месяца.
- Вы платите всего тысячу и не даете аванс?
- Вы прочтите, молодой человек, мы платим не рубли.
Я вцепился в бумагу. Глаза слезились, и снова болела голова. Перед глазами прыгали строчки: "...Работа ежедневно от 1 до 4 часов...заказчик ответственности не несет...обязуется выполнять...не позднее 1 числа следующего месяца...в размере 1000$..."
- Дайте, пожалуйста, ручку.
- Вы согласны?
- Да.
Из сковородки брызгало масло. По квартире весело летал запах жареных яиц. Настроение было приподнятое. Хрен с ним, с этим кольцом, в ломбарде ему будет уютней. Зато у меня есть еда и работа. Радостно засвистел, вскипевший чайник. Яичница, кофе, сигареты - завтрак.
Пропуск под нос охраннику. И меня уже ведут, направо, налево, вниз, вниз, вниз. Дверь кабинета открывается. Вместо левой стены у него стекло, за ним другой кабинет. Перед стеклом стол и стул. На столе большая кнопка. Сзади подтолкнули рукой:
- Заходите молодой человек, садитесь, это ваше рабочее место.
Металлический стул спинкой упирался в ребра. Металлический стол холодил руки. Пальцы легли на кнопку. Рядом стекло, а за ним пустая комната. На голову что-то одевали, больно дергая за волосы.
- Вы будете нажимать на кнопку, когда вам этого захочется. Все ваши мысли, чувства будут записываться. Так же вас будет снимать и видеокамера.
Что-то уперлось в спину. Щелкнула резинка, плотно обхватывая голову.
- Не обращайте ни на что внимание. Расслабьтесь и забудьте, что за вами наблюдают. Вы готовы?
- Да, - во рту было сухо, а в голове пусто.
Хлопнула дверь, выпуская врача. Под черным глазком камеры зажегся красный свет. И тишина. Шею стало сводить от напряжения. Меня снимают.
В соседнем кабинете открылась дверь, и в комнату въехало кресло. В нем полулежала девушка с такой же, как и у меня, конструкцией на голове, состоящей из переплетения резины и проводов. Кресло повернулось, и девушка оказалась лицом ко мне. С перепугу рука дернулась. Краем глаза я заметил, что кнопка вспыхнула красным светом. А тело девушки плавно прогнулось, и до меня донесся приглушенный всхлип. Она смотрела на меня, но не видела. В висках бился пульс. Это сделал я? Вцепившись в нее взглядом, плавно придавил кнопку. Послушно всхлипнув, прикрыв глаза ресницами, она откинула голову назад. Ее руки плавно упали с подлокотников на колени. Грудь стала подниматься, обтягивая вокруг себя черное с белым мелким рисунком платье. Ладони вжались в мякоть бедер и поползли вверх, оставляя за собой красный след, и задирая короткую юбку. У меня перехватило дыхание, воздух с шумом и болью врывался в пересохший рот и, обжигая горло, пытался разорвать легкие. Глаза налились кровью, в голове бушевал штормящий океан. Руки изо всех сил давили на кнопку. Отблески красноватого цвета мелькали на каплях пота, выступивших на крыльях носа. Еще... еще... Пальцы сводило судорогой. Еще... еще сильней. В груди металось звериное обезумевшее желание. Еще... Темнота накрыла со всех сторон. Изнутри головы вырвался холодный поток и стал тушить внутренний пожар. Тело успокаивалось и расслаблялось. С ног сбила невыносимая усталость. Не в силах ей противиться я начал падать во что-то услужливо подставленное.
Отлежавшись на кушетке, я побрел домой, врач добродушно хлопнул по плечу и сказал уже в спину: "Завтра в 11. Жду".
Ноги сами принесли в рюмочную, а стакан водки влился в высушенное горло, как сладенький компот. Продираясь сквозь пелену тумана, вставшего вдруг перед глазами, к подъезду, и куря одну сигарету за другой, я решил обдумать все дома.
Свалившись на диван, я уснул.
Я тек по дням как капля ртути. Вверх, потом вниз. Взбираясь на недосягаемые вершины днем, и стекая в подземелье ночью, а утро снова встречало меня на подъеме. С каждым днем росла уверенность в своих силах и мастерство, кнопка превращалась в послушный инструмент. Появилась холодная расчетливость и легкий шарм извращенного садиста. А та, что появлялась напротив, все сильней вглядывалась в непрозрачную для нее стену. Все сильней горели ее глаза в ожидании начала. Все непредсказуемыми становились мои паузы. Глядя на выступающие, на задорно приподнятой верхней губе, мелкие капельки пота и содрагаемую мелкой дрожью под тоненьким платьем грудь, я легко вскидывал вверх руку, а потом, резко опустив ее вниз, тихонько трогал подмигивающую кнопку. Я был дирижером, дирижером человеческого удовольствия. И, разыгрывая новый экспромт, мы оставались с ней вдвоем, оторвавшись от наблюдателей порывом своих желаний. Она - девушка застеколья, выгнувшаяся с улыбкой блаженства на лице, рвущая сведенными пальцами ткань и пуговицы своего платья. И я - безумным застывшим взглядом прикованный к ее телу, сдавленным знаком вопроса, сидящий на стуле.
Оставляя мир далеко внизу, мы носились мимо ленивых толстых и мягких облаков. Я догонял ее, то падая сверху коршуном, то подкрадываясь снизу, как акула, и целовал, целовал, целовал, все сильнее прижимаясь к ее телу. Она ловила меня руками, обнимала ногами, утыкалась носом в грудь и, сквозь прерывистое дыхание и тихие постанывания, угадывались слова заклинания: "Люблю, люблю....". Вверх, вниз, облака обдавали тучей брызг - остужая, солнце стреляло желтыми стрелами - согревая. Впереди ждала чистая и счастливая бесконечность. Хотелось петь и кричать дурным голосом, бегать между стоящими людьми, показывая им язык, заниматься на самой высокой точке мира любовью, чтобы каждый исходил черной завистью и ядовитыми слезами. Хотелось крепко ее обнять, изо всех сил прижать к себе, крутить бешеным хороводом, повторяя как в бреду волшебные слова: "Я тебя люблю!". Надо оторвать руки, но... кнопка. Кнопка...
Грязь кривила в наглой ухмылке жирные черные губы. Я бил по ним ногами, но впереди перед взглядом показывалась очередная ухмыляющаяся морда. Удар, шаг вперед и снова удар. Грязь разлеталась каплями в стороны, повисала на ногах, ботинках, лезла в рот, мерзко липла к лицу. Удар, удар. Не видно ни конца, ни края. И вдруг наступила апатия, злость свернулась клубком и уснула. Вокруг стояли разноцветные удивленные люди. И я побежал, в голове больно прыгали слова: "Как? Почему это? За что?" и стучала по спине, повисшая на плече сумка.
Дома не раздеваясь я залез под одеяло, пачкая его вымазанными в грязи брюками и носками. Лихорадочно мечущийся взгляд выхватил в комнате красные цифры часов - 18:16.
Прошло всего два часа. Только лишь два часа. А мир рухнул.
Меня вытащили из-за стола. Кто-то хлопал по спине. Кто-то сказал: "Все было великолепно! Ты не подражаем. Мы даже не рассчитывали...". Толпились люди. Часы на стене показывали 16:01. В уши, заложенные ватой перенапряжения, вливались поздравления и радостные возгласы. Сколько же их, оказывается, за мной наблюдало. Но на это было наплевать. Оставьте нас вдвоем! Уйдите! Я не хочу возвращаться в этот сраный мир! Меня вели под руки по коридору. Я вырывался, что-то кричал. Меня мягко успокаивали. Заверяли, что все кончилось. Обещали премиальные. Кажется, я матерился, бил кого-то головой в лицо. Мелькали чьи-то руки, валили на пол, что-то кололо в руку. Потом в кабинете со столом и двумя стульями долго говорили, протягивали пачки денег. Я обещал жаловаться, грозился пойти в ФСБ. Потом... потом была грязь.
Уже засыпая, я нашел выход из положения. И провалился в сон в радостной уверенности.
Рано утром я снова входил в серое здание. Мир рухнул во второй раз.
Меня выпроводила охрана и, конечно же, я не получил ни ее адреса, ни номера телефона.
Месяц я мотался по улицам, заглядывая в лица девчонок, читая в них удивление, раздражение, радость, надежду и равнодушие. Я давал объявления в газету, его читали на радио и пускали бегущей строкой по телевизору. Я целыми днями сидел перед молчавшим телефоном, постоянно хватая трубку, боясь, что он сломался. Я выкуривал по три пачки в день. Снова шел на улицу и снова сидел перед телефоном.
А по ночам мы снова занимались любовью. Руки были свободны и я, прижимая ее к себе, шептал: "Люблю...люблю...люблю", чувствуя всем телом, что она тоже шепчет это слово.
Чашка из-под кофе стукнулась о блюдце. Внутри от воспоминаний проснулся и завыл ласковый и нежный зверь, вывернув душу наизнанку. Бросив на стол несколько купюр, я облокотился на низенький заборчик, чувствуя, как трясутся ноги.
Сигарета выпустила тонкую струйку дыма. А внутри разливалась тоска. Перед глазами мельтешил хоровод женских тел. Светлые и темные волосы, крашенные и не крашенные, короткие и длинные. Синие, зеленые, карие и черные глаза, веселые и грустные, довольные и разъяренные. И вдруг...пустые. Огромные глаза, со взглядом, обращенным внутрь. Она как будто бы споткнулась и взглянула на меня. Она...ОНА...
Сердце бешено скакало, хотелось куда-то бежать. Но я просто стоял и смотрел на нее, а она на меня.
Я сделаю тебя самым счастливым человеком. Мы уедем, уедем далеко, далеко. Купим маленький остров и будем на нем одни. Не будет камер, не будет любопытных глаз. Мы будем купаться в океане, лазить за бананами на пальмы и жить в самодельной хижине, а по выходным будет прилетать вертолет и привозить нам мороженное. Мы уедем, и будем жить вечно. Но сначала я отвезу тебя к себе домой, и мы сделаем все без кнопки.
Я положил ей руки на плечи и робко притянул к себе. Мокрый от слез нос ткнулся в мою грудь. Мы стояли посреди тротуара, а идущие мимо девчонки зло толкали нас со всех сторон.