Аннотация: Это стихотворение -- лишь отзвук на одно послание. С любезного разрешения автора, фрагмент из него привожу (почти) дословно.
Уплывает вдаль парус алый,
Исчезая в сумерках горизонта-
Все забрав с собой, что мечталось,
Оставляя мне счастья отзвук...
Только на волнАх блики солнца,
Только крики чаек печальных...
Мне б поверить в то, что вернется-
И начнется вновь все сначала...
Расстаюсь с мечтой небывалой
На песке печального грота-
Уплывает вдаль парус алый,
Исчезая в сумерках горизонта...
.....
Исчерпала я сполна счастья квоту,
Про запас любовь не копила...
Оказалось, только главное что-то
Алым парусом вдаль отпустила...
***
Это стихотворение -- лишь отзвук на одно послание. С любезного разрешения автора, привожу его (почти) дословно:
***
"Я не знаю, почему ты стояла в коридоре неподвижно. Свет ты погасила, и твоя фигурка была лишь слегка подсвечена пробивающимся из-за приоткрытой двери ванной лучиком. Я видел только твою расслабленную спину и слегка склоненную к плечу голову. Ты что-то рассматривала на полотне парадной двери? Не знаю.
От твоего халатика как-то странно веяло свежим ветерком, таким, что гуляет в лесу перед самым рассветом -- огибая спящие стволы деревьев, подпрыгивая к кронам и со смехом падая на устланную опадшими листьями землю. Ветерок играет с редким путником, притягивая и хитро уворачиваясь из его рук.
Мои пальцы непроизвольно дотянулись до источника этого воздушного проказника, и ты вздрогнула, развернувшись ко мне маленьким смерчем. Ткань халата обожгла мои ладони, и по щекам скользнул отголосок горячего дыхания, оставив щекочущий след на моей коже
Я не мог ничего сказать. Да и не хотел. Не нужно. Сухой зуд пробежал мурашками по коже и напряженно подбросил каждый волосок на моем теле. Собравшись на затылке, дрожь скатилась по позвоночнику и толчком бросила меня вперед.
Хвала и почет доблестным московским градостроителям. Вечная память и благодарность потомков изобретателю бетона, тысячи восхвалений тому, кто придумал оснащать стеновые блоки железной арматурой. Если бы не сила их разума и самоотверженный труд, наши тела, столкнувшись, слились бы воедино, взорвались сверхновой и унеслись бы в бесконечный полет по вселенной. Кусок стены между входной дверью и шкафом-прихожей не допустил этого полета, но передал нашу дрожь всему многоквартирному дому, заставив его испуганно выдохнуть и моргнуть немногими к этому часу светящимися глазами-окнами.
Ветерок испуганно застыл на мгновение, лишившись свободы между нашими животами, скользнул по твоей замершей груди и, ударившись о слившиеся в поцелуе губы, обреченно ускользнул в темноту. Прощай, дорогой, тебе не место там, где одна температура, одно дыхание и единый ритм сдвоенного сердца. Там, где жар и треск высоковольтных разрядов.
Твое бедро мгновенно нагревается под моей ладонью, которая стремительно взлетает все выше и выше. Легкая ткань халата сама податливо освобождает путь -- где страсть горит, преграды тают. Мои пальцы лишь на мгновение ныряют под трусики и, оставив там ментальный след, скользят выше по напряженной спине.
Ты дышишь кожей, но этого уже недостаточно. Ты крадешь мое дыхание, но и этого тебе мало. Губы твои со скорбным вздохом отрываются от моих и жадно хватают густой и жаркий воздух.
-- Да... Еще... Ближе... Боже...
Ближе, ближе. У нас нет кожи, у нас плоть едина. Мы -- сиамские близнецы, мы двойная звезда, мы две клетки в момент слияния. Слияния, порождающего новое существо, новую жизнь и новую вселенную. И я не могу уже быть отдельно от тебя, и губы мои не переносят пустоты -- им нужна опора. Твой висок, твоя щека, вот эта пульсирующая жилка на два пальца ниже мочки уха...
А ладонь уже скользнула между лопаток и радостно сообщила, что лифчика нет. И другая ладонь, вознося хвалу всем богам, счастливо повизгивая, и сама возносится к вершине Олимпа -- простите боги, вам здесь не место. И губы включаются в эту безумную гонку, чтобы встретиться с руками на твоей груди. И пока ладонь борется с упрямыми пуговками халата, губы... губы опережают всех и нежно касаются метнувшийся навстречу сосок...
Ты изгибаешься и обхватывешь ладонями мою голову, невероятным образом прижимая меня к груди и, одновременно, отталкивая. Твой живот толкает меня назад, но в то же время твоя нога крепко обнимает мои бедра, и вознесшееся колено маятником скользит мне по ягодицам.
-- Ближе, ближе...
Твой шепот влажно стекает по моей щеке и твоей груди и разбивается о кончик моего языка, карусельной лошадкой скачущего вокруг вздыбившегося шершавого соска...
Я обнимаю одной рукой давящее мне на поясницу бедро и с нажимом веду ладонью по гладкой коже под задравшуюся полу халата. Другая рука скользит по позвоночнику, опускаясь все ниже и ниже. Резинка трусиков вовсе не преграда -- она увлекается горячей лавиной вниз, освобождая и уступая... Ниже, ниже... Пальцы попадают в прохладную ложбинку между ягодицами... А ладонь, взлетевшая по бедру натыкается на скомканную ткань трусиков, сжимает ее в кулак и резко срывает эту последнюю призрачную преграду...
-- Не здесь...
Я поднимаю голову и натыкаюсь на светящиеся в сумраке влажные глаза. Нежно целую тебя в уголок губ и отпускаю расслабившееся бедро.
-- Тогда, бери подушку и приходи.
Ты утыкаешься носом мне в ухо и горячо выдыхаешь замерший столетия назад в твоих легких воздух.