Аннотация: (Париж, 1600 год) Остров Ситэ - сердце Парижа. Или по старому - Лютеции. В этой истории всё тоже началось именно оттуда...
Оказавшись в самом сердце Франции в начале февраля, можно испытать нечто сродни разочарованию. Мокрый снег и холодный ветер, норовящий сдуть с шляпу с головы, не располагают к длительным прогулкам. В такую погоду хорошо сидеть дома, завернувшись в теплый плед, и наблюдать как прогорают дрова в камине. Ну или на худой конец пить горячее вино в уютном кабачке с видом на набережную.
Однако, сегодня все было не так, как обычно: не далее, как в середине декабря его Величество Анри четвёртый сочетался законным браком с принцессой Марией из флорентийского рода Медичи, и продрогший Париж с нетерпением ожидал прибытия своей королевы. По такому поводу природа решила наконец сделать столичным жителям скромный подарок: во второй половине дня снег перестал идти, и из-за лохматых туч выглянуло робкое зимнее солнышко.
Всеобщее ликование по поводу прибытия венценосных особ докатилось даже до предместий. На центральных улицах города царило небывалое оживление, что было весьма на руку торговцам, уличным художникам и карманникам.
- Хорошего Вам дня, сударь, - румяная женщина в чепце протянула покупателю сдачу и промасленный свёрток с горячими пирожками, - предсказывают, новая королева подарит Франции наследника.
- Кто сейчас может это утверждать, мадам? - ответил молодой человек в шляпе с коротким пером, - со свадьбы минуло лишь два месяца...
- А мсье, видать, нездешний? - тетка хитро прищурилась. Похоже, ей просто захотелось поболтать с симпатичным собеседником - то ли студентом, то ли то ли богословом из провинции.
- Почему вы так решили? - улыбнулся покупатель, доставая из свертка пирожок, - я действительно, только сегодня прибыл в Париж.
- Просто всякий, кто не впервые приходит гулять на остров Ситэ, уже знает, что Анж ле Пти с площади Паперти Нотр Дама предсказывает будущее.
Молодой человек рассмеялся.
- Ну, последние несколько лет я учился в Пражском университете, поэтому не имел чести знать уважаемого мсье ле Пти. И что же напророчил этот достойный господин?
- Да какой там господин, - махнула рукой торговка, - Анж - это всего лишь слабоумный мальчишка. Только вот говорят, что в уста таких детей Бог и вкладывает истину. Про наследника, которого должна родить королева, он сказал ещё задолго до свадьбы. А на днях объявил что чужестранец, приехавший сегодня в Париж до захода солнца, будет править Францией долгие годы. Разумеется, это тоже про её Величество. Она ведь родом из Тосканы.
- Скажите, а как мне найти этого мальчика? - спросил гость столицы, и в глазах его на этот раз не было и тени веселья.
- Что, решили тоже узнать судьбу? - понимающе улыбнулась женщина, - он целыми днями сидит на паперти. Только вот гадает далеко не каждому. И никогда не определишь, кому он согласится помочь, а кого отправит восвояси.
Молодой человек кивнул, вложил в руку изумленной торговки экю, и, приподняв шляпу, зашагал в сторону собора.
Та неотрывно смотрела вслед благодетелю, машинально отметив, что у него редкий для французов медный цвет волос.
- Нет, он не студент. И даже не богослов. Наверняка переодетый дворянин! - женщина быстро припрятала монету в карман фартука и с удвоенной силой заголосила на всю улицу:
На паперти было людно, но молодой человек сразу заметил того, кого искал: белобрысый пацан лет тринадцати на вид сидел на корточках и кормил голубей. На его устах блуждала улыбка, с которой рисуют лишь святых и блаженных. Птицы нагло выхватывали подмоченный хлеб прямо из пальцев Анжа ле Пти.
Господин, заявившийся в Париж лишь сегодня утром, немного понаблюдал за этой идиллической картиной издалека, а потом решительным шагом направился к мальчишке.
- Держи! - Анж заметил подошедшего прежде, чем тот успел что-либо сказать, протянул ему кусок влажного пшеничного мякиша.
Незнакомец осторожно взял хлеб и раскрошил на ладони. Голуби не замедлили приобщиться к трапезе, охотно принимая угощение из этих рук.
- Я видел тебя во сне, - сказал маленький предсказатель, щурясь от яркого солнца, - ты кто?
- Я? - собеседник на секунду задумался, - тебя ведь не имя интересует?
Пацан уверенно кивнул.
- Я такой же, как ты, - ответил приезжий, отряхивая ладони от остатков хлеба.
- Такой же, но всё-таки другой, - Анж откинул голову назад и продолжил, - этот город хочет быть твоим, я это чувствую.
- Почему? - молодой человек не ожидал такого поворота событий, и теперь с интересом слушал странного ребёнка.
- У Лутекии вообще странный вкус, - пожал плечами парнишка. То ей Юлия Цезаря подавай, теперь вот тебя...
- Лутекия? Это что? - в голосе собеседника послышались нотки любопытства.
- Ну, Париж. Лутекия, Лютеция она же. И река эта когда-то звалась не Сена, а Секвана. Сложно бывает привыкнуть к новым именам. Когда-то мы сожгли на этом острове всё, лишь бы не оставить легкой добычи легионам Лабиена...
- Так ты хозяин этого города? - неуверенно спросил незнакомец, заранее опасаясь утвердительного ответа.
- Нет, мои амбиции никогда не простирались дальше Сите. А теперь, когда появился ты, я могу с чистой совестью отправиться странствовать. Надоело быть вечным юродивым на паперти Нотр-Дама.. И ты ведь тоже не просто так сюда приехал? Ветер переменился, заставил сняться с насиженного места, так?
- Я рассчитываю сделать город своим. - честно признался собеседник, более не опасаясь негативной реакции Анжа на эти слова.
Пацан согласно кивнул.
- Я же говорю, Лутекия не против. А тот, кто безосновательно считает себя здесь хозяином... я надеюсь, мне не нужно объяснять... - Анж ле Пти заговорщически посмотрел на того, кому без сожаления доверил самое дорогое, что у него было.
Незнакомец фыркнул.
- Я и не думал, что эту крепость мне удастся взять без боя.
- У тебя получится, - уверил мальчишка, поднимаясь на ноги и отряхивая пыль с колен.
Он помолчал немного, и добавил, слегка понизив голос:
- Тебе нужно придумать прозвище. Знаешь, говорят, что все французы жуткие шовинисты. Так вот это не люди, а город такой. Если ты назовешься, как местный, то Лютеция более охотно примет тебя. Я ведь тоже при рождении не был Анжем ле Пти...Нет, я не скажу, как меня звали раньше. И ты свое прежнее имя пока забудь, а окружающим представляйся... а хоть бы и Камиллом. А что, по-моему звучит неплохо?
- Да, мне нравится, - уверил мальчишку новоявленный Камилл, удивляясь, насколько легко ему удалось принять это именование вместо своего собственного.
- Ну вот и хорошо, - Анж махнул рукой и со всех ног бросился догонять какой-то проезжающий экипаж.
Камилл огляделся, поднял с мостовой шляпу и, отряхнув, надел на голову. Сильный ветер с Сены или Секваны так и норовил взлохматить волосы. В воздухе ощутимо пахло весной, до которой оставалось чуть меньше месяца.
-------
Время летит быстро, и многое успевает измениться. Казалось бы, только лед сошел, а уже вся столица утопает в цветущей акации, аромат которой перебивает даже запах сточных канав. Красота и уродство, роскошь и нищета Парижа были связаны неразрывно, и Камилл чувствовал, что готов полюбить и принять этот город со всеми его недостатками. Что-то необъяснимо привлекательное было в окружающих звуках, запахах, силуэтах. Даже утреннее пение птиц и то вызывало улыбку. Словно кокетливая Лютеция хотела понравиться своему новому обитателю.
В начале лета Камилл почти ежедневно гулял по улочкам Сите, и покупал пирожки у знакомой торговки. Но та вряд ли узнала бы юного студента-богослова, с которым беседовала зимой. В плаще, камзоле, широкополой шляпе и со шпагой на боку Камилл теперь напоминал офицера одного из элитных столичных полков.
Он снимал дом на улице Шерш-Миди, неподалёку от площали Сен-Сюльпис, но в скором времени надеялся приобрести собственный особняк здесь же на левом берегу. Обзавестись документами, связями, прислугой было делом несложным, и единственное, что до сих пор не давало Камиллу покоя, так это упорное нежелание хозяина Парижа заявить о своём существовании. Никто не предъявлял претензий, не вызывал на дуэль, не пытался выдворить чужака со своей территории. Это-то и настораживало. Если бы не предупреждение Анжа ле Пти, Камилл бы мог подумать, что хозяина вообще не существует. Самостоятельные поиски тоже ничего не дали. Этот загадочный господин словно провалился сквозь землю. То ли боится, то ли в прятки надумал поиграть. Или, что вероятнее всего, копит силы, попутно готовя какую-нибудь неприятную неожиданность для незваного гостя.
В поисках помог, как обычно, его величество Случай. Во время очередной прогулки, ноги сами занесли Камилла на рынок. Отвратительное, надо сказать, место. Шум и ругань мешают сосредоточиться, толкотня раздражает, воздух вокруг словно пропитан запахом подгнивших овощей. Тем не менее, уходить отсюда было рано. Как гончая, почуявшая добычу, Камилл протискивался сквозь толпу, отчаянно чертыхаясь. Вот же она! Блондинка, в темно-зелёном платье и с корзинкой яблок. Неужели уйдет?
А девица поняла, что дело плохо, и рванула прочь, расталкивая окружающих. На бегу Камилл отметил, что она ещё не научилась соразмерять силу. Молодая и глупая девчонка, почти ребёнок. Конечно, никто не надеялся заполучить сразу крупную рыбу. Однако и эту ни в коем случае нельзя упустить.
Выскочив из толпы, беглянка устремилась в переулок. Петляние по лабиринтам Латинского квартала вышло недолгим. Поняв, что её не скрыться, девушка резко остановилась и рухнула на мостовую, прямо под ноги подбежавшему преследователю. Корзинка выпала из обессилевших рук, и зелёные яблоки раскатились в разные стороны. Плечи блондинки задрожали, и сквозь рыдания прорвалась отчаянная мольба:
- Не убивайте меня, сударь! Прошу вас! Я ни в чем не виновата!
- У меня и в мыслях не было причинять вред такой красавице, - улыбнулся Камилл, посчитавший, что эта маленькая лесть поможет девушке успокоиться, - как Вас зовут, мадемуазель?
Беглянка подняла заплаканные глаза на своего недавнего преследователя.
- Моё имя Изабель, сударь.
- А теперь, Изабель, расскажите мне всё, что Вам известно, - Камилл галантно подал руку девушке, помог собрать с мостовой запылившиеся яблоки, и они вместе направились в сторону моста Ла Турнель, соединяющего остров Сен-Луи с левым берегом Сены.
Разговор получился вежливым. Даже излишне. Оба собеседника, словно сговорившись, пытались перещеголять друг друга в поклонах, реверансах и прочих галантностях, являющихся неотъемлемой частью правил хорошего тона. Медленно, но верно, собеседница избавлялась от страха, и сейчас в её глазах можно было заметить нарастающий интерес. Будь её воля, вопросы на Камилла посыпались бы, как горох из мешка. Но девушка благоразумно держала язык за зубами, и говорила лишь тогда, когда спрашивали.
- Как, Вы говорите, имя Вашего хозяина, мадемуазель? - поинтересовался медноволосый, так и удосужившийся представиться.
- Мы зовем его мэтр Сильвен, мсье.
- Где он живёт?
- А вот этого никто не знает, - Изабель искренне вздохнула, смяв в руках платок, - Мне было сторого-настрого велено даже не пытаться искать его самостоятельно. Когда хозяину что-то нужно, он приходит сам.
- И как часто он является? - Камилл задумался, прикидывая варианты.
- Когда как, - девушка неопределённо пожала плечами, - бывает, что два-три раза в неделю, а порой и месяцами может отсутствовать...
- Мадемуазель, - лучезарная улыбка озарила лицо собеседника, - я надеюсь, что не очень скомпрометирую Вас, если немного поживу в Вашем доме?
Брови Изабель удивленно взметнулись вверх, она подавила легкий смешок и ответила:
- Благодарю за заботу о моём добром имени, сударь.
Камилл развел руками и рассмеялся:
- Не меня надо благодарить, а Вашего неуловимого Сильвена.
Его веселость перекинулась и на юную парижанку. Со стороны можно было подумать, что эти двое знают друг друга давно и испытывают истинное удовольствие от общения.
- Хорошо, пойдёмте. Хоть посмотрите, в какой дыре Вам придется жить, - кивнула Изабель и решительно увлекла за собой Камилла на правый берег, где располагались бедные кварталы.
Примерно через три четверти часа они добрались до ветхого домика. Девушка широким жестом распахнула перед гостем незапертую дверь:
- Прошу Вас, сударь.
Камилл переступил через порог и огляделся: в чистой и даже уютной комнате за столом усердно трудилась белокурая вышивальщица. Увидев вошедшего, она бросила работу, вскочила и присела в глубоком поклоне.
-Это Клэр, моя сестра, - представила Изабель и, не удержавшись, добавила, - теперь мы будем жить втроём.
Фраза возымела предполагаемый эффект. Клэр резко выпрямилась, и уставилась на сестру. Она не произнесла ни слова, но изумлённый взгляд просто-таки требовал объяснений.
Камилл наконец-то смог разглядеть лицо второй девушки, и окончательно увериться, что имеет дело с близнецами. Различить этих двоих не было никакой возможности - даже платья они носили одинаковые.
А в глазах Клэр уже появилось понимание.
- Сударь, вы ищете мэтра Сильвена? - голоса у сестёр оказались тоже на редкость похожими.
Гость склонил голову в знак согласия и без приглашения устроился на деревянном табурете.
- Простите, что вынужден стеснять вас своим присутствием, но меня, без сомнения, вынудили на этот шаг. Надеюсь, что смогу как-то искупить доставленные неудобства, - он достал из кармана бархатный кошелёк и положил на стол.
- Это совершенно необязательно, сударь! -в голосе Клэр зазвучал металл. Похоже, девушка сочла, что подобная благотворительность задевает её гордость. Изабель же, судя по выражению лица, отнюдь не разделяла мнение сестры, но благоразумно помалкивала.
Камилл поспешил объяснить.
- Моё присутствие в этом доме наверняка будет связано с какими-то расходами. Считайте, что я заплатил за жильё и обеды.
Клэр задумалась. Тонкая рука в нерешительности замерла над столом, но Изабель опередила сестру. Она схватила кошелёк со стола и, спрятав его в складках юбки, благодарно улыбнулась новому постояльцу:
- Спасибо, сударь.
- Простите за нескромный вопрос, - в разговор опять вступила Клэр, - но как прикажете Вас называть?
- Ах, да, я же не представился, - гость поднялся, повесил шляпу и камзол на крюк у двери и, обернувшись к девушкам, улыбнулся, - моё имя Камилл, но надеюсь, что скоро обо мне будут говорить "хозяин Парижа".
Мэтр Сильвен, похоже, не очень-то торопился навестить своих подопечных. Прошла уже неделя, но этот хитрый лис до сих пор продолжал играть в прятки, и даже носа не казал в дом двойняшек. То ли не мог найти свободной минутки, то ли почувствовал, что дело нечисто. Впрочем, к девушкам за все эти дни вообще никто не заходил. Камилл даже поинтересовался, почему их не навещают друзья или соседи. Полученный ответ несказанно повеселил его.
- Раньше к нам часто заходили гости, - объяснила общительная Изабель, - в Париже было много вампиров, и мэтр Сильван часто устраивал вечеринки. Но как только стало известно о Вашем присутствии в столице, веселье закончилось. Большинство приятелей нашего хозяина откровенно сделало ноги из Парижа. Правда, мы с сестрой не жалеем, что эти званые вечера больше не проводятся. Все равно нам приходилось там лишь прислуживать, а с утра убирать помещение. Эти господа умудрялись навести такой беспорядок, что к концу дня я и Клэр просто валились с ног от усталости.
- И чем они занимались на этих вечеринках? - скучающим тоном спросил Камилл, принимая из рук Изабель чашку со свежесваренным ароматным кофе.
Девушка пожала плечами.
- Да ничего особенного. Наряжались в красивые костюмы и маски, играли в карты, пили кровь, проводили какие-то ритуалы, рисовали странные знаки на полу и стенах. Мэтр Сильвен сказал, что нам рано ещё понимать смысл этих действий, но со временем он посвятит нас в великое таинство. Клэр до сих пор верит в это, а мне кажется, что они встречаются не во имя какой-то высшей цели, а просто хотят выпить, закусить и обсудить последние сплетни.
- Что-то не очень-то ты любишь своего хозяина, - фыркнул Камилл. Его богатое воображение быстро нарисовало картину увлекательных мероприятий, описываемых Изабель, и он страстно желал посетить хотя бы одно из них. Зрелище обещало быть получше любого бродячего цирка.
Девушка пожала плечами, не подтверждая, но и не опровергая предположение гостя. Камилл не стал настаивать на ответе.
- А сколько лет Сильвену и его приятелям? - вопрос этот был задан не просто так. Маски, совместное распитие крови и прочие воспевания эстетики смерти были свойственны очень молодым вампирам, которые, едва осознав свою силу, мечтают также почувствовать и собственную значимость.
- Мэтру около пятисот, - в голосе Изабель звучало уважение, - он очень древний. А друзья его, конечно, помоложе. Но всё равно гораздо старше нас с сестрой.
Эти сведения Камилла не удивили. Если основной возраст знакомцев хозяина Парижа колебался в пределах сотни-другой, то подобное поведение было легко объяснимым.
- Так, значит, древний.... - гость не смог сдержать кривой улыбки, от которой Изабель стало нехорошо и страшно. Она попятилась назад и чуть не опрокинула со стола блестящий кофейник.
В этот момент входная дверь распахнулась, и на пороге появилась веселая разрумянившаяся Клэр. В руках она держала несколько увесистых томов в кожаном тиснёном переплёте. Девушка закружилась по комнате, не выпуская фолианты из рук.
- Мэтр Сильвен купил мне книги, теперь я смогу учиться! - радости её не было предела.
- А где же сам мэтр? - спросил Камилл, подозревая, что хитрецу снова удалось ускользнуть из расставленой сети.
- Я встретила его на площади. Он велел мне отправляться домой, и сказал, что скоро подойдет. Кажется, ему нужно поговорить с нами о чем-то с важном, - девушка присела на стул. Восторженное выражение уже пропало с её бледного лица.
- Ой, - воскликнула Изабель, и бросилась поправлять покрывало на безупречно застеленной постели и разглаживать на скатерти несуществующие складки.
Камилл жестом приказал ей не суетиться. Над комнатой повисло тягостное ожидание.
Конечно же, мэтр Сильвен почувствовал чужака ещё до того, как переступил порог дома. Игра в прятки закончилась - скрываться больше не было смысла.
- Ну-ка познакомьте меня с Вашим гостем, девочки, - заявил он от двери, глядя в глаза незнакомцу, в тщетной попытке хотя бы приблизительно прикинуть его возраст и силу. Выводы оказались неутешительными - Сильвен понял, что судьба столкнула его с кем-то из древних.
Изабель и Клэр стушевались.
- Мы не звали его, он сам... - пискнул кто-то из них за спиной у нежелательного постояльца.
Камилл ухмыльнулся. Похоже, сестрёнки неосознанно искали у него защиты от собственного хозяина.
А Сильвен, наконец понял, что от девочек невозможно добиться вразумительного ответа, и решил обратиться к конкуренту напрямик.
- И всё-таки, с кем я имею честь не быть знакомым? - проскрипел он, стягивая белые перчатки.
- Хозяин Лютеции, - представился Камилл, не подавая собеседнику руки.
- Хм... выходит, малыш Анж сдал позиции. Ну что за мода такая называть Ситэ, как римляне...- глубокомысленно протянул Сильван, и по его интонациям было очевидно, что эту новость он знал уже давно, - ну что же, теперь будем соседями?
- Не совсем, - Камилл уже откровенно веселился, - вообще-то, когда я сказал Лютеция, я имел в виду не только остров, но и левый берег, и правый...
Сильвен вздрогнул. Самые худшие его опасения подтверждались. Ох, не зря он так усердно прятался от этого рыжего. Ну и что теперь прикажете делать? Противостоять древнему в честном бою? Смешно! Подобная глупость равносильна самоубийству.
- Давайте начистоту! - мэтр прошел к столу, устроился на стуле и сделал знак одной из близняшек. Та тут же умчалась на кухню заваривать чай.
- Я только что предельно честно изложил Вам свои планы, - подчернул Камилл, усаживаясь напротив, - мне нравится этот город, я хочу тут остаться.
- Уважаю Ваше желание, - голос Сильвена звучал напряженно, он делал заметные паузы, словно взвешивал каждое слово, - но, вот незадача - я решительно не готов уступить Вам своё место.
На столе усилиями сестёр возник поднос с двумя чашками ароматного чая, круассанами на блюдечке и малиновым джемом.
Камилл потянулся к угощению:
- Я также уважаю Ваше желание, но мои намерения остаются неизменными, мсье.
- Конечно, я и не расчитывал на Вашу щедрость, но продолжаю надеяться на честь и благоразумие.
Медноволосый удивлённо приподнял одну бровь. Обычно обмен любезностями заканчивался гораздо раньше. Однако в интересах Сильвена было вообще не допустить дуэли. Поэтому он юлил и выворачивался. Идея, пришедшая мэтру в голову, могла как стать спасением, так и обернуться досадным проигрышем. Но всяко уж лучше, чем сражение, в котором у него не было ни единого шанса.
- Я предлагаю Вам партию в ландскнехт, - озвучил свою мысль хитрый парижанин, - моей ставкой будет этот прекрасный город, если я проиграю - он Ваш. Если же судьбе будет угодно, чтобы я выиграл, Вы покинете столицу, и никогда больше не вернётесь сюда.
Итак, предложение было сделано, и Сильвен замер, ожидая от собеседника любой реакции. В том числе даже атаки без предупреждения. Но Камилл неожиданно для самого себя поддержал необычный способ выяснения отношений.
- Хорошо, я согласен. Вижу, мы оба без ума от этого города. Посмотрим, кого из нас выберет сам Париж.
Мэтр кивнул, доставая из кармана карты. Поймав удивлённый взгляд оппонента, он пояснил, что является владельцем игорного дома, и незадолго до визита сюда приобрел несколько новых колод. Объяснение Камилла удовлетворило, хотя теперь он не без оснований начал подозревать, что имеет дело с профессиональным шулером. Гость уверился в своём мнении, когда одна из сестёр заволновалась, подавая отчаянные знаки, в желании предупредить о возможной опасности.
- Позволите мне быть банкометом? - вкрадчиво спросил Сильвен, и увидев как изменилось лицо соперника, молча протянул колоду ему.
Камилл наугад открыл и выложил на стол две карты. Для себя он достал бубновую двойку. Сильвену же выпала шестёрка треф.
- Начинайте же! - мэтр сжал кулаки, и азарт, полыхнувший в глазах, ознаменовал начало небывалой по величине ставок партии.
Метать банк было нелегко. Каждая следующая карта могла подарить Камиллу город его мечты, или одним махом перечеркнуть все честолюбивые планы. Художник, рисовавший эту колоду, даже и предположить не мог, что судьба Парижа будет решаться с её непосредственной помощью. Карты одна за одной ложились на стол вверх картинками. Было настолько тихо, что даже тиканье часов казалось игрокам ужасным грохотом.
- Пятерка пик...валет треф...семёрка червей....двойка! - Камилл торжествующе посмотрел на побежденного противника, - игра сделана! Город мой!
Сильвен уронил голову на руки и закашлялся.
- Любит тебя судьба, каналья! - прохрипел он с ненавистью.
Камилл не снизошел до ответа.
Мэтр встал, пошатываясь, и сделал два стремительных шага навстречу сопернику. Глаза бывшего хозяина Парижа светились безумием, он выхватил кинжал и набросился на врага. Тот едва успел увернуться, и почувствовал, как входит в плечо серебряное лезвие. Неприятная рана. Но это всяко лучше, чем получить удар той же силы в сердце. Камилл зашипел от боли и отшвырнул окончательно потерявшего рассудок Сильвена к противоположной стене. С потолка посыпалась штукатурка, и тут же громко и пронзительно завизжали девчонки. Кажется, они настолько испугались, что даже не подумали о том, чтобы спрятаться. Мэтр сплюнул на пол несколько выбитых зубов и утёр губы, окрасившиеся кровью. Он медленно поднимался, выражая дальнейшую решимость сражаться. Одна из сестер не выдержала и с отчаянным криком рванулась к хозяину. Тот не замедлил воспользоваться моментом, и жадно припал к шее девушки. Кровь подопечной быстро восстанавливала силы. И если даже выпито слишком много - так не время сейчас жалеть об этом. Пускай девчонка спасёт хозяина, хотя бы и ценой собственной жизни.
В это же самое время Камилл, чувствуя медленно нарастающий гнев, резким движеним выдернул кинжал из собственного плеча и метнул его в противника. Видимо, Сильвен успел предвосхитить это намерение. Словно во сне Камилл увидел, как мэтр подхватил за плечи полумертвую девушку и заслонился ею от смертоносного лезвия. Бесшумно и легко кинжал вошел в сердце белокурой красавицы. Она удивленно поймала губами воздух и замерла в неудобной позе, запрокинув голову. Из раны на шее по капле сочилась кровь, темная, как бордосское вино.
Воспользовавшись всеобщим замешательством, Сильвен сиганул в окно и бросился бежать. Догонять мерзавца новый хозяин Парижа не стал, но взял себе на заметку, что следующая их встреча наверняка станет для Сильвена последней.
Ещё не веря в происходящее, над мертвой девушкой склонилась её точная копия. Тонкая рука перебирала слипшиеся от крови волосы сестры. Камилл не прислушивался к словам, которые шептала осиротевшая... Клэр или Изабель? Которая же из них погибла? Лишь та чьи плечи сотрясали беззвучные рыдания, могла бы ответить на этот вопрос. Но не хотела.
Камилл подошел к несчастной и помог встать на ноги.
- Идём, - просто приказал он, увлекая девушку за собой.
Не нужно, чтобы она видела, как тело сестры превращается в пепел.
Комнаты на улице Шерш-Миди, после недельного пустования, наконец-то вновь стали обитаемыми. Шикарная обстановка резко контрастировала с той, к которой привыкли подопечные сбежавшего мэтра. Жить в таких хоромах было немного страшно, но очень заманчиво.
- Ты можешь оставаться здесь, сколько хочешь, - в голосе нового хозяина Парижа звучала настоящая забота о гостье.
Девушка попыталась слабо улыбнуться, но это была лишь тень прежней улыбки:
- Что теперь со мной будет? Сколько времени я могу позволить себе пользоваться Вашим расположением?
- Я думаю, что ты не захочешь вернуться к Сильвену, - девушку аж перекосило, когда Камилл произнес это имя, - я мог бы предложить тебе обычный ритуал смены хозяина.
Та благодарно кивнула, не меняя позы.
- Вы так добры ко мне, сударь.
- Можешь обращаться ко мне просто по имени. И на "ты". - Камилл взял гостью за руку и заглянул ей в глаза, - а я буду звать тебя Клэр-Изабель.
Девушка моргнула, и вдруг зарыдала, уткнувшись лбом в плечо хозяина Парижа. Вместе со слезами уходила боль, отчаяние и жажда мести. Прошлое наконец-то отпустило свою жертву, а будущее представлялось туманным, но уже не внушало такого ужаса и отвращения. Просто нужно было научиться жить по-новому.
- Не надо плакать! Все будет хорошо, - Клэр-Изабель услышала успокаивающий немного растерянный голос и улыбнулась. Слезы всё ещё продолжали катиться из глаз, но сердце более не ведало сомнений. Оно точно знало, что теперь и в самом деле все будет хорошо, и только какое-то время будет немного больно смотреть в зеркала... А изменения - это вовсе не так плохо. Особенно, если они одновременно случаются с тобой, с твоим родным городом и с тем, кто с этого момента держит в руках твою жизнь.